Грешен

Были перепробованы сотни попыток выйти из своего бесконечного цикла, каждый раз всё одинаково и бессмысленно. Даже осознание что если Святой в конце концов, спустя миллионы циклов повторения и страданий, когда-то и наконец обретёт покой, то желания сохранять прежнюю непорочность это не придавало. Почему именно он должен был быть заперт в этом бесконечном повторении обязательно с его нарочитым благочестием? Да, каждый раз всё крутилось заново и память успешно перерождалась, но осадок усталости от своего бытия каждый раз ухудшался до невозможности. Он не хотел быть божественным мучеником всё свое бессмертное существование, даже неосознанно из-за своей собственной амнезии - но по другому ведь никак. А правда ли? Может всё таки в его наказании, делающим его слабым существом под ликом "святого", давно уже проступили трещины? Казалось бы, произошла ерунда, но Святой уже пару дней наблюдал довольно обаятельную, худощавую дикую слизнекошку, не показываясь ей на глаза. Он не собирался вступать в дискуссии со своей целью, она просто тихо манила без слов. Эти чувства и привязанности становились настойчивее с каждый наблюдением. Возможно, они не так осознанно сильны, но разум и бесчестное сердце не остановит от этого. Чистая чудесная влюблённость в этом холодном и чёрством мире? Нет. Бардак, ведь он так чувствовал свою свободу. Отрёкся от идей. И вот тот самый момент, первая и единственная попытка. Святой аккуратно выждал момент, когда эта слизнекошка будет совсем одна и беспомощна; он тихонько подкрался к немного посапывающей самке. Может секунду-две глядел на её сомнительный, но такой прекрасный образ. Удерживая достаточно крупный камень в обеих костлявых лапах он вознёс его над головой своей "жертвы", и в одно мгновение воздух сгустился, засочилась тёмная густая кровь. Раз. Два. Ужасно, но необходимое действие по воле своей грязной тяги. Пульс поднялся, радость от того что он смог переполнила каждую мышцу и жилку его щуплого тела. Внизу его живота были бабочки и незримое возбуждение... И никакого страшного мандража. Святой нежно начал проводить лапами по еще теплому, слегка пушистому телу. Сначала он прошёлся пальцами по её рёбрах, медленно перетекая к хвостовой зоне. Не самый чистый мех раздвигался под давлением лап зверя. Он чувствовал натяжение плоти, это тепло уже неживого тела ощущалось так, будто бы тело еще хранило своё последнее дыхание жизни и цеплялось за это. Но заглянув в глаза можно было увидеть только безразличные стёкла. В этом теле больше не чувствовалось ни дрожи, ни вздутия лёгких, только мягкая тишина. Немного покрасневший от возбуждения и предвкушения он приподнял одной лапой хвост самки, обнажая самое сладкое. Другой лапой Святой взял свой пульсирующий от нетерпения орган и постепенно начал протискиваться между ногами трупа. Тело спокойно лежало, не шевелилось и не протестовало, просто молча побуждало использовать его для своих искушений, по крайней мере в фантазиях зеленоватого зверя. Никогда больше эта сладостная фигура не будет удостоена прикосновений других существ, это было предназначено только для него, для несчастно избранного. Первые мысли о проникновении перехватывали у него дыхание. Поправив свой член он направил его к мертвым половым губах, чуть надавливая. Медленно вошёл внутрь мёртвого тела, пару секунд не двигаясь, привыкая к совершенно новым ощущениям. Потом начались медленные, но постепенно нарастающие толчки, которые сопровождались небольшими хлюпаниями из-за выделения некоторых жидкостей. Перед тем как начать этот половой акт Святой никак не смазывал и не подготавливался к делу, из-за чего его нарастающие по грубости движения разрывали внутренность тела слизнекошки, вызывая небольшое кровотечение. Пах и еще некоторая бледно-зелёная шёрстка Святого окрасились в кроваво красный цвет, по промежности самки стекали, а иногда и понемногу выплёскивались изнутри хаотично движениям струйки крови перемешанные со смазкой. Этот мясистный вид половой щели мертвечины ни капли не смущал слизнекота. Дыхание было тяжелым. Удовольствие всё нарастало, причем удовольствие было и физическое и духовное. После каждого усиленного толчка тело слегка подёргивалось, как мягкая игрушка. Еще один глубокий толчок в обмякшее тело и Святой почувствовал как вот-вот дойдёт до своей кульминации. Он вжался в бездыханную плоть всем телом, пахом к паху, и издал небольшой звук во время своего сексуального пика, который был похож на что-то вроде рычания. Его немного потрясывало, это был его сильнейший оргазм. Слегка отдышавшись, он отстранился от самки, медленно вынув свой детородный орган. Из разорванного кровавого влагалища принялось вытекать приличное количество семени слизнекота. Рассмотрение этого грязного вида, казалось, приносило безнравственное удовольствие Святому. Нет морали, нет оправдания, грехи в одном лице.