Please, let me go…

14 сентября. Я опять не понимаю, что с Соником... Мы нормально общались, он шутил, даже интересовался мной, а сейчас он будто... боится меня! Он избегает меня! Какая же я глупая... Я все таки поторопилась с тем поцелуем! Нет, я не хочу, чтобы все разрушилось вот так. Да и вообще почему... А если у него случилось что-то серьезное? Почему он не говорит мне! Завтра же пойду к нему и все выясню. Вот пойду и выясню! 15 сентября. Он выгнал меня... Я себя ненавижу... У Соника заболело сердце. Вся страничка была усеяна крупными округлыми каплями, впитавшимися в страницу и частично размывших чернила. Сам же текст был кривой и неаккуратный по сравнению с предыдущими записями, словно его писали дрожащей рукой, еле держа в ладони ручку. Он подавленно перевел взгляд на продолжение записи в самом конце страницы. Почему ты не сказал мне, почему?.. Я бы приняла тебя, я бы приняла все то, что ты сейчас так робко и тихо рассказываешь Шэдоу... Я так хочу броситься туда, к тебе, но ты, наверное, не простишь меня за мою навязчивость... Уже никогда. Я сама виновата, я слишком грубо обращалась с тобой, я напугала тебя, я позволила Руж напугать тебя ещё больше... Я задела твою итак сломанную душу, которую ты просто пытаешься защитить... Если бы я только знала об этом раньше... Прости меня... Я люблю тебя, Соник... Ёж медленно поднял взгляд от телефона, пытаясь справиться с давящей на его грудь болью и виной. – Я сейчас же должен извиниться. – ТАК ИДИ ЖЕ! – раздаются в ответ два голоса. И вот Соник уже ураганом несется по лесу, вздымая листву на кустах и виляя между деревьями. «Боже, Эми, милая Эми... Да это я у тебя должен просить прощения! Она такая замечательная, она действительно любит меня всем своим сердцем, всего меня, и настоящего меня тоже!» Сколько же всего она сделала для него... Она тратила свое время, силы, нервы, не ожидая ничего взамен, как только не ухищрялась, чтобы ему было хорошо... Да, она действительно влюбилась в него в тот момент, когда он геройствовал и спас ее, но потом она открыла для себя другие его, менее заметные стороны, и не оттолкнула их, а влюбилась в него ещё раз, второй, третий, четвертый! Ее волновали такие мелочи как то, не устал ли он, не голоден ли он, не докучает ли ему внимание. Она, черт возьми, провернула целую операцию! Ради него одного! И тот робот... Он, находясь в измотанном от простуды, о которой он никому не сказал, состоянии, услышал грохот позади себя, а когда обернулся, сзади уже никого не было, только эта растоптанная железяка, лежащая в нокауте, протянувшая к нему руку и пытающаяся схватить. Так это была она... Как же она... Прекрасна!! Он никогда не думал, что кому-то может приносить столько радости просто его существование. Он сам, обычный... ну, конечно, умеющий быстро бегать, но все же не божество какое нибудь... ёж, ещё и так отвратительно себя ведущий, лгущий всем... Он ужасно поступил с ней. Он жаловался на то, что ему не дают объясниться, а тем временем сам не дал ей сделать этого, не дал ей даже малейшего шанса хоть на шаг подступиться к его сердцу, хоть немного проявить себя и показать всю красоту своей души. Он действительно нужен, он нужен кому-то. Кто-то нуждается в нем, думает, переживает, скучает, радуется и грустит вместе с ним. И не кто-то, а она... Кажется, самый прекрасный человек в его жизни. Который понял его даже без слов, просто по глазам. ...и это пронзило его просто в самое сердце. Он будто попал в ту самую, глупую мелодраму, о которой она писала, со всеми этими клишированными фразами про бабочки в животе и сердце выскочит из груди, которые он, тем не менее прямо сейчас чувствовал на себе. Она не устанавливала для него никаких условий, не запирала его в рамках, которые он должен соблюдать, чтобы заслужить любовь. Она любила его за то, что он, черт побери, СИДИТ НА МЕСТЕ, СТОИТ, ДЫШИТ... Просто за его существование! Соник не бежал, он летел, почти не касаясь земли. Его ноги стали насквозь мокрыми от утренней росы, которая смочила траву и землю. Он даже не заметил, как забыл обуться, выбегая из дома. Но сейчас обувь и больно колящие его стопы камушки – наименьшее, что имело для него значение. Он не должен упустить ее. Ни за что на свете. Он уже ошибся раз, он уже упустил людей, которые любили его просто так, любили до глубины души, и сейчас, спустя годы, появилась она, которая любит его так же. За считанные минуты его слабый, придавленый страхом огонёк, который возник во время их первой совместной прогулки, превратился в огромный пожар со всполохами пламени. Он хотел быть рядом, хотел видеть ее, слушать и слышать, обнимать и целовать, защищать, чувствовать ее заботу и заботиться в ответ, разговаривать, проводить время вместе и вместе справляться со всеми трудностями. И никакой чертов страх боли, никакое прошлое, никакие флешбеки его не остановят! Прошлое не должно мешать настоящему. Он не упустит этот шанс, ни за что, ни за что не упустит. Он не хочет больше сидеть и трястись в углу, он попробует, он снова окунется в мир любви, пусть и гипотетически рискуя снова потерять, потому что никто не бессмертен и не бесконечен. Он не упустит свой счастливый билет. Он просто не имеет право упустить его. «Ты ни в чем не виновата, Эми... Ни в чем. Ты не была навязчива, твои знаки внимания были самыми восхитительными на свете. Ты виновата лишь в том, что влюбилась в такого сломанного, травмированного человека, как я, с которым так сложно... Но ты справилась и с этим. Ты не заслуживаешь всей той боли, которую я тебе принёс!» Вдалеке заревом пылало восходящее солнце дня, сменяющего ночь, отражаясь в каждой капельке влаги на листьях и травинках. Все благоухало и пылало, освобождаясь от мрака и играя новыми красками. И такое же чистое, ослепительное зарево запылало в груди ежа, заставляя стремиться вперёд и вперёд. Стоп. Кнопка. Звонок в дверь. – Эми, открой пожалуйста, это почтальон мой «Fash&он» принёс! – раздается приглушенный голос Руж, усердно притворяющейся, что не может оторваться от жизненно важного расчёсывания волос. Дверь открывается. И вот они. Самые прекрасные на свете глаза, в которых тысячами оттенков зеленого отражается освещающее их рассветное, ещё далекое солнце. Салатовый, травяной, хвойный, нефритовый, изумрудный, болотный, лаймовый, оливковый, горчичный – пятнышки, прожилки, линии.... Он утопает в этом лесу, написанным потрясающим художником. А они смотрят на него удивлённо, с нотками ещё оставшейся в них грусти. «Прости меня, Эми. Я тоже люблю тебя» — раздаётся в ожидающем умиротворении поляны. Он наклоняется и нежно накрывает ее губы своими, ласково зарываясь влажными, обрызганными во время бега росой пальцами в ее такие же влажные, но после душа, розовые головные иглы, действительно гораздо более мягкие, чем у него самого, практически бархатные. И она вдруг отвечает, любовно накрывая его плечи своими мягкими ладонями, притягивая к себе ещё плотнее. Ему срывает крышу от мягкости этих персиковых губ, он такого простого, незатейливого соприкосновения с ними. И весь мир вдруг взрывается симфонией света, оттенков и звуков. Солнце ударяет своим свечением пространство, вспышкой выходя из-за горизонта и заливая все вокруг яркими красками. Птицы как по команде разражаются ручьями потрясающих звенящих трелей. Кажется, что каждая травинка, жучок, цветок, а ещё два голоса – женский, близкий, и мужской, более далекий, заливающиеся восторженным гудением, какое обычно издают фанаты на футбольных стадионах, когда их команда попадает точно в противолежащие ворота, в пух и прах разрывая команду соперника – все они радуются и бесконечно повторяющимся звонким эхом вторят методичному стуку двух сердец. Двух таких разных, но сейчас так одинаково, в темпе друг друга быстро бьющихся маленьких, чистых сердец, нашедших утешение друг в друге, наполненных светом и праведным огнём, переливающимися тысячами драгоценных камней, ослепительными искрами горных водопадов и кристально чистых подземных родниковых истоков, невзирая на трещины, оставшиеся от страшных когтей тьмы и горя, гордо и бесстрашно победивших этот окутывающий всепоглощающий мрак, лабиринты предрассудков и давящие оковы страха. Ведь кем бы ты ни был и какие ошибки бы ты не совершал в прошлом, ты все ещё можешь изменить настоящее. Ты все ещё можешь ухватить свой счастливый билет.