Объятия призрака

Дань Хэн видел его с самого момента своего перерождения. В свои детские годы он частенько смотрел периферийным зрением, пытаясь посмотреть за свою спину. Он всегда замечал черную тень мужчины и часто пугался её думая, что это один из Мудрейших пришел опять читать лекции о том, какой он плохой и был плохим в прошлой жизни. В подростковые он видел его когда смотрел в зеркало, когда просыпался от очередного дурного сна, когда засыпал, ворочаясь в кровати всегда ощущал чужую ладонь на своем плече. И страха больше он не чувствовал. Вместо него было приятное чувство покоя и умиротворения, что ли? Ему это нравилось и юный видьядхара наделся на то, что он будет видеть его всегда и всегда будет ощущать это прекрасное чувство. А потом он встретил его. Иссиня-чёрные волосы на кончиках становились кроваво красными, глаза же как у рептилии-переростка, вместо тех прекрасных небесно голубых очей они были налиты кровью, желанием растерзать его заживо. Убить, растоптать к чертям собачьим и видимо, сожрать напоследок. Потом он попал на экспресс. Узнал, кем был тот человек, который был с ним, можно сказать, всю его жизнь. Вспомнил кем они были друг другу раньше и вспомнил то, как же было тогда хорошо. А сейчас в его голове вертятся самые запоминающиеся моменты. Он хорошо помнил первый раз, когда увидел его. Тогда он выслушивал очередную ерунду о том, каким он был и будет в прошлой и в этой жизнях. И эон его знает, что тогда потянуло посмотреть самому себе за спину. Скосив глаза, Дань Хэн увидел большую чёрную тень мужчины и в душу маленького видьядхары закрался липкий, удушающий страх. Не громко вскрикнув Дань Хэн вцепился в одеяния ближайшего к нему мудрейшего и начал тихо, почти не слышно плакать. Дальнейшее помнил он крайне плохо, разве что ладони начинали побаливать об одном воспоминании об этом. Он размыто помнил то, как впервые почувствовал его на своем теле. Тогда он лежал в кровати на очередном космическом судне и пытался уснуть. Уже около двух часов он пытался погрузиться в царство Морфея, но увы, все попытки были не удачными. Тихо пыхтя, он вылез из-под одеяла и повернувшись к стене, закрыл глаза и замер, почувствовав приятный аромат сандала с оттенками чего-то незнакомого, но такого родного. А за ним он почувствовал присутствие кого-то и ощущение покоя, безопасности. Эти чувства успокаивали, давали надежду на что-то приятное, хорошее и действовали усыпляюще для его вечно напряженного разума. Широко зевнув, Дань Хэн сладко потягивается, устраиваясь по удобней на жестком и холодном ложе, что вдруг стало таким уютным и теплым. Но вдруг тело его вновь слегка напрягается, а разум пытается пробудиться от сна. Причиною всему этому была рука, чья приятная тяжесть находилась на его плече. Владелец этой конечности, что взялась из ниоткуда, порой поглаживал его, словно пытался убаюкать драконорожденного подростка. Больше об этом происшествии он не помнит, видимо поглаживания и запах пугающего незнакомца все же усыпили его тогда. Он почти не помнил тот момент, когда во время болезни экипаж корабля, на котором он соизволил содержаться больше чем на пол года укутали его в три одеяла и напоив тоннами лекарств уложили спать. Размыто помнил то, что происходило после того, как он погрузился в нервный, болезненный сон. Касание мозолистых ладоней к его телу отдавались лихорадочной дрожью. Дыхание сбилось, открыв глаза, он увидел свое обнаженное тело, решившие самостоятельно сменить облик на истинный. Все во круг было размыто, а человек что нависал над ним, касался, целовал его ключицы, грудь, шею и лицо вовсе светился белоснежным светом. Зажмурившись от столь яркого свечения, юный Видьядхара не сдержал стона, почувствовав то, как внутрь его вошли белоснежные пальцы. Все вопросы о том, откуда он тут и почему так приятно, в мгновение ока вылетели из головы, а пальцы на ногах поджались. Дальше все было в дымке затуманенного ярким возбуждение разума. Как его целовали в губы, искусывая их до крови, как на нежной и мягкой коже оставляли десятки укусов и засосов. Как его мышцы приятно растягивали изнутри, как касались простаты, как массировали его гладкие стенки. Всё это он помнил лишь по ощущениям. А потом он резко очнулся от тумана ощущая, как в нём двигается чужой член. Ощущая, как его внутренности самостоятельно связываются в несколько узлов, как напряжение в паху доходит до критической точки, и мышцы наружного сфинктера сжимают чужую плоть, как внутрь его изливается незнакомец.После этого он вскочил в кровати, тяжело дыша. Голова раскалывалась, тело взмокло от пота, руки не сильно тряслись. И, пожалуй, это всё, что он смог вспомнить о той недели сильной лихорадки. Потом он встретил его. Иссиня-черные волосы с кроваво красными кончиками. Взгляд, полный ненависти, отчаяния и безумия. Он не хотел вспоминать то, как в их первую встречу его чуть не пронзили мечом. Не хотел вспоминать то, как этот человек уничтожил всех пассажиров корабля, приютивших его просто за то, что он есть. И не хотел вспоминать те века, которые он посветил игре в односторонние догонялки. Дальше всё пошло как по маслу. Встреча с экспрессом, новые близкие попутчики, Лофу Сяньчжоу и Цзинлю, самостоятельно тыкнувшая Дань Хэна в то, чего он так боялся. Инсин. Его милый, дорогой Инсин был с ним практически с первого дня его перерождения. Это грело душу Дань Хэна и в тоже время пугало разум. Возможно, Инсин и Блэйд отличались лишь процентами безумия, возможно, нет. Но сейчас это всё не важно. Веки Видьядхары тяжелеют, закрываются, в нос ударяет знакомый запах сандала, а в душу забирается покой. На плече материализуется рука родного человека. Сейчас важно лишь то, что Инсин рядом с ним и будет рядом всю ночь, защищая его от кошмаров.