Reunion

Сегодня был ужасный промозглый ветер. А небо – серое, тёмное, ни намёка как на белые пушистые облака, так и на веселое игривое солнце. Но, наверное, это и к лучшему. Под стать настроению обладателя серо - голубых глаз. Парень, сгорбившись, держал в руках тлеющую сигарету. Казалось, он совсем забыл о ней. Его взгляд да и мысли были совсем не здесь. Взгляд его следил за тем, как ветер, может и игриво, но достаточно грубо поднимал с холодной земли сухие опавшие листья и гонял их вдоль бордюров. Также ветер образовывал небольшие воронки как из опавших листьев, так и прочего мусора на земле. Голова парня была забита только одним. Он ждал прихода одного человека. Одного очень важного и нужного человека. На самом деле, он и другой человек договорились о встрече. Договорились встретится в небольшом парке. В небольшом немноголюдном парке. Казалось, лишние люди им не нужны. Им очень важно разобраться как с их настоящим, так и с их прошлым. О будущем речи нет. Казалось, оба старались избегать темы будущего. Его зовут Луи и он здесь, чтобы решить множество вопросов, которые, кажется, он не успел, по каким-то причинам, решить в прошлом. Луи ждёт одного человека. Он ждёт Гарри. Его Гарри. Его кудрявого, милого, наивного в прошлом, взрослого – сейчас Гарри. Вот бы знать, как он изменился. Вот бы увидеть, как изменился тот парень из прошлого. Вот бы увидеть, что стало с тем парнем, к которому он испытывал трепетные чувства. И сейчас он непременно всё узнаёт. Луи снова затянулся, сильно втягивая щеки. Казалось, из небольшого окурка он хотел вытянуть весь никотин, всю вредность. Его серо-голубые глаза пробежались по пустому парку. Да, не зря их выбор пал именно на этот, ничем не примечательный, всегда тихий и пустой парк. Здесь, казалось, всегда было пусто. Иногда можно было подумать, что этот парк и вовсе заброшен или это не парк вовсе. Однако, кажется, Луи видел надевно парочку людей. Томлинсон поежился от холода, что своими цепкими руками пробрался под его тонкую лёгкую куртку. Наверное, он зря так легко оделся. Всё таки уже осень. Осень, кажется, всегда привлекала внимание Луи. Ему всегда нравилось смотреть, как листья, словно последние слова слетают с веток деревьев. Таким образом, наверное, могучие вековые дубы и прочие деревья завершали как год, так и часть своей жизни. Его всегда завораживало то, как медленно листья, уже попрощавшись с ветками деревьев, плавно опускались на землю. Какое-то время они кружили, словно бы выбирая себе понравившееся место, а затем мягко ложились, покрывая собой землю у корней деревьев. Такой слаженный механизм. В природе, кажется, всегда так. Докурив, Луи выпустил сигарету из рук, и она упала на землю. Тут же он поспешил затушить её носком ботинка. Он выдохнул. Пар из его рта в перемешку с сизым дымом окружили его. Он немного закашлялся, но тут всё пришло в норму. Не хотелось бы заболеть к зиме и Рождеству. Хотя Луи редко болел, однако что-то подсказывало ему, что после встречи с Гарри он, непременно, заболеет. Он снова заболеет кудрявым взрослым мальчиком. Ведь стоит ему увидеть те самые трогательные кудряшки, широкую улыбку и обязательно ямочки на щеках, то он заболеет. Основательно и безповоротно. Он заболеет, и болезнь его будет назваться – любовь. Парень покрутился на месте, слегка пританцовывая от холода. Наверное, он пришёл очень рано. Однако посмотрев на часы, Луи понял, что время уже близится к их назначенной встрече. Где же Гарри? Только он вспомнил о кудрявом музыканте, как на входе в парк появилась высокая стройная фигура, одетая в длинное бежевое пальто, тёмные высокие ботинки и лёгкий шарф. Парень был без головного убора. И это, наверное, было к лучшему, ведь Луи мог подтвердить свои догадки. У его Гарри по-прежнему были забавные кудряшки. Только его волосы стали длиннее. Это хорошо. Гарри, кажется, широко улыбнулся и поспешил подойти к Луи. Когда подошёл, казалось, появился барьер. Выросла стена. Дало знать о себе время. Время их долгой разлуки. Луи смотрел на Гарри и видел всё того же паренька. Забавного, с заразительным смехом. Младшего парня. Он смотрел на него и вспоминал всё то время, что объединяло их. Он смотрел и вспоминал хорошие года, что они провели вместе. Луи смотрит на Гарри сейчас и видит их юными. Юными, несмышленными, наивными детьми, что, казалось, вытянув руки вперёд, вошли в огромный мир музыкальной индустрии. Он видит, какой мощной группой они стали. Он видит также и успех, славу, море поклонников и интересных событий. Однако также он чувствует и тяжесть бремени. Их любовь, казалось, в какой-то момент ощущалось, как тяжёлое бремя, но ни один из них не пытался избавиться от этого. Это бремя было важно для них. Со временем они, казалось, научились справляться и принимать это бремя. Они работали вместе над этим. Казалось, все те года пролетели перед глазами Луи, словно фанера. Он не успевал переваривать, принимать и, кажется, вспоминать некоторую информацию, как приходила новая. Луи видит в изумрудных глазах напротив своё отражение. Глаза Гарри настолько чисты и ясны, отчего, кажется, можно потеряться и утонуть в них. – Луи, – хриплым голосом начал Гарри. О, эта его хрипотца в голосе. Как же Луи, однако, скучал по ней. Он скучал по звучанию голоса кудрявого. – Гарри, – ответил Луи. И, казалось, Гарри тоже скучал по его сиплому прокуренному голосу. – Ты всегда так много курил, – сказал Гарри, слегка улыбнувшись. – А ты всегда ходил без шапки, – напомнил Луи. Оба рассмеялись. Казалось, их смех сгладил все неровности, шероховатости, все углы. Их смех, словно бы разбил ту стену, что выросла в последствии разлуки. Кажется, Луи даже слышал, как осколки этой стены упали на землю к их ногам. – Давай поговорим о нас? – предложил Гарри, а Луи не мог не согласиться, ведь им предстояло рассказать друг другу многое. Гарри взял Луи под локть, и они пошли. Казалось, они просто гуляли по парку, рассказывая друг другу все, что накопилось за много лет. Луи рассказывал, как скучал по нему, Гарри. Он говорил, как просыпаясь по утрам и не находя в своей постели высокого парня, ощущал себя брошенным. Брошенным ненужным котёнком. Говорил, как скучал по объятиям Гарри, что дарили ему успокоение и тепло. Говорил, что очень нуждался в объятиях Гарри тоскливыми одинокими вечерами и не менее радостными днями. А Гарри отвечал ему, что скучал по нему, Луи, когда садясь за музыкальный инструмент, не мог выдавить из себя и строчки. Он не мог писать. Кажется, он писал только с Луи. С его длинными тонкими пальцами в своих кудрявых волосах. С его губами на свои губах. С тяжестью его веса на своих коленях. Они предложили друг другу, кажется, в одно время переписать историю их любови. Историю встречи их сердец. Их юных, наивных сердец. Они предложили друг другу снова свои, наверное, уже покрытие шрамами, но ещё способные любить сердца. Они предложили друг другу самих себя. Они отдали друг другу всё, что было. Обоюдно согласились забыть прошлое. Прошлое в прошлом. Даже, если иногда хочется повторить или вернуться в хорошие дни, наполненные солнцем, любовью и заботой, этого, кажется, нельзя делать. Нельзя, ведь, наверное, сделай они это, у них уже не будет будущего. Как говорится, будущее туманно, но оно туманно только для тех, кто не разобрался как в себе, так и в своих чувствах. – Завтра никогда не умрет для нас, – сказал Гарри, когда они остановились посреди осыпанной жёлтыми сухими листьями дороге. – Завтра только начинается, – кивнул Луи. – Могу я взять у тебя плату за следующий день? – с лукаво улыбкой спросил Стайлс. – Какую? – Луи тоже улыбнулся, позволяя рукам Гарри окольцевать его талию. – Вкус твоих губ будет своеобразной платой за следующий день, проведённый вместе. – Ну что ж, я согласен. К тому же, мне кажется это сделка разумная. – Если обе стороны согласны, то я думаю, стоит приступить к оплате, – и Гарри почувствовал, как Луи, встав на носочки, ппикоснулся своими тонкими потрескавшимися губами к его. И Гарри знал, что согреет губы Луи этим промозглым днём. А Луи согреет холодное сердце Гарри этим надёжным временем.