То, что ты теряешь

Она приходила по ночам. Пробиралась сквозь любые запоры, её не останавливали никакие двери и засовы. Она приходила по ночам и молча ложилась в его постель, но едва он пытался обнять её — исчезала, как дым. От этого он просыпался и до утра смотрел в потолок, силясь справиться с ужасающей болью, что жила в груди. Но чем больше проходило времени, тем реже она появлялась. И однажды она пришла в последний раз. Это случилось в год восемнадцатой жатвы. Если работать как можно больше, если приходить домой и сразу ложиться спать, если приводить себя утром в порядок и сразу же заниматься делами — для боли остается как меньше места. Никто не поймет, что скрывается за безупречной внешностью и безупречными манерами, пока не поскребет его фальшивую позолоту ногтем, и не увидит там крашеное дерево. И всё же, когда Люси исчезла из его снов, Корио ощутил, что часть него самого исчезла вместе с ней. Как будто до этого ещё существовала надежда всё исправить, поступить иначе, преодолеть свой страх. Словно одну часть его души вырвала смерть Сеяна, а другую — исчезновение Люси. И внутри Сноу поселилась пустота. Он говорил себе, что делает это ради фамилии Сноу, что отец им бы гордился, но видел в своем отражении лишь красивую оболочку, скорлупу, из которой выпили всё, что было. В год двадцать второй жатвы Сноу сделал предложение очаровательной блондинке с ямочками на щеках. Девушка была очарована его шутками, манерами, однако в Капитолии все судачили, что женился Корио не на девушке, а на деньгах и связях её отца. А ещё ему нужен был наследник. Известие о том, что жена покончила с собой, не потревожило пустоты внутри Сноу, а забота о маленьком сыне легла на плечи гувернанток. Отзвук радости поселился где-то в солнечном сплетении, когда Кориолан увидел внучку. Он помнил — это был год шестьдесят третьей жатвы. Девочка стала его лучиком счастья, единственным членом семьи, к которому он не был равнодушен. И радость от её существования грела его до церемонии открытия семьдесят четвертых Голодных игр. Боль вернулась в тот момент, когда Корио осознал, что видит — темноволосую девушку, что держит за руку бледного блондина из двенадцатого дистрикта. Трибуты от угольной шахты. Со своего места он не мог подробно рассмотреть, что происходит внизу, но перед его внутренним взором уже появилась совсем другая картина: дыхание перехватило, и запах розы с лацкана вдруг стал ужасно ярким. Видение не исчезало — на колеснице стоит Люси, а рядом едет молодой Корио. Он знал, что за ухо Грей заткнута роза, чей аромат окутал их обоих. Позже ему доложат, что девушку зовут Китнисс. И старые раны заноют ещё сильнее. Ведь будет видеть не её, а ту, что давно не приходила. И это будет его злить, бередить старые раны, воскрешать воспоминания. Он сравняет с землей всё, что их связывало, и ничего не оставит целым. Улицы, по которым они ходили, люди, которых они знали — все сгорит в огне. А она всё равно не придёт. И Сноу возненавидит её настолько же сильно, насколько любил. Потому что рядом с Люси ему хотелось быть кем-то другим: более благородным, более справедливым, честным, открытым. Он видел себя в её глазах таким, каким не стал. Ей, девушке в старом мамином платье, было плевать, что ему малы туфли, что он вечно голоден, что семья его обеднела, но любила она его за то, кем был он сам. Она простила бы ему всё. Кроме предательства. И тот миг, когда она всё осознала, когда он не остановил её и не признался, этот момент снова каленым железом прошелся по его истерзанной душе, разучившейся чувствовать.