***
Осознавать, что все, кого ты когда-либо знал, мертвы – тяжело. Некоторая боль никогда не уходит, не забывается. Ты можешь ждать, что она со временем отойдёт на второй план. Но боль остаётся, потому что просто больно. И он считает, что это несправедливо. Никогда не перестанет так считать. Но ему придётся смириться. Со всем. С тем, что он жив, с тем, что… С тем, что теперь находится в совершенно другом мире. Юджи поворачивает голову, сидя на кровати, чтобы снова увидеть своё непривычное отражение. Там, в зеркале, был парень примерно двадцати пяти-двадцати шести лет с тёмными кругами, залёгшими под глазами, бледной кожей и безжизненным, совершенно пустым взглядом. На его лице не было шрамов, только те самые характерные для сосуда короля проклятий полоски под собственными глазами. Черты лица, волосы, даже голос – те же, что были у него раньше. Только теперь Итадори старше. Кажется, ещё немного выше. Но ему, если честно, всё равно. Пошло уже два дня с того самого момента, как он оказался здесь. Всё, что сделал Итадори – оградился от Сукуны ментальным барьером. А дальше были только бесцельные метания по полупустой квартире. Он был на дне. Часами бродил из угла в угол в тумане бессонницы и оживших ночных кошмаров, а когда находил в себе силы – молился и торговался с Богом, хотя и на сотую долю процента не был уверен в том, что вообще верит в него. Обещал, что если он вернёт ему близких, вернёт ему Годжо Сатору, то весь остаток жизни он будет посещать храмы, помогать обездоленным и спасать, спасать, спасать всех, до кого только сможет дотянуться. И уже в следующую минуту Юджи скатывался в самые грязные богохульства и грозился стереть с лица земли все храмы и пагоды до последней, если он только посмеет ему не помочь. Он дрожащим от непрекращающихся слёз голосом начинал предложение, подмазываясь к богу с посулом навсегда обратиться в веру, а заканчивал, выставляя свою душу на продажу дьяволу. Но что тот, что другой, очевидно, плевать хотели на его мольбы и угрозы, равно, как и на него самого. Когда силы покидали его в виду тотального опутывания бессонницей и отсутствия пищи в организме, Юджи ложился на кровать и смотрел в потолок ровно до тех пор, пока его не накрывал очередной приступ кровохаркания. Каждый раз, когда к нему приходили воспоминания этого тела, глотку раздирала жгучая боль и он плевался кровью, ненароком думая, что сейчас, вот-вот, прямо в этот момент, вместе с кровью выплюнет и органы. Было бы славно. Но этого не происходило, была только боль и никакого облегчения. Разнообразием становилось лишь её отличие – переход от душевной к физической даже вызывал облегчение. Воспоминания, как он додумался, будут приходить к нему постепенно, чтобы не перегрузить мозг. Юджи не был уверен в своей теории, но она звучала довольно логично. Примерно двадцать пять лет событий – это очевидно немало, и получи он их все разом, мог бы сойти с ума уже окончательно. Сейчас у него есть примерно... Двенадцать лет? За два дня. Получается, если он верно определил свой возраст, осталось около двух с половиной дней. Проблемой, правда, является ещё и то, что многие события довольно размыты. Вопрос – будут ли они становится отчётливее и будет ли это также караться болью в горле? Впрочем, какая разница. Вот так, лёжа на двуспальной кровати в комнате с задёрнутыми шторами в темноте, он мысленно сказал себе: «значит, вот как люди сходят с ума». Раньше ему казалось, что это должно происходить как-то иначе – воображая человека, теряющего рассудок, он представлял себе галлюцинации, стоны и вопли. Выяснилось, однако, что бывает совсем по-другому: гораздо тише и безнадёжнее. Воспоминания приходили, но не вызывали ровным счётом никаких эмоций. Вот, ему пять лет. Женщина с чёрными волосами, чьё лицо было размыто, одела его в чёрную юкату и ведёт куда-то вниз по ступенькам, в сплошную темноту. Сцена обрывается. Ему шесть, он уже слышит нахальный голос Сукуны. Маленький Юджи в воспоминаниях плачет долго, но тихо, сжавшись в углу роскошно обставленной комнаты, выполненной в традиционно японском стиле. Ему всё ещё шесть, какой-то мужчина учит его контролю проклятой энергии. Ему семь, всё тот же силуэт насильно пихает ему в рот палец Сукуны. Маленький Юджи снова плачет, потому что Сукуна не прекращает говорить с ним. Семь, его продолжают обучать контролю проклятой энергии. Восемь, теперь другой мужчина в красивом белоснежном кимоно сидит перед ним и рассказывает о том, что из себя представляет общество шаманов, заявляя, что через два года его отправят в магическую академию. Восемь, ему в ладонь вонзают катану, вынимая её сразу же со словами «лечись, только ты сам можешь себе помочь, никто в этом проклятом мире не встанет на сторону сосуда Сукуны». Девять, ничего не меняется. Его продолжают обучать. Десять. Итадори оказывается на пороге Токийской академии магии. В этой же сцене перед ним появляется высокая девушка с длинными светлыми волосами, большими карими глазами и ярко выраженными ресницами. Её лицо – первое, которое удаётся увидеть настолько отчётливо. И первое, которое удаётся узнать. Юки Цукумо. На вид тогда ей было не больше восемнадцати. Счёт времени он потерял уже давно. Сколько в итоге прошло дней, сколько осталось? Он предполагает, что нисколько. Ещё вчера он каждые два часа харкался кровью, а сегодня с наступления рассвета этого так и не произошло, хотя солнце уже скоро вновь уйдёт за горизонт. Но это странно. Как будто добрая половина памяти в итоге отсутствует. Юджи даже не увидел, как умер здешний... Ну, здешний Юджи? А он умер, уверенности в этом было море. Как минимум – изначально Итадори очнулся в ванне, залитой кровью. Это было... Самоубийство? Или его убил кто-то и принёс сюда? Но этот вариант слишком странный. Конечно, ему до сих пор невдомёк, в чьей квартире он сейчас находится, и всё-таки... Что ещё странно – чем дальше относительно возраста были воспоминания, тем бóльшие промежутки в событиях происходили. Основные и очевидно важные узнать удалось, однако... Часть жизни как будто оказалась стёрта. Его жизнь здесь... Изначально казалась адом. Кажется, его воспитывали в каком-то магическом клане. Но с поступлением в академию всё поменялось. Юки, будучи ещё юной девушкой, шаманом первого ранга, назначили его учителем. Тогда этот Итадори узнал о том, что такое отдых, прогулки по парку, что такое... Человеческая забота. И она не относилась к нему предвзято из-за Сукуны, как обещали те люди из воспитывающего его клана. Юджи Итадори узнал о существовании тепла и уюта. А потом появились Мегуми и Нобара. Их поставили в одну команду, назначив Цукумо наставником. Она ворчала о том, что ей хватало и одного ученика, но в конечном итоге стала отличным наставником. Юки погибла спустя год после того, как вся их троица официально выпустилась из академии. Юджи и Мегуми выпустились со статусом шаманов особого ранга, а Нобара обрела статус шамана первого ранга. Цукумо проделала грандиозную работу над их способностями, и её смерть для учеников стала... Толчком к ещё бóльшему прорыву. Её убило проклятье особого ранга, и они в ответ убили его. С течением времени... Ха. Этот факт сейчас вызывает такие странные ощущения. Юджи Итадори, шамана особого ранга, сосуд Короля Проклятий, наделили статусом «сильнейшего шамана современности». Как же это... Иронично. Среди всей варящейся в голове каши он пытался найти хоть какие-то воспоминания о Годжо Сатору, но в памяти не нашлось даже одного упоминания. И это вновь надавило на незаживающие душевные раны. Потому что... Так странно думать, что Годжо нет. Он... Юджи скучает и ему чертовски больно. Однако сейчас... Что ему остаётся? Только смириться, стараться скучать тише, с надеждой научиться просто помнить. Ведь, если у этого тела нет воспоминаний о нём и если он даже не слышал о существовании столь талантливого шамана, это должно означать только одно – Годжо Сатору не существует в этом мире. Говорят, люди живут в наших мыслях. Если... Если учитель будет с ним хотя бы так, то это уже неплохо. Юджи вздыхает, вытирая кровь с уголков рта ладонью и бросает взгляд на телефон, долгое время жужжащий до тех самых пор, пока не разрядился, валяющийся на полу. Его движения были скорее механическими, чем полностью осознанными. Сознание всё ещё плавилось. Даже реальность происходящего к нему не пришла окончательно. Пока он ходил по квартире в поисках зарядки, мысли вернулись к разговору с Сукуной. — Почему ты... Почему ты здесь?! — А где мне ещё быть? Я тут вялюсь двадцать один год, сопляк. Или ты внезапно забыл? — Двадцать... Один год? Что вообще это значит- — ..засранец, что с твоей душой? Примерно в тот же момент Юджи понял, что что-то очевидно не так. Тогда же он ретировался из его пространства и поставил барьер. Итадори до конца не верил, что хотя бы одно слово из уст Сукуны может быть правдой, поэтому фразу о двадцать одном годе игнорировал, но только до первых воспоминаний, где его пятилетняя версия горько плакала, слушая голос Короля Проклятий. Осмыслить это всё ещё сложно. Скормили палец Сукуны ему намеренно, и... Как это вообще возможно? Среди всех воспоминаний, связанных с Сукуной, Юджи не увидел ни одного, где бы тот пытался устроить ту же кровавую баню, как в его мире. За все эти долгие годы, что Рёмен провёл в теле Итадори, он даже не пытался перехватить контроль. Это пугает даже сильнее, чем если бы Сукуна наоборот активно этим занимался. А ещё Сукуна заметил изменения. Ну, ещё бы. Юджи более чем благополучно выставил себя психом. Однако он почувствовал и душу? Тоже неудивительно, у них одно тело на двоих. Это... В любом случае серьёзная проблема. Он включает телефон, застывая от шока. Сразу же прилетела невероятно огромная куча уведомлений о пропущенных звонках и непрочитанных сообщениях. Юджи готов был задохнуться, когда увидел эти цифры. Сто двадцать девять пропущенных звонков от Мегуми, двести семьдесят четыре сообщения от него же. Девяносто четыре пропущенных от Нобары и ещё больше сообщений. Были даже от Тодо, Юты, Маки... И это ещё не всё. Итадори с силой трёт глаза, вздыхая в очередной раз. Это не должно его удивлять. Судя по размытым воспоминаниям, перед тем, как «пропасть», Юджи отправился на задание особого ранга. Вроде... Две недели назад? Если добавить к этому то время, которое успел провести здесь именно он, срок выходит приличный. Получается, с момента отправления на задание он ни разу ни с кем не связался. И... Не связался бы больше никогда, не займи Юджи это тело. Потому что здешний Итадори был мёртв. Он вздрагивает от вибрации в руке. Телефон зазвонил, несмотря на столь небольшой промежуток времени с тех пор, как включился. «Мегуми-чан» красноречиво светилось на экране, заставляя Юджи тяжело сглотнуть ком в горле и нажать на зелёный кружочек. — Юджи, идиот! Что за выходки? Ты где пропадал, какого вообще хрена? Три недели и четыре дня! Юджи, если не проклятье, то я сам тебя убью, понял? — гневно чеканил каждое слово Мегуми по ту сторону трубки. А Юджи... Кусал губу до крови и улыбался тоскливо настолько, что впору было снова расплакаться. Здесь... В этом мире, они все живы. Мегуми, Нобара, Маки, Тодо, Инумаки... Неизвестно только положение Годжо, если он всё же... Если Сатору Годжо всё-таки существует в этой вселенной. И от осознания того, что те, кого Итадори не рассчитывал больше услышать и увидеть, теперь живы-здоровы, просто... Так странно и так больно. Здесь умер их товарищ, а он занял его место. И, конечно же, не имеет права рассказать о чём-то подобном. Судьба – такая странная штука. В том мире Юджи потерял всех, а здесь умер лишь он один. Ха... — Прости-прости, я просто... — его голос хриплый и надломленный, Юджи запинается и едва сдерживает сухой кашель, — Разобравшись с проклятьем, я снял номер в отеле, и... Сам не пойму, как так вышло, но проспал всё это время. Как лёг спать три недели назад, так и всё. Только сейчас глаза открыл, представляешь? — произносит Итадори заранее подготовленную отговорку, надеясь, что ему поверят: потому что врать он так и не научился, — Ну, разве что... Помню размытые образы Сукуны в этих снах. Думаю, он как-то повлиял. Извини. На том конце провода ненадолго наступает звенящая тишина. Затем Юджи слышит тяжёлый вздох и какую-то возню. — Сейчас всё нормально? — более спокойно спрашивает Фушигуро. — Ага, всё хорошо. Через два дня я буду в Токио. — Два? Почему не завтра? Ты хоть помнишь, что в субботу должен знакомиться со своими учениками? — даже не видя лица собеседника, Юджи понимает, что тот закатил глаза. Итадори замер. Ученики?.. Ох. Он ведь... Официально учитель, верно?.. Но раньше Юджи их себе не брал, лишь изредка исполняя роль куратора, сопровождая студентов академии на миссии. Среди всех полученных воспоминаний вообще нет ни единого о том, что у Итадори должны появиться ученики. Так внезапно?.. Откровенно говоря, какой из него учитель? Особенно сейчас. Юджи не планировал как-либо... Бурно участвовать в здешней жизни. У него совсем нет сил на что-то вроде наставничества. Может, эта его версия и сильна – очевидно – но намного важнее для него сейчас моральное состояние. Как ему вообще справиться с такой ответственностью? Чёрт возьми... — Естественно, помню! — Итадори правда пытался звучать убедительно, но- — Ты забыл, — констатирует Фушигуро, ничуть не удивлённый, — Ладно, не моё дело. Но позвони Нобаре. И Тодо! Он достал меня вечными вопросами о том, не объявился ли ты. И не смей больше пропадать, если не хочешь умереть. Юджи тихо и как-то страдальчески рассмеялся. Да... Пожалуй, каким бы ни был мир, Мегуми есть Мегуми. С виду спокойный, сдержанный и совсем уж холодный тип, но на самом деле – та ещё заботливая курица-наседка. Итадори вдруг ощутил, как на его глазах в очередной раз за последние дни навернулись слёзы. Кинув короткое «угу», он сразу сбросил вызов, делая глубокий, судорожный вдох. Только-только ведь отошёл, и снова... Ему всё ещё слишком сложно смириться с тем фактом, что все его друзья в том мире погибли. А теперь Юджи просто сменил «дислокацию», и вот, на, пожалуйста, получи и распишись, живые. Вот только... Это не отменяет того факта, что в родном мире все мертвы. По его вине. Уняв дрожь, Итадори плюхается на кровать, набирая номер Нобары. Диалог с ней не слишком сильно отличался от разговора с Фушигуро. Его отчитали, накричали, послали куда подальше, покрыв нелицеприятными и сказали, чтоб больше такого не было. Кугисаки в своём репертуаре. Кстати сказать, она ведь стала заместителем директора. А директор... Маки. Звучит здорово. Она отлично подходит на эту роль.***
Он размышлял. Долго и нудно. Назад нельзя, ничего вернуть не получится, мёртвых воскресить невозможно. И сейчас он здесь. Они – другие. Но всё ещё те самые. Возможно, это тот самый шанс, который ему послала сама судьба. Юджи не знает, как объяснить это перемещение души по-другому. Шанс, и никак иначе. У него есть возможность начать заново и спасти тех, кого когда-то не смог. Теперь он многое знает и намного сильнее, чем был. И если из-за собственной хандры Юджи вновь потеряет всё это... То получится так, что он изначально не был достоин что-либо иметь. Именно поэтому... Как бы плохо ему не было. Итадори просто обязан воспользоваться появившейся возможностью. Однажды ему станет легче, обязательно. А пока... Надо хотя бы сделать первый шаг. Ведь всё всегда начинается с него. За пару километров до Токийской академии Юджи остановился, подняв голову к небу. Оно выглядело, как и обычно, прекрасно. Что бы ни происходило в твоей жизни, несмотря ни на что – небо остаётся. Иногда свет на нём настолько ослепительный, что это всё, что ты можешь видеть. Иногда тёмные облака поглощают тебя, и кажется, что небо никогда не будет ясным. Но когда солнечные лучи начинают пробиваться сквозь дождь, приходит горьковато-сладкая радуга. И как будто ничего не случилось. Всегда наступает это пресловутое «сегодня», пока ты живёшь и дышишь. Юджи опустил голову к земле, горько усмехаясь. Вроде решил идти вперёд, а все его мысли вновь и вновь возвращаются в прошлое. Кажется... Кажется, даже если его настигнет амнезия, он всегда будет помнить его имя. Ровно как и то, как он всегда терялся в тех глазах цвета этого кристально-чистого неба. Он делает глубокий вдох. Пора. — Явился? — Маки, сидевшая за столом директора, поднимает к нему взгляд, выглядя весьма... Гневно, — Заставил же ты нас поволноваться. Пропасть на три с половиной недели – это твой личный рекорд. Юджи неловко отводит взгляд в сторону, пожимая плечами. Странные ощущения. Перед глазами невольно мелькает сцена её смерти, пока в действительности он слышит её голос. У этой Маки не так много шрамов на лице – только один, рассекающий левую сторону её губ, а ещё у неё нет очков. В этом мире... Май поступила также в какой-то момент. Это стало огромным шагом вперёд для Маки. — Виноват, — Итадори картинно чешет затылок, всё ещё не смотря в её сторону, — Постараюсь избежать подобного в будущем, честное слово шамана. Маки вздохнула, видимо, посчитав, что её причитания всё равно уже ничего не изменят, и наконец-то начала задавать вопросы о протекании задания. Итадори помнил всё это весьма смазано, но старался дополнять отсутствующие фрагменты памяти от себя, надеясь, что серьёзных последствий из-за этого не будет. В конечном итоге, директор отпустила его восвояси, как только закончила с допросом. То, за что Юджи был ей благодарен – она не задала ни единого вопроса о том, что с ним случилось, несмотря на то, что спросить ей хотелось. Это было очевидно, стоило лишь заглянуть Зенин в глаза. Её тактичность и умение сдерживать свои порывы заслуживали похвалы. А ещё Итадори понял, какую тяжёлую роль она на себя взвалила – молчаливая поддержка. Ей не нужно было говорить этого вслух, всё было понятно и так: «ты можешь поговорить со мной, если хочешь, но я не стану ничего выпытывать насильно». Ему всегда казалось, что подобная позиция была трудной. Бывает так, что тебе хочется помочь, но ты понимаешь: возможно, тот, кому ты хочешь помочь, не хочет этого сам. И в итоге ты можешь пойти лишь двумя маршрутами... Либо бросить это дело, испытав боль, либо дать понять, что всё равно будешь рядом. Просто на всякий случай. Итадори снова вздохнул, мысленно себя отчитывая – больно он зачастил с этими вздохами-выдохами. Но как-то совсем уж не получалось их избегать. Ему было особенно тревожно вот сейчас, когда он пошёл к общежитию второгодок. Учеников Мегуми. Поскольку именно там Фушигуро обычно бывает чаще всего, если не считать квартиру Юджи или его же комнату в общежитии. Ему не пришлось заходить в здание: он услышал голоса за ним. На тренировочной площадке. Воспоминания и так помогли Итадори со знанием личностей учеников Мегуми, но Юджи всё равно на пару секунд завис, стоило только увидеть юного Нанами-сенсея. Всё же зрелище до жути непривычное. Да и оставшиеся двое тоже... Масамити Яга и Мей-Мей. Видеть их молодыми всё равно странно. Но. Главное одно – все живые. Первым его появление заметил Фушигуро. Поднял руку, призывая приостановить спарринг и с раздражённым выражением лица полностью повернулся к Юджи. — Ну надо же, какие люди решили почтить нас своим присутствием. Что такое, Ваше Величество, снизошли до подданных? — его голос насквозь пропитан сарказмом, но в глазах Мегуми виднеется весёлый огонёк, заставляющий Итадори неосознанно улыбнуться. Фушигуро стал выше, если сравнивать с другой версией. А ещё его правую бровь рассекает тонкий шрам, едва не доходящий до глаза. Пара миллиметров, и, возможно, он мог бы его лишиться. Черты лица стали острее, лишая его тех юношеских линий, которые были присущи двадцатилетнему Мегуми. Это всё тот же Фушигуро, которого знает Юджи, и вместе с этим – совершенно другой человек. Он и так понимал это, просто... Увидеть лично и благодаря воспоминаниям этого тела – совершенно разные вещи. — Ты ранишь меня в самое сердце своими словами, — Итадори отвечает шутливо, для наглядности стискивая пальцами футболку в районе груди. Фыркнув, Мегуми слабо улыбается. Махнув ученикам рукой, он подходит к Юджи. И только теперь Итадори осознаёт, что почти на полголовы ниже. Это какой у него рост?.. Не выше Годжо, конечно, и всё-таки... Сам Юджи сейчас около ста восьмидесяти, вообще-то, эй. — Ты что, упал с неба? — задаёт вопрос Мегуми, задумчиво склоняя голову вбок. — В смысле? Я похож на ангела? — с улыбкой отвечает вопросом на вопрос Юджи. — На дохлую птицу, — с иронией парирует Фушигуро, заставляя обиженно цокнуть, — Нет, серьёзно, что с тобой? Как всегда, – слишком проницателен. Ничего от этого вездесущего взгляда не скроется. Да и странно бы было, если бы Фушигуро не заметил изменения. Юджи бледнее, чем обычно, с более выделяющимися скулами – сбросил вес, что не мудрено: как прошлый владелец тела, так и нынешний, за эти три недели он ничего не ел, да и в целом вряд ли можно выглядеть прекрасно после того, как несколько дней кряду плевался кровью. А, да – и умер к тому же. А потом воскрес. Но не расскажешь ведь об этом, верно? — М-м-м... Не слишком удачно всё прошло, — уклончиво, но с очевидным намёком на прошедшую миссию произносит Юджи, отводя взгляд, — Не здесь. Потом поболтаем, если найдёшь для меня время. — Издеваешься? Я всегда найду для тебя время, — обыденно бросает Фушигуро, в то время как Юджи от этих слов чувствует тепло, окутывающее сердце. Он кивает и заглядывает за плечо Мегуми, улыбаясь. Студенты смотрят на них крайне заинтересованно, но не вмешиваются, соблюдая приличия. Как мило. Никогда бы Итадори не подумал, что он будет семпаем для Нанами, Яги и Мей. — Эй, ребята, ну как вы? Совсем этот изверг вас замучил? — Вовсе нет, Фушигуро-сенсей относится к нам снисходительно, — ровным тоном декламирует Кенто, поправляя очки, — Ах, прошу прощения, я не поздоровался. Здравствуйте, Итадори-сан. — Здравствуйте, семпай, — грузный голос Масамити раздаётся следом за ним, а Мей ограничивается почтительным кивком головы. Юджи, пусть и получил бо́льшую часть воспоминаний этого тела, был не готов к такому... Приёму. К нему действительно относятся очень уважительно. Вот она – сила возраста. И, конечно, без влияния звания сильнейшего никуда. Ну, в любом случае, рядом с ним сейчас стоит Мегуми, которого также признают многие. Бытует тут мнение, что Фушигуро – один из двух, кто способен победить Итадори. И это, пожалуй, правда. Наверное. Им не приходилось сражаться в полную силу друг против друга. Что в прошлом мире, что в этом. — Кенто, врать – плохо, ты знал? Я же чувствую, что у вас всех энергии практически не осталось. Давайте, идите-идите, отдохните, а я пока украду вашего драгоценного сенсея.***
В конечном итоге, Юджи выдал следующую версию того, что с ним случилось: разобраться с проклятьем оказалось просто, он не получил даже царапины, зато спустя несколько часов почувствовал сильную усталость. Лёг спать, а проснулся уже спустя три недели. И последующие дни чувствовал себя не лучшим образом. А сейчас, мол, осталась только слабость и небольшая головная боль. Мегуми с Нобарой пытались отправить его к врачу, но Итадори наотрез отказался, обосновав это тем, что не хочет лишний раз наводить шумиху. С боем, но ему удалось закрыть эту тему. И тем не менее, Итадори всё равно приходилось ловить на себе странные взгляды. Даже Панда, вернувшийся с задания, заметил, что Юджи выглядит отвратительно. Ну, он сказал не совсем так, но если интерпретировать... То на то и выходит. По правде сказать, всё в большей степени из-за того, что Итадори плохо спит по ночам и практически не ест. Каждая попытка уснуть приводит к кошмарам, в которых он видит мёртвые тела товарищей. И, просыпаясь, он бессильно скулит. Каждый раз хочется плакать – не лить, как мужчина, скупые слёзы, которые красиво текут по щекам, а выть на луну. Так, чёрт возьми, странно, когда кто-то вдруг появляется в твоей жизни, оставляет в ней яркий след и также внезапно исчезает навсегда. — Ты чего завис? — тормошит его за плечо Нобара, вырывая из мыслей, — Пора уже, идиот. Хочешь опоздать на первую встречу и показать себя как некомпетентного учителя? Юджи о-кает, подскакивая с кресла. Благодарит Кугисаки за вкусный чай и вылетает из кабинета, сразу же направляясь к месту сбора. Итадори так и не сказали, что за личности ему достались в качестве учеников. Нобара с хитрой улыбкой заявила «пусть это будет тебя интриговать» и более наотрез отказывалась давать какие-либо комментарии или хотя бы намёки. Жестокая женщина. Но стоит признать, что эта часть её характера как раз и была той самой изюминкой, за которую многие её обожают. Время ещё было, где-то минут пять, поэтому Итадори не слишком торопился. Это было волнительно. Меньше месяца назад Юджи сам был учеником, а теперь ему досталась роль совершенно противоположная. С сегодняшнего дня он будет нести ответственность за три других жизни, учить их, быть примером, стараться защищать и оберегать от опасностей, тех, которые они сами в силу неопытности преодолеть будут не в силах. Волнительно, однако это было... Радостно? Мысли о собственном наставничестве приятны, ведь, возможно, став учителем, он в какой-то степени сможет лучше понять Годжо. То, о чём он думал, глядя на их троицу, что чувствовал... Может, его больше и нет рядом с ним, но Итадори всё равно хотел этого. Приблизившись к назначенному месту встречи и увидев, что там уже были его будущие ученики, его сердце замерло в растерянности. Дыхание спёрло в один миг, стоило лишь наткнуться взглядом на копну белоснежных волос. Опустив взгляд ниже, Юджи тяжело сглотнул. Он этого не осознавал, но у него начали трястись руки. Юджи слышал до боли родной голос, который сейчас был чуть выше, но не узнать его Итадори не мог. Это... Как это вообще возможно?.. Он здесь. Стоит и препирается о чём-то с товарищами. Живой. Более молодой, чем тот, которого знал Юджи. Но всё ещё... Всё ещё Годжо Сатору. Он внезапно вернулся в его жизнь, как пламя, которое тянет свои языки прямо к сердцу. Итадори пришлось сделать несколько рваных вдохов и выдохов прежде, чем получилось взять себя в руки. Он перестал скрывать свою проклятую энергию – даже удивительно, что он смог сохранить контроль в этот момент, – и сделал несколько шагов вперёд, моментально привлекая к себе внимание. — Ну привет, — Юджи машет им рукой, натягивая на лицо привычную улыбку, искренне надеясь, что ему удалось скрыть дрожь своего голоса. Кажется, в этом чёртовом несправедливом мире всё-таки есть вещи, ради которых стоит жить даже с разбитым сердцем.