до бога достань

я, откровенно говоря, не знаю ни одного человека, кто бы мог справиться с такой чудовищной болью, кажется, уже и мне было не под силу с ней совладать. по губам и шее текла красная слизь, мозг давил на череп изнутри, он пух с каждой секундой. сосредоточиться было крайне тяжко. я укусил себя за палец и сжался до размеров точки. горечь проигрыша делала из меня самого жалкого мудака на этой планете. я не могу просто так позволить, чтобы кто-то меня обошёл. переиграл. поставил себя выше меня. а выше меня только господь бог, которого я скоро подвину, надо лишь приложить побольше усилий, допрыгнуть, достать. я был так близко, но меня сбили самым наглым образом. слизь текла по пальцам, по ладоням. по щекам. я почти задыхался. я заслуживаю хотя бы извинений за то, как меня растоптали и уничтожили. размазали. съели с потрохами. был гена и нет гены! нет, ноль, мокрое место. будто я тянул руки к солнцу, чтобы схватить бога за рясу, а он вгрызся мне в ногу и скинул на землю. я не заметил, как вместе со слизью по щекам потекло нечто горячее и солёное, но прозрачное. я плакал. нет, ты не понимаешь, насколько это серьёзно. сегодня я плакал. по-настоящему плакал, даже ревел, расцарапывая лицо до розовых полосок, всхлипывая и подвизгивая, как ничтожная малолетка. звучала музыка, где-то на фоне ходили люди, кто-то искал меня, даже звал по имени. а я просто не мог появиться перед ними в таком виде. я знал, что они будут смотреть на меня. долго, внимательно. со временем их глаза начнут вылезать из орбит от удивления и разочарования, они заржут, разевая огромные безобразные пасти и поднимут меня на руки, а затем швырнут об землю. надо было бежать. их вывалившиеся из орбит злые глаза будто только приближались с каждой секундой. я попытался выбраться из кабинки, но это было сложно. меня било крупной дрожью, конечности казались настолько лёгкими, будто малейшее дуновение ветра способно разрушить их. надо было бежать бежать бежать вслед за глазами вокруг меня стали появляться головы. уродливые головы, лысые, с огромными ртами, полными гниющих зубов. они были далеко от бога, и поэтому ужасно хотели затащить меня к себе. гогот был оглушительным, больше похожим на крики диких животных или лошадиное ржание. я зажал уши ладонями и упал на пол. их насмешки и унижения будто били меня чем-то тупым в висок. я ревел пуще прежнего, ритмично раз в тридцать секунд ударяясь затылком об грязный линолеум. слизь сочилась из толстых царапин на руке, слизь журчала, слизь текла реками, слизь стала превращать мое белое тело в красное месиво. меня затошнило от этого зрелища, и я принялся биться головой об пол в два раза быстрее — раз в пятнадцать секунд. это было настолько больно, наверное, даже сам бог бы с такой болью не справился. и я не справлялся. рука на слизи приклеивалась к узорчатой плитке. я не хотел её поднимать.