Вечером синим, вечером лунным Был я когда-то красивым и юным. Неудержимо, неповторимо Все пролетело… далече… мимо… Сердце остыло, и выцвели очи… Синее счастье! Лунные ночи! ©С. Есенин[1925]
Зима — самая холодная из всех времен года. Однако многие ждут её с нетерпением. Но только не Бомгю. Он ненавидел зиму, мороз и холод. У многих зимний период ассоциируется с новым годом и рождеством, катанием на санках, лыжах, кому что по душе. Кругом заснеженные дороги и счастливые дети во дворах. Всё это раздражает Бомгю до чёртиков. Он уже и сам не помнит, когда начал чувствовать к этой поре года одно отвращение. Может когда его бабушка умерла в феврале, или пьяный отец отбил всю радость новогодних праздников ещё в детстве. Для него зима — период разгара депрессии и апатии. Состояние ухудшается, а сил вставать с кровати становится ещё меньше.***
В лицо дует холодный ветер, а снежинки всё летят и летят прямо в глаза, от чего Бомгю кривится и наклоняет голову ниже, натягивая копюшон ещё сильнее. На улице было уже темно — зимой сумерки наступают рано. Чхве мысленной записал этот пунктик в свой список: «Почему я не люблю зиму». Возвращается с учебы в темень, когда в переулке один фонарь, ещё и он слабо моргает, было ужасно. Бомгю боялся темноты, хотя и не признавал этого. Снимать квартиру одному в какой-то хрущёвке, кстати, тоже гиблое дело. Бомгю ещё даже несовершеннолетний, а уже пахает в школе и на тяжёлой подработке. Если он хочет стать художником и после пойти учиться на высшее образование, придется попотеть. На бесплатку то не светит. Как и грёбаный фонарь, который Чхве уже проклянул миллион раз. Не заметив в темноте замёрзший островок асфальта, Бомгю резко поскользнулся и потерял равновесие, начиная размахивать руками во все стороны. Уже попрощавшись со здоровым копчиком, Бомгю не почувствовал удара, лишь ощутил невесомость. Чужие руки поймали его. Лучше бы он отбил задницу, ну серьёзно, чем напоролся на старого извращенца. Но голос незнакомца на деда как-то не тянул, уж больно он бархатный. — Ты не ушибся? — проговорил взволнованный голос, как уже понял Бомгю — не бородатого старика, всего лишь молодого парня, кажется, он чуть старше и выше самого Чхве. — Нет, может отпустишь меня? — сердце ушло в пятки, а голос предательски подрагивал от волнения и испуга. — Да, конечно! Прости, я наверно напугал тебя. Аккуратно опустив Бомгю на землю, незнакомец перебрался с одной ноги на другую, заметно переживая. — Спасибо. Если бы не ты, я сказал бы своей попе пока, — Бомгю слабо улыбнулся и в момент, когда он поднял свой взгляд, фонарь ярко загорелся, представляя перед собой рыжего паренька в смешной шапке с помпоном, а на его носу красовалась только что растаявшая снежинка. — Да не за что. Я проходил мимо и увидел тебя падающего. Рефлексы как-то сами сработали, — незнакомец усмехнулся и вынул одну руки из кармана. — Меня кстати, Чхве Ёнджун зовут, — и он протянул свою чуток покрасневшую ладонь для рукопожатия, по прежнему улыбаясь. — Очень приятно, Чхве Бомгю, — рука, как уже было известно — Ёнджуна, была побольше ладошки Гю. А ещё она была тёплая, пусть и не с самой бархатной кожей, но безумно приятная. В этот момент Бомгю даже обрадовался, что его руки всегда ледяные, ведь он смог почувствовать всё тепло чужой ладони. Её не хотелось отпускать. — Спешишь куда-то я смотрю? — Да, бежал домой, но теперь я хочу остаться на улице подольше… — кто тянул Бомгю за язык, непонятно. Но раз уж на то пошло, сегодня он не будет сдерживаться, — С тобой***
— А ведь знаешь, люди — хозяева своей судьбы, — задумчиво проговорил Ёнджун, улыбаясь и смотря в глаза Гю, а казалось — прямо в душу. В тот ли момент Бомгю решился дать шанс чему-то новому в своей жизни? Он сам не помнит и не знает, но всё равно оказался на скамейке совсем рядом с рыжим парнем в этой дурацкой шапке. Ему она шла намного больше, чем маленьким детям. И он остался с ним. Правда пришлось промочить рукава куртки, стряхивая со старой скамейки снег. Застуженная пятая точка тоже была так себе, но это последнее что волновало Бомгю в тот момент. Они почти не разговаривали, но Чхве доверил свою ледяную руку в карман Ёнджуна, и его пальцы практически моментально стали тёплыми. Бомгю перестало заботить всё на свете. Только Хён и собственное окаменевшее сердце, что старший благополучно разрушил и сказал то, о чем Гю только мечтал. Слова поддержки, которые ею вовсе не являлись. — Мир вокруг продолжал вертеться, только я совершенно не двигался с места. Ёнджун внимательно слушал и глаза его были наполнены сожалением и безграничной печалью. — Неотвязно меня преследовал сон о внезапной смерти. Всегда один и тот же. — Смерть — не выход. Где бы то ни было. Ни во сне, ни в твоей жизни. Ты не умрёшь, я уверен в этом. — А это еще почему? Вдруг я слабак, готовый пойти на отчаянный шаг и совершить суицид.***
За пару встреч, Бомгю понял — Ёнджун и правда очень странный и непредсказуемый человек, вставляющий совсем неподходящие фразы в самые рандомные моменты. Чхве бы не удивился, окажись тот диагностированным сумасшедшим. — Вы говорите бесконечное количество ничего, — Бомгю не понял, что сказал Ёнджун и поднял вопросительный взгляд на человека напротив. — Да так, цитирую Шекспира, — было ему ответом. — Ты странный, знаешь ли; кто в наше время говорит как поэт из древности? На это Ёнджун лишь улыбнулся и поднял голову смотря в небо, продолжая попивать свой кофе из бумажного стаканчика. Покупать два стакана латте перед встречей было уже традицией. Её создал Ёнджун. Он всегда приходил заранее и когда Бомгю подходил к их месту, в руках старшего уже виднелось горячее кофе.***
— Нет ничего ни плохого, ни хорошего в этом мире. Есть только наше отношение к чему либо, — он положил свою руку на ладонь Бомгю и переплел их пальцы. — Ты случайно не психолог, нет? — Нет. Я не стараюсь поддержать тебя, просто говорю то, что думаю. И Бомгю слушал, всё, что рассказывал ему Ёнджун. Пересказы старых пьес, сюжеты недавно просмотренных фильмов и прочитанных книг. Он не говорил ничего о своей жизни, может он в самом деле являлся маньяком или извращенцем, но Гю не хотел даже допускать мысли об этом, ему хотелось доверять ему. У Чхве давно никого не было, не удивительно, что он открыл своё сердце парню, которого знает совсем немного. Бомгю думал, что привык к одиночеству. Но не каждый знает — к нему нереально привыкнуть.***
Ёнджун был недостижимой целью, которую неимоверно хотелось достичь. И в свой очередной выходной, Бомгю мчался поздно вечером во двор. Сам того не осознавая, Гю привязался к их посиделкам и уютным разговорам по ночам. А может, Бомгю понравился вовсе не сам старший, а лишь внимание которое он уделял, но об этом он подумает уже в самый последний момент, когда потерять Ёнджуна станет невероятно больно и сердце его разорвётся на мелкие кусочки.***
— Останешься со мной ещё на пару минут? Надежда внутри Бомгю светилась и сияла, прямо как глаза в свете ночного фонаря. — Знаешь, ничто не вечно под луной, — Ёнджун подошёл ещё ближе к младшему и положил свою холодную руку ему на щёку, начиная нежно поглаживать суховатую кожу. На этот жест Бомгю прикрыл веки и расслабился под чужими прикосновениями. Стоило понимать, он уйдет и больше никогда не вернётся. Их ничего не связывает кроме этой дурацкой лавки во дворе, который Чхве ненавидел всей своей душой. Но кажется Ёнджун смог изменить его мнение, хотя это не более чем на несколько мгновений. Он смог почувствовать себя счастливым, пусть всего на пару дней. Временные рамки ни к чему, если чувство одиночества пропадало и забывалось, когда он видел лицо человека перед собой. Их встречи ещё с самого начала были лишены здравого смысла, стоило задуматься об этом раньше. Но целовать Ёнджуна было слишком приятно; его пухлые губы со вкусом клубничного блеска и запахом мятной жвачки во рту. Бомгю терпеть не мог мяту, но вымолвить и слово против был не в силах — что ни говори, это самое приятное ощущение за всю его жизнь. Чужие губы были обветренными от мороза, а дышать становилось всё труднее. Было тепло, кажется, Бомгю согрелся окончательно. Вот только не учёл, что через пару минут потухнет. Навсегда. Разорвав сладкий поцелуй, старший отстранился и последний раз взглянул на Бомгю. — Наверное, пока? — это последнее, что сказал Ёнджун, тихо прошептал почти в самые губы. — Прощай, Ёнджун-хён…***
Бомгю не знает, что стало с Ёнджуном. Может он умер, а может переехал в другую страну. Он просто ушёл. Больше он сюда не вернулся. Возможно, эти дома скоро снесут и построят новые здания, от их места ничего не останется. Однако его хён останется в сердце Бомгю навеки; во снах периодически будут сниться теплые объятия юности, а сердце глухо постукивать при возвращении в родной город. Одно место, пара встреч, а столько воспоминаний. Какие-то истории в жизни случаются очень быстро, а вспоминаются потом слишком долго.