Наступи на меня

      Неллиэль могла простить многое. Но только не оскорбление Дондочакки. Ками-сама! Да во всём Уэко Мундо не найти более безобидное создание! Даже за Пеше было бы не так обидно. Она любит, ценит и уважает их одинаково, но Дондочакка… ну он же… Дондочакка же! У него душа дитя. И вот в эту душу плюнули даже не прицельно, а только чтобы задеть Трэс эспаду.       Ну что ж, Ннойтора добился своего — он задел Неллиэль Ту Одельшванк. А значит…       Он ждал её, но не ожидал, что она всего лишь одной пощёчиной заставит его упасть на колени. Но за Дондоччаку он заслужил это.       В голове звенело от не по-женски тяжёлой оплеухи, ноги превратились в лапшу, а позвоночник заклинило. Он никак не мог подняться и лишь смотрел на неё снизу со всей имеющейся ненависти и уязвлённой гордости. Неллиэль всегда смотрела на него свысока. А теперь ещё и буквально. — А ты хорошо смотришься на коленях, — задумчиво протянула она. — Кто бы мог подумать…       Да она издевается! Ннойтора дёрнулся в бесплодной попытке вскочить на ноги. Куда там! Почему эта дрянь настолько сильна? Сильнее его! Непростительно.       Но всё, что он может, — стоять на коленях перед ней и смотреть снизу вверх единственным глазом. И его взгляд причиняет ей ещё меньше неудобств, чем его же удары. Она же всего лишь женщина! Женщина должна знать своё место. — Неужели?       От её улыбки по спине бегут мурашки. Он что, сказал это вслух? Ему пиздец… Ннойтора не замечает сам, как горбится. Его голова склоняется, волосы тёмной завесой закрывают лицо. — Вот такой ты на самом деле.       Такой… это какой? Жалкий? Сломленный? Побеждённый? Или может — недостойный? Он чувствует всё это. В её глазах он именно такой. И ещё гаже.       Почему-то от этой мысли становится легче. Он не станет хуже в её глазах, что бы ни сделал впредь.       Ннойтора опускается ещё ниже, но на этот раз вполне осознавая, что делает. Он поднимает взгляд, смотрит из-за прядей, широко скалится, вываливает длинный язык и проводит влажную полосу по белому сапожку.       Вот теперь Неллиэль Ту Одельшванк — Трэс Эспада смотрит на него так, как он хочет.       Она не думала, что ему понравится. Она не думала, что ей понравится. Но Ннойтора действительно дивно смотрелся на коленях. И его рот с по-лошадиному крупными зубами и длинным мясистым языком оказался по-настоящему умелым. Не прикоснувшись к ней и пальцем, Ннойтора стянул сапожки и теперь вылизывал пальцы, урча и рыча одновременно. То ли до сих пор не мог определиться, что же ему испытывать в такой ситуации, то ли в его двойственной душе оба чувства вполне себе уживались. — Какой жадный, — усмехнулась Неллиэль, когда поверженный псих обхватил губами сразу пять пальцев и подушечку под ними. Действительно огромный рот. И влажно-жаркий. — А кто сказал, что ты можешь взять, сколько захочешь?       Она отдёргивает ногу, и Ннойтора падает ниц, потянувшись за ускользающей ножкой и потеряв равновесие. Обласканные пальцы прижимают патлатый затылок, заставляя уткнуться в пол. Ннойтора отчётливо скрипит зубами, но не двигается. Наконец-то послушный. — Подними голову, — приказывает она.       И Ннойтору трясёт от противоречивых желаний: подчиниться или… подчиниться. После такого приказа бунтовать можно, лишь простираясь ниц. И он подчиняется, поднимая лицо. Изящная ножка упирается ему в грудь, скользит по коже вверх, сомнительно обласкивая горло, прижимая кадык до сдавленного кашля. Подбородок пальцы минуют быстро, выписывают какую-то херню на щеке, а потом… потом поддевают повязку на глазу, открывают дыру пустого…       Ннойтора вопит от ужаса, когда нежная женская ножка приближается к дыре в его глазнице.