Волшебная лира. Сборник драбблов

Непривычная, непроглядная темнота давила на душу, сжимала сердце. Вот уже несколько дней не было видно ни золотого сияния Лаурелин, ни серебра Тельпериона. Лишь звезды светили, разгоняя густой, словно чернила, мрак. Звезды, огни многочисленных факелов, да еще светильники, когда-то давно изобретенные Фэанаро — вот и все освещение земель эльдар. Нерданэль судорожно вздохнула и схватилась за горло. — Не думала, что в Тирионе когда-нибудь станут видны звезды, — невпопад пробормотала она. Мир изменился за считанные часы почти до неузнаваемости, и что теперь со всем этим делать, она не знала. Та, что звалась среди сородичей Мудрой, внезапно оказалась бессильна. В дверь громко, отрывисто постучали, и жена Фэанаро крикнула заметно дрогнувшим голосом: — Входите! Атаринкэ и Карнистир перешагнули порог и остановились, внимательными, цепкими взглядами оглядевшись по сторонам. То ли выискивали в доме своего деда Махтана следы присутствия возможного врага, то ли просто по укоренившейся с недавних пор привычке. Последняя мысль заставила Нерданэль горестно улыбнуться. Тяжело опустившись в кресло, она поглядела на вооруженных, закованных в доспехи сыновей, пытаясь вспомнить, в какой именно момент вся жизнь их семьи пошла не так. Тем временем Атаринкэ, не дождавшись приветствия матери, выступил вперед и спросил: — Ты звала нас? — Да, — кивнула нолдиэ. С ее губ вновь сорвался отрывистый судорожный вздох, и сыновья, приблизившись, сели прямо на пол по бокам от ее кресла, как любили делать прежде, и посмотрели снизу вверх. — Мы слушаем тебя, аммэ, — ответил Карнистир. Нерданэль кивнула, собираясь с мыслями. Еще один разговор, от исхода которого зависела не только ее судьба. В первом она потерпела поражение. «Однако Курво и Морьо все же не Фэанаро», — напомнила она себе и наконец, погладив ласково обоих сыновей по головам, заговорила. — Обоим вам будет нелегко принять то, что я хочу сказать, — начала она, глядя в непроглядную тьму за окном. — И все же вы должны услышать. Ради вас самих. И ради ваших жен. — О чем ты? — нетерпеливо вскинулся Морьо, однако Курво, нахмурившись, одернул брата. Их мать продолжила: — Всего того, что уже произошло, никто не в силах изменить. Однако я провидела будущее. Дети мои, любимые, ради вас самих я вас прошу… Нет, умоляю — оставьте своих жен здесь, в Тирионе. В Амане. На бледном, освещенном скудным голубоватым пламенем светильников лице Нерданэль покатилась слеза. Карнистир потрясенно молчал. Атаринкэ нахмурился и, закусив губу, спросил: — Но зачем, матушка? Ты хочешь, чтобы мы ушли в Эндорэ одни? Они ведь сами согласились следовать с нами. И моя Лехтэ, и Ранвен. Он замолчал, должно быть ожидая ответа, и посмотрел пытливо Нерданэль в глаза. Та кивнула и вновь погладила давно уже взрослых сыновей по головам: — Отец ваш меня не слышит, считая предательницей, но вы-то оба должны понять, что я желаю вам всем лишь одного блага. — Безусловно, аммэ, — согласился Морьо. — Я предвижу долгую, тяжелую, кровопролитную войну. Вы оба погибнете. Быстрее, чем вы сейчас себе представляете. И не только вы. И после ваши жены, оставшись без защиты, погибнут мучительной, страшной смертью. Вы не убережете их. Не сможете. Вы оба сильные, мои любимые, вы справитесь. Вы сыновья Фэанаро. Но мрачные чертоги Намо, их безмолвие и безвременье, так же как и сама смерть — не лучший опыт для фэа нис. — А если они останутся здесь, с тобой? — вскинулся Атаринкэ. В глазах его сверкнул неприкрытый гнев, щедро смешанный с отчаянной, острой болью. В третий раз погладила Нерданэль своих сыновей по головам и ответила: — Тогда они останутся жить и дождутся вас. Я предвижу — вы выйдете однажды из чертогов Намо и воссоединитесь со своими возлюбленными. — Но до тех пор им лучше жить в Амане с тобой? — настойчиво уточнил Карнистир, упрямо склонив голову на бок. — Да. Разлука окажется не столь долгой, как вы сейчас опасаетесь. Да и я останусь в этом случае не одна — часть моей семьи, мои любимые дочери, которых вы двое мне подарили, все же будет со мной… Не выдержав, Нерданэль уронила лицо в ладони и заплакала. Ее сыновья переглянулись в растерянности — ни разу прежде им не доводилось видеть мать в таком состоянии. Атаринкэ поднялся первым, Карнистир последовал его примеру, и оба, неловко попрощавшись, вышли на улицу. — Мы обязательно подумаем над твоей просьбой, аммэ, — пообещали напоследок оба. Однако, когда дверь затворилась, братья застыли в растерянности. Долгие несколько минут длилось молчание. Наконец, Карнистир его прервал: — И что ты обо всем этом думаешь? Атаринкэ пожал плечами: — Мне больно сейчас такое говорить, но нисси не ошибаются, когда дело касается предвиденья. — Но ведь мы с Ранвен совсем недавно поженились! — не смог сдержать ярости старший брат. В словах его, в самом голосе отчетливо было слышно отчаяние. Курво тоже не сдержался и махнул рукой, с силой рубанув воздух: — Можно подумать, я оставлю свою жену с легким сердцем! Нашему сыну уже сорок девять! Мы собирались через пару лет привести в мир еще одного ребенка! — И все же ты сделаешь то, что просит аммэ, — сделал вывод Морьо, оглядев внимательно младшего брата. Тот уверенно кивнул: — Да. Хотя не представляю, какими словами объявлю это все мелиссэ. — Однако придется. — Да. — Как и я. Последние слова Карнистира прозвучали невпопад, однако младший уточнять не стал — и без того понятно было, что тот хочет сказать. Братья распрощались до времени, и каждый направился в свой дом, мысленно готовясь к непростому разговору.

***

Лехтэ плакала, уронив лицо на руки. Муж стоял рядом, впервые в жизни не зная, что еще сказать. На скулах его играли желваки, глаза то и дело, обращаясь к мраку за окном, вспыхивали гневом. Бледный от волнения сын застыл у стены, ожидая окончания разговора родителей. Атаринкэ вздохнул и, покачав головой, проговорил настойчиво: — Не думай, что я тебя больше не люблю — это невозможно. Но я верю аммэ и не хочу, чтобы там, куда мы идем, тебе причинили зло. Она уверена — мы скоро обязательно встретимся. — Каким же образом? — Тэльмиэль Лехтэ подняла взгляд и посмотрела пытливо на мужа. Тот покачал головой. Говорить о своей будущей смерти жене не хотелось, но и умолчать он не мог. «В конце концов, — решил Курво, — она у меня сильная». И вслух сказал отрывисто: — Я умру. Сын вскрикнул, и отец с недоумением посмотрел на него. Утешая мелиссэ, он успел забыть, что Тьелпэ тоже присутствует в комнате. Тяжело вздохнув, Атаринкэ опустился рядом с любимой и прижал ее к своей груди. — Оставайся в Амане, любовь моя, — прошептал он, целуя ее волосы. — Я тебя прошу. Мы отправляемся в первую очередь на войну. Я ни за что бы не расстался с тобой, но твоей гибели я не хочу. Мне будет спокойнее знать, что ты в безопасности в Амане. Для эльдар разлука — ничто. К тому же недолгая. — Хорошо, Курво, — вздохнула та и ткнулась заплаканным лицом мужу в грудь. — Раз ты так хочешь, я повинуюсь. — Я вернусь к тебе, обещаю. — Я буду ждать. Они замолчали, слушая взволнованное биение сердец друг друга, а после отец обернулся к сыну и спросил его: — Ну, а ты что решил? — О чем ты, атто? — уточнил Тьелпэ. — Ты уже взрослый, — пояснил Курво, — приказывать тебе я не могу. С кем ты останешься пока? Со мной или с матерью? Тьелпэринквар прошелся по комнате, очевидно думая над вопросом, и в конце концов заявил: — Я соглашался идти в Эндорэ, думая, что матушка отправится с нами. Но раз такое дело… Я ее люблю, отец, и не захотел бы расстаться по доброй воле, но мама будет в безопасности Амана, тогда как ты — нет. Я не буду знать покоя, если отпущу тебя одного. Поэтому теперь, как мне ни горько, я вынужден оставить тебя, аммэ. Я буду с отцом до тех пор, пока смогу. — Благодарю, йондо, — ответил искренне Курво и, взяв лицо любимой в ладони, посмотрел на нее долгим взглядом, а после поцеловал. — Прости меня, если сможешь, — прошептал он ей прямо в губы. — И жди. Я вернусь. Клятва должна быть выполнена.