Голод

Челюсть двигается будто сама собой. Он жуёт с аппетитом, не видя ничего перед глазами: только темноту и расходящиеся в ней цветные круги. Однако это не пугало Сайласа, словно мгла была всегда его другом. Доу даже считал упущением то, что они ранее так не были близки. Осязаемая, склизкая и противная, она обволакивает тело, то ли посмеиваясь игривым шепотком в самое ухо, то ли хохоча во весь голос, да так заразительно, что юноша хочет смеяться вместе с ней. На деле же лишь звенящая тишина окружает его. «Почему ты не смеёшься?» – хочется спросить ему, но вслух вопрос Сайлас не произносит. Оно и так поймёт его. Хохотать сейчас для охотника казалось таким естественным и востребованным, что если бы кто-то ещё был рядом и не надрывался от смеха, то это было бы странно. Приятное, урчащее чувство разливалось в груди. Оно наполняло Доу до краёв, пускало едва ощутимый ток по пальцам, которые касались чего-то горячего, чего-то, что ещё не успело остыть. Это тепло так же, как и красноречивая темнота, заставляли нечто бурлить в брюнете. Будь он котом, урчание бы без сомнений можно было слышать за версту от места, где сидел Сайлас, который, кстати, понятия не имел, где именно находится, однако вместо этого он странно булькал и хихикал от удовольствия. Столь приятная ему чернота, обычно вызывающая в людях подсознательный страх и панику, прятала многое: выпученные, с расширенными зрачками глаза, перекошенное в неестественной улыбке лицо, влажные волосы, что были похожи на тёмных отвратительных змей и торчали в разные стороны, прилипали к его запачканному лицу, и кровь. Густая, алая кровь была везде. Она оказалась размазана по носу, лбу, щекам и шее парня, пропитывала почти всю его одежду, до этого вымокшую в ледяной воде, и Доу делалось от этого так горячо и приятно, что ему хотелось снова и снова обливаться этой жидкостью. Пахучая, с ошмётками тканей различных органов кровь густо стекала по подбородку брюнета. Он слизывал её языком, пытаясь проглотить всё. Именно это маниакальное удовольствие заставляло его смеяться, а вытекающую изо рта кровь противно булькать. Конечно же, всё это людям, не едящим на ужин подобные деликатесы, не может ни на мгновение показаться приятным и, более того, аппетитным. Сайлас не думал о них. Он просто не мог думать о чём-то, кроме как о ещё горячем теле, лежавшим у его ног. Руки сами тянулись, разрывали мягкие ткани, со звонким хрустом ломали хрупкие рёбра, чтобы беспрепятственно добраться до ещё более вкусных частей. Челюсть продолжала жадно жевать, от чего чавканье разрезало тишину пещеры мерным эхом. Кровь во рту смешивалась с едкой слюной. Доу выглядел, как голодная собака, которая наконец дорвалась до лакомства. Живая темнота же была словно мать – она будто гладила по спине, убирала мокрые пряди за ухо, приговаривая: «Ну-ну, не спеши, подавиться можешь». И от этого ему только сильнее хотелось смеяться. Холодная вода из ключа струилась по камням пещеры куда-то вниз. Сайлас был босой, но даже так ощущение мороза и того, как коченеют ноги, будоражило его. Контраст с горячей, обжигающей кровью на руках приводил охотника в такой восторг, что тело начинало трясти. Он с животной жадностью ел, прежде чем заметил реальный взгляд из темноты – агент Эшли стоял, от ужаса, кажется, не находя в себе сил двинуться с места. Он закрыл рот руками, пытаясь выдавить хоть одно слово. Доу растянул губы в ещё более широкой улыбке. Даже на его взгляд тело Нормана в пяти шагах от него было ледяным, и этот факт безумно смешил его: – Замёрз что ли? – не своим голосом спросил брюнет, на пару мгновений высовывая длинный окровавленный язык. В его руках был оторванный кусок мяса, который он, чуть погодя, протянул вперёд, предлагая блондину. – На, согрейся. Безумный страх, отображающийся на лице аналитика, заставил Доу хохотать до того, что тот плюхнулся на задницу в холодную родниковую воду, тут же, на ходу, запихивая себе в рот кусок мяса. – Зря отказываешься, агент Эшли… – Больно. Сайлас замолк и потуплено уставился на юношу: – Что? Норман больше не прикрывал рот руками. Его холодное тело смотрело куда-то под ноги Доу и содрогалось, прежде чем вновь посмотреть в неестественные глаза брюнета: – Мне было больно, Сайлас, – и растворился. Уже забытый, как и все отрицательные эмоции, страх осознания мелькнул в голове охотника. Он метнул свой взгляд вниз и практически задохнулся от настигшего его ужаса. Мертвый Норман Эшли лежал перед его ногами.