Молчание лучше слов

       Нежное июльское небо простирается над головой. Там же сияют необыкновенные белые облака, медленно проплывая над городом, осматривая его. Все серые многоэтажки и переулки, зеленые деревья и яркую речку. Осматривают так тщательно, что создается впечатление, что они стоят на месте, бездвижно и властно сверкая на небесной голубизне. Теплый ветерок мягко оглаживает щеки и лоб, теребит вьющиеся светлые волосы, торчащие из-под шапки. По стеклам очков прыгают солнечные лучи, то появляющиеся, то исчезающие время от времени. Летняя зеленая крона шуршит повсюду, словно говорит на своем неизученном языке. Волнительном и прекрасном. Рядом проноситься красно-серый состав поезда, окатывая инженера потоком прохладного воздуха. Это уже третий по счету поезд, который он встречает, но снова не тот. В нем нет ее, той самой, которую инженер ждет на перроне необъяснимое количество времени. Такого длинного и тягучего, что оно разрастается уже в бесконечность. Букет в руке колет внутреннюю сторону ладони, тяжелея с каждой минутой. Но Инженер не обращает на это внимания, лишь продолжает мерять шагами перрон, оставаясь в томительном ожидании.        Мгновение и солнце закрывает новоприбывший поезд. Кажется, что снова не тот, ненужный, не ее, потому что выходить из него никто не собирался. Но мгновение и на станции оказывается девушка с темным чемоданом в руке. Он настолько выделяется на фоне ее белоснежного платья, что кажется почти черным. Она несколько робко оглядывается по сторонам: ищет его среди городского пейзажа и зелени. Не медля ни секунды Инженер спешно подбегает к ней, наконец встречаясь с ее лицом.        — Моя Особа, ты наконец приехала, — проговаривает он, все еще рассматривая ее так нежно и радостно, словно не до конца верит, что она здесь, перед ним. Улыбается и вручает ей букет красно-алых бутонов. Они-что-то среднее между ним и девушкой: середина цвета между белоснежным платьем и темно-синей рубашкой.        — Конечно приехала, куда же я денусь, — говорит она и улыбается ярко-ярко. Белокурые волосы развиваются от легкого ветерка, светясь на солнечных лучах, словно и были ими. Её глаза, необыкновенные и неописуемые самыми красивыми словами, такие нежные и чудесные, Инженер тонет в них снова и снова. — Ну что, идем домой?        Он бережно обхватывает ее руку, держащую чемодан, и забирает его, не смея отпускать ее хрупкую ладонь, кажется, никогда.

***

       — Особа! — почти выкрикивает Инженер подрываясь с кровати. Зимний ночной холод сковал лицо и открытые руки, по которым еще мгновение назад растекалось тепло. Тепло ее нежных ладошек. В темной комнате, освещенной только уличными холодными фонарями, кроме него никого. И это одиночество подкрадывается к нему из темного угла, когда рядом пустота. Селиться в груди мужчины, расселяясь по венам во всех частях тела. Порождает глушащую тоску в голове, от которой хочется укрыться в ком-нибудь, кто действительно дорог и поймет его.        Инженер сгребает с полки очки, наконец всматривается в темное окно, цепляя их на нос. Уличный пейзаж, видимо, умеет подстраиваться под душевное состояние, ведь стояла там такая же тоска. Безлюдные улочки, обдуваемые снежным ветром, скрежетали своей пустотой. Заснеженные елки мирно сидели на своих местах, словно спали под белоснежным покрывалом. Холодный свет фонарей сливался с заснеженной тропой, создавая впечатление, что снежный покров светиться сам, собираясь в одной черной точке. А главное-пушистый снегопад. Огромные хлопья снега облепляли всю округу, закрывая природу от ненужных глаз. Но Инженер видит все прекрасно, потому что ему необходимо видеть заснеженную белую улицу, чтобы отвлечься. Но даже сейчас в голове продолжает всплывать ее прекрасный силуэт, в этом снежном хаусе. Она так далеко, за миллионы километров, но все равно рядом, везде.        Позади Инженера послышалось шуршание, не дающее погрузиться в меланхолию дальше. Скрип черных перчаток об резиновые шины становиться все ближе и ближе, пока об ногу не стукается край коляски. Стрельников, видимо еще не ложившийся и, кажется, не собиравшийся этого делать, не мог не проверить Инженера. Он мельком, сквозь черные очки, смотрит на него и тоже созерцает снегопад. Чем таким важным занимался он посреди ночи на кухне Инженер понятия не имел, но мог с точностью сказать, что вся его важность только на бумаге, если Григорий был уже рядом, когда не прошло и десяти минут.        — Снова твоя Особа? — чуть помолчав проговаривает Стрельников.        Снова тишина. Только легкий кивок головы разрезает ее удушающие нити. Говорить тяжело, давит угнетающая тоска Инженера, которая пытается проникнуть и в лидера ОПГ, а говорить о ней вдвойне. Панически страшно разворошить чуть больше чем положено, усугубить состояние в несколько раз. Стрельников снова молчит: подбирает подходящие слова, но в голову не приходит ничего действительно важного, за что тот начинает проклинать себя.        — Ну ты это, как говорят, не грусти, все проходит и это пройдет, — единственные слова, которые смог подобрать Григорий и сразу же сомневается в них. Звучит как полный бред, но в ответ на них Инженер чуть улыбается уголками губ: он прекрасно понимает, что Стрельников не поэт, не приведет в себя красивыми словами, но их и не нужно. Он лучше их, он делает это искренно. Искренно переживает за него, Инженер это чувствует, а это главное.        И тишина продолжает кружить вокруг, но уже не удушающе, а более спокойно. Снег за окном все усиливается, на него приятно смотреть. Смотреть бездумно, только ради минут рядом с друг другом. В черных очках Стрельникова отражаются снежные хлопья как от зеркала, создавая ощущение, что они действительно покрылись белоснежным пухом. Через них виднеются глаза Григория, которые то и дело поглядывают на Инженера, словно убеждаясь, что с ним все в порядке.        — Ты никогда не называешь ее по имени, — решает прервать тишину лидер ОПГ, чуть поворачиваясь к Инженеру. Важно понять насколько безопасна была это фраза.        — Н-ну какое же у нее может быть имя, если она-это почти все, — мягко проговаривает Инженер, чуть улыбаясь.        В этом «почти» кроется сам Стрельников. В таком обычном на первый взгляд слове, но в таком важном и необходимом, незаменимом. Уголки губ Григория ползут наверх и Инженер это замечает. Замечает как неуверенно дернулась ладонь Стрельникова-все еще неуверен, что сейчас можно что-либо, кроме спокойного молчания. Не до конца понимает, что это важно именно сейчас. Поэтому Инженер берет все в свои руки: касается его руки, как бы давая понять, что все в порядке. Чувствует, как Стрельников подминает его ладонь под свою, сплетая их пальцы так, чтобы защищать ладонь Инженера. На его плечо Инженер мягко складывает голову, потому что так удобнее. И оба продолжают смотреть на январский пушистый снегопад.