Путь (Direction)

Глава первая — Каракули Если честно, я все еще не понимаю искусства. Учитывая, что я единственный кто в целом вагоне чёркал свои каракули на узких полях свежеприобретенного скетчбука, я думаю, нет, я уверен — это звучит странно. Первый семестр еще даже не начался, а я уже занимаю место на чистых листах бумаги. Кто не понял, разговор идет о том, как не проебать своё время. Несмотря на большой ажиотаж, рисование не является популярным хобби. Сколько лет живу, а люди все еще думает, что у них не получится сделать «правильно». Меня всегда это удивляло, какое к черту правильно. Если ты ставишь целью — не умереть со скуки, имеет ли значение, что голова получилась слишком большой, а ноги слишком маленькими. Ну да, сразу вылезет какой нибудь диванный эксперт — знаток искусства. —Вы не можете рисовать это так, у вас ничего не получится. Чушь Да, я не выставляю себя гением, который родит новую «Мону Лизу». Я всего лишь скетчу в своих блокнотах — иногда жирными, гелиевыми ручкам. Они не способны выводить точные и тонкие линии, но это чертовски расслабляет. Да и к тому же, помогает сосредоточится. Но все же, я ничего не понимаю. То, что мои каракули не так отвратительны, как некоторые, еще ничего не говорит. Я не понимаю, но мне оно и не надо. Каждый понимает искусство по своему. Мое прочтение, зачастую — никому непонятный бред. Если честно, я даже не стараюсь, чтобы меня кто понял. Я даже не настоящий художник. Я изучал теоретическую физику в бакалавриате. Совсем разные вещи, правда? Всю свою жизнь, учебу, научную карьеру, я посвятил решению проблем. Вот представьте, у вас есть какая то проблема, но вы не знаете как ее решить (возможно, вы даже не знаете, что такое проблема), но вы точно знаете к чему вы хотите прийти. Как сказал мой препод по оптике: «Если вы хотите стоять голыми перед своим окном, убедитесь, что света от окна отражается больше, чем через него проходит, иначе полиция не заставит себя ждать. К счастью, я научу вас подбирать нужный ракурс.» … кстати, он был одним из наиболее адекватных преподавателей Верьте иль нет, но искусство с наукой имеют слишком много общего. В конце концов, от науки нет никакого смысла, если ты не можешь передать идею другим. В свою очередь, искусство не имеет идей. Чувство, которое вы хотите выразить — вот это искусство. Но концепция, точь в точь научная. Математическое уравнение или картина на старом холсте — это способы передать то, для чего слов становится мало. Когда то я знал того, на ком слова практически не работали. И я собираюсь ее увидеть. Я не разговаривал с ней так давно, что почти забыл ее голос, но не образ. Летом, в самый дождливый день моего третьего года обучения в старшей школе Ямаку. Я знал куда она ушла, ибо Номия — учитель искусств, слишком гордился Рин, и сразу проболтался, и про Токио, и про академию со стипендией. Все же она — его любимая ученица. Даже несмотря на всю грусть, вызванную выпуском Рин, сенсей каждый раз сиял даже от простого упоминания ее имени. Рин была необычной девочкой. Ей была плевать на общество, социальные связи, коммуникации и всю остальную навязанную человечеством чепуху. Им было неочем разговаривать. Но знал я не только о ней. Шизуне закончила бизнес-образование, основала свою компанию, но тратит слишком много времени и сил на благотворительность. Одним словом — меценат. Муто говорит, что Миша преподаёт язык жестов в Ямаку. О Боже, каждый раз когда я думаю о ней, в голове сразу виднеются образы широко улыбающейся красотки. Подруга Рин, Эми — стала успешным тренером по лёгкой атлетике. На ее страничке в инсте висели фото со всего мира. В добавок, она лицо бренда спортивного питания. Мне кажется, что все они счастливы. После своего выпуска, я навестил своих старых друзей из родного города. Иванако замужем, за человека, которого я даже не знаю, но я искренне поздравил ее. Мы не стали обсуждать ее письмо, даже мой короткий ответ, который сейчас являет собой лишь ужасное напоминание о моей былой неадекватности, надеюсь, что былой. Хотя, если честно, даже спустя столько времени, я не знаю, что я должен был ей ответить. В любом случае, сейчас ничего не поделаешь. Все вещи такие, какие есть. Они не хорошие и не плохие, но если они вам не нравятся, вы всегда можете их изменить. В прочем, я заговорился. Наверное поэтому, я сижу в этом поезде, полностью окружённый незнакомцами, которым плевать на меня, мои чувства и воспоминания, на мои каракули. У меня с собой всего пара чемоданов и рюкзак — чуть больше, чем я взял с собой в Ямаку. Возможно, мне придётся вернуться домой, забрать остатки, хотя я итак вынес почти всю свою комнату. Мда уж, верно говорят, дом не там где твои вещи, а там где твоё сердце. Но я уезжаю не только ради Рин, точнее, даже если бы ее там не было, у меня все равно были бы поводы для переезда. В понедельник я официально стану магистром кафедры теоретической физики Токийского университета. На самом деле, это пугает. Я уже слышал жуткие истории от бывших студентов о профессорах, унижавших их на защите диплома. Даже один неправильный жест, когда ты там, стоя перед принимающей комиссией, защипаешь своё исследование, может вызвать тонну негодования среди официальных лиц. А ты итак стреесуешь, а выслушивать обвинения преподов мне кажется, совсем невыносимым. Хотя, я едва думаю об этом. Мне до этого, еще целых 2 года. После ухода Рин, я понял, что считал ее настоящим художником, создающим искусство ради искусства. Ее всегда было сложно понять. Я думал, что она была человеком, который мог просто отставить все в сторону, потому что у неё был явный талант, потому что она была лучшей. Но сейчас Рин изменилась. Все это время она пыталась найти себя, и это ее разрушало. Я не мог просто болтаться вокруг неё и надеятся, что волшебное чувство значимости упадёт мне на голову, особенно после того, как Рин ушла. Я серьезно занялся вопросом своей деятельности и сконцентрировался на том, что мне правда интересно. Муто мне в этом сильно помог, поэтому я здесь. Кстати, каждый раз смотря в зеркало, мне кажется, что все, что мне нужно сделать, чтобы выглядеть как он — это отпустить небольшую щетину и натянуть уставший взгляд. Интересно, мне бы это пошло? Я не буду возлагать на эти годы больших надежд. Мне было бы хорошо просто увидеться с Рин, сказать ей привет, обменяться новостями и разойтись ещё на несколько лет. Ведь все взрослые так и делают, правда? Они поддерживают долгую дружбу редкими встречами, не нуждаясь в долгих, светских беседах и шумных вечеринках. Не так ли? Эхх, мне уже 22, а я все равно веду себя и думаю как ребёнок. Рассвет, люди начинают просыпаться. В окне виднеются редкие огни железнодорожных светофоров. Молодая девочка в ряду предо мной подзывает своего отца: «Папа, папа, посмотри, башня!» Черно-белая металлическая башня доминирует в виде. Я слышал, что их делают такими, из-за соображений безопасности, но мне кажется, что это полная глупость Эйфелева башня не обязана быть покрашена, чтобы ее облетали. По любому есть какое то объяснение. Однако, я не могу представить себе Токийскую башню в другом виде. Я быстро пытаюсь набросать ее образ в своём скетчбуке. Но время летит с бешеной скоростью. Почти сразу же мы заезжаем на станцию. Чемоданы? Есть. Рюкзак? За спиной. Блокнот с адресной книгой? В руках. Но есть еще одна вещь, которую мне нужно проверить. Я быстро похлопываю карманы, она там. Одним движением достаю смятый буклет. Хотя буклетом это было назвать сложно, просто флаер, напечатанный на глянцевой бумаг, на самом дешёвом принтере. «Токийская академия искусств — Выставка — открытие.» — гласит заголовок, на фоне виднеется кубовидное человеческое лицо, в синих тонах. По видимому, это ежегодная традиция универа. Знакомство через творчество. Я не могу назвать хорошей рекламой, выведение имен студентов, как звезд сего мероприятия. В прочем, это совсем неважно. Единственное, что требуется для того, чтобы я был там в пятницу ночью, это имя Рин, в списках приглашённых художников. Поезд остановился, я беззаботно закрываю свой скетчбук с кривой каракулей Токийской башни. Меня это мало заботит. Всегда найдётся время закончить начатое. Даже если на это уйдёт более 4 лет.