Привет, пап!

Шота уклоняется от очередного удара, стараясь уследить и за злодеем, и за проблемным линчевателем, который каким-то образом здесь оказался. Вот это у него удача! — Эй! Я вообще-то тут тоже есть! — подросток не скрывает своего негодования, прямо заявляя об этом злодею. Тот выглядит весьма потерянным таким развитием событий, ибо кто-то так сильно хочет, чтобы он на них напал. Да нет! Бред какой-то! — Тень, хватит вести себя как ребячливый подросток. Позвони в полицию, — он запускает свой шарф в преступника, но тот отступает, заставляя оружие зацепиться за ближайший фонарный столб. — Стерка-а, я вообще-то и есть ребячливый подросток. А еще мне нравится трепать тебе нервишки, так что если хочешь, чтобы я вызвал полицию, то тебе придется дать мне подраться с ним самому! — Шота не видит его лица, но даже так, его воображение умудрилось подкинуть ему картинку ухмыляющегося как кот линчевателя. — Не вмешивайся, — глаза горят, ибо он использовал причуду слишком долго. Не сдержавшись, он все же деактивирует причуду, о чем сразу же жалеет. Злодей не теряя время активирует свою причуду, из-за чего на его костяшках пальцев появляются длинные лезвия. Противник пытается нанести удар ему прямо в сердце и почти попадает в цель, но у него не выходит. Нет. Его загородил ребенок. Ребенок, в которого вонзили лезвие. Ребенок, чья одежда начала пропитываться кровью. Ребенок, чье тело упало с глухим стуком на пол. Он теряет дар речи, наблюдая за этим событием. Линчеватель, который постоянно играл на его нервах, но при этом был для него как собственный сын, просто-напросто принял удар на себя. Его руки дрожат, когда он пытается понять, что делать. Злодей разделяет его позицию, широко раскрытыми глазами глядя на ребенка, которого он убил. Он убил чертового ребенка, даже если тот и был линчевателем. Взгляд мутнеет, а все, что помнит Шота, так это то, что он слышит знакомый смех, а злодей падает на асфальт. — Скучал по мне, Стерка?! От меня так легко не избавиться! — голос полон энтузиазма и воодушевления, которые Шота ни в каком случае не разделяет. — Н-но...Т-ты же… Т-ты, — язык предательски заплетается, пока он пытается все переосмыслить. Он несколько раз моргает и замечает, что рана до сих кровоточит. Он более чем уверен, что удар проходил прямо через сердце, ибо он видел, как лезвие буквально воткнули в одну сторону, а оно вышло через другую. — А, ой! Я тебе не рассказывал о своей причуде?! — подросток звучит весьма шокировано и растерянно, будто он только сейчас понимает, что ничего не рассказывал ему об этом. — Нет, не рассказывал. А теперь будь добр, объясни, какого черта сейчас было?! — он гневно смотрит на Тень, не скрывая своего беспокойства в глазах. Он подходит ближе и начинает вертеть его из стороны в сторону, прежде чем остановиться и установить зрительный контакт. — Как? — Так я бессмертен! — его голос полон беззаботности, будто это не он только что заставил его мозг взорваться. Это будет чертовски сложно…

***

— Привет, пап! — подросток без зазрения совести забегает в класс и плюхается на учительское кресло. Изуку кладет ноги на стол, после чего достает телефон и наушники, а затем очень громко включает музыку. Да так, что весь класс ее слышит. Шота лишь хмыкает и закатывает глаза, после чего наблюдает за довольно-таки смешной сценой того, как его адский класс пытается понять, что за хрень происходит. Староста подскакивает с места, уже готовый произнести агрессивно-воспитательную речь о дисциплине, но другой подросток даже не удостаивает того взглядом, будто его там вообще нет, а просто продолжает рыться в телефоне и громко жевать жвачку. Шота буквально видит, как Иида давится воздухом, когда его приемный сын невозмутимо лопает шары из жевательной резинки, упрямо его игнорируя. — Изуку, хватит их мучать. Не отвлекай этих оболтусов. Если ты уже на несколько уровней выше них, это не значит, что ты можешь мешать мне провести урок, — в его голосе нет ни намека на злость или негодование, лишь маленькие отголоски удовольствия от этого хаоса. Урарака то поднимает, то опускает руку, пока Токоями бормочет что-то нечленораздельное про себя. Джиро пытается максимально ослабить отдачу от причуды, ибо из-за слуха она прекрасно слышит песню из наушников, пока Шоджи обходит это, просто меняя дополнительные уши на руки и глаза. Джиро должна признать, что не знает, как этот парень может слушать фонк на такой громкости. Его уши явно скоро не выдержат, хотя, возможно, она не права, ибо он выглядит так, будто для него подобная громкость — норма. Она завидует. Сильно… Все, кроме Бакуго из названного Бакусквада то открывают, то закрывают рты, не зная, как именно реагировать. Такая наглость! Их бы на его месте уже давным давно убили бы без сожалений! Какой-то случайный парень заходит к ним в класс, называет самого строго учителя всея UA папой слишком будничным тоном, будто он делает это каждый день. Без колебаний садится за учительский стол, ставит на него ноги и игнорирует Ииду — мистера «Так нельзя!» и «Это неправильно!». Бакуго слегка бледнеет, что пугает остальных ещё больше. Сам «Я тебя убью, если ты не так на меня посмотришь» — теряет свой фасад мальчика-убийцы. — Тайный ребенок любви Айзавы-сенсея, — Тодороки с интересом наблюдает за своим сверстником и записывает что-то в свою тетрадь с немного пугающим названием… Теории заговора… Кто так называет тетрадь?! Похоже, он единственный кто не чувствует страха или шока. Да, класс определенно не знает, что чувствовать… А как тут знать?! Для них этот парень сродни аномалии, которая просто существует и пугает всех одним своим существованием! Они не могут понять, самоубийца этот парень, или он просто отшиб голову и потерял всякий инстинкт самосохранения! Они даже случайно чихнуть или пискнуть боятся, а от взгляда сенсея так вообще обделаться можно! Как?! Это вполне оправданный вопрос, ибо никто толком-то и не знает, как реагировать. Так что да, они не знают, что чувствовать, но это вполне оправданно… Они и моргнуть не успевают, прежде чем так называемый «Изуку» оказывается сзади Тодороки и смотрит на его тетрадь, положив голову на плечо их одноклассника. Шото не выглядит так, будто возражает, а глаза незнакомца буквально сияют, словно он увидел какой-то клад. — Ты тоже анализируешь?! — он буквально светится от счастья, будто выиграл в лотерее несколько миллионов долларов. — Да. А что ты имел в виду под «тоже»? — он кивает и наклоняет голову в бок, заинтересованно глядя на их сверстника. — Я анализирую причуды! А ты, как я понимаю, родственные связи? — он снова наклоняется через его плечо, ни капельки не смущаясь такой близости, в отличии от учеников, наблюдающих за этим. — Ты ненавидишь Старателя?! — он в шоке смотрит на Шото, прежде чем завизжать, когда тот кивает. — Я тоже его ненавижу! Мальчик смотрит на него в восхищении. Это будет началом хаоса… Определенно…

***

— Привет, пап! — его сын высовывается из вентиляции, будучи вверх тормашками. Он слегка качает головой из стороны в сторону, напевая себе что-то под нос. Несколько его учеников вскрикивают, пока несколько других падают со стульев. Каждый из них выглядит в меру испуганным, что заставляет его вздохнуть. Стоит добавить несколько дополнительных уроков об анализе окружающей их среды, ибо он уверен, что так будет продолжаться довольно-таки долго. — Привет, Шото! — Изуку машет рукой другому подростку, который просто поднимает руку в ответ, не уверенный, стоит ему махать или нет. Изуку засчитывает это за приветствие, поэтому ярко ему улыбается. — Проблемный ребенок, хватит брать пример с Незу. Я не могу вытащить тебя из этих вентиляций уже два дня, — он угрюмо потягивает кофе, наслаждаясь горечью, оседающей на языке. Да, кофе — одно из самых лучших вещей, которые существуют. — Ой, не ворчи, а! Подумаешь, не виделись несколько часов! — он спрыгивает и стряхивает пыль с брюк, не забывая горделиво поднять подбородок. — Будто меня огорчает отсутствие рядом громкого нахального подростка, — Шота видит, как ребенок давится воздухом, глядя на него преданным взглядом. — Это был удар прямо в сердце! — он театрально кладет руку тыльной стороной на лоб, принимая максимально страдальческое выражение лица. — Хватит вести себя как ребенок, Проблемный ребенок, — он зевает, совершенно не обращая внимания на недовольный взгляд приемного сына. Ничего, переживет. — Да ну тебя! — именно с этими словами он залезает обратно в вентиляции и исчезает, оставляя лишь мертвую тишину. Небось опять пошел к крысе, чтобы пожаловаться на него. Шота просто игнорирует это, зная, что вечером Изуку придет выжатый как лимон, после чего свалится спать на ковер или на что-то, что первым попадет в его поле зрения. В принципе, он не возражает…