Последние Звёзды

Джаста всегда считали странным. Люди кидали на него нечитаемые взгляды, горделиво вздёргивали подбородок и шептали ядовитые слова себе под нос. Они думали, будто нет ничего примечательного в парне, пришедшем из неразвитых адских чертогов. Они говорили, что в нём из интересного только внешность — угольно-чёрная кожа и белёсые, будто у глубокого старика, волосы. В остальном — унылая посредственность, что пытается казаться кем-то важным. Джасту же до злых языков совершенно никакого дела. Джаст путешествует, из раза в раз покидая знакомые земли и ставших неплохими товарищами людей. Он не знает печали расставаний, да и вряд ли мог познать её в принципе — таким как он дано слишком мало человеческих эмоций. Наверное, именно поэтому он и продолжает свой путь в неизвестность. Наверное, именно поэтому он продолжает жить. Джаст видел много разных поселений: живые и пустые, новые и старые, красочные и серые. Все они, в принципе, были похожи, отличалась лишь людская начинка. Именно люди наполняли смыслом эти каменные и деревянные постройки. Именно люди делали безжизненную пустошь оплотом покоя и безопасности. Вот только, однажды, на его пути повстречалась земля, которая далека от всего того, что он видел раньше. Джаста встретили с улыбками и бурными приветствиями. Люди здесь странные, а некоторые и вовсе на них не похожи. Хвостатые, крылатые, рогатые — они все были разные. Парню даже казалось, будто это какой-то странный культ, в котором собираются все отверженные. Вот только никто из них не выглядел несчастным или повёрнутым на своих идеалах. Они были… обычными. Обычные люди, обычные демоны, обычные ангелы, обычные фавны — они все жили своей обычной жизнью. И, честно, отчего-то вечному путнику хотелось надеяться, что и он сможет стать здесь «обычным». Джаст повстречал Альфёдова случайно — они столкнулись в одном из немногочисленных магазинов. Подобие разумного снежного голема оказалось таким же холодным, как и его собратья. Совершенно обычно. Альфёдов носит очки, потому что его глаза не привыкли к яркому свету. Совершенно обычно. Он смеётся тихо и неловко предлагает провести экскурсию новому гостю их земель. Совершенно обычно. Альфёдов берёт его за ладонь поспешно, воодушевляясь лёгким согласием. Совершенно… странно. Джаст никогда не имел близких друзей. Все те, кто оказались добры к адскому гостю, виделись ему не более чем приятной компанией на пару вечеров. Покидая их, он всегда отказывался от предложений остаться, ведь точно знал, что в другом месте найдёт точно таких же. Вот только теперь, повстречав Альфёдова и остальных, он впервые засомневался. А сможет ли он где-то ещё найти таких же существ, живущих в мире и согласии? Джасту сложно общаться с другими людьми. С Альфёдовым ему было удивительно легко. Он знает, что поступает неправильно, однако продолжает преследовать своего нового знакомого, напрашиваясь на новый разговор. Он знает, что так делать некрасиво, однако просто не может отказаться от возможности увидеть искренние чувства на чужом лице. Впервые парень чувствует такой интерес к кому-то другому. — Господи, чего ты вообще ко мне прилип? — фыркает Альфёдов, изображая раздражение. Да, именно изображая, ведь Джаст умеет определять искренние эмоции по тонкому движению чужой энергии. — Ты забавный, — прищуривается, будто большой довольный кот Джаст. Ему нравится чужая дуальность. — За что мне всё это, — вздыхает снежный парень, когда понимает, что адекватного ответа он не получит. — Поплачь, — хмыкает Джаст, который вкладывает в это слово все свои чувства и мысли. Какое же оно ёмкое и, главное, лаконичное. Джаст задерживается здесь до неприличного долго. У него появляется всё больше и больше новых знакомых, однако никто из них не смог и на сотую долю приблизиться к той связи, что образовалась между ним и Альфёдовым. Они всё ещё недостаточно близки, но снежный голем стал куда развязнее в его компании — он больше не боится острых шуток и резких ответов, как не боялся их и Джаст. У них остаётся слишком мало времени, которое они проводят порознь. Джаст никогда не имел своего собственного дома, ведь его ещё необходимо было построить, а это займёт непомерно много времени. Чаще всего он просто селился у своих новых знакомых, либо же снимал комнаты в соответствующих местах. Этот раз не стал исключением, вот только, пусть и не сразу, но переезд к Альфёдову он ощутил совершенно иначе. Парень не знал слов, которые могли бы описать его странные чувства, но, возможно, это что-то из тех необъяснимых эмоций, что восхваляют люди? Джасту всегда говорили, что он не понимает людей. Он, в принципе, тоже так считал. Ему, как выходцу из жарких местечек преисподней было вполне привычно не чувствовать земных жителей как своих соотечественников. В аду были совершенно другие порядки, устои и традиции — в верхнем мире они вызывали страх и отвращение. Конечно, некоторые из них извращены неудачными пересказами, однако, в общем и целом, сохранились почти в первозданном виде. Джаст честно пытался вникнуть в систему отношений в этом странном городе. Некоторое время он попросту копировал чужое поведение, привычки и какие-то мелочи во взаимодействии с другими. Главным его примером, в общем-то, был Альфёдов — они проводили слишком много времени вместе, чтобы кто-либо другой смог занять столь же большое место в мыслях жителя ада. Джаст старался подмечать каждую малейшую деталь чужого образа: манера речи, предпочтения в стиле одежды и выбор собеседников. Альфёдов, кажется, замечал эту странную тенденцию, однако ничего в открытую не говорил — может быть, он тоже следил за своим новым знакомым. И, в конце концов, совершенно не удивительно, что Джаста принимает в свои ряды странная группа шумных, но дружных людей. Возможно, парень даже смог бы назвать их тем странным словом — «друзьями». Джаст живёт здесь уже полгода. Ещё никогда он не задерживался на такое продолжительное время. Ещё никогда он не желал уходить из ставших привычными мест. Ещё никогда он не чувствовал странную тяжесть в груди, когда мысли его робко касались темы ухода. Особенно тяжело ему становилось, стоило вспомнить Альфёдова. Они всё ещё не «друзья», но Джаст может доверить этому парню собственную спину — в аду такой чести удостаиваются немногие. — А почему ты не таешь летом? — совершенно глупый вопрос, который беспокоит Джаста уже не первый день. На улице стоял гнетущий зной, а его сосед лишь изредка вздыхал, показывая реакцию, привычную для обычных людей. — Потому что я не полностью снежный, — спустя пару мгновений удивлённого молчания, всё-таки находится с ответом Альфёдов. — Можно сказать, что снег — это лишь малая часть моей кожи. Джаст всё больше узнаёт об Альфёдове и всё глубже погружается в странное понятие «дружба». Раньше оно казалось ему настолько же сказочным, насколько люди воспринимают истинную любовь. Честно, Джаст до сих пор не уверен, что правильно всё понял — слишком уж запутанное описание этого понятия давалось разными людьми. Впрочем, только Альцест смог приблизить его к истинному пониманию — «сам осознаешь, как придёт время». Что ж, он обязательно будет ждать. Джаст почти забывает о том, что когда-то мечтал обойти весь этот мир — теперь его цели меняются каждый день. Он занимается столькими удивительными вещами, которыми никогда не интересовался ранее. У него попросту не было времени и причины, чтобы увлекаться такими странными делами, которые наполняют жизни каждого из его окружения. Теперь же Джаст действительно смог приблизиться к тому самому понятию «обычный». Он рад. Джаст впервые встречает зиму в чужой компании. Раньше он не понимал радость жителей верхнего мира по поводу этой снежной поры. Неужели есть что-то такое уникальное в деньках наполненных вьюгой и промозглым холодом? Кажется, парень всё ещё далёк от понимания чужих мыслей и чувств на том же уровне, как это делают остальные. Ну ничего, когда-нибудь и в его голове появятся те странные идеи, что посещают остальных. — Эх, вот бы хоть раз увидеть звёзды поближе, — разрушает ночную тишину Альфёдов, глядя на темнеющую улицу. Давно пора спать, но парень отчего-то медлит. — Разве это возможно? — хмурится Джаст, не понимая чужого желания. Ему оно казалось жутко глупым и бесполезным. Вот он, например, мечтал о небольшой книжке по механизмам, которыми недавно заинтересовался. — Звёзды находятся очень далеко. — Я знаю, — с нечитаемой улыбкой выдыхает его сосед, отходя от окна и направляясь в другую комнату. Джаст внимательно следит за его невысокой фигурой, навострив уши и пытаясь прочитать чужие эмоции. Не получается. — Вот только… было бы здорово подняться на гору и взглянуть на звёзды не через туман облаков. — Тогда почему ты этого не делаешь? — для Джаста чужая дилемма совершенно непонятна, ведь он никогда не отказывает себе в удовольствии исполнить собственную мечту. — Да повода как-то нет, — с тихим смешком отзывается Альфёдов, чем-то активно шурша. Через минуту он вновь выходит в общий зал, держа странную красную коробочку. Джаст заинтересован. — Знаешь, я понимаю, что для тебя этого праздника не существовало, однако у нас принято в ночь, когда заканчивается год, собираться вместе и дарить друг другу подарки. — Я должен был сделать «подарок»? — Джаст уже неплохо разбирается в этих странных аналогах подношений, однако до сих пор не может понять их точного назначения. Создавалось ощущение, что их преподносят при любой удобной возможности. — Нет, это не обязательно, — улыбается Альфёдов, протягивая ту самую коробочку. — Джаст, поздравляю тебя с Новым годом. Джаст медлит, смотрит на странную вещь в чужих руках, однако решает, что будет глупо отказываться от чужого дара. Тем более, что взамен ничего не требуют. Он аккуратно приближается, нервно покачивая кончиком остроконечного хвоста, и берёт лёгкую коробочку. — Открой, — заметив замешательство друга, подсказывает ему Альфёдов. Парень чувствует себя по-странному особенно, когда вызывает столь необычные эмоции в этом исчадье ада. Джаст послушно шуршит упаковочной бумагой, открывая свой подарок. Книга. Книга по механизмам. Это была именно она — он, кажется, запомнил каждый завиток на зеленоватой обложке, высматривая её в книжном магазине. Парень мигом поднимает удивлённый взгляд на Альфёдова, прося хоть каких-то объяснений. — Это мой тебе подарок на Новый год. Нравится? — снежный парень немного волнуется, так как понимание того, что это первый подарок, который Джаст когда-либо получал, сильно играет на нервах. Отчего-то хотелось надеяться, что он станет чем-то особенным в жизни черта. — Да, — Джаст отвечает прежде, чем успевает обдумать чужой вопрос. Хотя, кажется, ответа честнее он придумать бы и не смог. Джаст живёт здесь уже год. Только представьте — целый год на одном месте, с одними и теми же людьми. Раньше он не мог поверить даже в вероятность подобного события, однако сейчас он представляет себе иной судьбы. Он не может вообразить жизнь, в которой бы не было его нового дома, Альфёдова, Альцеста, Нео и других ребят. Он не может представить свои дни, которые не были бы наполнены шумными разговорами и взаимными шутками. Он не может представить себя без своих друзей. Джаст относится к новичкам настороженно. Они приходят неожиданно, но быстро занимают свободную нишу в их обществе. Они слишком легко получают то, чего сам парень добивался целый год. Нет, он не завидует, просто ему кажется совершенно несправедливым такой итог. Может, есть какой-то секрет, доступный только жителям верхнего мира? Тогда, парень очень хотел бы его узнать, пусть сейчас он совершенно бесполезен. Джасту всё ещё непривычно в компании новичков, поэтому он держится старых знакомых, а в частности Альфёдова. Впрочем, последний, кажется, только рад такому сожительству — он настолько привык к чужому присутствию, что ни на миг не помышляет о том, чтобы выселить иногда наглеющего соседа. Тихий голос и множество глупых вопросов стали неотъемлемыми кусочками его повседневности, так что Альфёдов просто не мог от них отказаться. Джаста приглашают в Дровосеки. Это так необычно. Он слышал, что некоторые люди объединяются в группы, чтобы вести дела сообща, вот только никогда не представлял, как всё устроено на самом деле. Их контора совсем ещё маленькая и неловкая, однако каждый её член чувствует свою значимость для общего дела. Джаст не становится исключением — впервые черта наполняют эмоции, которым он даёт своё определение — «семья». Красивое слово, которое он частенько слышал от других людей, произносивших его с невиданной теплотой. Да, семья, у Джаста теперь есть семья. — С Новым годом, — Джаст помнит эту странную традицию жителей верхнего мира. Именно поэтому весь последний месяц он потратил на то, чтобы придумать достойный подарок своему соседу. Это, по правде, оказалось очень нелегко, ведь тот, в отличие от самого черта, редко когда выказывал заинтересованность в чём-то материальном. Это ставило в тупик. Джаст долго думал над подарком для Альфёдова. Ему хотелось сделать что-то особенное, что-то такое, что покажет всю глубину его признательности и привязанности. Пусть эти чувства считаются слабостью в адских чертогах, но здесь они несут совершенно другой посыл. Преданность — это слово парень отпечатал в своём сердце на долгие годы. Именно она и дала ему идею для странного подарка своему соседу. — Вау, — поражённо выдыхает Альфёдов, проходя в погружённую в полутьму комнату, на потолке которой рассыпаются сотни ярких огоньков, имитирующих настоящие звёзды. Теперь они куда ближе, кажется, что их действительно можно потрогать. Альфёдов чувствует, как сжимается его сердце, и слезятся глаза, но держится, держится, чтобы не обидеть глупого Джаста своей реакцией. — Спасибо. Джасту всё ещё нелегко мириться с новыми понятиями и чувствами. Он делает ошибки, задевает других и пытается исправляться по мере возможностей. Этот тернистый путь нелёгок, однако он точно знает, что рядом есть хотя бы один человек, который поддержит, который не оставит его в одиночестве. Альфёдов. Он такой странный и обычный одновременно. В отличие от многих других, он не пытается как-то выделиться, не бежит по головам ради своей цели, а иногда вовсе отступает ради чужих мечтаний. И всё же, этот парень точно также как и остальные любит тёплые вечера у камина, разговоры о всяких глупостях и новые сумасшедшие идеи. Джаст, честно, хотел бы понять того хотя бы на миг, однако образ его соседа всегда ускользал от взгляда. Джасту иногда кажется, что их дружба совершенно иная, нежели с остальными. Вроде бы ничего выделяющегося, однако так видится лишь со стороны. Внутри же парень ощущает всё настолько тонко и ярко, что иногда ему самому становится страшно. Неужели все обитатели верхнего мира живут с подобными чувствами и мыслями? Неужели они все борются со странными желаниями и порывами, лишь бы не нарушить привычный ход вещей? Неужели каждый хоть раз подумал о том, что его близкий стал для него слишком значимым? Альфёдов, впрочем, ведёт себя совершенно так же, как и всегда. Хотя, возможно, что это просто ещё одно нечестное умение жителя верхнего мира, которым Джасту никогда не овладеть. И всё же, иногда сосед смотрит на него непривычно — долго, будто впервые увидев вживую, он обводит взглядом каждую часть тела Джаста, пока тот пытается не подавать виду. Почему-то в такие моменты его странные мысли начинают усиливаться. Джаст не глупый, уже наученный опытом, поэтому идёт за советом к Альцесту. Того он по праву считает одним из мудрейших людей в своём окружении. Конечно, мужчина не мог знать всего, однако в том, что касалось привычных вещей, он разбирался с поразительной глубиной. Казалось, что он когда-то тоже прошёл долгий путь принятия новых устоев, именно поэтому и изучал всё настолько тщательно, образуя тем самым собственный опыт. — Боже, кто угодно мог прийти с таким запросом, но явно не ты, — вздыхает Альцест, внимательно выслушав чужой рассказ-проповедь. С каждым словом он хмурился всё пуще, пока густые брови не скрыли переносицу. — В общем — как придёт время, так всё и поймёшь. — Но это не ответ! — воспротивился Джаст, который мигом разочаровался в собственной идее. Он ожидал куда большего. — Поплачь, — с усмешкой кидает ему его же фразу Альцест. Вот он — бумеранг судьбы. Альфёдов, кажется, совершенно не замечает его мучений, либо просто ловко их игнорирует. Это жуть как бесит Джаста — он впервые столкнулся со странным диссонансом внутри себя. Если раньше его беспокоила лишь неизвестность, то теперь внутри творится сущий хаос, который приправлен теми же самыми чувствами, что и в самом начале пути. Колесо Сансары сделало оборот, а чёрт так и не научился базовым вещам. Возможно, это какая-то странная извращённая карма, иначе он и не мог объяснить. Джаст пытается найти ответы в книгах. Книги впервые оказались бесполезными кусками древесины и чернил. В них написано столько слов и «мудрых» изречений, но ни одно из них не внесло и капли ясности в происходящее в жизни черта безумие. Жёлтые странички лишь дают надежду своими броскими заголовками, а потом забивают мысли околофилософскими рассуждениями на всякие сторонние темы. Иногда парень думает, что это просто он как-то неправильный. Альфёдов же продолжает жить своей привычной жизнью. Он всё также общается со своим соседом, обменивается с ним колючими шутками, а также просто сидит в тишине зимнего вечера. Он совершенно такой же, как и всегда, и это лишь сильнее нервирует Джаста, который день ото дня всё меньше уверен в том, что решение его проблемы вообще существует. Кажется, что никто и никогда не сталкивался с такой странной проблемой, оттого не придуман ни один действенный способ избавления. — Джаст, я люблю тебя, — это был Новый год. Они снова вдвоём, только вот вместо подарка Альфёдов дал ему совершенно другое — чувства. — Любишь? — как дурачок повторяет он это странное слово. Он слышал его ранее, но никогда не для него. Джаст смотрит непонимающе, он полностью сбит с толку. Неужели Альфёдов имеет в виду ту любовь, что описывают в старых романах? Где принц спасает принцессу и они до конца своей недолгой человеческой жизни любят друг друга? Или это та любовь, которая наполняет сердца близких теплом, даря ощущение нужности и значимости? Что же это? — Знаешь, — прерывает чужие мысли Альфёдов, замечая полное замешательство соседа. Пусть он никогда, наверное, не услышит точный ответ, но, по крайней мере сейчас, он желал получить хотя бы намёк на согласие. — Я бы хотел взглянуть на звёзды вместе с тобой. — На горе? — тихо выдыхает Джаст, чувствуя, будто бы эти слова несут совершенно иной смысл. Он не знал какой и не мог его определить, однако где-то глубоко внутри понимал, что это именно то, что станет ключом к его замку проблемы. — На горе, — кивает Альфёдов, находя в чужих глазах больше, чем могут позволить себе обветренные губы. — Хочешь? — Хочу, — без промедлений соглашается Джаст. Альфёдов так и не отводит его в горы, однако этого и не нужно. Казалось, что Джаст может видеть те самые звёзды прямо здесь, в чужих глазах. Пусть это звучит до жути странно и непонятно, но для них объяснения излишни — достаточно лишь перекинуться парой взглядов и всё становится ясно. Да, это именно то, чего парень так долго не мог понять. Именно то, ради чего он перерыл столько книг и прочёл столько чужих историй. Именно то, что стало его новой единственной целью. Любовь. Альфёдова хотелось любить не то что сердцем, а всей душой. В Джасте просто не хватало места для всех тех мыслей и чувств, что вызывал в нём их новый статус. Ничего толком не изменилось, однако даже мимолётных прикосновений и долгих объятий хватало, чтобы почувствовать то, насколько они отличались от прошлых себя. Они не стали взрослее или умнее, нет, перестроилось всё их восприятие. Мир вокруг действительно стал казаться иным, они стали казаться иными, их чувства тоже стали иными — всё переменилось. Альфёдов, оказывается, очень любит объятья. Это Джаст осознал спустя неделю их новых отношений. Они обнимались почти всё свободное время, ограничивая себя лишь на людях и то, до первой свободной минутки. Чёрт, честно, не очень понимал смысл этого действия, однако вызываемые им чувства с лихвой заменяли любой «смысл» — слишком уж он маленькое понятие, чтобы соперничать с теми мыслями, порождаемыми внутри. Альфёдова, кажется, стало непомерно много в его днях, но Джасту и этого мало. Он не отлипает ни на минуту от своего снежного друга, напоминая тем самым первые дни их знакомства. Они будто вернулись в те весенние деньки, когда в голове бродил ветер, а действия выходили спонтанно, навеянные какой-то сумасшедшей идеей. Тогда было гораздо проще, это точно, вот только тогда не существовало «их». Наверное, это единственная причина, по которой Джаст всегда предпочтёт своё настоящее ветреному прошлому. Альфёдов, в отличие от него, всегда легко принимает новеньких. Этот раз не стал исключением — путники, которых большая дорога привела в их земли, стали новыми соседями. Джаст честно пытается привыкнуть к парочке свежих построек, однако иногда ему кажется, что чему-то в этой жизни меняться не стоит. И всё же, он не высказывает ничего против, даже пытается разговориться новичками, ведь точно знает, как это обрадует его снежного парня. Альфёдову в голову приходит столько занимательных идей, что Джаст иногда не поспевает за их появлением. Впрочем, то не было минусом — новые впечатления всё ещё пьянят разум, поэтому чёрт окунается в них с головой, позволяя товарищу утянуть себя в очередную авантюру. Ещё никогда Джаст не чувствовал такой потребности в эмоциях и чувствах. Ещё никогда он так не приближался к истинному пониманию верхнего мира. — Кажется, этот год будет куда холоднее, — передёргивает плечами Альфёдов, смотря на лютую вьюгу за окном. На улице март, но они не видели и намёка на весеннее тепло. Наоборот, с каждым днём морозы бьют всё сильнее, заставляя жителей городка безвылазно сидеть по домам. — Да куда уж, — фыркает Джаст. Из-за своего происхождения он неплохо переносит холод — пусть он также доставляет дискомфорт, но его тело может поддерживать приемлемую температуру куда дольше остальных. — Эх, а я хотел в конце марта сходить в горы, — печально тянет Альфёдов, прикрывая на секунду глаза. Он всё ещё не оставил своей давней мечты, которая была такой по-детски наивной и светлой. Джаст тоже надеялся, что они когда-нибудь смогут увидеть те самые звёзды вместе. — Видимо, придётся ждать самого лета. — Ничего, они никуда от нас не убегут, — пытается поддержать его Джаст, аккуратно приобнимая за плечи и делясь своим теплом. Альфёдов даже иногда шутит, что возлюбленный похож на одну большую печку. Всё же, его температура тела всегда была в два раза выше привычной, поэтому даже в самые холодные ночи родственник снежного голема мог немного подтопить свои бочка. Джаст уже саркастично подмечает то, что Альфёдов живёт с ним только из-за функции обогрева, на что получает «честный» согласный кивок. Что ж, даже в этой стуже они не теряли своей извечной лёгкости в общении. Вот только… — Не верится, что всё вот так закончится, — выдыхает Альфёдов с ощутимой даже физически печалью. Они последние, кто ещё не покинул запретную зону. Они последние, кто ещё надеялся на лучшее. — Ничего, мы обязательно вернёмся сюда, как только мороз закончится, — прижимается к нему Джаст, дабы не дать парню замёрзнуть под тяжестью бушующей вьюги. Сам же он почти не чувствует её влияние, однако слишком отчётливо видит его на Альфёдове. — Когда-нибудь наступит весна, мы вернёмся домой, а после отправимся в горы, как и мечтали. — Да, обязательно, — слабая улыбка касается бледных от холода губ, заставляя хотя бы на мгновение успокоиться внутреннюю бурю. Они справятся, они обязательно переживут это ненастье. Альфёдов почти не двигается, стараясь экономить тепло, впрочем, как и все остальные. Даже Ники, которая по происхождению была потомком демонического рода, лишена той же морозоустойчивости, что досталась Джасту. Морским обитателям повезло ещё меньше — их тела не могли удержать и той крупицы тепла, что давал огромный генератор, поэтому они постоянно находились где-то на грани привычной их виду зимней спячки. Только Джаст в этой ситуации был относительно спокоен. — Никогда бы не подумал, что буду бояться холода, — выдыхает облачко пара Альфёдов, опираясь на своего верного товарища. Сейчас это единственное, что они могут сделать для сохранения наивной надежды на лучшее. — Ведь многие думают, будто я и вовсе не чувствую холода. — Ну, теперь мы знаем, что это совершенно не так, — хмыкает Джаст, обхватывая ледяные ладони парня и пытаясь передать им хотя бы часть своего тепла. С каждым разом выходит всё хуже, но он никогда не перестанет этого делать — только не сейчас. — Знаешь, говорят, что в такие холодные ночи звёзды на небе видны ещё лучше. — Хах, ну, сейчас явно не лучшее время, чтобы идти в горы, — Альфёдов искренне благодарен чужой поддержке и этим тихим разговорам. Они заполняют то время, которое он успевает провести в сознании между беспокойными эпизодами дремоты. Сон — это единственное место, где становится по-настоящему тепло. Единственный и главный минус лишь в том, что в них нет Джаста. — Когда-нибудь найдётся, — тихо шепчет Джаст, ощущая, как погружается в спасительный сон Альфёдов. Он надеется лишь на то, что однажды, проснувшись, он сможет услышать радостную весть о потеплении, а пока, парень будет верно сторожить его сон, делясь всем, что только имеет. Альфёдов и остальные не смогли спастись. Обрушившийся после отключения генератора холод поглотил их всех. Всех, кроме Джаста — тот испытал ужасающую боль, однако каким-то чудом остался в сознании. Вот только обернувшись к возлюбленному, дабы порадоваться обошедшей их беде, он встретился с остекленевшим взглядом, наполненным первозданным ужасом. И таких было бесчисленное множество. Он пытался хоть как-то его отогреть — разжигал костры, пробовал запустить генератор и просто обнимал оледеневшую фигуру. Ни-че-го. Ничего у него не вышло. Альфёдов так и оставался прекрасным и ужасающим ледяным изваянием. Как и все. Он такой же как и все — обычный. Лишь Джаст так и не смог вписаться в этот мир, чтобы встать с ними в один ряд. Жизнь в мёртвой тишине была поистине пугающей. Каждый день начинался с бессмысленного осмотра замёрзших фигур. Покружить среди льда и воспоминаний, обнять любимого, с горечью напополам прошептать его имя и вновь не услышать ответа. От Альфёдова остался только образ — ни ощущения прохладной кожи, ни бархата тихого голоса, ни запаха утренней росы. Каждый день в нём умирала очередная надежда. Генератор так и не удалось запустить — даже принесённые остатки угля не разожгли потухший огонь. Морозы не отступали, но и не усиливались — казалось, будто насытившись столькими жертвами, они немного успокоились. Жаль только, что их кара была выборочной, поэтому Джасту удалось её избежать. А он бы желал уйти с остальными. В одну ночь, когда извечная вьюга затихла, Джаст впервые за долгое время вновь видит звёзды. Блёклые, размытые, еле заметные на тёмном, почти чёрном небе. Приходилось щуриться и поправлять подмёрзшие очки, чтобы разглядеть хотя бы один огонёк. — Да, в горах их было бы видно совершенно иначе, — выдыхает Джаст, вновь касаясь взглядом Альфёдова. Вернее того, что от него осталось. «– Вот только… было бы здорово подняться на гору и взглянуть на звёзды не через туман облаков». Собраться в путь сложно. Не физически, нет. Морально. Потому что Джаст знает, что он уходит навсегда. Потому что Джаст ощущает, что оставляет здесь нечто невероятно важное. Потому что Джаст понимает, что больше такого нигде не найдёт. И всё же, он готов собраться в это последнее путешествие: рюкзак, еда, фонарик, одежда и маленькая фотография, которую он прятал даже от того, кто на ней изображён. Он правда готов. — Я пришёл попрощаться, — стоя напротив Альфёдова, он говорит так, будто тот может его услышать, будто бы есть минимальный шанс того, что организм снежного голема перенёс этот ужас. Джаст мнётся на месте, неловко поправляя лямки своего рюкзака. Он не тяжёлый, однако теперь кажется, что именно из-за него парень не может сделать и шага. Смотрит в чёрные, некогда наполненные любовью и жизнью глаза, и не может уйти. Но надо. Он делает последний шаг навстречу, выдыхая облачко пара прямо на ледяную поверхность: — Я обязательно увижу звёзды, — шепчет на грани слышимости Джаст, касаясь обветренными губами холодного льда. Это всё, что он может сделать. Первые шаги давались невероятно тяжело — сердце так и рвалось назад, прямо к той поляне, однако Джаст упорно стискивал зубы, сдерживая слёзы и стирая их грубой перчаткой. Ветер жёг мокрое лицо, однако эта боль приносила ту каплю осознания, которая позволяла его ногам двигаться вперёд. Так, улочка за улочкой, тропка за тропкой, Джаст покинул пределы городка. Лишь на небольшом холме, с которого открывался прекрасный вид на центр и генератор, он позволил себе остановиться. Картина навсегда погребённого под снегом дома разрывала его душу на части, поэтому это был первый и последний раз, когда Джаст дал волю эмоциям, которых так долго не мог понять. Крича и роняя горькие слёзы, он был здесь совершенно одним. Никого рядом. Никого позади. Лишь снег и ветер, уносящий его голос в неизведанные дали. Джаст не был уверен, что впереди его ждёт хоть что-то. Он не знал, выжили ли другие города, которые затронуло бурей, либо же все поселения верхнего мира были жестоко уничтожены. Впрочем, то было уже не важно — теперь у него совершенно другая цель. Горы. Он обязан найти их, что пронзят небеса и позволят приблизиться к звёздам. Он обязан коснуться серебряного света и позволить душе отпустить эту тяжесть. Путь его был долгим. Заснеженные леса и равнины никогда не были верными товарищами для путников. Иногда его догоняли отголоски бури, однако и их он смог пережить, укрываясь в пещерах и заброшенных поселениях. Джаст быстро понял, что в ближайших деревнях жизни не найти — многие их жители точно также остались лишь ледяными статуями, напоминающие о некогда мирном и процветающем месте. Какая несправедливость. Джасту встречалось нескончаемое количество гор: маленьких и высоких, покатых и обрывистых, заледеневших и сохранивших первозданный вид. Однако ни одна из них не смогла приблизиться к его мысленным картинам того самого места, которое он так упорно ищет. Все они были иными, неподходящими, слишком обычными и попросту скучными. Вот уж действительно «бумеранг судьбы» — он столько лет гнался за обыденностью, чтобы, в конце концов, отправиться на поиски выхода из этого «обычного» мира. Судьба несправедлива — это Джаст осознал во всех красках только сейчас. Даже в те давние минуты, когда его душу наполняло разочарование, он всё ещё оставался в её видимой милости. Судьба благоволила ему, позволила прийти именно туда, где он оставил сердце. Да, всё именно так, как и должно было произойти. Просто когда-то Джаст верил, что вся его дорога освещена ярким солнцем, но теперь он дошёл до участка, на котором из-за тьмы не видно конца. Иногда, останавливаясь на очередной ночлег, Джаст невольно вспоминал пролетевшие как один миг годы. Он вспоминал Альфёдова. Его голос, запах и смех. В такие моменты душа вновь начинала болеть, а сердце тянуло назад. В такие моменты он хотел вновь стать слабым и смириться с судьбой, забывая о глупой мечте. Однако, он просто не мог, не мог предать надежды того, кому отдал всего себя. «- Господи, чего ты вообще ко мне прилип?». Чем дальше он уходит, тем меньше чувствуется тяжесть холодной бури. Спустя месяц он впервые находит живое поселение — местные, кажется, удивлены его приходом не меньше. Они расспрашивают о случившемся, а после рассказа неловко опускают взгляды в пол. Они тоже кого-то потеряли. А Джаст потерял всё. «– Можно сказать, что снег — это лишь малая часть моей кожи». На вопрос о горе, местные жители отреагировали странно. Многие, видимо, решили, что он окончательно тронулся головой, поэтому отчего-то решил покинуть мир столь экстравагантным способом. Джасту по большей части всё равно, главное для него получить верную информацию и хотя бы какую-то новую метку на своей потрёпанной временем карте. Благо, кто-то всё-таки находит в закромах своей памяти информацию о горе, на которую редко кто пытается подняться, предпочитая обходить её десятой дорогой. Говорят, будто на её пике невозможно дышать, ведь он покидает пределы этого мира, и каждый его достигнувший может раствориться вместе с воздухом. Джаста же эти истории нисколько не пугают, даже наоборот — за столько времени он впервые видит реальную цель, осознанную точку, к которой необходимо стремиться. Именно поэтому он сердечно благодарит местных жителей за оказанную помощь, а также за выданный в дорогу провиант. Пусть и немного, но его явно хватит на то, чтобы пережить долгий путь прямо к высочайшей горе этой местности. «– Джаст, поздравляю тебя с Новым годом». Роясь в своём рюкзаке, Джаст невольно замечает уже потрёпанную зеленоватую обложку. Воспоминания сразу же берут над ним верх — это слишком даже для него. Так он и уснул — прижимая к себе старую книгу, на которой до сих пор остался запах их родного дома. «- Джаст, я люблю тебя». Парень не уверен, что будет делать после того, как закончит этот странный путь. Ему бы в пору отправиться дальше, возобновить прерванное много лет назад путешествие, однако он чувствует, что в нём уже так мало сил для подобного, что в его душе больше нет места для новых открытий. Так что этот животрепещущий вопрос он оставляет где-то позади себя. Сегодня он предпочитает жить настоящим. «– Я бы хотел взглянуть на звёзды вместе с тобой». Гора действительно поражала своей высотой — местные жители не соврали, когда описывали её на словах. Джаст сам убедился в той поразительной легенде о том, что её вершина уходит в небеса — белёсый туман поглотил почти половину каменистой породы. Что ж, дело осталось «за малым» — взобраться туда, где звёзды будут ближе всего. Поставленная задача кажется лёгкой лишь на словах. На самом же деле Джаст никогда не ставил себе такие вызовы ранее — всё его путешествие проходило по тихим полям и лесам, где редко можно было встретить опасные пропасти и резкие разломы в земле. Он предпочитал безопасность скорости, поэтому мог потратить на небольшой участок дороги до нескольких дней. Однако в этот раз, ощущая, как стремительно заканчиваются собственные силы и запасы, принесённые из низины, Джаст решил поторопиться. В горах это делать куда опаснее, но отчего-то он был твёрдо уверен в своей победе. Будто бы та самая судьба шептала ему воодушевляющие речи, толкая на узенькие тропки и пологие подъёмы, а Джаст всё шёл и шёл, стирая ноги и ставя новые рекорды собственной выносливости. «- Не верится, что всё вот так закончится». — Да, действительно, — прошептал Джаст, поднимая взгляд на белоснежный диск луны, возвышающийся над ним. Он присаживается на голый холодный камень, который пока не тронула снежная шапка. Звёздное небо здесь и вправду совершенно другое — яркое, живое и переливающееся внеземными цветами. Небесные огоньки горят так ярко, что, кажется, Джаст мог бы ослепнуть от их света. Однако самое главное был абсолютный покой, наполняющий каждый вздох разряженного воздуха. Наверное, именно это так страстно желал увидеть и почувствовать Альфёдов. — Мы здесь, — Джаст аккуратно достаёт небольшую фотографию в рамке, которую он сделал сам на день рождения парня. Это был странный и своеобразный подарок, но Альфёдов искренне ему обрадовался, ставя его на самое видное место — в зале, за стеклянные дверцы шкафа. — И всё же, ты был прав, — мягко улыбается Джаст, касаясь огрубевшей ладонью тонкого, покрывшегося вмиг инеем стекла. Его сердце дрогнуло лишь раз, однако и этого хватило, чтобы по обветренным щекам скатились первые капли слёз. — Здесь так красиво, — с улыбкой тянет парень, прикрывая глаза. Он здесь один. Совсем один. И всё же, он надеется, что его хриплые слова будут услышаны, что Альфёдов тоже сможет, наконец, увидеть те самые звёзды, о которых так долго грезил. — Я тоже… я тоже тебя люблю.