Dammi la luce

В витражных стёклах аббатства закат был виден не слишком хорошо, можно было разглядеть хоть что-то на улице, лишь прижавшись к раме. Но было что-то нежное в его нечеткости, в его разноцветной размытости: там, где неровные кусочки стекла были прозрачными, пробивались сладко-розовые лучи, ниспадая на пол красивыми извилистыми линиями. В других кусочках они брали цвета из стекла,становясь вдруг желтыми, как днём, зелёными, голубыми, и создавали такую симпатичную небесную раскраску,что невозможно было не остановиться и не поглядеть на это творение минуты две-три. Орион ненавидел закаты. Он, как опытный акробат, обходил все места на полу,залитые светом, предпочитая оставаться в тени. Никогда не бывший на улице,ютившийся внутри Аббатства с момента призыва, гулю всегда были чужды эти простые,мирские утехи. Он никогда не любовался предрассветным пейзажем, никогда не слушал шелест травы, стрекот кузнечиков, жужжание шмелей. Никогда не прятался от проливного дождя и не никогда не боялся грома, при этом восхищаясь молнией. Его можно было назвать настоящим затворником, если бы не всё то,что он выполнял. "Гуль на побегушках" – странное маленькое прозвище, которое иногда звенело смехом среди сестёр греха, стоило Ориону появиться поблизости. Всегда все успеет. Всегда подаст кубок с вином при причастии, всегда зажжёт свечи утром и погасит их, уже сальных маленьких пеньков,к ночи. Перетащит документы, поможет с вычислением расходов на следующий тур, запомнит номера агентств и время отправки. Этакая маленькая записная книжка – всегда под рукой, приятный небольшой бонус, которым пользовались и Папы когда-то, и сестра Император, и Копия. Орион побаивался их порой. Но ведь страх – высшая форма уважения, верно? Оттого он и всегда молчал в их присутствии, всегда держался на расстоянии, когда шёл рядом, никогда не снимал маски в их присутствии (маски он,кстати, менял,как и каждое поколение гулей). Те любили его, но скорее любили, как ценного сотрудника, нежели как кого-то больше. Выделили ему отдельную комнату, которой Орион гордился – если комнатой можно назвать эту крошечную коморку рядом с главным модельным залом, вмещавшую в себя кровать, стол и шкаф, в коем одежды было настолько мало, что количество вешалок в несколько раз её превосходило. И всё-таки Орион любил эти четыре стены с дверью – это показывало, что он "особенный", у него есть "привилегии", у него есть "авторитет" среди других гулей. Других он почти не видел – лишь во время проводов возле автобуса наблюдал, как сначала пять, потом семь, а потом уже целых восемь голов в масках вмещаются в большой туристический транспорт. Ему это было и не особо важно...до одного дня. Вечера, если быть предельно точным. Орион тогда готовился ко сну. Он закончил свои дела за день и исполнил небольшую партию на органе во время вечерней молитвы. Орган был его единственным развлечением и радостью, тем,что он искренне любил. Только ему дозволялось его касаться, управлять этим бесчисленным количеством клавиш и педалек. И каждый раз он радовался, когда месса проходила в главном зале: он мог исполнить как и уже укоренившиеся произведения, к которым относился и инструментал некоторых песен группы, так и свои небольшие сочинения. Когда его дверь после двух стуков начала отворяться, гуль быстро надел маску и зафиксировал её на лице,чтобы не упала при случайности. –Орион, дорогуша?–Копия спросил тихо, слегка боясь, что уже разбудил.–Император нужно поговорить с тобой. Пойдём. Орион напрягся, но кивнул и быстрым, отточенным движением поднялся на ноги. Что ей могло бы понадобиться? Он сделал что-то не так? Не отнёс документы? Не помог сёстрам греха в библиотеке? Вроде, в плане на день он выполнил всё.. По пути новоиспеченный Папа IV заверял его, что бояться нечего,что это крошечная-прекрошечная просьба, и этим заставлять гуля лишь сильнее волноваться о том, что же его ждёт за высокой дубовой дверью, к которой они подошли. Кабинет её был обширным, задняя стенка представляла собой одно большое окно от пола до потолка, но полностью закрытое плотными шторами цвета бургунди, удивительно не выцвевшие за время. Стол из дерева, шкаф с документами и дверь рядом, ведущая, по видимому, в её спальню. Орион, войдя, почувствовал под ногами ворсистый и мягкий ковёр с ярким рисунком. Интересно, сколько часов из него каждый месяц выбивают пыль?.. –Орион. Рада,что ты пришёл,– развернулась в кресле Сестра Император. Лицо её сохранило почти ту же форму, как в молодости, прибавив лишь немного морщин и старческих пятен. Волосы она всё ещё заплетала в низкий пучок, а вот вкус в одежде изменился–на смену цветастым вычурным и коротким платьям пришли черные, чопорные костюмы с пиджаком и юбкой-карандашом. –я слушаю.– тихо произнёс гуль в ответ, кивнув-поклонившись. Стоило ли её сейчас назвать "ваше несвятейшество"?.. –как ты знаешь, в ближайшую неделю у нас отправляется состав в тур.–Император поднялась с места. Копия вздрогнул, уже зная,что будет дальше. К чему они так сильно готовились сказать весь день.–...мы решили сделать тебя дополнительным участником. Орган теперь входит в основной состав. Мир словно ушёл из-под ног, прогремел в ушах гигантским взрывом и не оставил после себя и песчинки. Вот он, его главный страх, его самый кошмар – оказаться среди стаи, поросшей корнями друг в друга и не подпускавших к себе никого. В комнате повисло неловкое молчание. Слышно было лишь взволнованное дыхание Кардинала, который всеми силами старался успокоиться, и тихий вдох Сестры Император. –Я немного не понял,–Орион отступил назад, руки его плотно сжались,–что значит "орган теперь в основном составе группы"? –завтра с ними познакомишься,–оборвала его Император,–теперь можешь идти спать. Мы также перенесём твою комнату в крыло гулей. Орион уставился на неё на секунду, но затем покорно развернулся на пятках и покинул кабинет. В свою комнату он уже не шёл; он бежал, не заботясь о том, что может кого-то разбудить своим топотом. Страх плотно засел в где-то чуть ниже его груди, на доньях лёгких. Завтра будет самый трудный день в его жизни.