Позволь мне лечь

Последний, кто приставил клинок к горлу Чжоу Цзышу, был мертв, так и не успев выполнить свою угрозу. Когда Вэнь Кэсин прижимает бритву к нежной коже под челюстью, Чжоу Цзышу приветствует поцелуй металла. Хватка Вэнь Кэсина тверда и уверенна, его рука движется с хирургической точностью. Если Чжоу Цзышу сглотнет, лезвие может задеть комок на его горле. Чжоу Цзышу изучает пристальный взгляд Вэнь Кэсина и представляет, как он рассекает нежную плоть и плотные мышцы, а кровь затекает в узкие щели между его длинными пальцами. — Как долго ты собираешься оставлять это? — Спрашивает Вэнь Кэсин, с хитрой улыбкой на лице, наклоняясь к Чжоу Цзышу, второй рукой он опирается на его плечо, осматривая бороду. — До лета? — А что? Моя жена не одобряет? — Конечно, нет, — Вэнь Кэсин легонько постукивает лезвием по уголку челюсти: насмешка, а не обещание, независимо от того, насколько смертоносным оружием он владеет. — Тебе идет. Теперь ты выглядишь как настоящий фермер. Чжоу Цзышу закатывает глаза с нежным раздражением, а затем при первом же взгляде на пальцы Вэнь Кэсина на своем горле, откидывает голову назад. Он сохраняет ровное дыхание и неподвижность тела, не давая и намека на жар, нарастающий в груди. Угол, под которым согнута его шея, немного неудобен, табурет, на котором он сидит, не предназначен для этого, но он смотрит в потолок и погружается в ощущение того, что за ним наблюдают. В неизменном внимании нет ничего неприятного. Преданность. Нежность. В свое время Чжоу Цзышу скорее содрал бы с себя кожу, чем подвергся столь пристальному изучению. Он был человеком тени, состоящим из бесчисленных лиц и имен, инструментом, который можно использовать, но нельзя увидеть. Чжоу Цзышу из прошлого никогда бы не позволил себе отдаться на милость другому человеку, подставив горло для расправы без всякой борьбы. Растительность на лице была помехой, когда он возглавлял Тянь Чуань. Чисто выбритое лицо было необходимостью, когда нужно было в мгновение ока применить маскировку. В то время Чжоу Цзышу не придавал этому особого значения, занятый сбором информации и слежкой за людьми, которые, скорее всего, могут доставить неприятности. Только после того, как он воткнул третий гвоздь, он стал склонен к мечтательности. Каково это — носить свое собственное лицо? Изменить свое тело по своему усмотрению? Смог бы он вообще отрастить бороду, если бы его меридианы были заблокированы? К тому времени его волосы уже начали становиться ломкими и тусклыми. В конце концов, проще было облачиться в другую маскировку и превратиться в больного, изможденного нищего. Пока он мог свободно жить и напиваться до беспамятства, пока его время не истекло, он был бы доволен. Свободные пряди благоухающих волос Вэнь Кэсина щекочут его лицо, пока он продолжает процесс бритья, дотошный во всем, что касается его мужа. Пульс Чжоу Цзышу отдается в ушах, в кончиках пальцев, ударный ритм только усиливается по мере того, как Вэнь Кэсин медленно опускает лезвие. Чжоу Цзышу не раз доводилось видеть, как бреется Вэнь Кэсин. Даже если его лицо обычно гладкое, через два-три дня у Вэнь Кэсина появлялась щетина — темная тень, которая заставляет его выглядеть старше своих лет. Он никогда не относится к себе с таким же вниманием, выполняя свою рутинную работу с бесцеремонной эффективностью, которая наводит на мысль о беспокойстве за дни, которые могут пройти мимо него, если он не поторопится. Теперь, когда у них полно времени, его глупая жена не намерена упускать ни секунды. Каждое свободное мгновение они должны проводить вместе в награду за все одинокие годы, прожитые до этого. — Назревает буря, — говорит Вэнь Кэсин, его голос звучит тихо, словно он делится секретом. Он прав: Чжоу Цзышу чувствует сырость в воздухе и ощущает, как влага оседает на его коже, словно пленка. Дождь будет хорошим. Земля иссохла, посевы отчаянно нуждаются в питании. Следующее движение бритвы посылает искру по позвоночнику Чжоу Цзышу. Скольжение плавное, без зацепов за кожу или проскоков лезвия. Руки Вэнь Кэсина — искусные инструменты, они так же хороши для потрошения карпа и выкапывания сорняков, как и для нанесения ударов и перелома костей. Он не деликатен, под его холодной внешностью не скрывается пушистая мягкость, но он умен. Вэнь Кэсин умеет использовать все, что попадает в его распоряжение: неприятные мелочи, которые большинство людей отбрасывают, сломанные вещи, которые, казалось бы, невозможно починить. Он может найти красоту даже в болезни и смерти. Что за нелепый человек вышел за Чжоу Цзышу. Несмотря на все усилия, Чжоу Цзышу тяжело сглатывает, жаркое желание скопилось у него во рту. Он чувствует не движение лезвия, а тупое жжение, которое оно оставляет после себя. Вэнь Кэсин цыкает на него, как на непослушного ребенка, и кладет бритву на стол. Его губы в одно мгновение оказываются на шее Чжоу Цзышу, рот настойчиво прижимается к маленькому оставшемуся порезу. Его язык без колебаний проводит по рассеченной коже, успокаивая ее, от чего у Чжоу Цзышу голова идет кругом. Он безумно думает, что для Вэнь Кэсина было бы лучше вырезать в нем дыру побольше. Разделить его надвое, чтобы убедиться, что Чжоу Цзышу навсегда оставит свой след. Последний, кто приставил клинок к его горлу, мертв. Первый, достаточно опытный, чтобы убить его, вместо этого целует его. — Прекрати, — говорит Чжоу Цзышу, запуская пальцы в полузавязанные волосы Вэнь Кэсина, удерживая его на месте, — ты ужасный барбер. Вэнь Кэсин отстраняется, чтобы посмотреть на него, темные глаза мгновенно заманивают в ловушку, — Я закончил. Хочешь посмотреть? Он выпрямляется, прежде чем Чжоу Цзышу успевает ответить, и зияющее пространство, оставшееся после него, просит заполнить его. Чжоу Цзышу резко подается вперед, его тело пытается сбалансировать внезапный сдвиг. Опираясь локтями на колени, он наблюдает за спокойной резкостью Вэнь Кэсина, когда его руки порхают по столу. Кости его запястья находятся близко к поверхности, обманчиво хрупкие. Чжоу Цзышу крепко сжимал их в руке, но никогда не думал о том, чтобы сломать. Больше всего ему нравится, когда Вэнь Кэсин наиболее опасен. — Вот, — Вэнь Кэсин становится позади него и приседает, упираясь подбородком в плечо, когда поднимает бронзовое зеркало, — взгляни. Чжоу Цзышу привык к виду и ощущению густой бороды — грубым волосам, перемежающимся с седыми прядями, к тому, как они заостряют углы его челюсти — но не к тому, как это превращает его в почти идеальную копию своего отца. Он не вспоминал об этом человеке уже много лет, не испытывая ни неприязни, ни симпатии, относясь к нему как к очередному пережитку прошлого. Странно видеть в собственном отражении того, кем когда-то был его отец. Он никогда не думал, что станет достаточно взрослым, чтобы сравнивать. — Я знал, что не зря держал тебя рядом, — говорит он, глядя на сверкающую в полированном металле улыбку Вэнь Кэсина, — думаю, я могу простить тебе то, что ты чуть не покалечил меня. — Я бы не посмел, — смеется он, зная, как и Чжоу Цзышу, что риска не существует. Все, кого Вэнь Кэсин хотел убить, уже мертвы, — Может быть, я отращу себе такую же. Еще одна волна жара пробегает по шее Чжоу Цзышу, в голове проносятся несколько возможных вариантов, пока Вэнь Кэсин трется щекой о лицо Чжоу Цзышу, как нуждающийся кот. Чжоу Цзышу похлопывает его по лицу — не нежно, он не мягкое существо, и ему нет нужды притворяться — и Вэнь Кэсин издает довольный звук, пробираясь ближе. — Нет. — А-Сюй, все подумают, что ты развратник с доверчивым юным любовником. — Хорошо. Я хочу, чтобы они завидовали, — признается Чжоу Цзышу, заставая Вэнь Кэсина врасплох своей искренностью. Выражение лица Вэнь Кэсина становится пустым, глаза расширяются, становясь отрешенными. Он приоткрывает губы, но так и не произносит ни слова, только крошечный вздох, который побуждает Чжоу Цзышу к действию. Он поворачивает голову, чтобы сократить небольшое пространство между ними, смыкая их губы. Поцелуй жадный и резкий, как будто они не делали это бесчисленное количество раз. Зубы Вэнь Кэсина стучат о его собственные, а затем Чжоу Цзышу прикусывает кончик языка, издавая негромкий стон. — Тебе следует переодеться, — халат Чжоу Цзышу уже развязан, и Вэнь Кэсин, воспользовавшись моментом, проводит руками по груди и животу Чжоу Цзышу, — позволь мне помочь. Прежде чем он успевает просунуть свои зудящие пальцы под подол штанов Чжоу Цзышу, Чжоу Цзышу хватает его за руку и тянет. Вэнь Кэсин легко парирует, улыбаясь и дико озираясь, он выворачивается назад и опрокидывает их обоих на пол. Чжоу Цзышу с громким стуком падает на спину, и все дыхание, которое еще не вырвалось из его легких, похищается жадным ртом Вэнь Кэсина. Чувствуется укус голодных зубов, и нижняя губа непрерывно пульсирует, как и его член. — Ублюдок, — рычит Чжоу Цзышу, отталкивая Вэнь Кэсина, чтобы вытащить его руки из вздымающихся рукавов, — Ты укусил меня. — Я просто оказал ответную любезность. Как только он сбрасывает халат, Вэнь Кэсин наваливается на него, словно свинцовый груз, тяжелый и громоздкий. Собственное дыхание Чжоу Цзышу учащенное, грудь быстро поднимается и опускается. Вся эта беспокойная энергия нуждается в высвобождении, и что хорошего в теле, если не подвергать его испытаниям? Чжоу Цзышу обхватывает бедра Вэнь Кэсина и прижимается к нему, трение ткани становится жгучим контрапунктом к горячему потоку возбуждения. Он не знает, кто из них вздрагивает сильнее: они — одно сплошное извращенное, дрожащее месиво. — Иди сюда, — ворчит Чжоу Цзышу, как будто его лопатки уже не впиваются в твердую древесину. Вэнь Кэсин пытается придвинуться ближе, несмотря на то, что они находятся вровень друг с другом, стремясь доставить удовольствие. Его обнаженная кожа горяча на ощупь, на ней выступают бисеринки пота, и она красиво краснеет под руками Чжоу Цзышу. Нет нужды описывать фигуру Вэнь Кэсина, он хорошо ее знает. Вкус его плоти, тяжесть тела, биение его сердца. Все более тонкие, колючие части, с которыми нужно обращаться осторожно. В нем нет ничего, что оставалось бы загадкой. — А-Сюй, у нас есть отличная кровать, — Вэнь Кэсин пытается устроиться, но Чжоу Цзышу прижимается сильнее, и его твердость становится желанной, — как раз подходящий размер, чтобы доставить тебе удовольствие любым способом, который ты выберешь. Член Чжоу Цзышу течет там, где он упирается в натянутую ткань, пойманный в ловушку именно там, где хочет Чжоу Цзышу. От трения все лицо становится горячим, его череп горит. Он закидывает ногу на ногу Вэнь Кэсина и шипит от нового угла, от того, как меняется давление на его член. — Моя жена стала мягкой… — он упирается пяткой в заднюю часть колена Вэнь Кэсина, — если он думает, что я боюсь нескольких синяков. Вэнь Кэсин упирается ладонями в пол и двигает бедрами вперед с достаточной силой, чтобы заставить Чжоу Цзышу выругаться. На лбу Вэнь Кэсина выступили капельки пота, он стекает по бокам его лица и мелкими каплями падает на задыхающийся рот Чжоу Цзышу. Он без остановки облизывает губы, смакуя солоноватый вкус, задерживающийся на его языке. Если бы Вэнь Кэсин порезал себе руку, Чжоу Цзышу выпил бы всю кровь, пока не стал бы толстым, как клещ. Одна только мысль об этом пьянит, доставляя едва ли не больше удовольствия, чем постоянное покачивание тела Вэнь Кэсина. Он удивительно устойчив, и Чжоу Цзышу испытывает боль от осознания того, как хорошо чувствовать себя в его окружении. — Ближе. Передняя часть его штанов мокрая, растущая сырость распространяется в скрытой темноте. Вэнь Кэсин внезапно падает на него, прижимая к себе, горячо дыша в изгиб шеи. Его маленькие отчаянные стоны приглушены, но они напоминают Чжоу Цзышу звуки, которые он издает, когда задыхается от смеха. Это его Вэнь Кэсин: он настолько полон чувств, что все они накладываются друг на друга, становясь неотличимыми. Чжоу Цзышу лежит на спине и медленно растворяется в половицах. Его рот открыт, глаза закрыты, а вокруг так много воды. На его лице, заполняя рот, стекая по шее. Он стал рекой. — Ты в полном беспорядке. Чжоу Цзышу чуть приоткрыл глаза, ровно настолько, чтобы увидеть преданность на лице Вэнь Кэсина. Чжоу Цзышу мог бы ответить, но это означало бы проглотить слюну во рту (его или Кэсина? Не все ли равно?), а пускать слюни гораздо проще. В конце концов, он же жидкий. Что такое лужа для наводнения? У него тяжесть в желудке, знакомая и в то же время подавляющая. Пол не приносит ни комфорта, ни облегчения, он давит на спину так сильно, что это сводит его с ума. Боль лишь разжигает огонь, сжигающий его изнутри. Он весь чешется, заведен и жаждет быть разорванным на части. — Кэсин, — он не будет умолять, как бы ему этого ни хотелось, — это лучшее, что ты можешь сделать? Вэнь Кэсин скулит и двигает бедрами, прижимаясь к нему с неожиданной свирепостью. Чжоу Цзышу пытается заглушить сдавленный стон, но рот не поддается. Вэнь Кэсин покрывает его шею грязными поцелуями, а затем впивается зубами в чувствительное место за ухом. Он безжалостно вгрызается, как бешеный пес. Цзышу наклоняет голову набок и позволяет Вэнь Кэсину пировать. Он неуклюже пытается пошевелиться, вяло дергая ногами, но Вэнь Кэсин — это гора: величественная и непробиваемая. Чжоу Цзышу ничего не остается, как кончить, прижав член к животу и тепло Вэнь Кэсина окутывает его. Освобождение быстро прорывается сквозь него и душит, когда он еще больше погружается в пол. Каждый сантиметр его тела горит, частицы, формирующие его фигуру, превращаются в пепел. Он развевается на ветру, легкий и свободный. Вэнь Кэсин продолжает наседать на него, умоляя в той милой патетической манере, в которой он часто это делает, жаждая получить все, до чего сможет дотянуться. Он уже близко, Чжоу Цзышу слышит это по его прерывистому дыханию. Он громко вздыхает, прежде чем погладить раскрасневшуюся щеку Вэнь Кэсина. — Тогда продолжай, — уговаривает Чжоу Цзышу, — сделай это быстро. Вэнь Кэсин аккуратно переворачивает его и снова накрывает собой, как вторая кожа. Чжоу Цзышу жалобно стонет, когда его размягчающийся член упирается в пол. Половина его лица мокрая: подбородок, щека, висок. Слюна в беспорядке растекается по полу, в то время как сперма медленно остывает на его коже. Ровный стук дождя глухо стучит по крыше, ритмичный и успокаивающий, отвлекающий его, пока холод не заставляет его осознать, что штаны спущены. — Позволяешь себе вольности, Кэсин? — Вовсе нет, — говорит Вэнь Кэсин с явной улыбкой в голосе, — если только ты не передумал. Чжоу Цзышу вслепую тянется к руке Вэнь Кэсина, подносит ее ко рту, смазывая слюной, после чего отталкивает. Когда тупая головка члена Вэнь Кэсина упирается в его задницу, она скользкая и горячая. Чжоу Цзышу давится криком, когда Вэнь Кэсин проникает в него, пораженный ярким шоком чувствительности, пронизывающим его насквозь. Все его тело дергается, когда Вэнь Кэсин глубоко проникая, кончает. Если он — наводнение, то Вэнь Кэсин — тайфун, мощный и неудержимый. Ничего не нужно, чтобы быть поглощенным, стать чем-то большим, чем он сам. Они лежат, спутанные и грязные, никто из них не спешит вставать. Снаружи усиливается буря, которая бьет по крыше их дома, но Чжоу Цзышу это не беспокоит. Единственная опасность здесь заключается в том, что её вообще нет.