Жажда или тоска?

От количества выпитого мир вокруг периодически плыл перед глазами, фокус терялся, а мышцы протестующе ныли, призывая сесть — ещё лучше лечь — обратно, а не пытаться функционировать. Чжао Юньлань, который выглядел хуже него самого и явно выпил нескольким больше, прежде чем братец Лан угомонился, смог найти в себе силы, чтобы отправиться в неприметную комнатку, скрытую от посторонних глаз. И потянул его за собой. Команда спецотдела, воспользовавшись тем, что их начальник улизнул, продолжила бурную попойку. Лишь Чжу Хун проводила ушедших мрачным и долгим взглядом, а после попросила братца Лана заказать ещё коктейлей. Тот, заметно поубавив пыл после того, как изрядно выпил в компании ушедших, восхищённо присвистнул, одобрив настрой девушки. И будто бы набрался сил для второго захода, найдя новую достойную компанию. Чу Шучжи до сих пор притворялся мёртвым, борясь с охватившим его головокружением, Линь Цзин, не притронувшись к алкоголю под предлогом религии, наелся закусок и мяса вместо всех собравшихся, Го Чанчэн давно отрубился — этот неуверенный в себе мальчишка не смог отказаться от настойчивого предложения старших выпить, а после первого стакана ушёл в такой нокаут, словно выпил залпом целую бутылку чего-то очень и очень крепкого. Да Цин, урвав себе рыбы, заграбастал отдельный стол, вальяжно развалившись. От него не укрылось, как Чжао Юньлань хитро покинул попойку под предлогом заботы о себе и Шэнь Вэе — видно было, что последний пить не умел и ввязался в это лишь для того, чтобы настойчивый братец Лан не споил их шефа до белой горячки. Но Да Цин не зря жил на этом свете не одно столетие — Чжао Юньлань, даже будучи пьяным вдрызг, не способен игнорировать свои желания. Если Шэнь Вэй перестанет ему отказывать — они бессовестно переспят, отгороженные от их спецотдела какой-то жалкой стеной! И совершенно неважно, что играющая музыка позволит им не услышать происходящего. «Впрочем, — рассудил Да Цин, — профессор Шэнь даже на ногах устоять не может. Чжао Юньлань засранец, но не мудак — не воспользуется его положением». Он ещё не знал, что тем, кто «воспользуется положением», окажется сам профессор.

***

Шэнь Вэй сам не знал, что пошло не так, но в момент, когда Чжао Юньлань заботливо уложил его на кровать и приготовился накрыть одеялом, у него что-то щелкнуло. Он смотрел в такие родные глаза, затянутые алкогольной дымкой, но все равно отражающие неизменно лукавые искорки, и не мог отвести собственного взгляда. То, как Юньлань смотрел на него, как заботливо касался, очевидно проигнорировав собственные желания и не став флиртовать с ним по обыкновению в такой удобный момент, вызывало бурю противоречивых эмоций: бесконечную нежность, неиссякающее тепло, всепоглощающую тоску и… Страстную жажду обладать. Вновь касаться открыто и смело, прижимать к себе, упиваться каждым вздохом. Шэнь Вэй соскучился: соскучился по этим рукам, по этому телу, даже по колким фразочкам. Века шли, но Чжао Юньлань в своей беспардонности оставался неизменным. И пускай Шэнь Вэю все сложнее давалось понимать его выпады, ведь он принадлежал в большей мере к другой эпохе, пусть и всегда жил среди людей, оставаясь в обществе, которое неустанно развивалось, он все равно каждый раз попадался на крючок, сдаваясь обаятельной улыбке и хитрому блеску в глазах. Юньлань делал его безоружным одним своим существованием. До сих пор никто не смог вызвать в Шэнь Вэе столь сильных чувств. Он рывком подался вперёд, разом поменяв их местами, только перевернул Чжао Юньлань на живот — легко, словно он ничего не весил, — и прижал к кровати, усевшись на бёдрах. Мужчина, скрывая растерянность, обронил шутливое: — Профессор? Я планировал не пользоваться вашим положением, но раз вы так жаждете… Шэнь Вэй не дал ему договорить. Искушённый представшей перед ним картиной, он склонился, горячими быстрыми поцелуями одарив изгиб шеи, поколебался всего мгновение и не устоял, вцепившись зубами в загривок Чжао Юньлань. Тот ощутимо вздрогнул под ним, дёрнулся почти рефлекторно, попытался приподняться на локтях, но Шэнь Вэй ловко перехватил его запястья и заломил руки за спину, вдавив матрас с большим рвением, чем прежде. Совершенно обескураженный, Чжао Юньлань не был уверен, как ему стоит отреагировать на этот порыв. Профессор Шэнь всегда был аккуратен в словах и осторожен в действиях, не позволяя себе пересекать черту, даже если по нему было видно, что он стоит у самой грани, готовый упасть в самую бездну низменных желаний. С ним Юньлань часто ощущал себя слишком грязным, непозволительно бессовестным и невоспитанным, тогда как Шэнь Вэй представал едва ли не божеством, кем-то возвышенным и сияющим своей непорочностью. Он всегда думал, что если дело дойдет до постели, то это будут долгие мягкие уговоры, растянутые до покалывания в кончиках пальцев ласки, Шэнь Вэй непременно будет краснеть от смущения, отводить взгляд и сотни раз пожалеет, что согласился на эту авантюру, потому что даже если Чжао Юньлань хоть на секунду перестанет говорить вслух непристойные вещи — в его взгляде слишком откровенно продолжит гореть желание и всё, что он думает. Так как вышло так, что он оказался совершенно обездвиженных в хватке потерявшего всякий самоконтроль профессора? Если бы он знал, что для раскрепощения стоит лишь немного напоить его — не колебался бы ни секунды. И на всякий случай связал ремнем чужие запястья, чтобы не оказаться в таком неловком положении. От касаний Шэнь Вэя спину опаляло жаром, в низу живота скручивался узел — тянущий и заставляющий непроизвольно тереться членом о постель. Ткань боксеров и штанов неприятно ограничивала, а невозможность отстраниться от кровати была столь же приятна, сколь и невыносима. У Юньлань перехватило дыхание, на щеках выступил румянец, кончики ушей вспыхнули, в горле пересохло. Он невольно подумал, что если Шэнь Вэй сдастся на этой прелюдии и бросит его вот так — он никогда не простит тому столь бесчеловечный поступок. На бледной коже шеи Юньланя уже алели соцветия засосов и укусов — Шэнь Вэй, дорвавшись до своего запретного плода, преисполнился неумолимым желанием подчеркнуть, кому принадлежит мужчина под ним. — Шэнь Вэй, — голос Юньланя звучал низко и хрипло от возбуждения, он чувствовал себя прибитой к стене картиной, которой мог касаться своевольно кто угодно, а вот он сам был бессилен, только вздрагивал от того, как неизменно холодные пальцы профессора скользили по его рёбрам, сжимали талию, оглаживали поясницу. Шэнь Вэй не избавлял его от одежды, будто даже сорвавшись окончательно, продолжал связывать себя последней цепью, препятствующей падению в беспросветную тьму желаний. — Я так больше не могу. Юньлань не сказал «пожалуйста», не попросил прекратить, но в его голосе сквозило то же всеобъемлющее желание, нетерпение и мольба. Он жаждал большего и призывал Шэнь Вэя продолжать. И это разрушило последнюю преграду, удерживающую профессора. Он вновь перевернул Юньланя на смену, а едва освободил руки — тот обхватил Шэнь Вэя за плечи, рывком притягивая к тебе и целуя несдержанно и чувственно. Юньлань сминал его губы так отчаянно, будто был путником в пустыне, который пару дней не пил воды и не видел спасительной тени. Шэнь Вэй упустил миг, когда потерял бдительность и позволил ему углубить поцелуй, только ощутил, как юркий кончик языка скользнул по ряду зубов, дразняще столкнулся с его собственным прежде, чем сам Юньлань подался назад, подцепила краешком зубов нижнюю губу и слегка оттянув. Шэнь Вэй был готов поклясться, что в этот момент внутри него взорвался фейерверк эмоций. Ища выход переполняющим чувствам, он дёрнул и без того чуть расстегнутую и обнажающие ключицы рубашку за края, заставив оставшиеся пуговицы с глухим стуком разлететься в стороны. Юньлань, проявивший больше выдержки, едва успел расстегнуть последнюю пуговицу на рубашке профессора, когда тот ловко дёрнул его за ткань джинсов на бёдрах, заставив мужчину съехать вниз по кровати. Признаться честно, Чжао Юньлань начал переживать, что чужое рвение обернется для него пострадавшей задницей. Всё-таки он зачастую бывал сверху, да и последние отношения закончил вот уже как три года, поэтому при всём желании не был готов к такому повороту событий. Если бы знал, что его решат трахнуть — первым делом в горах не со Столпом Природы разбирался, а пытался бы растянуть себя. Шэнь Вэй, однако, несмотря на падение в греховные желания, не собирался быть настолько безжалостным. Он наклонился, прижимаясь губами к колечку мышц, надёжно обхватил пальцами колени Чжао Юньланя, не позволяя рефлекторно свести ноги. Юньлань тем временем готов был выть от стыда и смущения, ему несвойственных. Душ, он элементарно после этого жуткого приключения не успел сходить в душ, с дороги они сразу же пошли выпить! Ну почему, почему их первый раз оказался таким плевком в его обворожительность? Как он мог предстать перед Шэнь Вэем в подобном состоянии? Он готов был пережить отсутствие смазки и презервативов, но душ! Паниковать долго у него не получилось, всё-таки его сознание ничуть не меньше было затянуто дымкой алкоголя и желания, а язык Шэнь Вэя, ласкающий его, смущал ровно настолько, насколько выбивал из головы все посторонним мысли. Голова резко опустела, все тревоги ушли, только жар в низу живота стал сильнее. Шэнь Вэй легко шлёпнул его по ягодице, звонкий и пошлый звук был отчётливо слышен сквозь прерывистое дыхание Юньланя, цепляющегося за простыни. Он отчаянно сжался, но кончик языка Шэнь Вэя напротив с особым усердием скользнул по шву, вновь проникая в анус. Блядство. Блядство. Блядство. Юньлань переместил ладонь на макушку профессора, несдержанно сжимая пряди на затылке, а свободной рукой обхватил собственный нуждающийся во внимании член. Шэнь Вэй то дразнил кончиком чувствительную и нежную кожу, вылизывая края колечка мышц, то толкался им внутрь настолько, насколько мог. Юньлань под ним дрожал от нетерпения и возбуждения, и когда он подумал, что позорно кончит от языка, Шэнь Вэй сжалился — облизав указательный и безымянный пальцы, неторопливо протолкнул их внутрь, подстраивая свои движения под то, как судорожно гладкие стенки мышц начали сжиматься вокруг них. Игнорировать желание и возбуждение оказалось для него не менее тяжело. Юньлань под ним продолжал дрожать все сильнее, его глаза блестели от неприкрытого возбуждения, лицо раскраснелось, грудная клетка тяжело вздымались, засосы притягательно алели над острыми ключицами, как бы напоминая, что осталось так много миллиметров этой чудесной кожи, которой профессор не коснулся губами. Он хотел заведовать каждый миллиметр, вылизать, искусать, не оставив на Юньлань нетронутого места. Он бы с радостью поглотил его целиком, добрался бы до самой души, вкусил бы даже её. Если бы посмел зайти так далеко. — Шэнь Вэй, — отрывисто выдохнул Чжао Юньлань, потянув его к себе за плечи, потерся кончиком носа о чужой, зацеловал трепетно линию челюсти, прижался к губам на мгновение, чтобы выдохнуть, — пожалуйста, возьми меня, пока я не кончил, я так не могу. Жар плавил Юньланя изнутри, туманил рассудок, он не мог выносить этой близости ни мгновения больше. Никогда он не был так близок к грани, никто не вызывал в нём столь сильное желание, вносящее все на своем пути. С Шэнь Вэем он оказался слишком несдержанным, нуждающимся, эмоциональным. Впрочем, как знать, может на пачках от сигарет нельзя пишут всякие угрозы, неужели он докурился до такого? Что, теперь будет кончать от одного взгляда Шэнь Вэя? Ну спасибо, что его наградили лишь таким недержанием, а не чем похуже. — Ты не… — попытался возразить Шэнь Вэй, но Юньлань подался вперёд, скользнул кончиком языка по кромке уха, прикусил мочку и горячо и низко протянул на ухо: — Я так хочу тебя, малыш Вэй. Это определенно был контрольный в голову. Чжао Юньлань знал, куда надавить, и бессовестно пользовался этим. Шэнь Вэй одной рукой обхватил его запястья, прижав руки к постели рад головой мужчины, другой придержал член у основания, прижавшись головкой к сжимающемуся колечку мышц и медленно подался вперёд, сдерживаясь настолько, насколько мог. Слюна в качестве смазки — паршивая идея, но ничего получше у них не было. Это был даже не дом Шэнь Вэя или Юньланя, чтобы в качестве альтернативы использовать какой-нибудь увлажняющий крем, так что приходилось держать себя в узде, чтобы подобные страстные развлечения не обернулись чьей-то порванной задницей. Юньлань издал тихий стон. До этого он ещё мог сдерживаться, но когда болезненное ощущение пронзило поясницу, а стенки, как он ни старался расслабиться, сжались вокруг члена — с уст непроизвольно сорвалось нечто вроде мольбы. Просил ли он прекратить или продолжать — другой вопрос, слишком противоречивым был этот стон, в котором звучало желание пополам с болью. Шэнь Вэй перевел ладонь на бедро Юньланя, кончиками пальцев щекочуще провел по внутренней стороне, разгоняя по телу мурашки, и склонился ниже, зацеловывая истерзанную им же ранее шею, вылизывая ключицы. Эти ласки немного расслабили Юньланя, сопротивление стенок стало меньше, и спустя несколько томительных минут Шэнь Вэй наконец проник до основания, замерев, позволяя привыкнуть к размеру. Юньлань не знал, плакать ему или смеяться. Возбуждение немного унялось после приступа боли, сковавшего поясницу, но чем быстрее он привыкал к размерам Шэнь Вэя, тем стремительнее оно возвращалось. Сначала с новой силой накатил жар, концентрируясь в низу живота и меж лопаток, после дрожь пробила бедра. Юньлань смог расслабиться, а Шэнь Вэй, соблазнившийся дрожащими бедрами, невольно пожалел, что не может прямо сейчас вновь опуститься ниже и вылизать их. Зато Юньлань отклонил голову назад, подставляя шею укусам и поцелуям, его вздохи стали более рваными. Иногда он непроизвольно дёргал захваченными в плен руками. Шэнь Вэй знал, что мужчина хотел бы его касаться: цепляться за плечи, царапать спину, до синяков сжимать талию, — но все равно не спешил давать ему свободу действий. Юньлань же думал о том, что либо он кончится, либо кончит. Шэнь Вэй то толкался неторопливо и ритмично, при этом каждым движением бедер смачно вбивая его в матрас, то срывался на рваные, хаотичные движения. В такие моменты он то задевал простату, разгоняя волну удовольствия и дрожь по телу, то будто намеренно проникал лишь наполовину, дразня Юньланя чувством «опустошенности». То толкался до основания с развратным шлепком тела о тело, то оставлял внутри лишь головку, заставляя стенки с жадностью сжиматься вокруг нее. Юньлань был готов поклясться, что он воздал ему по заслугам за весь тот непристойный флирт на людях, но сдаваться не собирался, в свою очередь дразня профессора низкими и тихими стонами. Он прогибался в пояснице навстречу чужим движениям, призывно отклонял назад голову, красуясь оставленными собственническими следами, иногда намеренно сжимался вокруг члена Шэнь Вэя, затрудняя движение. Но когда дрожь в теле стала непрерывной, подобной лихорадке, Чжао Юньлань решил, что кончит один — несдержанно, эмоционально и откровенно. И в тот миг, когда узел в низу живота стянулся с такой силой, что в пору было сжаться в комок, Шэнь Вэй отпустил его руки. Чжао Юньлань, ожидающий этой возможности, ловко схватил профессора изящными пальцами прямо за горло, сжав ощутимо. Шэнь Вэй ухмыльнулся, позволяя притянуть себя ближе, и прижался к губам Юньланя своими, буквально сцеловывая протяжный и низкий оргазменный стон. Гладкие стенки мышц принялись судорожно сжиматься вокруг члена, а Шэнь Вэй, находящийся на пределе, не выдержал окончательно — соблазненный представшей перед ним картиной, удушающим захватом пальцев на глотке и жаром чужого тела — он кончил внутрь и повалился на Юньланя, ощущая, как сперма того, беспорядочными брызгами запачкавшая живот, липкими разводами остаётся и на его теле. Они оба лежали, силясь перевести дух, Шэнь Вэй даже приподнялся на локтях, готовый сползти набок, чтобы позволить Чжао Юньланю отдышаться. Только когда профессор пошевелился, мужчина наконец понял, что все ещё сжимает его горло, потому поспешно отпустил, в полутьме помещения заметив темнеющий след пальцев на тонкой и чувствительной коже. Теперь они оба могли похвастаться синяками, только если первые выглядели порывом страсти, в случае с Шэнь Вэем напрашивался вопрос: не напали ли на него в переулке, желая ограбить? Пока профессор думал, как будет объяснять Чжао Юньланю свой порыв, тот вдруг заговорил первым. Хрипло и самодовольно, со знакомыми насмешливыми нотками он произнёс: — Отлично трахаетесь, Ваша Честь.