Model on the street

Солнце медленно опускается за горизонт, окрашивая небо в яркие оттенки оранжевого и розового, пока Чонгук не спеша движется по раскаленному асфальту. На извилистом треке автодрома уже собралась небольшая команда профессиональных фотографов и специалистов по организации фотосессий. Ежегодное мероприятие для рекламной кампании команды «Формулы-1» проходит в штатном режиме, за исключением одной переменной. Последние два года главным амбассадором «Формулы-1» являлся Ким Тэхен — одна из самых высокооплачиваемых моделей в мире. Он гордо вышагивал по подиумам, принимая участие в лучших коллекциях спортивной одежды. Красовался на обложках тематических журналов и билбордов. Посещал гонки и афтепати. Тэхен был главной звездой шоу со вкусом прожженной резины и машинного масла. До сегодняшнего дня. Чонгук позволяет себе легкую улыбку, кидая косой взгляд на конкурента, уже ожидающего у одной из пока что незадействованных машин. Сегодня Тэхену предстоит фотографироваться с новичками. Чонгук же займет его место. Рядом с номером один. Рядом с Пак Чимином — лучшим пилотом их поколения. Лучшим, но не единственным. Пилоты команды, одетые в свои уникальные костюмы для гонок, уже ждут начала съемки. Они стоят возле гоночных болидов, пока их взгляды искрятся амбициозным азартом. Лучшие из лучших. Элита. И Чонгук тот — кто будет представлять эту элиту ближайший год. Пока он замирает неподалеку, ожидая начала парной съемки, техники мастерски управляются со светофильтрами, создавая идеальное освещение для съемок. И когда они заканчивают, Чон Хосок — их лучший фотограф — дает команду: — Формация! Пилоты, займите свои позиции рядом с машинами! Натренированные годами успешного сотрудничества, молодые статные альфы занимают отведенные им места, выстраиваясь в стройной формации у своих машин. Взрывы вспышек заполняют воздух, когда фотографы фиксируют момент, отражающий силу и динамику гонщиков. Они стоят с достоинством, выражая всю горячность и готовность к соревнованиям. Лидер команды стоит в центре, его взгляд направлен вдаль, будто он уже видит свою очередную победу. Рядом с ним расположились остальные гонщики, каждый из которых выглядит как натянутая струна, готовая в любой момент взорваться энергией и скоростью. Каждый кадр тщательно спланирован, чтобы передать азарт и виртуозность пилотов, их стремление к победе и доминированию на треке. Гонки давно стали частью их сущности, заложенной в каждом движении и взгляде. Именно это и пытается передать Хосок, набирая новый материал на предстоящую кампанию. — Держать позу! Не двигаться! Улыбки! — Хосок бегает вокруг, не жалея хронически ноющих колен, пытаясь лично поймать лучшие кадры. У него есть помощники, есть статичные камеры, но он всегда ратует за живую съемку, полагаясь только на себя. Пилоты демонстрируют свои лучшие стороны — харизму, концентрацию, самообладание. Фотосессия превращается в настоящее искусство, захватывающее энергию и дух «Формулы-1». Все участники понимают важность каждого кадра и его влияние на мировое сообщество любителей гонок. Все, кроме Тэхена, недовольно отстукивающего острыми каблучками по твердости асфальта. Чонгук его понимает. Расставаться с местом главной звезды болезненно, но неумолимо. Модели сменяют друг друга каждые несколько лет, уступая свои позиции тем, кто моложе и свежее. Когда-то Тэхен сместил Джина. Теперь Чонгук смещает Тэхена. В мире моделинга свой естественный отбор, и он его успешно прошел, конкурируя за эту позицию с Каем, Джисоном и Ёнджуном. Спортивных омег-моделей не много, но все они крайне хороши. Настоящие профессионалы. И Чонгук горд быть одним из них. По завершении групповых и индивидуальных съемок пилоты остаются на треке, что-то громко обсуждая, пока к ним подходят модели. Чонгук не спешит, наблюдая, как степенно Джин плывет к Намджуну, номеру два, пока Тэхен недовольно топает к новичку, чье имя Чонгук даже не помнит. Да он его и не интересует. Все внимание направлено на совсем другого альфу. Чимин устало откидывает густые волосы со лба, поднося к губам бутылку с водой, пока вокруг него толпятся визажисты, поправляя текущий на солнце тон. Заново матируя и припудривая лицо, они суетятся вокруг него, как пчелы у самого вкусного цветка. На Чонгука никто не обращает внимания, хотя именно он здесь главная звезда. Как бы ни был красив Чимин, все внимание будет привлекать именно его лицо. Чонгука. Так какого хуя? Ему хочется задать этот вопрос вслух, но вместо этого Чонгук терпеливо ждет, натянув на лицо нечитаемую маску. Он — модель мирового класса и не может позволить себе проявить низменные эмоции, ведь именно за это дома моды его и любят. Чонгук умеет держать себя в руках, чего нельзя сказать о Тэхене, громко орущего на своего пилота. Бедный мальчик, нахождение рядом с одной из самых желанных омег мира будет стоить ему немалых средств на седативные. А они ему после работы с Тэхеном точно понадобятся. Уж Чонгук то знает, сам испытал это на себе во время начала карьеры. Он тогда был подростком, а Тэхен как раз попал на свою первую неделю моды в Париже. Уехавший начинающей моделью, подающей большие надежды, он вернулся мировой знаменитостью с несколькими миллионами подписчиков в соцсетях и сильно взлетевшим чсв. И так как Чонгук был следующим, кто должен был выпорхнуть в мир большой моды из гнезда их общего агентства, то и терпел он больше всего. И оно того стоило, потому что время Тэхена стремительно летит к закату, приближаемому его же выходками, пока Чонгук сладко почивает на вершине, отлично зная, что чем сдержаннее он будет, тем дольше там продержится. Джин — отличный тому пример. Столько лет на подиумах, и до сих пор закрывает каждый показ, в то время как Чонгук только удостоился чести их открывать. А после этой кампании, ему и вовсе откроются все дороги. — Заканчивайте давайте, Чонгуку явно жарко в этом костюме, да и солнце ждать не будет, — голос Хоби вырывает его из мыслей, вызывая на лице легкую, отточенную до сводящих скул в своей вежливости, улыбку. — Ничего страшного, мы успеваем, — Чонгук, видя, как Чимин вскидывает на него голову, слегка кивает. — Простите, я Вас не заметил, — Чимин отмахивается от визажистов, продолжающих махать вокруг него кисточками и с намного более открытой, чем у самого Чонгука улыбкой, протягивает ему ладонь. — Пак Чимин. — Чон Чонгук, — он аккуратно пожимает довольно изящную для альфы ладошку и держится, чтобы не поморщиться, когда Чимин удерживает ее на несколько секунд дольше положенного. Чонгук привык, с ним многие пытаются заигрывать. Впрочем, как и с каждой моделью его класса. Но нарушение границ, даже такое минимальное, ему не по душе. Может, для модельеров он всего лишь вешалка, но с Чимином они на равных. — Приятно познакомиться, — он высвобождает руку, продолжая держать привычную вежливую маску на лице. — И мне, — Чимин оглядывает его с ног до головы, удовлетворенно хмыкая. Чонгуку даже не нужно прикладывать усилия, чтобы не поморщиться. К липким оценивающим взглядам он привык давно. — Надеюсь, нам будет хорошо вместе работаться. Все-таки срок немалый. — Конечно, — Чонгук разворачивается к Хосоку, глазами умоляя побыстрее начать, и тот понимает его без слов. Давно привык спасать моделей от назойливого внимания партнеров по съемке, либо спонсоров, любящих время от времени лично проверять, на что идут их с таким трудом заработанные деньги. А заодно и выискивающих себе новые грелки для постелей в свободное от законных супругов время. — Ладно, пора начинать, — Хоби понимает его с полувзгляда. — Ребята, вам пора, — одного его слова достаточно, чтобы визажистов сдуло за секунду. Хосок — их персональное солнышко ровно до момента, пока его не ослушаются. И тогда… Черт, Чонгук до сих пор помнит, как его лицо появилось на обложке «Вог» далеко не с рабочей стороны. Чонгук, кидая только ему предназначенную улыбку, медленно подходит к машине, вставая подле Чимина. Ненароком втягивая воздух, он, как и ожидалось, не чувствует ничего. Блокаторы — обязательное условие для любой съемки, учитывая красоту моделей и природу альф. Чонгук не знает, чем пахнет Чимин, но ловит себя на мысли, что ему интересно. Всегда интересно ощутить тех, кто добился в жизни так много. Еще интереснее чувствовать ответное трепыхание крыльев аккуратного носа. Пряча улыбку под рабочей маской, Чонгук принимает оптимальную позу, ожидая, пока Чимин сделает то же самое. Им не нужно соприкасаться, но это не мешает альфе придвинуться ближе, коснувшись Чонгука предплечьем. Он достаточно натренирован, чтобы не показать недовольства слишком близким контактом, а спустя пару секунд понимает, что ему даже приятно. Чимин… приятный. Он внимательно следует инструкциям Хосока, держит позы, вытянувшись до предела, словно готов устремиться на полный газ. Чимин смотрит в камеру с азартом и решимостью, намекающими на неистовую страсть к гонкам, которые горят в его душе. А Чонгук не понимает, то ли он восхищен мастерством альфы, ведь рекламная кампания проходит каждый сезон, и Чимин давно привык, либо… Нет, он не готов признать, что слегка обескуражен, не получив такого привычного для них внимания. Он краем уха слышит, как громко шипит Тэхен, когда его пилот не туда кладет руки, как громко хохочет Джин над явно неуместными шуточками своего ненаглядного Ким Намджуна. Да-да, все они знают, что если бы не интерес Джина к определенному пилоту, именно он бы сейчас стоял рядом с номером один. Рядом с Чимином. Но Джин достиг достаточно, чтобы к его желаниям прислушивались. В любом случае, все пилоты рядом с моделями ведут себя именно так, как от них и ожидалось, Чимин же… Ему будто совершенно нет дела до Чонгука. Хорошо, что он выпил двойную дозу подавителей в связи со скорой течкой, иначе бы в его запахе точно проскользнули нотки досады. А этого он допустить никак не может. Они делают несколько попыток для каждой позы, пока Хосок не ловит идеальный момент — тот, когда выражение лица Чимина совпадает с огненным сверканием его глаз, когда поза идеально выверена до мельчайших деталей. Все внимание приковано только к нему, потому что Чонгук и так выглядит бесподобно на каждом из кадров. Достаточно сногсшибательно, чтобы спорт привлек к себе как можно больше фанатов, которые сначала ведутся на смазливых моделей-амбассадоров, а затем уже втягиваются в драйв скорости. Работать с Чимином оказывается сплошным удовольствием и отдыхом от большинства фотосессий с непрофессионалами, где он все тянет на себе. Сейчас же их слаженные старания позволяют создать потрясающие кадры, передающие всю атмосферу «Формулы-1» — скорость, азарт, конкуренцию. Это не просто фотографии, а настоящие произведения искусства, призванные захватить воображение зрителя и заставить его почувствовать всю энергию и динамику гонок. Съемка длится, пока стремительно опускающееся солнце не прячется за горизонтом, и только тогда Хосок все останавливает, довольно листая полученный материал прямо в камере. Пока все громко обсуждают результаты, Чонгук возвращается в вагончик с гримеркой. Джин и Тэхен уже тут, и пока первый устало развалился в кресле, позволяя спокойно стереть с себя тонну штукатурки, второй, как и всегда, недовольно пыхтит, ругая и пыльный корт, и наглых пилотов и непутевых визажистов. — А мой костюм! — он возмущенно тянет рукава ниже. — Он на пару размеров меньше! Неужели нельзя было нормально снять мерки?! — Может, стоит меньше потреблять шоколада? — Джин хмыкает, пока Чонгук с легкой улыбкой садится в свободное кресло. — Или что, Тэхени, заедал горе? — У меня все чудесно! — Да что ты, тогда почему рядом с Чимином стоял Чонгук. Или что? Бывший не захотел работать вместе с тобой? Так ему осточертел? — Закрой свой рот! — Тэхен гневно сжимает пальцами подлокотники. — Это я его бросил, ясно? — Ну да, ну да, конечно, — Джин звонко смеется, пока молча веселящиеся визажисты снимают накладные ресницы. — Разве он не застал тебя на другом члене? Ах, наша маленькая шлюшка Тэхени даже в большом мире все пытается решить своей ненасытной пизденкой, да? Чонгук навостряет уши, не желая ввязываться в конфликт, но такую информацию пропустить точно не может. Так вот почему они расстались? Тэхен изменил Чимину? — Ложь! — Тэхен кричит, пытаясь выпрыгнуть из кресла, но его крепко держат. Работающим с ним омегам к таким сценам не привыкать. — Да как ты смеешь?! — Малыш, — Джин самодовольно хмыкает. — Королева здесь все еще я, а ты всегда будешь на вторых ролях, прими это. Чонгук довольно улыбается. Как же он любит, когда Джин осаживает Тэхена. Он готов петь ему песни и выцеловывать шикарные ноги, обошедшие все мировые подиумы и не упавшие ни на одном. Джин легенда и его персональный кумир. Его образец. Их всех. Даже Тэхена, хоть тот и привык отправлять старшего на пенсию. Нет в мире того, кто способен скинуть Ким Сокджина с подиума. — Тебе давно пора на пенсию, — Тэхен хмыкает, заметно успокаиваясь. — Уже маразм, раз придумываешь всякую чушь. — Солнышко, мне не нужно ничего придумывать, Джуни мне все рассказал. И как ты мотал Чимину нервы, и как решил заставить ревновать, а в итоге прыгнул на член другого гонщика. Что, альфа оказался не по плечу? Не позволил себя использовать и показал, где место такой зарвавшейся шлюшки, как ты? Ах, как же там его имя… Дай-ка вспомнить, ах-ах, точно, Мин Юнги, верно? — Джин смеется, пока Тэхен с Чонгуком одновременно замирают. Секунда. Еще одна. И мир приходит в движение. Шокированные визажисты в этот раз среагировать не успевают, и покрасневший Тэхен с красными щеками пулей вылетает из вагончика, пока Джин заливисто смеется, а успокоившись, поворачивается к Чонгуку. — Дорогой, так и будешь молчать? — Хён, ты же знаешь, я не люблю лезть не в свое дело, — Чонгук мило улыбается, пока с волос смывают фиксатор, а затем на помощь приходит мерное жужжание фенов. С Джином заканчивают быстрее, и когда Чонгук освобождается, в вагончике кроме него и стаффа никого не остается. Потягиваясь, он переодевается в более удобные вещи, с наслаждением выходя на уже потемневшую улицу. Вокруг слышится шум и гам, все веселятся, наслаждаясь небольшим фуршетом, организованным в честь окончания первого съемочного дня. Каждый из присутствующих понимает, что эти фотографии станут не просто рекламой, а историческими документами, запечатлевшими важный этап в жизни команды и ее главных звезд. Звезды. Пак Чимин стоит рядом с Ким Намджуном и громко смеется, пока Чонгук медленно идет в их сторону. Не из-за альфы, нет, просто с ними так же стоит Джин, а он единственный, с кем Чонгуку здесь действительно нравится общаться. Есть еще, конечно, Хосок, но его нигде не видно. Явно закрылся в своем вагончике, просматривая отснятый материал. Чокнутый трудоголик. — Чонгуки! — Джин замечает его первым, приветливо поднимая ладонь. — Иди сюда, дорогой. — Добрый вечер, — Чонгук вежливо здоровается с Намджуном, быстро кивая Чимину. — А Тэхен где? — Мотает кому-то нервы небось, как и обычно, — Джин снова заливисто смеется и только слепой не заметит, с каким восхищением на него смотрит Намджун. Чонгуку же гораздо интереснее реакция Чимина, на которого он кидает аккуратный взгляд, но ничего интересного не замечает. Альфа со скучающим выражением на лице отпивает из стаканчика. Явно что-то алкогольное. Чонгук его не употребляет во избежание лишних отеков, поэтому когда видит такой же стаканчик в руках Джина, вопросительно приподнимает бровь. — Ну не сердись, лапочка, — Джин берет его под локоть, улыбаясь пухлыми губами. — Мне уже можно, стакан вина никак не навредит стремительно стареющему телу, — он кажется веселым, но Чонгук отчетливо улавливает нотку грусти в его тоне. Может подиумы и будут открыты для Джина еще много лет, но факт остается фактом, молодость ничто удержать не способно. Они все это понимают и морально готовятся еще с подросткового возраста. — Что за ерунда, Джин, ты выглядишь бесподобно! — в голосе Джуна столько восхищения, что они мигом разворачиваются к нему, синхронно отвешивая идентичные улыбки. Те, с которыми моделей учат принимать комплименты. — Конечно, я выгляжу бесподобно, Намджун! И буду выглядеть так даже в пятьдесят, — Джин салютует ему стаканом, делая уверенный глоток. — Ну что, покажешь мне свою машинку? Всегда мечтал посидеть в настоящем болиде. — Да, конечно! — Джун начинает быстро кивать, выплескивая себе на футболку добрую половину вина. — Ой… — Ах, какой нерасторопный альфа, — Джин заливисто смеется, отпуская Чонгука и хватаясь за Намджуна. — Пошли, у нас много запасной одежды, думаю, даже на твой размер найдется, — он будто случайно проводит по мощной груди ладонью, но Чонгук понимает, что каждое слово и действие четко выверены. Он неоднократно выслушивал все межсезонье, что в следующую кампанию Джин обязательно опробует агрегат своего любимчика. Видимо, момент настал. Они уходят быстрее, чем он может придумать причину свалить следом и, оставшись с Чимином наедине, лишь вежливо улыбается, стараясь скрыть собственную неловкость. — Думаю, они надолго, — Чимин показательно играет бровями, вызывая у Чонгука легкую усмешку. — С тобой приятно работать. — Взаимно, — Чонгук позволяет себе немного эмоций, но все еще остается настороже. Он отлично помнит рассказы Тэхена о том, как настойчив может быть этот альфа. И даже если он приврал, в Чимине чувствуется, что он умеет получать, что хочет. А оставшись с красивыми моделями один на один, все альфы хотят только одного. Отыметь. Чонгук давно решил, что иметь его больше никто не будет. Не после того, как на рубеже своей карьеры он оказался предметом спора. Собственная невнимательность и вера в сказку стоили ему девственности и разбитого сердца. Больше Чонгук альфам не верит. И не дает, решив, что нервы и гордость важнее пяти минут сомнительного удовольствия. — Ты такой напряженный, — Чимин спокойно улыбается, разглядывая его внимательными темными глазами. — Что, Тэхен наговорил про меня всякие гадости? — Что? — Чонгук не сразу понимает смысл сказанного, а когда до него доходит, лишь вежливо качает головой. — Что ты, нет. — Да ладно, не ври, — альфа грустно усмехается. — Он бы не упустил возможности облить меня помоями. И как таких сук только земля носит, — делая небольшой глоток, Чимин задумчиво смотрит на толпу. — Кстати, про тебя он тоже рассказывал. — Да? — Чонгук даже не пытается скрыть удивления. — Ага. Говорил, что ты выскочка, строящая ему козни, но, полагаю, в своих рассказах он просто поменял вас местами? — С чего ты взял? — Чонгук даже не удивлен словам Чимина. Распускать про него слухи — меньшее из зол, на которые способен Тэхен. Иногда кажется, будто смысл всей его жизни — вредить другим. — Ты не похож на злодея, — Чимин тепло улыбается. — Да и Джин отзывался о тебе очень хорошо. Склонен ему верить. — Верить кому-то в модельном бизнесе — большая ошибка, Пак Чимин, — Чонгук позволяет себе немного высокомерия. Ставить самоуверенных альф на место его маленькая блажь, которую он позволяет себе время от времени. — Как хорошо, что я не имею к нему никакого отношения, — Чимин окидывает его более заинтересованным взглядом, что вызывает в Чонгуке пусть и небольшое, еле ощутимое, но все же волнение. — Пока Вы тут — имеете, — Чонгук высоко поднимает подбородок. — Знаете, разговаривающим Вы нравитесь мне больше. Может, перейдем на «ты»? — Чимин тянет ему ладонь, но Чонгук ее игнорирует. — Не люблю нарушения субординации, — он поправляет недавно высушенные волосы, убеждаясь, что на голове все в порядке. Пыльный ветер совсем не то, что ему нужно. Надо не забыть сделать увлажняющую маску. — Знаешь, а Тэхен ведь и это упоминал, — игнорируя его мнение, Чимин все же переступает границы. — Что именно? — от пусть и ожидаемого, но все же не самого приятного невежества у Чонгука почти дергается глаз. — Что ты ханжа. Ханжа. Что ж… Чонгук слышал и более неприятные вещи в свой адрес. А эта… Практически безобидная. Да и не так далека от истины, если уж быть совсем откровенным. — Вот видите, и Тэхен иногда говорит правду, — он позволяет себе снисходительный взгляд. — Может и в других вещах он был прав. — Это в каких же? — Чимин заинтересованно выгибает бровь. — Ну как же. Например, что это он Вас бросил, — Чонгук старательно скрывает удовольствие, говоря это. — Даже не удивлен, что он так говорит. Ни одна омега не готова публично признать поражение, — Чимин совершенно безобидно хмыкает. — Гребете всех омег под одну кучу? — настала пора Чонгуку выгибать тонко выщипанную бровь. — Но ты же позволяешь себе обобщать весь модельный бизнес, говоря, что никому верить нельзя, — с легкой ехидцей в голосе парирует Чимин. — Это не одно и то же, — Чонгуку хочется топнуть ногой, но он сдерживается. Не здесь. Не на глазах у всех. И тем более не на виду этого наглого альфы. Так сильно раздражающего, но почему-то Чонгук не уходит, как привык, когда разговор ему неприятен. — Да что ты, — Чимин самоуверенно хмыкает, кончиком языка облизывая пухлую губу. Чонгук ненароком кидает туда взгляд, возмущаясь про себя их невероятному объему. И где это видано, чтобы такое пышное превосходство доставалось какому-то альфе, когда он должен довольствоваться вполне себе заурядным размером? И ведь даже подкачать нельзя, чтобы внимательная аудитория тут же не облила помоями. — Перестаньте мне тыкать, я не давал позволения на такое панибратство, — легкая грубость — единственное, что он себе позволяет, чтобы скрыть внутренний гнев. — Чонгук, я не нуждаюсь ни в чьем, как ты выразился, позволении. — Знаете, все больше верю в правдивость слов Тэхена. Никто не захочет иметь дело с таким бестактным альфой, — Чонгук гордо вскидывает подбородок, надеясь хоть немного задеть пышущего спокойствием Чимина. — Заметь, Чонгук, ты первый перешел на личности, а бестактным называешь меня. — Вот ты где! — неожиданно на них чуть не налетает один из молодых пилотов. Кажется, именно с ним фотографировался Тэхен. — Хёнджин, тише ты, — Чимин смеется, пихая в руки альфы один из стаканчиков. — О, налаживаешь новые связи, — альфа окидывает Чонгука липким неприятным взглядом. Именно тем, к которым он давно привык. — Чон Чонгук, верно? — Чонгук спокойно кивает в ответ, пряча неприязненность под привычной маской непоколебимой вежливости. — Класс. Поедешь с нами на улицы? Улицы? Какие еще улицы? Чонгук переводит вопросительный взгляд на Чимина, не желая разговаривать с неприятным альфой. Вот только отвечает ему далеко не он. — Нашел у кого спрашивать, — Тэхен, как и обычно, выныривает из ниоткуда, пополняя собой и так несуразную компанию. Будто у него есть портал из персонального котла в преисподней. — У нашего Чонгуки кишка тонка. А вот я с радостью составлю тебе компанию, — он четко выверенным движением поправляет разметавшиеся от ветра волосы. — Давно не развлекался. — А тебя никто не приглашает, — Чимин кривит губы в презрительной усмешке. — Дорогой, мне не нужно твое приглашение, — отзеркаливает его мимику Тэхен. — Дешевый, никто не пустит тебя в тачку, пока я не разрешу, — Чимин окидывает его неприязненным взглядом, и так много в нем явного презрения, что у Чонгука внезапно теплеет на душе. Есть ли что-то лучше в этом мире, чем публичное унижение Ким Тэхена? Уже второе за этот вечер, к слову. — Пф-ф-ф… — Тэхен подбоченивается, явно с трудом скрывая очередную вспышку агрессии. — Больно надо рисковать здоровьем. Чтобы хорошо провести время, необязательно торчать в потном салоне. — Конечно, — Чимин проказливо улыбается. — Гораздо приятнее торчать на потном члене. — Коз-зел, — Тэхен резко вскидывает руку, обливая Чимина содержимым собственного стаканчика, а затем резко разворачивается к Чонгуку. — Держись от него подальше, Гуки, не стоит тратить время на бракованный товар. — Дрянь, — тихо усмехаясь, Чимин под смех Хёнджина пытается отряхнуть футболку, попутно вытирая капли с лица. — Истеричка… — Ловко он тебя, — Хёнджин хихикает, протягивая ему выхваченную со стола салфетку. — На, вытри остатки гордости. — У меня она хотя бы есть, — Чимин хмыкает, оставляя попытки избавиться от огромного пятна, красующегося на груди. — Такими темпами ненадолго! — Завались, Джини, — Чимин дурашливо бьет его кулаком в грудь. Альфы начинают тихо переругиваться, а Чонгук решает, что это отличный повод смотаться. Ему, конечно, все еще дико любопытно, о чем они говорили, но не настолько, чтобы и дальше тратить свое время. Наедине с Чимином еще терпимо, но не с этим неприятным молодняком. Но стоит ему развернуться, как он чувствует несильное касание к плечу. — Чонгук, подожди, — Чимин окликает его, вынуждая развернуться. — Слушай, ты прости за эту сцену. Сам понимаешь, ревность. — Ревность? — Чонгук не понимает. — При чем здесь она. — Ну как же, — Чимин слегка морщится. — Тэхен увидел меня с тобой, вот и взбесился. Он мечтает вернуться ко мне, а тут ты… — на секунду альфа запинается, явно пытаясь подобрать слова. — Весь такой красивый и более… — Более что? — Чонгук предупреждающе вскидывает подбородок. — Думаю, ты просто лучше него, Чонгук, — тихо отвечает Чимин после небольшой заминки. — Думаю, не тебе делать такие выводы, — Чонгук практически шипит, отчетливо улавливая поползновения в свой адрес. Те, которые он так сильно ненавидит. Те, которых всегда старается избежать. — О, так мы все-таки перешли на «ты»? — Чимин усмехается, развязно ему подмигивая. Видя это, он готов взять стаканчик и вылить содержимое прямо на голову, завершив мокрое безобразие, оставленное Тэхеном. — Я устал. Пойду, — Чонгук снова разворачивается и даже успевает пройти с десяток метров, как его вновь останавливает уже знакомая ладонь. Но прежде, чем развернуться, он сталкивается с недовольным взглядом Тэхена. В голове тут же возникают слова Чимина о ревности. Черт, может ли Чонгук позволить себе немного насолить надоевшему конкуренту? Совсем капельку? Он решает, что да, поэтому оборачивается к Чимину с гораздо более дружелюбной улыбкой, чем тот удостаивался все это время. — Может, все-таки хочешь немного развеяться? — с нескрываемой надеждой спрашивает Чимин. — Я хочу спать, — Тэхен не видит, и он может себе позволить снова натянуть привычную маску, которой он добавляет немного недовольства. — Ты слишком молод, чтобы проводить вечера в кровати. Не хочешь посмотреть на обратный мир «Формулы»? — О чем ты? — Чонгук уверен, что не хочет, но любопытство берет верх. Хотя бы на словах он же может узнать, верно? Но Чимин, будто читая мысли, тут же осаждает его интерес. — Не могу сказать. Только показать. — Уверен, что я не хочу этого видеть, — Чонгук устало улыбается. Ему и правда хочется уже домой, в свою прохладную постель и тишину пустой квартиры. — Тэхен тоже хочет, чтобы ты этого не видел, — Чимин усмехается. — Что? — Он смотрит на нас, — Альфа делает шаг навстречу, подходя ближе и понижая тон. — Представь, как он выбесится, если ты сейчас уедешь со мной. Не хочешь насолить конкуренту? — Не интересует, — Чонгуку тяжело даются эти слова. Потому что хочет. Очень хочет. — Чонгук… — Чимин на миг запинается, глядя ему прямо в глаза. — Если ты боишься, то Джин тоже там будет. — Джин? — он недоверчиво вскидывает бровь. — Да. Намджун повезет его, когда они… — Чимин многозначительно ухмыляется. — Закончат. Если ты понимаешь, о чем я, — он снова делает паузу, продолжая смотреть Чонгуку будто в самую душу. — Просто представь, ты и Джин с нами, пока Тэхен грызет локти. Разве это не будет фееричным завершением первого дня кампании? — и столько в его голосе уверенности, столько сладкого обещания, что Чонгук на секунду теряется. — Я… — Не отказывайся сразу. Я ведь не левый альфа с улицы. Я первый пилот «Формулы 1». Ты и сам знаешь, что репутация для нашего уровня известности — все. Я никогда не сделаю ничего, что ей навредит. Чонгук задумывается, тут же мысленно соглашаясь. Это правда. Для таких, как они, даже одна маленькая ошибка может оказаться крахом. Но это не значит, что он готов просто так взять и поехать куда-то с малознакомым альфой. — Я не боюсь. Просто… — Вот именно, Чонгук, — Чимин тянется к его ладони, но видя предупреждающий взгляд в ответ, отдергивает руку обратно. — Все просто. Ты берешь меня за руку, мы уходим, а Тэхен остается с утертым носом. И я даю слово, что не перейду никаких границ. Просто покажу тебе то, что ты никогда не видел прежде, — он говорит спокойно, но с каким то внутренним убеждением в собственных словах. Чонгук не хочет верить, но почему-то интуиция подсказывает, что альфа не врет. — И Джин будет там? — недоверчиво уточняет он. — Да. — А если ты врешь? — Чонгук прищуривает глаза, продолжая прислушиваться к внутренним ощущениям. Но там все тихо. Он не чувствует опасности. Его омега не чувствует опасности. — Не вру. — Чем докажешь? — интуиция интуицией, а здравый смысл никто не отменял. — Даю честное пилотское, — Чимин вскидывает руку и на манер военных приставляет ладонь к виску. — Как-то не обнадеживает, — скептически хмурится Чонгук. — А что тебя обнадежит? — альфа улыбается, выглядя при этом так, будто уже получил согласие, хотя Чонгук уверен, что не даст его. — Доказательство. — Некоторые вещи нужно просто принимать на веру. — Обычно они плохо заканчиваются, — Чонгук закатывает глаза, практически полностью расслабляясь в выражении собственных эмоций. — Какой же ты пессимист, — весело хмыкает Чимин. — Реалист, — буркает Чонгук. — Ладно, реалист, некогда болтать. Да или нет? — в ожидании ответа Чимин подается вперед, практически сталкиваясь с ним носами. Чонгук на это лишь морщится, делая шаг назад. — Нет, — он дает слабину, слыша, как ломается собственный голос. Близкое присутствие Чимина и его настойчивость явно Чонгука волнуют. — Тогда Тэхен победит, — Чимин, будто считывая его состояние, говорит совсем тихо. Можно сказать, интимно. — Мы не играем, чтобы были победители. Они смотрят друг другу в глаза и Чонгук готов поспорить, что волоски на его руках электризуются от пролетающих между ними искр. — Да ну? Разве ты не занял его место рядом со мной? Не хочешь дожать сучку до конца? — Чимин чуть взбудоражено облизывает губы, вновь приковывая к ним взгляд. Хочет. Чонгук очень хочет. Но еще Чонгук не хочет рисковать. Но, кажется, Чимин считывает его желание, потому что прежде, чем он снова успевает отказать, альфа уверенно хватает его за руку и прямо на ошарашенных глазах Тэхена уводит прочь. Туда, где в стройном ряду стоят повседневные машины пилотов, а затем мягко открывает серебристую дверь одной из них, приглашая Чонгука занять пассажирское место. На секунду он оборачивается, ища пути к отступлению, но вновь натыкается лишь на бешеный взгляд Тэхена. И он становится последней каплей, чтобы Чонгук принял предложение и молча занял место рядом с Чимином. Черт, кажется, он и правда забрал у Тэхена все. Или вот-вот это сделает.

***

— Может тебя куда-то завезти по пути? Домой не нужно? — Чимин с ухмылкой выворачивает руль и делает это так красиво, что Чонгук на миг подвисает. Но если уж быть совсем честным, вся поездка — сплошное залипание на навыки Чимина. Ему идет быть за рулем. Идет вид ночного города за окном. Альфа достаточно изящный, невысокий и грациозный, но от него веет настолько огромной уверенностью и силой, что это как-то и не бросается в глаза. Чимину идет все, что в нем есть. И Чонгук солжет, если скажет, что ему это не нравится. Потому что нравится. Нравится, что он не чувствует себя в опасности, не чувствует, что его смогут повалить и взять силой. Чимин точно не сможет, ведь Чонгук далеко не миниатюрная омежка. Он — подкачанный, хорошо сложенный, идеальная находка для спортивных брендов. Как и каждый амбассадор «Формулы 1». Они должны соответствовать тому, что рекламируют. Но пилотам гора мышц не нужна, им нужны рефлексы, безупречная реакция, острый взгляд, быстрое мышление и огромная удача. Чонгук считает, что у Чимина все это есть. — Ты же не думаешь, что я так легко спалю место жительства, — он хмыкает, отстукивая идеально наманикюренными ноготками по бедру. — Вези уже в свое место. Быстрее покажешь — быстрее свалю. — Думаешь, не понравится? — Что-то, что проходит по ночам и о чем не говорят вслух? — Чонгук ухмыляется. — Точно не понравится. — А я бы не был так уверен. Тэхен был в восторге, — Чимин не отводит глаз от дороги, позволяя Чонгуку исподтишка себя разглядывать. — Я не Тэхен, — он резко сжимает пальцы, вдавливая их в собственную кожу. Обязательно ему было упоминать эту суку? — Я и не говорю этого, — Чимин кидает на него быстрый взгляд. — Извини, не хотел сравнивать тебя с этой дрянью. — Но сравнил, — Чонгук скрещивает руки на груди, всем своим видом выражая недовольство. — Забей, — Чимин плавно выворачивает руль, припарковываясь на безлюдной обочине. Чонгук удивленно выгибает бровь, чувствуя неладное. — Щас, я скоро, — он быстро покидает машину, а Чонгук тут же готовится заблокировать все двери. Мало ли, что у Чимина в голове. Безопасность превыше всего. Слыша мягкий стук багажника, он резко разворачивается, внимательно наблюдая за альфой через заднее окно и тут же поворачивает голову обратно, когда видит, что именно делает Чимин. — Ох, черт, — Чонгук краснеет, невольно кидая взгляд в зеркало заднего вида. Обзор так себе, но меняющий футболку альфа сложен хорошо. Очень хорошо. Достаточно хорошо, чтобы дыхание Чонгука участилось. — Черт, — он снова ругается себе под нос, прикрывая глаза и молясь, чтобы блокаторы не слетели. Для вечно голодающих моделей это норма. Сбои в цикле и нестабильная работа таблеток постоянная часть их карьеры, поэтому в течку они просто сидят по домам или отелям со строгим запретом появляться на рабочем месте. Потому что часто блокаторы дают сбой, и они впадают в пучину похоти, страдающие от сильнейшей жажды спариваться. Течка — испытание для каждого из них похлеще дефиле даже на самых сложных подиумах, потому что истощенные организмы пытаются возместить бесконечный голод другим. Сексом. Чонгук всегда просит Джина запирать его в квартире с обратной стороны и не выпускать, пока он не придет в норму. Джин делает то же самое. А Тэхен… Ну, только богу известно, сколько абортов он уже сделал. Чонгуку остается только молиться, чтобы она не началась раньше. И чтобы таблетки не перестали действовать, пока он не вернется домой, потому что запах выдаст его интерес сразу же. А ему не нужно, чтобы Чимин что-то там себе надумал. И не дай бог посчитал это за призыв к действиям. — Фух, — альфа неожиданно возвращается в машину, вызывая у Чонгука мелкую дрожь. — Вот теперь можно ехать. Не мог же я появиться в таком виде. — Он задорно улыбается, возвращаясь на пустынную трассу. — Ты как, нормально? — Да, — не желая выдать собственное состояние, Чонгук тянется к панели, тыкая по сенсорным кнопкам. Дорогие тачки для него не в новинку, поэтому он без проблем находит радио и сразу делает погромче, тем самым выражая нежелание разговаривать. К счастью, Чимин не возражает, и остаток пути они проводят в молчании, разбавляемом новинками кей-попа. Чонгук за это время успевает передумать кучу мыслей и приходит к неутешительному выводу — Чимин ему нравится. А это плохо. Очень плохо. — Приехали, — альфа вырывает его из беспокойных мыслей, возвращая в реальный мир. И мир этот оказывается заполнен множеством машин, ярких фар и возбужденных альф. Чонгуку не требуется много времени, чтобы понять, что здесь происходит. — Ты шутишь! — он резко разворачивается к Чимину, медленно лавирующему между огромным количеством разнообразных спортивных тачек и людей. Громко галдящих и приветствующих именно его. — Гонки?! — Гонки, — Чимин радостно улыбается, приветствуя собравшихся короткими движениями ладони. — Настоящие. — Это же нелегально! — Чонгук с ужасом вжимается в кресло, молясь, чтобы его никто не узнал. — Верни меня обратно! — Ты чего? — Чимин медленно притормаживает на окраине огромной площадки, с которой хорошо просматривается полуосвещенная трасса и несколько машин, стоящих в ровный ряд прямо на старте. — Классно же! — Мне нельзя здесь быть! — Чонгук недовольно бьет его по предплечью. — Обратно! Вези меня обратно! — Да успокойся ты, — Чимин тихо смеется. — Можем остаться здесь. В машине. Посмотрим пару заездов и отвезу тебя домой, только не психуй. — Нет! — Чонгук раздраженно бьет по собственным бедрам. — Как ты не понимаешь, если меня заметят в таком месте, мне крышка! — Чонгук, алло, — Чимин резко вытягивает перед ним руку, щелкая пальцами. — Ты хоть раз слышал, чтобы Тэхен бывал здесь? А я? Намджун? Хоть кто-то, кого ты знаешь? Чонгук не сразу понимает, зачем он у него это спрашивает, а когда до него доходит, он начинает заливаться лихорадочным румянцем. — Вот именно, — Чимин хмыкает. — Здесь все повязаны. Спалится один — спалятся все. Так что успокойся, тут ты в безопасности. Оставайся в машине и тебя никто не узнает, раз ты такой трусишка. — Я не трусишка! — Чонгук вспыхивает еще сильнее. — Я просто соблюдаю безопасность. — Ладно, плевать, смотри! — Чимин указывает пальцем вперед. Прямо на линию старта. — Сейчас начнется. И словно по его мысленной команде и правда начинается. Зрелище захватывает Чонгука с первой же секунды, а спустя еще несколько он забывает и о страхе и о беспокойствах, полностью погружаясь в момент. Перед его глазами творится настоящее огненное шоу, когда гонщики выбирают свой путь, пытаются опередить соперников, преодолеть острые повороты и держаться на краю скорости. На трассе возникает настоящая борьба за первое место. Сердце Чонгука бешено колотится, наполняя его искрами возбуждения. Он поражен скоростью и мастерством водителей, которые уверенно управляют своими машинами, проносясь по уличным дорогам. Грохот и шум двигателей, свет фар, мерцание огней — все это создает неповторимую картину, полную драйва и азарта. Он не может оторвать взгляда от происходящего, чувствуя себя частью чего-то большего, нового, неизведанного мира, как будто сам вливается в ритм уличной гонки. С каждым мимо проносящимся автомобилем в его сердце растет желание испытать подобные ощущения, почувствовать адреналин скорости и свободы. Увлеченный зрелищем, он не сразу понимает, когда все затихает. С громким визгом перед глазами тормозит последняя машина, и Чонгук недоверчиво смотрит на Чимина. — Это все? — А что, тебе мало? — в глазах альфы отражается свет множества фар и сам Чонгук. В ответ он молча кивает, а затем громко охает, когда Чимин плавно трогается с места. Спустя всего несколько секунд он уверенно выезжает на стартовую линию. Сердце Чонгука бешено бьется в груди, когда он понимает, что это значит. Надо остановиться пока не поздно. Потребовать вернуть себя в город, но вместо этого он покорно ожидает начала гонки, вертя головой в разные стороны и рассматривая выстраивающиеся с ними в ряд машины. — Помаши ручкой, — Чимин привлекает его внимание указывая влево, а когда Чонгук поворачивает голову, удивленный вскрик срывается с его губ. — Джин! — под громкий смех Чимина он шокировано прикладывает ладонь ко рту, пока старшая модель, сидящая в соседней машине, удивленно выгибает точеную бровь, а затем показывает ему большой палец вверх. Чонгук краснеет, отворачиваясь. Ну все. Фиг он теперь отделается от расспросов и подколок. Будет до конца жизни выслушивать. — Я же говорил, что он будет тут, — Чимин громко хмыкает, — а ты мне не верил. — Заткнись! — Чонгук все еще дико смущен, к счастью, наконец, звучит сирена, означающая старт. Никогда он не мог подумать, что этот звук может стать его спасением. Чонгука резко вжимает в сиденье, когда они срываются с места, а все вокруг окутывается облаком дыма. Он хочет закричать, но вместо этого застывает, крепко держась за ручку над стеклом. Чимин мастерски справляется с управлением, пока мельтешащие фары искажают его лицо, делая похожим на героя «Форсажа». Чонгук не может поверить, что он находится здесь, посреди адреналинового заряда и азарта. А чуть впереди летит синяя машина с Джином. Все тело словно электризуется, а на загривке мурашки поднимают короткие волоски, выдавая покалывающее возбуждение. От ситуации. От скорости. От Чимина. Чонгук бросает быстрый взгляд на сосредоточенное лицо альфы и больше не может смотреть на смазанную дорогу. Он залипает на том, как сосредоточено чужое лицо. Между бровей залегает складка, а полные сочные губы сжаты в тонкую линию. От Чимина веет опасностью. Как бы он пах сейчас? Какой бы запах наполнил салон, если бы они оба не были на блокаторах? Чонгук хочет знать. Он жадно облизывается, отчаянно нуждаясь в ответе на такой простой в своей сложности вопрос: что бы сделал Чимин, если бы прямо сейчас ощутил, что в его салоне потекла омега? Машину заносит на одном из кругов, и Чонгук крепко цепляется за ручку, потому что иначе он бы упал прямо на Чимина. Вжался бы лицом в открытую шею и попытался бы вынюхать чужой скрытый феромон. От этого желания веет отчаяньем, поэтому он встряхивает головой, чтобы прогнать ненужные, лишние мысли. Чонгук плотно стискивает бёдра. Нет. Он не хочет, чтобы очередной альфа его использовал. Ни за что. Нет. — Блядство, — Чимин ругается и в его голосе слышны откровенные звериные нотки. Чонгук и не думал, что альфа так может. От этого звука пульс чудовищно подскакивает, как и он сам на удобном сиденье. — Ну нет, Джуни, не в этот, сука, раз. Борьба за лидерство продолжается несколько кругов, и в какой-то момент Чимин резким маневром обгоняет Намджуна и выходит вперед. Вопли и аплодисменты толпы смешиваются в единый хор, в каждом звуке сквозит настоящее ощущение победы. Чонгук выдыхает. По окончании гонки, когда адреналин начинает утихать, а машины Намджуна нигде не видно, Чонгук впервые смотрит на Чимина с восхищением. Он понимает, что эта ночь останется в его памяти навсегда, как незабываемое приключение, и что Чимин не просто так первый среди лучших. О собственных хаотичных мыслях во время поездки он старательно не думает. Это был просто момент. Влияние момента. Да. Только оно. — Господи, это… — он не успевает договорить, как громкий гул резко затухает под звуком сирены. — Да ты словил джек-пот, Чонгук, — Чимин плавно ведет ладонью по рулю, окидывая его лукавым взглядом. — Держись крепче, малыш, сейчас ты узнаешь, что такое настоящая гонка.

***

— О господи! — Чонгук еле слышно выдыхает, пока Чимин набирает скорость. Он привык к быстрому движению со вкусом настоящего, не приправленного показухой, азарта, когда убегал от полиции по ночным улицам города. Это не первый его раз, не десятый, и даже не сотый. Мало кто знает, что Чимин вырос на этих улицах, с мальства впитал в себя звуки дребезжащих сирен и мигающих фар, которые вдалеке только придают ему дополнительного адреналина. Следить за ним непросто, темные переулки и скрытые уголки позволяют проворно ускользнуть от преследования. — Не бойся, это моя рутина, тебе ничего не угрожает, — он дерзко ухмыляется, переключая передачу и несется еще быстрее, ловко объезжая редко встречающиеся машины. Они все еще далеко от заполненных улиц, а четкое разделение по кварталам позволило каждому из них забрать с собой всего по паре патрульных машин. Насколько бы большие облавы на них не пытались устраивать, копов все равно не хватает, чтобы схватить даже одного из них. Годы тренировок сделали каждого стритрейсера Сеула неуловимой мишенью. И никто даже не догадывается, что половина из них — признанные спортсмены мирового класса. Настоящие мастера автоспорта. Лучшие пилоты «Формулы 1». Увлеченный погоней, он не сразу слышит, как его зовет Чонгук, а когда наконец улавливает тихий вскрик, вместе с ним замечает и кое что другое. В салоне пахнет. Не привычной резиной, кожей и лавандовым ароматизатором. Нет. Запах чистый, яркий, от него веет летней свежестью, оседающей на языке водянистым вкусом. Огурец. Весь салон пропах чертовым огурцом. — Это ты? — он бросает на Чонгука удивленный взгляд и получив в ответ неуверенный кивок, громко чертыхается. Блять. Блять-блять-блять, только омежьего феромона в такой момент ему и не хватает. Быстро лавируя среди нарастающего количества машин, Чимин старается дышать ртом, лишь бы не отвлекаться на Чонгука, но все усугубляется, когда запах огурца становится более насыщенным и глубоким. Он приобретет нотки зелени, свежести и нежной горчинки. И значить это может только одно. — Чонгук, — собственный голос резко становится напряженее, пока пальцы с силой сжимают руль. — У тебя что, течка? — Т-только ч-через три дня, — высокомерная модель, с первого взгляда привлекшая его внимание, звучит совсем не так, как он привык за этот день. Голос Чонгука кажется разбитым и более высоким. Тоньше и в какой-то степени слаще. Прямо как запах. Блять, Чимин отлично знает как сильно вкус омежьих соков коррелирует с их ароматом. Плохо. Очень плохо. Это явно не то, о чем он хочет сейчас думать. Ему нужно уйти от погони. Нужно в гараж. Но все, что он видит перед глазами — это фантазия о сочной, мокрой киске, которую он так сильно хочет попробовать. Желательно прямо сейчас. — Ого, не знал, что мы едем в тардисе, — собственная шутка кажется невероятно глупой, особенно когда Чимин понимает, что она совсем не помогает разрядить обстановку. Наоборот, к водянистым ноткам примешивается еще одна свежесть, более терпкая и в то же время легкая. Вместе они пахнут как чертова деревня, потому что природный запах Чимина — скошенная трава. Как лето. Как бесконечные зеленые луга и стог сена. Совсем не то же самое, что было с приторным шоколадом Тэхена. Или цветочной сладостью Феликса. Нет, Чонгук вписывается в него идеально, и Чимин тоже не прочь в него вписаться, только более… материально, но сейчас не до этого. Он знает каждый уголок города как свои пять пальцев. Ему известны лучшие скрытые трассы и кратчайшие пути для ухода от полиции. Но в этот раз наличие потекшего Чонгука рядом вынуждает провернуть трюк, который он никогда раньше не применял. Не чтобы выпендриться, просто времени в обрез. Чонгук пахнет слишком сладко, слишком вызывающе, и Чимин просто не может в таком состоянии долго держать концентрацию. Все внутри орет быстрее найти безопасное место, чтобы спрятаться там с омегой от всего мира и дать ей то, о чем она так молит. И пусть Чонгук молчит, стремительно густеющий запах говорит все за него. — Потерпи немного, ладно? Скоро окажемся в безопасности. — А-альфа. Блять. Плохо дело. Если ханжа Чонгук называет его альфой, то Чимину следует поторопиться. Желательно превратиться в ебаный космический корабль и переместиться так далеко и быстро, как только возможно. Полицейские машины стремительно приближаются, но Чимин не теряет надежды. Он резко сворачивает в тесный переулок, где его уже ждет новое испытание — узкая арка, на первый взгляд казавшаяся непроезжаемой. Ускорившись, он отправляет свой спортивный автомобиль прямиком в нее и, едва сдержав контроль, выныривает на другой улице, оставив за собой полицейские машины. Хочется победно вскрикнуть, но все силы уходят на то, чтобы не потерять голову от тихо скулящего и ерзающего сбоку Чонгука. Следующий этап — смешивание с толпой. Чимин переключает фары на обычный режим и начинает двигаться среди других автомобилей, будто ничего не произошло. Вскоре полицейские, путаясь в потоке машин, привычно теряют его из виду. Вместо привычного удовлетворения от успешно проведенной погони, Чимин чувствует дикое напряжение. Член ужасно ноет, сдавленный плотной тканью боксеров, пока он направляется к своему тайному гаражу, чтобы спрятать себя и Чонгука. — А-альфа, — с каждым разом омежий голос становится все более потерянным, вызывая в крепко держащих руль пальцах мелкую дрожь. — Альфа рядом, малыш, потерпи еще немного, — произнося это, Чимин плавно маневрирует среди гаражного комплекса, наконец заезжая в гостеприимно распахнутые двери. — Я о тебе позабочусь.

***

Выходя из машины, Чонгук дрожит. Течка на блокаторах, пусть и слетевших, самый худший вариант из возможных. Потому что он все осознает. Может мыслить. Но не может отказаться от обуревающей его похоти. Что там было пару часов назад? Он злился, что Чимин называл его на «ты». Что ж, скоро все возможные рамки и границы обратятся в прах, потому что его член окажется внутри и Чонгук не просто позволит, он еще будет умолять альфу об этом. Какой позор. Чимин выходит следом, закрывая гаражную дверь и подходит к стоящему спиной Чонгуку, мягко кладя руку ему на плечо. — Ты в порядке? — Нет, — Чонгук громко всхлипывает, сжимая себя руками. Силой удерживая их на собственном теле, чтобы не развернуться и не наброситься на так вкусно пахнущего альфу. Еще ни с кем его запах не сочетался так хорошо. Поэтому нет, он совершенно не в порядке. Он давно отказался от всего этого. От альф. От секса. А теперь, что? Отдастся практически незнакомцу в пыльном гараже. Чонгуку страшно и тошно одновременно, но обуревающая его похоть не дает посторонним чувствам застояться. Сейчас для них не время. А вот потом… Потом Чонгуку придется пройти через все стадии принятия. Чимин не дает ему долго думать, разворачивая к себе и прижимая ладонь к красной щеке. Черты его лица будто заострились, стали более хищными. Чонгук все понимает. Инстинкты берут свое, превращая альфу в хищника, способного повязать течную самку и сделать ее своей. Они встречаются глазами и он видит в стремительно темнеющей радужке отражение собственной похоти. Не стоило ему соглашаться ехать. Нужно было собраться и вернуться домой, самонадеянность еще никого до добра не доводила. — Я хочу тебя, — мягкий голос Чимина резко становится низким, гортанным, будто идет из самых глубин подсознания. Так и есть, ведь это говорит уже не он, а его альфа. Не мягкий, грациозный Пак Чимин, а первобытный зверь, стремящийся покрыть волчицу. — Я хочу тебя прямо сейчас, Чонгук. Чонгук в этом даже не сомневается. Он тоже хочет. И не видит смысла тянуть, оттягивая неизбежное. Здесь, в замкнутом пространстве исход может быть только один. Поэтому он молча кивает, давая Чимину разрешение на все, что он хочет с ним сделать. Ведь Чонгук хочет того же. Его волчица хочет того же. Он весь дрожит, когда альфа медленно прижимается поцелуем к уголку его губ, а затем и мягкой щеке. Чонгук ожидал другого. Порывистой несдержанной страсти, но Чимин действует осторожно, вызывая у него удивленный всхлип. Неужели он так хорошо себя контролирует? Даже сейчас? Особенно сейчас. Это невозможно, но мягко целующий его чуть ниже уха альфа доказывает обратное. Влажные касания горячих губ тянутся вниз по шее и обратно. Чонгук тихо стонет, когда острые зубы сжимаются на мочке уха. Течка напоминает о себе бешеной пульсацией между ног, заставляя его порывисто вцепиться в крепкие плечи и притянуть Чимина ближе. Так близко, чтобы Чонгук почувствовал ответное каменное желание впалым животом. — Блять, как сильно хочу тебя, — Чимин скользит по его бокам, сжимает мясистые бедра, вырывая из Чонгука высокий стон. — Хорошая славная самочка, не сумевшая справиться с выбросом адреналина, да? — Да-а… — Чонгук жалобно кивает, понимая, что это и правда могло стать причиной. Погоня полиции не то, что бы он хотел видеть в своем ежедневном графике. Еженедельном, ежемесячном и даже годовом — тоже. — Наверное, запачкал мне все сиденье своими соками, да? — Н-нет… — Чонгук хватает его за шею, вскрикивая, когда Чимин поднимает его, обхватывая мощную задницу неожиданно сильными ладонями. О господи, он такой сильный? Чонгук ведь совсем не пушинка. И был уверен, что они примерно в одной весовой категории. — А если я найду там следы твоей киски, что тогда, омега? — Н-нет, — Чонгук пищит, пока его куда-то несут, параллельно наминая мясистые ягодицы. — Н-не найдешь… — А если все же найду, заплатишь мне компенсацию? Заплатит. Конечно же, он заплатит. Но ответить Чонгук не успевает, забывая слова, когда Чимин прижимает его спиной к стене и придавливает собственными бедрами, покрывая поцелуями дернувшееся от мокрой ласки горло. Чонгук сильнее раздвигает бедра, позволяя альфе встать между ними, а затем смыкает тонкие щиколотки на гибкой пояснице. Их промежности оказываются прижаты друг к другу, вырывая из обоих громкие стоны. Чонгук закрывает глаза, отдаваясь будоражащей похоти. Он не стесняется выгибать шею, подставляя ее под жадные поцелуи. Знает, как божественен сейчас его сконцентрированный запах для альфы. Чимин не стесняется, покрывая нежную кожу собственническими покусываниями, вырывая на каждый укус задушенный стон. Сильные бедра толкаются прямо в скрытую одеждой киску, доводя их обоих до сумасшествия нарастающим нетерпением поскорее слиться в единое целое. Полноценно перемешать не только запахи, но и обильно текущую смазку. Чимин возвращается к его лицу, оставляя смазанные поцелуи на каждом миллиметре разгоряченной кожи. Чонгук тоненько пищит, хихикая от щекочущего его дыхания и тут же заходится в высоком стоне, когда одним резким движением альфа стягивает с него бомбер. Бомбер, под которым на Чонгуке нет ничего, кроме спортивного топа, летящего следом. — Ах, альфа-альфа, — он пищит, чувствуя сильные пальцы на давно вставших сосках, тут же отзывающихся сладкой пульсирующей болью. Удовольствие наполняет его целиком, вспыхивая по всему телу яркими искрами, пока альфьи бедра продолжают прокатываться по сладкому все еще спрятанному местечку. — Хорошо, да? — Чимин хрипло смеется, терзая чувствительные соски пальцами и изящную шейку зубами. — Ах, да, — Чонгук сладко смеется, впиваясь пальцами в сильные плечи. Тело ломит от возбуждения, заставляя его плавно двигать бедрами навстречу и не обращать внимания на неприятную жесткость стены. — Рад слышать, — дрожь в альфьих руках выдаёт его крайнее возбуждение. Господи, как же хорошо он себя контролирует, любой другой уже вбивался бы в Чонгука толстым членом. У Чимина же толстый член? Черт, он надеется, что да. Чонгук за всю жизнь видел всего один, и тот с радостью бы забыл, но инстинкты берут верх, заставляя его жаждать внутрь что-то большое и горячее. Альфа разводит его бедра шире, выбираясь из плена и опуская Чонгука на пол. Он чуть не падает от слабости в трясущихся коленях, но Чимин его придерживает. — Не могу больше ждать, — он снова припирает Чонгука к спине, жадно целуя. — Если ты не хочешь, откажись сейчас, и мы что-нибудь придумаем, иначе я попросту не смогу остановиться. — Будто я могу отказаться, — Чонгук впивается руками в его бока, крепко удерживая впритык к себе. Киска течет, плавясь от животной страсти. — Трахни меня уже, хватит болтать! — Чонгук знает, что после пожалеет об этом. Знает, что, возможно, возненавидит и себя, и Чимина, но годы одиночных течек просто лишают его выбора. Вопреки грубости его слов, Чимин мягко прижимается к его лбу своим, утягивая в нежный, совершенно не подходящий ситуации поцелуй. Только сейчас Чонгук осознает, насколько его губы плюшевые, гладкие, как шелк и такие же нежные на ощупь. С такими данными Чимин точно должен был родиться омегой. Он лишь надеется, что внизу у него все… более альфье. У Чонгука настолько сильно дрожат колени, что он бы удивился, как ему все еще удается оставаться в вертикальном положении, если бы не растопыренные пальцы на его ребрах. Чимин держит крепко, но совершенно не больно. Он не просто хорошо контролирует свой разум, но и свое тело. Чонгук поражен до глубины души. — Господи, как ты красив, — альфа мягко ведет губами вдоль его шеи, плавно опуская ниже, всасывая каждую из ключиц, везде оставляя метки, грозящие превратиться в лиловое полотно. Чонгук не против. Пусть оставляет следы. Пусть пометит его с ног до головы. Лишь бы не останавливался. Чимин медленно опускается на колени, целуя впалый животик. Чонгук выгибается, когда влажный язык оказывается в ужасно чувствительном пупке, а острые зубки нежно прихватывают кожу. Везде, где касались губы Чимина, все колет, зудит и требует, чтобы альфа поласкал еще. Хочется… Чонгук ненавидит себя за эти мысли, но ему хочется стиснуть волосы Чимина и толкнуть его лицо себе между ног. Потому что внизу всё жаждет внимания не меньше. Омежье местечко не просто пульсирует и течет, оно гудит от такого количества до сих пор невостребованной смазки. Она пропитывает бельё, одежду, и та липко прилипает к ногам. Быстрее бы раздеться. Чимин, словно читая его мысли, тянется ниже, мягко высвобождая Чонгука из джинс, не забывая про обувь и светлые носочки. Оставляя его в одних кружевных трусиках, альфа несколько секунд рассматривает дрожащее тело. Горящий взгляд быстро скользит по коже, оставляя после себя невидимые следы. Недолго. Достаточно, чтобы Чонгук изголодался по его ласкам. — Само совершенство, — пухлые губы вновь его касаются, прямо под резинкой трусиков. Такая близость к заветному местечку превращает промежность Чонгука в настоящее озеро. — Мой прекрасный ужин. — Ах… — Чонгук стонет, когда гибкие пальцы в секунду срывают его трусики и громко пищит, оставаясь перед альфой полностью обнаженным. А ведь Чимин все еще полностью одет. Боже, какой стыд, какой срам. Что бы сказал его папа? Чонгук чувствует так привычную ему уязвимость, когда Чимин плавно поднимается обратно. Альфа кажется настоящим хищником, готовым сожрать свою добычу, которая даже слова против не скажет. Чонгук не успевает и пискнуть, как оказывается сграбастан крепкими руками. Чимин не целует, не обнимает, нет. Альфа притирается к нему всем телом, жадно вынюхивая и помечая собой. Как кобель течную суку. Он громко стонет, чуть не до крови кусая губы, пока Чимин трется о него щекой, щекоча чувствительное тело мягкими волосами. Все внутри будто вытянуто в струну, обострено до предела. Кажется, само время замедляется, пока они тонут в ароматах друг друга. Когда сосок Чонгука вновь оказывается в плену горячего рта, каждый нерв его напряженного тела вспыхивает. Он ловит губами спертый воздух, пока наслаждение разливается по его телу бурными волнами. Он вплетает пальцы в темные, гладкие как шелк волосы, наслаждаясь их мягкостью и громко вскрикивает, когда Чимин протискивает руку между плотно сведенных бедер. — Ах-ах, — Чонгук выгибается навстречу, пока его киска пульсирует в такт заполошенного сердца, реагируя на мягкие поглаживания явно умелых пальцев. Он касается затылком прохладной стены, невидяще смотря в потолок и молится, чтобы разум наконец его покинул. Чонгук не хочет нести отвественность за то, что последует дальше. Пусть Чимин будет единственным виновным в их общем грехе. Тело напрягается, пока альфа продолжает терзать его своими прикосновениями. Практически невесомыми, но этого хватает, чтобы неискушенный в постельных утехах Чонгук начал терять над собой контроль. Будто он у него был. — Какой ты мокрый, такая славная течная малышка, — голос Чимина срывается, переходя на еле связный бред, пока он мягко проталкивает в Чонгука палец, вызывая очередной сокрушительный прилив желания. — Знал бы, не тратил время на Тэхена. Имя конкурента вспыхивает перед глазами Чонгука красной тряпкой, он взъерепенивается, пытаясь его от себя оттолкнуть, но все тщетно. Чимин оказывается сильнее. Его сильные, пусть внешне и изящные руки, вдавливают обратно в стену, не позволяя вырваться из плена. Чужая властность приятно подавляет, подчиняет. Ласково рокоча, Чимин скользит ладонью вдоль торса Чонгука, пока не опускается на промежность. Он мягко поглаживает плотный бугорок, быстро туша искры гнева. Тело Чонгука содрогается, пока градус обуревающего его жара повышается. — Ну тихо, тихо, не ревнуй, — Чимин низко смеется, надавливая на него как на кнопочку. — Альфа с тобой. Альфа хочет только тебя, слышишь? — Да, — шепчет он, тяжело дыша. — Но если альфа еще раз назовет имя другой омеги, я откушу ему член! — Правда что ли? — Чимин льнет к его ушку, тихо рокоча и переходя на доверительный шепот. — Боюсь, твой ротик даже не сможет его обхватить. — Ах, — Чонгук почти плачет, пытаясь это представить, и сильнее хнычет, когда Чимин опускается к его ключицам, вновь щекоча нежную кожу темными волосами. Пока он терзает его грудь, сильные ладони властно разводят ноги Чонгука, заставляя его шире их расставить. И когда Чимин отстраняется, он оказывается полностью открыт под горящим взглядом возбужденного альфы. — Прекрасен, — Чимин опускается языком ниже, ведя влажную дорожку по смуглой коже, пока не достигает островка омежьего удовольствия. — Мой сладкий огурчик… Чонгук забывает как дышать, когда ловкие пальцы разводят его нижние губки в сторону, а пухлые губы целуются с тем, что было ими скрыто. Он пищит, чувствуя гибкий язык, кружащийся вокруг сокращающейся дырочки. Сможет ли она принять в себя член? Ведь прошлый раз был так давно. Так давно, что Чонгук уже успел забыть каково это. Он дрожит, цепляясь за шелковые волосы, пока Чимин с упоением вылизывает, время от времени покусывая или переходя на влажные всасывания, будто пытается заглотить Чонгука целиком. Он не против. Пусть альфа делает, что хочет, лишь бы ему и дальше было так охуительно прекрасно. Все тело сотрясается в мелких колебаниях, пока гибкий язык очерчивает каждый миллиметр скользкой промежности, вызывая у Чонгука первобытное желание подставиться. Дать альфе больше. Отдать всего себя в полное пользование, но Чимин не торопится, делая все медленно, будто сам наслаждается каждой секундой. Чонгука впервые кто-то вылизывает. Впервые чужой язык касается его киски, пока ласковые пальцы нежно массируют пульсирующий клитор. В тот далекий первый раз его так не касались. Все, что в тот момент видела его киска — это член. Грубо таранящий член, чавкающий в девственной крови и вызывающий у Чонгука лишь слезы боли. Сейчас он тоже готов расплакаться. От удовольствия. Чимин не просто заботится, он, кажется, и правда кайфует, кушая Чонгука, как самый охуительный в мире десерт. Но насладиться долго Чонгуку не удается. Проворный язык вкупе с умелыми пальцами быстро доводит его до финала, вырывая из пересохшего горла громкий крик. Накопившееся тепло превращается в раскаленный сгусток, взрываясь внутри Чонгука бомбой сказочного наслаждения. Он начинает неудержимо толкаться бедрами прямо в лицо Чимина, пытаясь продлить волну, накрывшую его с головой и вытолкнувшую остатки связных мыслей. Альфа покорно терпит, позволяя не просто себя использовать, но и помогает Чонгуку пройти через первый оргазм, придерживая крепкую задницу обеими руками. И даже когда он замирает, сокрушенный таким мощным финалом, Чимин продолжает его вылизывать, вычищая остатки влаги. Будто бы это помогает. У них нет и шанса. Точно не в течку. А умелый язык лишь вызывает новый приток вожделения, выталкивающий из дырочки Чонгука вязкие капли. — Сладкий огурчик, — насытившись, Чимин оставляет смачный постыдно громкий поцелуй на его девочке, поднимаясь с колен. — Иди сюда, прелесть, — он притягивает уставшего Чонгука к груди, запрокидывая его голову, заставляя посмотреть прямо в свои горящие желанием глаза. Только сейчас Чонгук чувствует, как к его оголенному животу прижимается что-то тведое. Несложно догадаться, что именно. — Ты как? — Х-хорошо, — Чонгук льнет ближе, смотря на него так ласково, как только может. Несмотря на пережитый оргазм, он не чувствует и капли удовлетворения. — А-альфа… — Не переживай, огурчик, — Чимин ласково улыбается, оглаживая его губы влажным пальцем. — Сейчас альфа тебя трахнет. Он не успевает пискнуть, как вновь оказывается подхвачен на руки. Чонгук дрожит, голым телом ощущая всю грубость Чиминовой одежды и облегченно выдыхает, когда его бережно укладывают на диван. Альфа делает несколько шагов назад, рассматривая его с явным восхищением, и только тогда начинает раздеваться. Чонгук несдержанно стонет, совершенно по-детски прикусывая палец, пока роскошное тело медленно обнажается перед ним. С виду грациозный Чимин обладает крепкими мышцами. Он не перекачанный, идеально подтянутый. Нереальный со своим красивым лицом и превосходными навыками вождения. Ох, киска Чонгука сладко поджимается, стоит ему вспомнить, как ловко альфа увел их от полиции. А сейчас его трахнут. В пыльном гараже, на непонятном диване, который Чонгук уже успел от души залить, малознакомый альфа. Обнаженные нервы натягиваются от этой мысли, вызывая очередной прилив крупной дрожи. Чонгук мандражирует от сложившейся ситуации, но все еще хочет, чтобы они продолжили. На Чимине остается последний предмет одежды, но спустя несколько секунд исчезает и он. Чонгук пораженно выдыхает, смотря на самую красивую в мире фантазию. Его уже не волнуют ни крепкие плечи, ни стальные кубики, ни даже сильные бедра. Нет. Все его внимание сосредоточено на одной конкретной части альфьего тела. Не длинный, но такой толстый, что Чонгук боязливо сглатывает. Пухленький член аж кренит к полу, прикрывая собой аккуратные яйца. Нет лишних волос, нет неряшливости или чего-то отвращающего. Не все альфы следят за собой, но Чонгуку повезло. Чимин явно возбужден до предела и хочет его так же сильно, но дает время разглядеть себя. И, возможно, даже отказаться. Чонгук не откажется, и, наверное, это отражается в его глазах, потому что Чимин медленно, словно крадучись подходит к дивану, и, останавливаясь, нависает сверху, запирая Чонгука в плену своих сильных рук. — Прикоснись ко мне, огурчик, — хриплый голос сочится густым желанием. Таким же плотным, как окутывающая его терпкость свежескошенной травы. Чонгук дуреет от всего сразу, но покорно выполняет просьбу, больше похожую на приказ. Он медленно укладывает трясущиеся ладони на тяжело вздымающуюся грудь, замирает на миг и понимает, что ему недостаточно. Чимин хочет больше. Нет. Чонгук хочет больше. Он скользит дальше, прямо по жестким мышцам живота, судорожно оглаживая каждый кубик. Ниже. Еще ниже. Пока не касается твердой плоти сконцентрированного альфьего желания. — Да, малыш, вот так, — Чимин так красиво запрокидывает голову, распахивая свои преступно пухлые губы, что Чонгук случайно обхватывает его целиком, вырывая низкий протяжный стон. — Тебе нравится? — стыдно задавать альфе такой вопрос, но это течка его заставляет. Чонгук ни при чем. — Иначе и быть не может, — Чимин опускает голову, ласково притираясь к нему носом. Крупно вздрагивает, когда Чонгук усиливает давление, параллельно обсыпая все его лицо короткими поцелуями. — Такая старательная омега. Осмелевший от такой похвалы, Чонгук скользит рукой вверх, нежно сжимая его, плавно приближаясь к самому кончику. Туда, где подушечка касается впадинки уретральной дырочки. Чимин порывисто выдыхает, толкаясь бедрами навстречу, громко рычит, когда Чонгук сжимает головку кулаком. — Блять, — сдавленно стонет альфа, пока Чонгук млеет от вседозволенности. — Малыш, лучше остановись, если хочешь меня внутрь. — Ах, — Чонгук не хочет останавливаться. — Я чуть-чуть, — он целует Чимина под подбородком, впервые оказываясь так близко к вкусному травянистому запаху. Ползет губами ниже, пробуя на вкус терпкую, чуть солоноватую кожу. Кажется, что он зарывается лицом в росистую траву. Чимин дышит тяжело, но позволяет ему немного поиграться, прежде чем с тяжелым вздохом отстраняется. Чонгук капризно дует губы, когда толстенький, такой приятный на ощупь член исчезает из его пальцев. Он только и успевает, что сомкнуть их вокруг пустоты. — Ну альфа… — Какой настырный огурчик, — Чимин хмыкает, поцелуями спускаясь по им же истерзанному горлу, затем еще ниже и уже в какой раз языком касаясь припухшей от сладких покусываний груди. Чонгук тихо стонет, пока ловкий язык очерчивает затвердевший сосок, плавно переходит ко второму, глубоко всасывая и лишая его остатков воли. Он хнычет, оттягивая Чимина за волосы, нетерпеливо ерзает, пачкая жесткую обивку своими соками. Все внутри воет от желания поскорее перейти к самому главному, отдаться альфе целиком, переложить на него всю заботу о течной, такой нуждающейся омеге. Чимин властно обхватывает его бедро. Так, будто у него есть права на Чонгука. Так, будто он уже принадлежит ему. Он ненадолго отстраняется, смотря прямо в глаза. В очередной раз спрашивая разрешения, но уже мысленно. Чонгук никогда не встречал настолько деликатных альф. Он столько раз дал понять, что согласен на все, но Чимин снова и снова продолжает в этом убеждаться. После такого ему не просто хочется отдаться телом на короткие четыре дня. Нет. Чонгук хочет подарить ему душу и в ответ познать его. Он хочет Чимина целиком. Сколько еще тайн он в себе скрывает? Чонгук хочет разгадать их все. — Огурчик, — Чимин, медленно кивая, явно своим мыслям, аккуратно подтягивает Чонгука ниже, шире раскрывая его мясистые бедра. Пристраиваясь, он предупреждает, — ты достаточно мокрый, чтобы без проблем меня принять, но я достаточно толстый, поэтому если будет неприятно, дай знать, хорошо? Не молчи. Чонгук медленно кивает в ответ, не сводя глаз с места, в котором они вот-вот соединятся. Чимин пристраивается впритык, но не дает ему разглядеть больше, накрывая приоткрытый рот своими плюшевыми губами. Он целует нежно, так сладко, что Чонгук смущенно хнычет. Слишком много ласки. Слишком много заботы. Он не знал, что альфы могут быть такими. Не грубыми и наглыми, а деликатными и милыми. Вот какой Чимин. Он милый. Чуткий. Такой славный, что из Чонгука непроизвольно вырывается еще больше всхлипов. И, когда их языки зарываются в рты друг друга особенно глубоко, Чимин входит. Медленно. Осторожно. Давая Чонгуку привыкнуть к каждому сантиметру своего толстячка. Чонгуку немного страшно, но совсем не больно. Жаль, что его первый раз не мог быть таким. Не давая себе зарыться в грустные мысли, он подается навстречу, сжимая Чимина коленями, облегчая проникновение и показывая, что все в порядке. Что Чонгук в порядке. И судя по новому движению, Чимин его понимает. Он толкается глубже, заполняя растянувшуюся киску по самые яйца и вырывая из Чонгука глухой стон. Они снова замирают, совсем ненадолго, но этого хватает, чтобы немного выровнять дыхание и вернуться к сладкому поцелую. А затем и не менее сладким движениям, когда крепкие бедра устремляются навстречу друг другу, наполняя терпкий травяной запах мокрым плюханьем твердого члена в истекающей киске. Все сливается в одну общую какофонию звуков бьющихся друг о друга тел, тихих стонов и смешивающихся запахов. Вместе они похожи на витаминный смузи, на здоровый салат, на природу. Бескрайние луга и деревенские грядки. Чонгук с Чимином пахнут уникально. Так же уникально, как и их пока что короткая совместная история. — Альфа… — шепчет Чонгук, скользя пальчиками по натянутым мышцам крепких рук. — Альфа… — Тс-с-с… — Чимин снова его целует, сладко облизывая распахнутые губы. — Моя хорошая податливая омега. Сладкая самочка, так хорошо принимающая альфу, да? — Да… — Чонгук хнычет, прижимаясь пяточками к его пояснице. — А-альфе х-хорошо? — Лучше, чем хорошо, мой спелый огурчик, — Чимин тихо смеется, плавно покачиваясь в плену его бедер. Им нужно много времени, чтобы как следует раскачаться, перейдя на резкие, глубокие толчки. Чонгуку кажется, что Чимин контролирует его течку, умело удерживая его в сознании и не давая им обоим рухнуть в пучину безудержной такой опасной для малознакомых людей похоти. Его прошибает сильнейшее удовольствие, расползающееся по всему телу, от расстрепанной макушки, до кончиков наманикюренных пальчиков. Ритмичный темп такой сладостный, такой мучительно приятный, что у Чонгука не хватает сил просто лежать. Он старательно подается навстречу, исследуя каждый сантиметр альфьего тела любопытными ладошками. Между ними нет чувств, но Чонгук не удивится, если спустя несколько дней проснется глубоко влюбленным. И почему-то он чувствует, что Чимин в этот момент будет рядом. Не бросит, пресытившись использованным телом, нет. Останется, разделив ответственность и поможет принять то, что зарождается между ними прямо в этот момент. В какой-то момент медленные поцелуи переходят в неотрывный зрительный контакт, и Чонгуку кажется, что ни в одном мужчине прежде он не видел такой глубины. В темных глазах Чимина — марианская впадина, в медленных толчках — обещание дать больше, в тяжелом дыхании — бесконечная жажда обладания. Медленное начало плавно перетекает в бурное продолжение, дарящее еще более глубокие ощущения, чем сумасшедшая страсть их первой близости. Течка отходит на второй план, пока сознание Чонгука не просто не затуманивается, наоборот, оно будто становится кристально чистым. Но вскоре им становится мало. Оба хотят большего. Хотят почувствовать все, что это воссоединение может им дать. Чонгук сдается первым, с силой вдавливая Чимина в себя пятками, призывая двигаться быстрее. Довести их обоих до исступления. Они синхронно стонут, когда толчки набирают скорость, а текущая по бедрам смазка бесстыдно разбрызгивается во все стороны. Чонгуку кажется, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Прямо в ненасытно толкающегося Чимина. И он даже не будет против. Крепко ухватившись за влажные от испарины плечи, Чонгук громко стонет, когда живот начинает напрягаться, готовясь к новому оргазму. Ему не требуется много времени, чтобы, громко закричав, начать бурно кончать на бешено колотящийся в нем член. Сокращаясь вокруг него, он срывает Чимину тормоза и вот уже в альфе не остается ничего человеческого. Крепкие бедра так сильно бьются об его обмякшие ляжки, что Чонгук начинает плакать. Не от боли, скорее от распирающего его удовольствия, вынести которое оказывается так сложно. Гиперчувствительная дважды кончившая киска не готова к такому напору, но ее уже никто не спрашивает. Он не сразу понимает, откуда появляется сладкая боль, а когда до него доходит, она резко исчезает вслед за покинувшим его членом. Чимин встает над ним, опираясь на колени и остервенело дрочит, не отводя глаз от разомлевшего Чонгука. Вид опухшего потемневшего члена с набухающим у основания узлом заставляет Чонгука расплакаться еще больше. Инстинкты кричат забрать свое, принять в себя все до основания, но, когда он тянется к альфе, тот лишь опрокидывает его обратно, сжимая ноги вместе и подтягивая чужие колени к груди. — Держи, — он рычит, заставляя Чонгука обхватить себя под коленями и наваливается сверху, проезжаясь членом по опухшим, но продолжающим увлажняться складочкам. — С-самка… — Чимин рокочет, кусая его за пяточку, пока остервенело елозит членом по киске, задевая узлом гиперчувствительный узелок, а Чонгук даже не может идентифицировать звуки, вылетающие из его охрипшего горла. Но зато хорошо распознает горячую сперму, начавшую покрывать всю поверхность его бедер. Чимин громко рычит, дергаясь над ним, пока сам Чонгук продолжает тихо плакать. Столько семени и все мимо. Головой он понимает, что альфа вновь о нем позаботился, даже в таком состоянии удержав контроль над первобытным естеством, но в душе все равно обидно. Когда бьющееся в судорогах тело наконец замирает, а чужие руки вновь разводят его бедра в стороны, позволяя Чимину прильнуть ближе, Чонгуку удается немного успокоиться. Он крепко прижимает альфу к себе, гладя по мокрым волосам и не дает оторваться, пока оба они не выравнивают дыхание. — Собирайся, — тихо говорит он спустя несколько минут. — Продолжим у меня дома. Чимин недолго молчит, прежде чем с легким смешком ответить: — Разве не ты не хотел палить жилье передо мной? — Течка продлится еще четыре дня. Я не собираюсь проводить ее в твоем грязном гараже, — Чонгук говорит уверенно, возвращая себе привычный контроль. — Но ты собираешься провести ее со мной? — Чимин отстраняется, внимательно смотря на него чуть посветлевшими глазами. — Да, — Чонгук хмыкает. — И в следующий раз ты кончишь в меня. Сгоняешь в аптеку только за таблетками. — Нет. — Нет? — он непонимающе выгибает бровь, чувствуя легкий укол в сердце. Чимин его больше не хочет? Он… Он же не мог так ошибиться… — Нет, Чонгук, — альфа встает, начиная медленно одеваться. — Я не поеду к тебе и не буду тебя трахать, пока ты не пообещаешь мне кое-что. — И что же? — Чонгук поднимается следом, пряча заливающееся стыдливой краской лицо. Впервые он предлагает что-то подобное альфе и слышать в ответ какие-то условия невероятно неловко. — Свидания, — Чимин хмыкает, резко прижимаясь к нему со спины и чмокая под ушком. — Четыре свидания. — Почему четыре? — Чонгук уворачивается от настойчивых губ, пока губы сами собой растягиваются в счастливой улыбке. — Четыре дня течки. Четыре свидания. Думаю, более чем честно. — Посмотрим, — он неловко зачесывает растрепавшиеся все еще влажные кудри за ушко, быстро натягивая на себя разбросанную по полу одежду. — Нет, не посмотрим. Я не дам тебе собой воспользоваться и выкинуть восвояси. Либо мы идем на свидания, либо ищи другой член. Я тебе не игрушка для течки, — от тона Чимина веет такой горделивой уверенностью, что Чонгуку хочется захохотать, но позволяет он себе только легкий смешок. — О господи! Ладно! — Ладно? — Чимин даже не скрывает счастливых ноток во вновь ставшем мягким голосе. — То есть ты согласен? — Да! — Чонгук прячет пылающее лицо, натягивая обувь. — Обещаешь? — Чимин в два шага оказывается рядом, тянется к нему своими загребущими руками, но Чонгук вовремя успевает увернуться. — Отстань! — Ты обещаешь, Чонгук? — Да боже, да! Поехали уже. — Так бы сразу, — прежде чем он успевает юркнуть в машину, Чимин перехватывает его за талию, влажно целуя. — И называй меня альфой все эти дни. — Дурак! — Чонгук счастливо смеется, ударяя по его груди кулаками и быстро прячась на пассажирском сиденье. Он готов называть его хоть альфой, хоть папочкой, хоть Санта-Клаусом, лишь бы Чимин и дальше трахал его так хорошо и так сладко, а потом… Потом Чонгук обязательно с ним сходит и на четыре, и на десять, и на столько свиданий, сколько им потребуется, чтобы дожить до следующей течки. И еще до одной, и еще.