***
Мобиус, как и положено человеку, занятому его ремеслом, всегда выходит в море как минимум несколько раз за день. И сегодняшний день, одарённый безоблачным небом и полным штилем, когда паруса бессильно виснут, а корабли не могут сдвинуться с места, не становится исключением. Обычно Мобиус ставит сети в привычных ему местах, но что-то в последнее время улов оказывается совсем скуден, поэтому в этот раз он решает проплыть чуть дальше вдоль побережья. Он заплывает в дикую часть прибрежной линии и, издали наметив каменистый мысок, думает обогнуть его, чтобы поисследовать морскую гладь дальше в поиске лучших мест для ловли. Переплыв за мыс, Мобиус хочет было уже потянуться к рыболовным сетям, что лежат в углу лодки, чтобы пока тщательно пораспутывать их, а заодно и дать отдохнуть рукам от гребли, но они так и остаются забыто полулежать на его коленях. Потому что Мобиус застывает, полуприсев, не в силах даже пошевелиться и отвести взгляд от открывающейся перед ним картины: где-то в метрах десяти от его лодки на выступающем из моря, гладко обточенном за года языками волн, темно-коричневом камне сидит создание, что определенно не является человеком. Создание, о котором он столько читал в книгах и о котором в его родной деревне до сих пор расхаживает так много красивых легенд и сказаний — мистических историй, что наполнены ужасными болью, трагедиями, но и большими любовью и счастьем. Историй, которые так любят рассказывать моряки своих детям, внукам, заводить ими нежное воображение юных туристок и туристов, мечтающих о великом, жертвенном чувстве. Сидя почти вполоборота к Мобиусу, еще не подозревая о вторжении и прикрыв глаза, нежится под лучами мягкого, пока не столь жаркого дополуденного солнца настоящее дитя моря — русалка. Вернее, русал. Уже далеко не юноша, но еще очень молодой. По крайней мере выглядит он так. Мобиус не может поверить собственному зрению, но и не в силах перестать любоваться, слишком завороженный божественной красотой этого морского создания. Верхняя часть тела у русала вполне себе человеческая — крепкий и подтянутый обнаженный гладкий торс с бледной кожей, практически светящейся на солнце, вытянутые руки, опирающиеся на камень, выглядят столь же сильными. А вот нижняя, как и полагается всем подобным существам, продолжается длинным хвостом, покрытым крупными ярко-зелёными чешуйками, играющими разными оттенками, от лазурного до перламутрового в разноцветном преломлении почти прямых лучей солнца. Изящный хвост дополняет несколько не очень больших более светлого цвета чем основной плавничков. А еще — красивое идиллическое лицо, подставленное тёплым лучам. Которое поражает не меньше, чем все остальное. А может даже и больше, чем все остальное. С тонкими чертами и острыми линиями — сугубо правильно сложенное, словно вылепленное рукой мастера из камня. На сильных же плечах лежат длинные волны мокрых черных как уголь-антрацит волос. С затаенным дыханием Мобиус решается подплыть чуть ближе и самым осторожным шагом продвигается к лежащему на дне лодке веслу, не сводя взгляда с все еще не замечающего его русала. Но нога Мобиуса случайно проскальзывает, и русал резко оборачивается на шум. Изумрудно-зелёные как морская пучина глаза впиваются в голубые как чистая озерная гладь. Заметив его, русал, точно разбуженная скульптура, весь вспыхивает, оскаливается и коротко шипит, обнажая ряды острых на концах зубов. Охваченный возмущенной злобой русал в одно мгновение ныряет, по-видимому собираясь напасть на нежеланного гостя, кем и оказывается сейчас Мобиус, что каким-то образом отыскал его тайное излюбленное место для солнечных ванн, что, быть может, не удавалось обнаружить никому до него. Однако же существо резко замирает в воде, как будто внезапно узнав его. Быть может именно его он спас тогда ночью? Мобиус стоит, почти оцепенев одновременно от неподдельного испуга, но и восхищения. И что самое любопытное, что русал выглядит почти таким же — напуганным и сбитым с толку. Словно за его оборонительной яростью, которая впрочем вмиг угасла — столь же быстро, как и появилась — скрываются совсем иные эмоции, уязвимые. Мобиус видит, что русал о чем-то усиленно думает, все еще немного боится, остается насторожен, однако же есть что-то, что неизъяснимо тянет его к нему, как будто заставляя сейчас отбросить всякие предубеждения и страх по отношению к людям. Мобиус медленно кладет сеть обратно и так же тихо раскидывает руки в стороны, показывая, что не причинит вреда. — Почему же на тебя не подействовало мое пение? — внезапно заговаривает русал на человеческом языке, с интересом подплывая ближе к лодке. И Мобиус бы страшно удивился, если бы мог слышать. Он инстинктивно отшатывается, прижимаясь спиной к противоположному борту своего скромного судна, что так опасно покачивается и слегка наклоняется влево — его реакция вызывает на лице русала проблеск огорчения, смешанного с беспокойством. — О, нет, нет, не бойся меня, славный человек, — просит русал все на том же человеческом языке, не зная, что Мобиус не может его слышать. Мобиус в изумлении вытягивает лицо, а после слегка дрожащими руками показывает на свои уши, а затем на рот, русал наклоняет голову вбок и непонимающе хмурится, но затем понимает, что пытается этим сказать ему Мобиус. — Ты не можешь меня слышать, — с грустью осознает русал. Мобиус только печально кивает. Наверное, такому существу даже страшно представить каково это — не знать всех прекрасных звуков моря. Ни успокаивающего шума волн, ни рева морского шторма, ни криков горячо спорящих на алом закате береговых чаек. Мелодии морской стихии когда-то были для Мобиуса всем: музыкой, путеводной звездой, хорошими друзьями, даже домом. Но теперь остались лишь цвета и пейзажи. — Но я не нем, — решается признаться Мобиус с некоторой дрожью в голосе от естественного волнения. И происходит нечто поразительное: русал мгновенно весь так и оживляется, ведет хвостом в воде в любопытстве и даже приоткрывает рот словно бы в удивлении, обнажая часть острых зубов, которые все еще пугают Мобиуса, но уже не так сильно, глаза же русала сияют двумя изумрудными лагунами, подернутыми блеском от ярких лучей солнца. — Какой добрый голос, — радостно изумляется русал, — добрый голос у доброго человека. Как же судьба могла обойтись с тобой так жестоко, что оставила голос, но лишила слуха, милый двуногий? — Попал в шторм, — коротко объясняет Мобиус, лишь угадав вопрос во взгляде русала. — Ударился о борт лодки. Мобиус неловко постукивает рукой по бортику лодки, русал внимательно прослеживает это движение. Мобиус печально поджимает губы, не уверенный, что русал понимает, однако на лице существа отражается тоска по чужому потерянному столь драгоценному дару природы. Существо подплывает еще чуть ближе, почти к самой лодке — еще немного и можно ухватиться за ее края руками, однако, даже движимый заметным интересом, на большее русал пока не решается. — Прости меня, но мне надо выполнить свою работу, но ты можешь еще поплавать рядом, я тебя не трону, — говорит Мобиус несколько виновато и тянется за специальной сетью для рыбы, что собирается установить недалеко от берега, и это русалу определённо не нравится. Но что делать? Он зарабатывает этим себе на пропитание, ведь так устроена его жизнь. Мобиус пытается говорить как можно мягче, чтобы не спугнуть существо, но русал все равно настораживается, резко плещет хвостом в отвращении к этому человеческому предмету, придуманному с целью поимки. Что ж — от любого человеку можно ожидать чего угодно. Мобиус и сам это понимает. Русал уплывает, оставляя растерянно застывшего с сетью в руках Мобиуса.***
В следующие пару дней Мобиус еще несколько раз выходит в море, заплывает в это же место, однако же русала больше не встречает, невольно гадая, где же может тот быть. Лишь спустя неделю, когда Мобиус уже почти не надеется на шанс лицезреть прекрасное создание еще раз, неожиданно видит его снова. Русал сам подплывает к нему, когда Мобиус рыбачит уже в противоположной стороне. Они плавают вместе — Мобиус на лодке, а русал рядом кругами, с любопытством следя за ним. Несколько раз Мобиус что-то говорит на отстраненные темы, например, выдаёт комментарий о жаркой или нет погоде, размышляет вслух о том, откуда мог взяться русал. Один раз существо подплывает настолько близко, что опирается ладонями о его лодку. Это происходит тогда, когда Мобиус перекусывает своим любимым печеньем с лаймом, что испек сам. Русал с таким живым интересом наблюдает, как тот ест, что Мобиус рискует протянуть ему одно. — Попробуй, это вкусно. Я сам их готовлю, — Мобиус старается говорить негромко и как можно спокойнее. Русал выхватывает угощение почти молниеносно и, немного поразглядывав, с неуверенностью отправляет себе в рот и начинает криво жевать, словно это что-то жесткое и совсем невкусное. Мобиус не может не усмехнуться. Тесто на самом деле мягкое и сладкое, разве что с пикантной кислинкой от сока лайма. Лицо русала поначалу забавно искривляется, но потом разглаживается, глаза блестят в ярком удивлении. Мобиус не успевает опомниться, как русал выхватывает весь кулек, быстро-быстро перегнувшись через борт лодки и едва ее не опрокинув, и так и уплывает с его печеньем неизвестно куда, оставляя Мобиуса обескураженного с глупо приоткрытым ртом, который однако быстро сменяется доброй усмешкой — ему не жалко, он может приготовить еще. И с радостью поделится со своим новым необычным другом, раз ему так понравилось. Как-то Мобиус как бы невзначай рассказывает русалу, что еще собирает ракушки, даже не ожидая, что на следующий день русал принесёт ему одну, наверное, самую красивую, что он видел в своей жизни — большую, с острыми зазубринами, песочного цвета с нежно-розовой серцевиной. Одной русал не ограничивается. Они видятся ежедневно, неизменно ранним утром и, как ни удивительно, в одно и то же время, когда Мобиус первый раз за день выходит в море на своей лодке, чтобы проверить сети или спокойно порыбачить. И хотя русал так и держится на определённом расстоянии, тихое время, что они разделяют вместе, постепенно выстраивает между ними определенное доверие. Их встречи перерастают в приятную для обоих каждодневную привычку, ритуал. Однако все рушится в один день. Рушится, когда его новый друг пропускает их утреннюю встречу, что не может не вызвать неизъяснимую тоску в сердце Мобиуса и вместе с тем странное, терзающее нутро очень нехорошее беспокойство. Именно тогда Мобиус замечает с моря судно, лишь при одном взгляде на которое у него все внутри начинает закипать от немого гнева — браконьеры, что занимаются незаконной ловлей определённых видов рыбы, а еще морских черепах, на которых охота здесь так же запрещена. Когда-то давно Мобиус уже видел их в этих водах, даже нарвался на стычку с ними, после которой его едва не убили. По крайней мере так ему показалось. А ведь он всего лишь разъяснил им, что вылов определённых морских существ здесь строго запрещён законом. К сожалению, некоторые люди не понимают простых слов и ради лёгких денег готовы пойти на что угодно. Он бы не хотел нарываться и лезть во все это снова — пусть теперь этим занимается береговая охрана и члены власти, тем более такой человек как он не имеет большего веса в подобных вопросах. Он — всего лишь простой рыбак, честным трудом зарабатывающий себе на жизнь. Однако же что-то подсказывает ему, что и в этот раз ему придётся вляпаться в историю. Мобиуса охватывает очень неприятное, скользкое предчувствие — что-то плохое случилось. Его морской друг не приплыл сегодня утром. Мобиус изо всех сил надеяться, что это лишь совпадение, но внутреннее чутье неумолимо подсказывает иное. Еще раз проплыв все побережье и не встретив русала, Мобиус в конечном итоге решает отыскать это судно ночью, которое очевидно остановиться у причала и простоит как минимум до утра для дозаправки, ведь утром обычно ходит рейд для проверки номеров всех пришвартованных плавучий средств. Лишь бы только его самое страшное предположение не подтвердилось.***
Пробравшись на причал в компании почти полного диска луны, Мобиус легко находит нужное судно — он знает их все как свои пять пальцев и быстро отличает сейчас, в помогающем в поиске ярком лунном свете. Он замечает, что в борту искомого корабля привязана лишь наполовину опущенная в воду крупная сеть. Мобиус никогда не думал, что будет так сильно надеяться, что в ней окажется просто морская черепаха. Но приглядевшись, понимает, что там явно не она. Там — его русал. У Мобиуса падает сердце. Он лихорадочно соображает как освободить его и решает, что легче всего будет нырнуть с причала и, доплыв до полуопущенной в воду сети, срезать ее ножом, если она не окажется слишком жёсткой. Быстрыми, но осторожными шагами Мобиус идёт по мосту пристани, пробираясь как можно ближе к кораблю. Притихший до этого русал оживляется и, развернувшись на звук, разъяренно шипит. — Тише, тише, это всего лишь я, — успокаивает Мобиус, не слыша, но видя как острые зубы русала предостерегающе поблескивают в лунном свете и видя как русал в беспомощном гневе плещет хвостом, кажется, уже какое-то время запутавшимся в крупных ячейках рыболовной сети, сделанной из плотного волокна. Специально для ловли кого-то покрупнее, чем просто рыба. Волосы русала запутались тоже. — Я пришел спасти тебя. Сейчас-сейчас. Потерпи немножко. И в этот момент, когда Мобиус хочет прыгнуть в воду, ему приходится прищурить глаза от слепящего света фонарика, который вырывает из темноты его лицо. — Что это ты, приятель, удумал?! — взбешенно бросает незнакомый мужчина, стоящий в нескольких метрах перед Мобиусом. Мобиус не слышит вопроса, но явственно чувствует гнев, что исходит от всей грузной фигуры поймавшего его типа, что неясным черным силуэтом вырисовывается перед ним. — Не вмешивайся в дела, которые тебя не касаются. Забудь все, что видел, и уйдёшь отсюда живым. Однако Мобиус, усиленно преодолевая почти панический страх, не собирается никуда бежать. Нет, так просто он не уйдёт. Он обязан спасти своего морского друга! Это чудесное создание не может попасть в лапы этих мерзавцев! Он оборачивается, смотрит на русала и весь так и застывает на месте, потому что тот, не характерно притихший, смотрит прямо на него: грустно, растерянно. Почти затравленно. Словно дикая лань, угодившая в капкан и вдруг понявшая, что ей уже не выбраться и ничто ее не спасёт. Потускневшие глаза русала отражают все это, отдающееся новой болью в сердце Мобиуса. Что же они с ним сделали? Чем угрожали? Куда намереваются увезти? — Ты глухой что-ли или как?! — уже ревёт мужчина, по-видимому теряющий терпение, и Мобиус чисто инстинктивно возвращает взгляд к нему. — Проваливай отсюда! Мобиус молча поджимает губы, совсем не зная, как ему быть, однако стойко выдерживает суровый взгляд болезненной физиономии контрабандиста. Он не может уйти. Не может бросить своего попавшего в беду друга, оставив этим двоим негодяям, которые, один только Бог ведает что, хотят сделать с бедным, ни в чем не повинном созданием. — Фрэнк, он походу реально глухой! — кричит мужчина, обернувшись назад, и Мобиус только сейчас замечает, как из-за массивной спины первого выходит второй, столь же матерый и столь же неприятный на наружность объект, плохо видимый в темноте, но вполне себе создающий определённое представление, и оно очень нехорошее. — Во дела! Этот старик еще и убогий! — Да кончай уже с ним! — подначивает стоящий сзади незнакомец. — Одним увечным рыбаком меньше, другим больше. Их здесь пруд пруди. Про него даже никто не вспомнит. Небось все родственники померли или бросили за ненадобностью в этой чахлой деревеньке. Убирай его, покамест не сбежал и не притащил сюда легавых или еще кого, а потом погружай эту тварь на корабль. Лишь бы кто-нибудь еще не сунул свой любопытный нос или того хуже — копы нас не цапанули, как в тот раз. Больше я в тюрягу не вернусь. Кто их знает, может береговая охрана и по ночам орудует. И смотри, чтобы эта зверюга морская не вырвалась. Оно здесь такие выкрутасы выделывало, еще и уродливо посинело, я чуть не сорвался, чтобы не садануть чем-нибудь по его смазливой морде. Да товар не хотелось портить, только это и остановило… — Да он вроде и не так стар, как ты говоришь, рыбак то этот… А может он и не рыбак вовсе. Впрочем похер. Прости, мужик, но у нас нет другого выхода. Это просто бизнес. А нам не нужны лишние свидетели. Мобиус даже не успевает среагировать: мужчина быстро вытаскивает из-под подола куртки небольшой пистолет и, помедлив всего лишь секунду, делает один точный выстрел. Мобиус чувствует острую, разрастающуюся по всему телу боль. Опустив глаза вниз, видит пятно крови, что расползается по ткани его жилета в области сердца. Затем — грубый толчок сильной рукой в плечо, как теряет равновесие и падает в черные воды моря. Перед мутнеющим взором мелькает странная зелёная вспышка, а после остаётся только безнадежная непроглядная тьма.***
Мобиус с трудом разлепляет глаза, щурится от яркого солнца, не понимая где он и что с ним произошло. Неужели он не умер? Но ведь в него попали, верно? Он слабо припоминает, что в него выстрелил контрабандист, потом непонятную зеленую молнию, как больно ударился о жесткую воду, упав с высокого мостка пирса, а больше — ничего. Что же тогда случилось? Как он выжил и кто спас его? Где его морской друг? Открыв глаза полностью, Мобиус осознает нечто по-настоящему удивительное: его голова лежит на верхней части хвоста русала, что сидит на камне посреди воды. Русал наклоняется к нему и спокойно смотрит на него сверху вниз, будто бы тихо любуется, лёгкими, ласковыми движениями гладит его по волосам. Касания эти страшно приятные, почти ненастоящие, словно во сне. — Ты проснулся, — счастливо шепчет русал, когда Мобиус совсем приходит в себя. — Мой любимый человек. Твой Локи так испугался за тебя. — Локи, — полувопросительно роняет Мобиус, не веря, что все это происходит на самом деле. — Да, это мое имя, — улыбается Локи с добрым лукавством. — Ло-ки. Красивое, правда? — Ло-ки, — словно бы машинально повторяет Мобиус. — Я снова слышу. Господи! От страшной ночи, что оба они пережили, не осталось и следа. Словно ее и не было. Вокруг них на близкий берег мерно набегают слабые морские волны, лениво облизывая песок с мелкой галькой. Негромко переговариваются о чем-то редко пролетающие на кристальной голубизне неба чайки. Ни одна лодка и ни один корабль не видны ни по одну сторону горизонта. Мобиус чувствует странные счастье и спокойствие на душе, какие не испытывал никогда прежде. Локи продолжает осторожно поглаживать его волосы и, как будто задумавшись о чем-то, заботливыми касаниями отводит от лица короткие пряди. — Я всего лишь одно из творений моря, но мне лестно получить такой комплимент от тебя, добрый человек. — Ты не дал мне умереть. И вернул слух. Магией, верно? Я видел что-то… Но почему? — У тебя благородное сердце, храбрый человек. Ты спас меня однажды, когда я запутался в сетях, а после пожертвовал своей жизнью ради шанса освободить меня от злых людей. Я не мог не оплатить тебе. — У тебя такой красивый голос, — искренне восхищается Мобиус, глаза его сами собой наполняются слезами от счастливого неверия: он жив, снова слышит, а рядом с ним его морской друг. Так близко — руку протяни. Разве это не настоящее чудо? Локи чуть склоняет голову к плечу, его тонкие губы растягивает легкая улыбка, ужасно похожая на простую человеческую, хвост слегка приподнимается, после чего медленно проходится по воде в смущенном движении. Мобиус готов поклясться, что видит, как совсем нежный, едва заметный румянец окрашивает острые скулы русала. И думает, что готов пролежать здесь целую вечность, любуясь Локи и растворяясь в умиротворении шума тихого морского прибоя, который, о, чудо, снова может слышать, и тёплых лучей солнца, что ласково греют лицо даже через тень от склоненной к нему головы русала. — Мое пение — еще лучше, — убеждённо проговаривает Локи, не отводя своих зелено-изумрудных глаз от лица Мобиуса ни на мгновение, в омутах которых стоит все тот же тихий, но затаенный живой интерес морского существа к человеку, тому, кто так разительно отличается от него. — Когда ты окончательно поправишься, я спою тебе, и твоя душа станет околдована песней, а потом я заберу тебя с собой в глубокие воды моря. Как и всех остальных до тебя. Только вот все другие — ничто по сравнению с тобой. Будь уверен, я хорошо позабочусь о тебе, человек. — Боюсь, это не сработает и теперь, — полухрипит Мобиус еще от остаточной слабости, слишком расслабленный и завороженный моментом и красотой Локи перед собой, оказавшейся сейчас так рядом, чтобы пугаться слов русала, хотя любой другой бы, наверное, испугался. — Почему же? — ровно спрашивает Локи. — Еще никому не удавалось спастись от моих чар. — Все просто — дело в том, что я уже тобой околдован. Твоим неземным обликом. Как только увидел еще тогда. Ты — самое прекрасное, что мне посчастливилось увидеть в своей жизни. А сейчас — так близко. Это удивительно. Даже просто смотреть на тебя. Мобиусу страшно хочется протянуть руку и коснуться Локи, этой гладкой на вид, почти мраморной, тронутой очаровательным румянцем кожи, убедиться, будет ли она такой же на ощупь как кажется — кожи, что сияет сейчас в лучах полуденного солнца. А еще провести ладонью по хвосту, погладить красивые чешуйки. Однако он боится коснуться впервые такого близкого Локи даже слегка, страшась случайно напугать, смутить. Испортить особенное волшебство момента. Разрушить эту удивительную, первую робкую интимность между ними — человеком и поистине прекрасным творением моря — неосторожным движением или словом. К тому же он знает — пока еще не время. Это по-настоящему сказочное существо — взрослое дитя водной стихии, принц моря — хотя и спасло его и держит сейчас практически на своих руках — все еще не доверяет ему в нужной степени, только глядит с большим интересом, кажется, все еще удивленное тем, что он хотел спасти его. Однако несмотря на то доверие, которое они успели выстроить за несколько встреч и невероятное спасение и излечение, оно все еще остается некрепким. Они пока что плохо знают друг друга, если знают вовсе. И хотя их словно бы тянет друг к другу неведомой силой случая или хитрой задумкой судьбы, для Локи он — все еще простой рыбак с золотым сердцем, спасший его дважды, рискнувший своей жизнью ради него, что одновременно слишком много и слишком мало. А Локи для него — тайна моря, совершенная, прекрасная, и все еще неразгаданная, недоступная. Откуда он родом? Где живет? Сколько ему лет? Что еще может его магия? Есть ли у него родители? Братья? Сестры? Как много его сородичей еще плавает в море? А что если он такой остался один в своем роде? Эти и другие вопросы закрадываются в разум Мобиуса с их первой встречи, движимым острым любопытством и одновременно очарованным телесной красотой Локи, практически юношеской, даже не считая великолепного русалочьего хвоста, а теперь еще и магии. Мобиус всегда любил море, посветил ему чуть ли не всю свою сознательную жизнь, начиная плавать на кораблях и лодках с раннего детства, когда отец брал его с собой на морскую охоту за рыбой. Мобиус просто не может упустить такой шанс и понимает это так ясно: именно он обязан приручить это фантастичное создание, постепенно расположив к себе. В идеальном раскладе — спрятать от браконьеров и уберечь от перекупщиков рыбы и морепродуктов, которые, он был убеждён, не забудут случившееся и попытаются поймать Локи снова, дабы продать за хорошенькие деньги морским исследовательским институтам или еще куда-то — в места, о которых Мобиус даже думать не желает. Нет, он не допустит этого. Локи, даже несмотря на то, что русал, слишком ранимое, недоверчивое, и вместе с тем ужасно любопытное создание, которое необходимо сберечь от не тех рук, в которые может привести его этот, казалось бы, невинный интерес к жизни людей. И он, Мобиус, совершенно точно сможет позаботиться о нем. Он уверен в этом. Как никогда ни в чем не был в своей неудачливой жизни. — У меня есть домик в конце побережья, — торопливо заговаривает Мобиус, приподнимаясь на локтях, Локи не прекращает осторожно держать его, глаза его расширяются от еще большего интереса. — Не очень большой, но уютный, рядом маленькая лодочная станция, заброшенная, так что людей там практически не бывает. Пляж пуст. Приплывай туда завтра. Пожалуйста, Локи. Я был бы очень рад увидеть тебя хотя бы еще разок. Внезапно откуда-то со стороны пляжа доносятся отдаленные голоса. Локи резко оборачивается, весь ощетинивается и, быстро, но бережно отстранив от себя Мобиуса, чью голову держал лежащей на себе все это время, скрывается в воде с аккуратным всплеском. Мобиус усиленно вглядывается в сторону суши, глаза его распознают две фигуры, выходящие из-за стены прибрежных кустов — молодых мужчину и женщину с громоздкими рюкзаками на плечах, очевидно просто туристов, путешествующих по диким местам. Опасности нет. Но Локи это уже спугнуло. Мобиус не может подавить печального вздоха — что если это все-таки была их последняя встреча, и они больше никогда не увидятся? Локи не успел ответить на его предложение, и они даже не попрощались. Быть может Локи не понял куда именно плыть или испугается подступать так близко к берегу. Что было бы вполне логично, учитывая все риски, исходящие от людей для такого существа как он и случившееся с ними прошедшей ночью. Но самое главное: Мобиус забыл сказать ему свое имя! С кряхтением Мобиус встает на широком камне, окруженным морем, и, уперев руки в бока, тяжело раздумывает как будет добираться до суши. Поняв, что проплыть пару десятков метров все-таки придется, ведь ничего другого не остается, он смиренно вздыхает и, прежде чем нырнуть в воду, с надеждой бросает последний взгляд на линию горизонта, медленно обводит глазами близкую поверхность моря. И вдруг замечает вдалеке высунувшего голову из воды Локи — это совершенно точно он, гладкие черные волосы его прилизаны водой. И самое поразительное, что в следующую секунду Локи определенно начинает махать ему на прощание — жест, которому Мобиус, казалось бы, безрезультатно учил русала. Однако прощание, которое обещает скорую новую встречу. Мобиус чувствует это. Лицо его само собой растягивается в самой искренне радостной улыбке. Он высоко поднимает руку и машет в ответ, готовый поклясться, что видит отсюда практически такую же улыбку на лице русала. Локи вновь исчезает в воде, лишь его блестящий зеленый хвост мелькает меж сине-голубых волн со слабым всплеском. Словно его там и не было. Словно все это было невероятным сном. Но Мобиус знает, что нет — все это произошло на самом деле. А еще — что они обязательно увидятся. Он чувствует это сердцем. Слышит безмолвное обещание, сорвавшееся с губ Локи и донесенное до него прекрасной мелодией морских волн, которую он уже не верил, что когда-нибудь снова услышит в своей жизни.