С коллегами — ни-ни!

Вы когда-нибудь стояли рядом с двухметровым, сильным, накаченным телом, что так и пылает жаром? Ген вот, стоит. Прямо сейчас. На виду как минимум десятка людей, один из которых находится прямо позади него. Вы когда-нибудь стояли рядом с величайшим умом человечества, который, если вы запнётесь хоть раз, отвлёкшись на собственные, чего уж таить, пошлые и весьма неприличного содержания, мысли, начнёт препарировать вас, словно экспериментальную лягушку на столе юных хирургов? Ген вот, стоит. Прямо сейчас. На виду как минимум десятка людей, один из которых находится прямо с левой стороны. Вы когда-нибудь стояли одновременно с этими двумя людьми, зная, что вчера вечером держали собственный член в руках и случайно представляли их обоих в постели? Чтобы заломили руки наверх, чтобы поставили раком и, кто-то — желательно, Сенку — начнёт рассказывать своим совершенно невозбуждённым, обыденным даже, голосом, как правильно надо самого себя растягивать, чтобы случайно не порвать дырку из-за разнице в размерах? Или в какую сторону кончать, чтобы постель была чистой, ибо стирать её придётся именно ему, менталисту? Вот у Гена — стоит. Всего лишь немного поменять одно слово, другое добавить и смысл «Ген вот, стоит» меняется на совершенно другое, даже если он всего лишь мысленно произносит «Вот у Гена — стоит». На то, что у него, Асагири Гена, действительно стоит, потому что он находится рядом с двумя своими сексуальными фантазиями, одна и которых вчера рассказывала, как именно правильно и безопасно, но при этом совершенно беспощадно, его, простите за вульгарщину, выебать. А вторая, фантазия чуть более молчаливая и с виду равнодушная, следовала этим самым указаниям, чтобы нагнуть раком и… — … и таким образом всё будет океюшки! — весело заканчивает Ген, начиная самому себе аплодировать под взгляды «наконец-то он уже заткнулся». Ну что за неблагодарная аудитория, а. А он тут стоит, распинается, стараясь ногами лишний раз не шевелить, чтобы вставший колом член — с ним такого не случалось за всю карьеру шоу-бизнеса! — ни в коем случае не привлёк ненужного внимания. Потому что Асагири Ген — чёртов профессионал. Потому что Асагири Ген — на стену от внезапной сексуальной неудовлетворённости полезет, но ни в коем случае не будет спать со своими коллегами, особенного когда первого из них он предал, переметнувшись на сторону врага, потом чуть не убил, пусть и косвенного, а потом заморозил. А второй оказался тем самым, к которому он переметнулся. И этим, пожалуй, всё сказано. «И вообще, — мысленно костерит он самого себя. — Я предпочитаю девушек!» Ген стопроцентно, абсолютный гетеро. Кивнув самому себе — и по удачному стечению обстоятельств попав кивком на речь Сенку, который ждал ответа хоть от кого-нибудь для своего научного объяснения — он метнулся глазами на красавицу Кохаку. Сглотнув, вспоминая, как часто она грозилась его убить, невольно перешёл глазами на Рури. Столь же быстро перевёл глаза на Юдзуриху, а потом на Франсуа. Асагири думал секунды две, наверное, прежде чем его остеклённый взгляд перешёл на стиральную доску. Нет, вы не подумайте, у них ещё нет профессиональных стиральных досок, хотя наука ни на секунду не стоит на месте, даже когда все самые главные люди устраивают собрание, чтобы подвести итоги и начать новый процесс, учитывая результаты друг друга. У Науки Царства не было стиральной доски. Но, чисто технически, она была. Потому что, серьёзно, вы видели пресс бывшего лидера Империи Силы? Ген боялся смотреть слишком уж прямо и даже периферийным зрением старался рисковать не слишком часто, чтобы его уж точно не заметили, но всё же. Ген абсолютно, совершенно точно уверен, что бельё на этой доске стирать было бы лучше всего. Сесть сверху, задницей на, он точно уверен, большой и длинный член, размер которого может разорвать не только тело, но и профессиональный ум, а потом елозить вперёд-назад, вперёд-назад, вперёд-назад, скользя тряпкой по этому прессу. И это даже не пошлые мысли, вы что! Просто логические! Логика, понимаете?! Гену так жалко своих пальцев после нынешних современных досок, на которых все трут свою одежду, а вот на мышцах Цукасы всё будет очень даже нежно. Если, конечно, тот случайно не напряжёт свой пресс. Потому что в таком случае нежные ручки менталиста определённо, на сто процентов, станут деревянными, негибкими. Застрянут ещё между этими кубиками. Сломаются. Ну, так, совершенно случайно. От греха подальше Ген перевёл взгляд на другого человека. Но так как на девушек смотреть было слишком опасно, на Рюсуя — ещё более опасно, потому что он мог потребовать денег и тогда ему придётся разбираться и с Сенку, который начнёт возмущаться «нафига ты заплатил за то, чтобы смотреть на него? У нас что, денег много? Тогда почему я не могу потратить их на *** (вставить буквально любое изобретение двадцать первого века, которое очень трудно и сложно сделать без дополнительных технологий в виде конвейера, заместо обычного, буквально рабского труда)»… в общем, Гену пришлось смотреть на Сенку, потому что более смотреть было не на кого. Разве что на Цукасу. Но это было, с учётом беспорядка в его штанах, кое-как прикрываемого хаори, очень рискованно. У него и так температура была выше нормы, сердце скакало, словно сумасшедшее, да кровь приливала ко всем нужным и не очень нужным, точнее даже сказать, совершенно ненужным местам. И не только члену, но и щекам почему-то тоже, что контролировать получалось с огромным трудом. Глаза Сенку, как это всегда бывало в такие моменты, сияли ярче любых звёзд и луны в том числе. Большие, красные, сочные, словно спелое, красное яблоко, которое Ген вчера так невовремя укусил рядом с Цукасой, подавившись, и вынужденный ощущать на себе похлопывания чужой, офигеть какой сильной руки, что была способна в одиночку сломать его спину пополам… или нагнуть, чтобы выебать прямо стоя, или даже на весу… кхм, в общем, глаза у Сенку были очень и очень неприличные. Что ещё было более чем неприличным, так это губы. Нет, вы видели эти губы? Розовые, влажные от постоянно увлажняющего их языка, то и дело растягивающиеся в широкой ухмылке, чтобы продемонстрировать не менее опасные зубы, которые в остальное время умело скрываются. Асагири сглотнул от одного лишь, мельком показанного, языка. О, что это за язык! Какие там узлы на ниточках, какие там палочки от вишен, которые современники любили завязывать во рту в узлы! Нет! Этот язык был намного более гибок, потому что мог выговаривать такие слова, которые Ген мысленно даже начать был не в силах, что уж говорить про продолжить и уж тем более закончить? Сенку мог спокойно выговаривать слова по типу: син-хро-фа-зот-рон, ди-хлор-ди-фенил-три-хлор-этан и тетра-гидро-канн-абинол. Быстро. Без запинок. Вы хоть можете представить, как этот язык будет скользить по члену? Вот и Ген не мог. Хотя очень, очень пытался. Так пытался, что вчера почти стёр себе член своими руками, уставшими ещё после стирки. Ещё бы они не устали! У него ведь не было пресса Цукасы, пришлось мучиться с деревянными досками. От греха подальше Ген опустил взгляд чуть ниже, на шею. Шея у Сенку была не такой тонкой, как у него, чуть менее длинной, однако с выдающегося кадыком, к которому так и хотелось припасть губами. О, как бы этот каждые дёргался во время минета! Тьфу ты! Опять минет! Не смотреть на губы! Не смотреть на губы! В любом случае, как там Цукаса? Ген тихонько перевёл глаза на Шишио, опасаясь, что в ином случае он случайно станет слишком возбуждённым подростком — как будто уже не стал, как будто уже в штанах не тесно, как будто он уже не в шаге от того, чтобы кончить прямо здесь и сейчас, залив спермой все штаны — потому что из-за мыслей о Сенку появился слишком высокий риск испачкать свои штаны, так ни разу к себе не прикоснувшись. А он, Асагири Ген, профессионал, понимаете? Глупый профессионал, который готов хоть на потолке выть, но с коллегами ни за что не переспит. Неа. Его мысли стопорнулись, случайно завидев чуть больше голой руки Цукасы, которую он видел обычно. Рука автоматически потянулась схватиться за сердце, потому что оно, кажется, работало из последних сил, так внезапно остановилось в какое-то мгновение. Словно перерыв взяло. Нет-нет-нет, сердце, ты чего? Работай давай, кто будет кровь по организму качать? Да, даже в член, будь он неладен, этот восставший орган. — На этом наше собрание кончается, — сказал Сенку, прерывая тем самым его мысли. — Юкио, останешься на минутку? Ген вычленил одно слово, гулко сглотнул, а потом поспешил как можно скорее скрыться. У него срочно появилось одно важное дело, которое ждало своего часа как минимум полдня, который он провёл в одной палатке с Цукасой и Сенку, пусть рядом с ними и было ещё несколько людей. Вот только тех людей Ген запомнил не так хорошо, как руки Цукасы, его пресс, этот язык идеального размера — не слишком толстый и не слишком узкий — а также голос, буквально приказывающий «кончай». Там вроде было другое слово, но кровь в ушах слишком уж мешала расслышать. Юкио проводил его взглядом, но что бы тот понимал? Ох, он, наверное, прекрасно его понимает! Ведь Ген хоть и гетеро, а сердце и человеческий организм на этих двоих всё равно странно и слишком уж греховно реагировали, так что он, желая поддержать своего другого коллегу, важно кивнул. И поспешил поскорее скрыться в одиночестве. Сам Юкио тем временем проводил Гена задумчивым и наполовину беспокойным взглядом. Кивка он совершенно не понял, однако его слух прекрасно уловил, как сердце у менталиста буквально разбушевалось во время этой встречи. На какой-то миг он даже испугался, что того инфаркт хватил! Явно уморился бедняга, вчера ведь целый день стирка была! Некоторых современников до сих пор шатает вперёд-назад, согласно движению ткани по доске. Из мыслей его вывел задумчивый голос Сенку: — Скажи, а сердце у нашего менталиста случайно не шалит? Юкио кинул взгляд на Цукасу, не решаясь выдать конфиденциальной медицинской информации вообще кому-либо, даже Сенку. Потом вспомнил кивок Гена. — Почему интересуешься? — медленно спросил он. Сенце у Асагири действительно, слишком уж шалило. И он кивнул. А ведь он менталист и раньше остальных знает, что происходит и кто чем интересуется. Так что это явно было одобрение. — Да так, — отмахнулся главный учёный. — Переживаю, не слишком ли сильно влияет на его неподготовленный организм горный воздух. В больших количествах это вредно для лёгких, что и может вызвать проблемы с сердцебиением. А менталист ведь довольно часто проводит время в одиночестве в горах. Юкио с надеждой вздохнул, радуясь, что Сенку уже знает корень проблемы и быстро их менталиста вылечит: — Да, сердечко у него пошаливает, так что ты уж разберись, Сенку. Довольного взгляда Сенку на Цукасу он совершенно не заметил, как не заметил и ухмылки, что разрезала розовые губки напополам. И уж тем более Юкио было не услышать «Я же говорил, что дизиак даже в столь малых дозах действует!», сказанные тихим-тихим шепотом. Уж слишком сильно он погрузился в свои мысли. А Асагири Ген? Ну, а что он? Он гетеро. Стопроцентный, точно-точно, гетеро. И с коллегами не спит, неа.