Шум говорящих людей и громкой рок-музыки заполняют пропитанное едким запахом сигарет, алкоголя и мужского парфюма небольшое бар. Для многих это место покажется неуютным и, даже, небезопасным, но не для людей, которые проводят здесь почти всё своё свободное время. Осаму с такими людьми на «ты». Почти каждое лицо в этом месте является знакомым для него. Начиная от только недавно достигнувших совершеннолетия юношей, до людей в преклонном возрасте, таких как седой мужчина с внушительным шрамом под правым глазом, но с добрым взглядом. Как-то раз он подвез Дазая до квартиры, так как он был совсем немного не в том состоянии. Женщина с крупной татуировкой на правом плече, где выведено имя покойного мужа, которая всегда занимала столик в дальнем углу, и если подойти к ней, то она с огромным удовольствием согласится поговорить о чем угодно. Возможно, от того, что она такая открытая, пусть и с грустной улыбкой, а может быть от тягучего одиночества. Сегодня в баре не так много людей, что неожиданно, ведь в позднее время суток здесь, обычно, собирается целая толпа с кружками пенного и напитками покрепче. Музыка в баре сменилась на более шумную, от нее сотрясались потолок и стены, частично заглушая разговоры людей.
А еще Осаму был в хороших дружеских отношениях с Одой Сакуноске. Умелым барменом, хорошим слушателем, а еще мастером на все руки, который, зачастую, чинил поломанные табуретки, столы, подоконники и искалеченные сердца пьяных страдальцев.
Вообщем, и швец, и жнец, и на дуде игрец.
За барной стойкой Дазай был в разных состояниях. Он говорил все, что можно и нельзя. Изливал душу заботливому молчаливому другу. Сакуноске может показаться, на первый взгляд, даже слишком отстраненным от происходящего вокруг него, но после окончания своей смены он еще ни разу не прогнал никого, оставаясь выслушивать. Осаму, даже, несколько раз оставался у него ночевать, так как Ода настаивал сам, мол: «В таком состоянии ты никуда не пойдешь». Он был из тех холодных глыб, которые внутри оказывались мягче подушки и слаще сахарной ваты. А еще, как оказалось, тот был фанатом фильмов и книг про любовь.
Друга лучше чем Сакуноске надо было еще поискать.
Еще одной приятной персоной была Йосано. Девушка работала в автомастерской напротив бара, поэтому была достаточно частым лицом здесь. Обычно, она заказывала лишь вишневый сок, но после тяжелого дня разделяла с кем-нибудь, а
кем-нибудь обычно становился Осаму, крепкие напитки. Особенно ей нравился ром. Акико была в меру шумной, улыбчивой и яркой девушкой, но если присмотреться поближе, то можно было заметить на одежде небольшие пятна от работы с машинами, темные пятна от недосыпа под глазами и ранки на светлой коже рук. Йосано была той, кто всегда даст дельный совет, выслушает и приведет в чувства. Она часто могла сказать то, что может быть неприятным, но это именно то, что нужно для того, чтобы взять себя в руки.
Был еще официант Накахара Чуя. Дазай с ним пересекался редко, возможно, не обращал внимания, а может, не попадал в его смены. Все, что Осаму знал о нем, это то, что Чуя не особо общительный, но даже несмотря на это, его в здешних кругах уважали. Он выделялся на фоне остальных лишь очень яркими волосами, непривычными для глаз. Осаму всегда думал, что это благодаря краске, но Акико утверждала, что у Чуи цвет естественный.
А ещё, они были достаточно длинными, такими, что если бы Чуя их расплел, возможно, они были бы длинной от запястья до локтя, но это лишь догадки.
Осаму, к слову, несколько раз пытался завести с ним диалог, познакомиться, выпросить номер телефона или страничку в социальной сети, но Чуя оказался некой неприступной стеной. С вечно невозмутимым выражением лица, будто бы он уже столько всего увидел, что ничего не заставит даже бровью повести. Накахара лишь с виду казался интересным собеседником, но Дазай стал считать, что Чуя, в каком-то смысле, высокомерный, ведь за все время, он ни разу не видел, чтобы тот вёл с кем-либо активную беседу. Будто бы разговаривать не умеет. Но чего нельзя было отменить, так это то, что тот был весьма привлекательным, Осаму за всю жизнь не видел настолько необычных и притягивающих взгляд людей, поэтому, иногда, лишь иногда, ловил себя на мысли, что он на Накахару откровенно пялится.
Лишь единожды они столкнулись вне бара в маленьком магазинчике. Осаму уверен, что Чуя его даже не увидел, но Дазай краем глаза наблюдал за ним. Накахара, видимо, любит хот-доги с большим количеством острого соуса, горчицы и каперсов. От одной мысли этого ядерного сочетания становится плохо, а живот неприятно скручивает. Дазай подумал, что Накахара не из тех, кто любит подбирать одежду часами, ведь на нем была самая толстовка, с почти незаметными пятнами, поверх которой была накинута черная кожаная куртка и темно-зеленые джинсы, а на ногах его были красные кеды, которые совершенно не вписывались в такой образ, но Осаму увидел в этом что-то симпатичное и необычное. Такое же, как и сам Накахара. После, ему казалось странным то, что он рассматривал того
неприлично долго.
Что касается самого Дазая, то он не выделялся какими-то яркими цветами, шумностью или общительностью. Осаму являлся студентом с приятной лукавой улыбкой, вьющимися темными волосами, из-за которых Йосано могла шутливо назвать кучером. Дазай редко вливался в потасовки пьяных дебоширов, но это не значит, что он был против них. Наоборот, были случаи, когда он устраивал их сам, а после наблюдал за перепалкой или же дракой. Это было весело, пусть и неправильно. Когда же дело доходило до мордобоя, у Осаму было всего лишь три выхода из такой ситуации: подворачивать рубашку до локтей и готовиться к тому, что скорее всего, в течение нескольких недель будет светить синяком под глазом или же пригрозить знакомыми, которые будут внушительнее по телосложению или же Одой. Последний вариант – это постараться вырулить в мирное русло, предложив выпить и поговорить за свой счет.
После напряженного дня хотелось и разбить кому нибудь лицо, и спокойно отдохнуть, трагично вливая в себя яблочный сок, от кислоты которого скулы неприятно сводило.
Группа на сцене все еще продолжала играть раздражающе громко, солист не попадал в ноты и больше кричал в барахлящий микрофон, нежели пел.
Осаму откидывается на мягкую спинку дивана, чуть прищурившись от желтой лампы, что слепила глаза и неприятно мигала. Нужно будет рассказать об этом Сакуноске. Атмосфера в баре раздражала, заставляя от нервов бить подошвой лакированных туфель под бит музыки, что было крайне сложно из-за все еще орущего солиста. Голос, кстати, скрипучий, хриплый и до звона в ушах неприятный. Хотелось подраться. Выплеснуть злость. И, кажется, вселенная решила компенсировать убитый слух и разбавить атмосферу конфликтом.
Тот самый яркий официант молча выслушивал здоровяка с большими кулаками, непропорционально маленькой головой и кривым носом, будто бы до этого его ему уже ломали. Осаму сначала не вмешивался, решив просто понаблюдать. Мужчина оказался очень наглым, а Накахара, на удивление, спокойным. Верзила, судя по всему не собирался отступаться от своего. Суть конфликта была не ясна из-за шума и солиста. Осаму искренне надеется на то, что тот травмирует связки и не сможет разговаривать ближайшие пару недель, а лучше месяцев. Вокруг образовалась небольшая толпа, которая также с интересом наблюдала за происходящим, не вмешиваясь. Дазаю же, в какой-то момент стало жалко рыжего официанта, который молчаливо принимал все оскорбления, но по сжатым кулакам и челюсти было понятно, что тот зол. Иначе и быть не может, на его месте, Осаму бы уже заткнул ему рот.
Хотя, а что останавливает его сделать это сейчас? Может быть, это будет хорошим шансом познакомиться поближе.
Осаму плавно поднялся с места, протискиваясь между людьми, тихо извиняясь, даже не смотря на то, что вряд ли его кто-либо услышал. Дазай не думал, отбросил все мысли о последствиях назад и сделав широкий шаг оказался между Накахарой и мужчиной, взгляд которого был свирепее, чем у голодного хищного животного. На лице Чуи было сразу несколько эмоций: удивление, растерянность, злость. Осаму обязательно посмеется с выражения его лица, но позже. Возможно, он немного переоценил свои возможности. Тот оказался на голову выше него, но это совершенно не значит, что Дазай, поджав хвост, отойдет в сторону, вновь оставив Накахару один на один с разъяренным быком. Осаму прокашливается.
-Ты чего здесь разорался, громила? - Дазай пытался сделать свой голос более серьезным, скрестил руки на груди, повторяя позу мужчины напротив. - Либо проваливаешь сам, либо будем разговаривать по-другому. Даю тебе полминуты на размышление.
Осаму смотрит с уверенностью в глазах, всем своим видом показывая, что лучше тому отступить. Уши того стыдливо загорелись, но он продолжил стоять на месте. Внутри закипал адреналин, вперемешку со злостью от бездарной группы на сцене, которая, даже не смотря на происходящее, продолжала играть.
-Ты кто вообще такой, шкет? - у мужчины голос был прокуренный и неприятный, а изо рта воняло соленой рыбой и дешевым пивом.
-Тот, кто надерет тебе зад. - Осаму замахивается, попадая ровно по кривому носу, из которого хлестнула кровь, пачкая белую рубашку. Придется весь оставшийся день корячиться над тем, чтобы отстирать её. Дазай ощущал себя главным героем какого-то посредственного боевика, но чувство превосходства приятно разливалось по всему телу. Солист группы наконец-то заткнулся, в баре наа мгновение воцарила тишина. Мужчина отшатнулся, чуть не упав, запутавшись в своих ногах и выглядел он явно смехотворно. Осаму обернулся к стоящему позади Накахаре, который, слегка нахмурившись рассматривал его, будто бы оценивал.
Возбудился, может? Не каждый же день такие приличные красивые студенты с юридического факультета вступаются за тебя. Такие на дорогах не валяются.
-Мы с тобой так и не познакомились. - Дазай был готов протянуть руку, но взгляд Чуи метко взлетел ему за спину и не успел он предупредить, как Осаму, обернувшись, поймал лицом массивный кулак. Осаму рухнул на пол, зажмурившись. Многие, кто до этого лишь стоял, набросился на того. Дазай, к сожалению, этого уже не видел. Перед глазами резко все поплыло и рыжие волосы превратились в мыльное пятно.
-Ты в порядке, карапуз? - Голос Чуи оказался хриплым, но не таким, как у раздражающего солиста группы. А таким, что если бы тот зашептал ему на ухо, то все тело Осаму покрылось мурашками, ноги бы подкосились и он бы забыл свое имя. Накахара что-то говорил, легонько бил по щекам, но Осаму был сосредоточен на звоне в ушах, а глазами цеплялся за россыпь веснушек на чужих плечах и щеках. Оказалось, у Чуи была проколота бровь, а еще у него была маленькая татуировка на плече, рисунок которой, увы, рассмотреть не удалось. Под глазом находилась маленькая бледная родинка. Самопожертвование было не за зря, ведь Дазай впервые увидел такую смесь ярких эмоций на лице, казалось, самого настоящего камня. Накахара, кажется, поднял его на руки. У Чуи есть маленький шрам на щеке. У него холодные сухие руки и красивое лицо, когда он волнуется.
Лампочка все еще мигала. Важно не забыть рассказать об этом Сакуноске, а еще плюнуть в солиста той бездарной группы.
Осаму, видимо, отключился. Перед глазами как-то вдруг потемнело, а голос Накахары и вовсе ушёл на второй план.
Дазай иногда приходил в себя. Он слышал знакомый голос Йосано. Краем глаза замечал Сакуноске. Чувствовал неприятный холод от рук Чуи. Тот, как только замечал что Осаму приходит в себя, сразу наклонялся к его лицу, всматриваясь в расфокусированный взгляд и бегающие глаза.
–Бледный-то какой. – Произнес Накахара, кажется, касаясь рукой места удара, от чего становилось вновь больно.
Дазай не знает, сколько раз терял сознание, но в конце концов он очнулся в своей квартире на пыльном футоне в окружении двух бутылок дешевого алкоголя и пустой консервной банки.
Голова гудела. Возможно, когда он падал, не хило приложился затылком об плитку.
На нем была растянутая серая футболка и пижамные глупые желтые штаны. Осаму как-то поклялся себе, что обязательно выкинет их, но после закинул в дальний угол и благополучно забыл про них. Из открытого окна доносились крики детей и шум проезжающих машин. Осаму поднялся, сразу пожалев, ведь движение отдалось тягучей болью в голове. Пришлось пересилить неприятные ощущения, чтобы дойти до окна и сделать глубокий вдох. С улицы пахло сыростью, но серых облаков уже не было, их сменил диск закатного солнца, последние лучи которого попадали прямо в его комнату.
Дазай мельком посмотрел на себя в зеркало и заметил внушительный фиолетово-красный синяк, который растянулся от скулы до виска. Нужно будет приложить лёд. Наверное, мало чем поможет, но обычно в интернете пишут именно так. Осаму подходит ближе к своему отражению, переступая через бутылки, пиная одну из них ногой так, чтобы та закатилась ровно под тумбочку. Волосы растрепались и выглядели так, будто бы Дазай никогда не знал о существовании расчески и пользовался вилкой. Бинты на запястьях разболтались к чертям и в таком виде, учитывая ещё и дурацкие желтые штаны, он выглядел так, будто бы сбежал из психиатрической больницы, где его держали в закрытом помещении и периодически сажали на электрический стул.
Конечно, обычно именно так он и выглядит по утрам, но сейчас, между прочим, уже поздний вечер!
В отражении он заметил как загорелся экран телефона. Осаму подошел к тумбе, сразу смотря на всплывающие уведомления. Сообщение от Сакуноске, два сообщения от Йосано, напоминание, что нужно вернуть долг Акутагаве и сообщение от неизвестного номера, на аватарке которого была фотография...
Накахары Чуи.
...
20:27
"Привет, как ты?"
Осаму чуть не выронил телефон. Почему-то сердце бешено забилось в груди, ему стало вдруг неловко, стыдно, жарко и холодно одновременно. На секунду он забыл как дышать, замерев на месте, прожигая экран взглядом. Сообщение было написано ровно полчаса назад. Дазай медленно сел на футон, задумавшись, не зная, что ему ответить. Медленно возвращались воспоминания. Перед глазами всплывали яркие голубые глаза, которые впервые казались такими обеспокоенными, размытая татуировка на плече, веснушки и волосы Чуи, которые вблизи, как оказалось, не настолько яркие.
Что было самым ужасным и неуместным, так это то, что Дазаю, очевидно,
понравилось.
Пальцы действовали независимо от мозга. Машинально полезли в телефонную книжку и нажали на знакомый номер Сакуноске Оды. Осаму поднес мобильный к уху, вслушиваясь в гудки, после, услышав полусонный голос Оды, который, видимо, сейчас находился дома на другом конце города, уставший и сонный.
–Ода, мне нужна твоя помощь. – Сорвано произнес Дазай. Теперь перед глазами он видел только мигающую лампочку, взволнованное лицо Накахары и россыпь его веснушек.
–Осаму, что случилось? – Сакуноске на той стороне провода звучал встревожено, судя по шуму, тот уже начал искать свою куртку.
–Мне нужно,– Дазай пару раз выдохнул, потерявшись, не зная как объяснить то, что именно ему было необходимо в этот момент. Его голос заметно дрогнул. Ода напрягся, ведь тон Осаму совершенно не понравился ему. Сакуноске молчал, в неприятном ожидании думая о том, что сейчас может сказать или сделать его друг. Тот шумно сглотнул, кажется, толкнул что-то стеклянное ногой. На мгновение воцарилась тишина, которая тянулась, по ощущениям, целую вечность раздумий. Дазаю больше не к кому обратиться с такой проблемой. -
Мне нужно, чтобы ты рассказал мне абсолютно всё, что знаешь о Накахаре Чуе.
