nocturne

             Джонхану не спится в их последнюю ночь в Италии.       Он медлит у ванной комнаты, пропуская мемберов вперед, давая им возможность как можно скорее умыться и лечь спать. Вону развалился на неудобном диване в общей комнате, лениво листая ленту в телефоне. Джонхан тихонечко устраивается рядом, делая то же самое в своем телефоне. Они сидят так какое-то время, пока даже Вону не уходит спать. Затем Джонхан встает и направляется в комнату для трех человек, которую не так давно он уступил Сокмину. Но свет там уже не горит, лишь лицо Джихуна освещается экраном телефона, но и он выглядит так будто вот-вот уснет.       – Хен, ванная свободна, – озвучивает Сынкван, проходя мимо него с косметичкой, которой у него точно раньше не было. Ведь их буквально выкрали из отеля, не позволив взять личные вещи с собой. Джонхан прикрывает дверь за собой и смотрит на младшего, не говоря ни слова, тот смотрит в ответ с другого конца гостиной, – Ты в порядке?       На это Джонхан то ли кивает то ли пожимает плечами. Такой неясный ответ заставляет младшего закусить нижнюю губу. Сынкван с подозрением смотрит на своего хёна, чувствуя, что что-то не так. Они слишком давно знают друг друга, чтобы не замечать подобные перемены в настроении.       – Мне просто пока что не хочется спать, – успокаивает его старший, протискиваясь в ванную, лишь бы не чувствовать на себе этот изучающий взгляд.       – Там внизу некоторые играют в пинг-понг. Шуа-хён, Чан… и еще кто-то.       Джонхан чувствует, как Сынкван не решается уйти к себе в комнату, предлагая решение проблемы, которую он сам додумал. Джонхан слишком хорошо знает его поведение в таких ситуациях.       – Хорошо, тогда я присоединюсь к ним, когда умоюсь, – Джонхан откровенно лжет. Удовлетворенный его ответом, Сынкван желает ему сладких снов и удаляется в свою комнату.       Парень проводит довольно много времени в ванной, зная, что никто не ждет, когда он закончит. Он закрывает крышку унитаза и садится на нее пока чистит зубы, стараясь не смотреть на себя в зеркале. Уже завтра они вернутся к своей работе. Прошла всего лишь неделя, но парень почти забыл, каково это быть под пристальным вниманием, каково это следовать требованиям и каково это – постоянно сталкиваться с ограничениями. Но это чувство вернется, слишком легко вернется, оно уже выработалось у него на уровне рефлексов.       Когда он заканчивает, даже в гостиной уже тихо. До этого стафф довольно шумно собирал камеры по комнатам, но сейчас и они уже закончили. Джонхан тихонько пробирается в свою комнату, лишь на секунду задерживаясь у двери. У двери в ту самую комнату, которую он делит с Мингю.       Они уже спали здесь вместе прошлой ночью, но тогда Джонхан лег раньше, выключив весь свет в комнате, и притворился спящим, когда Мингю зашел. Это почти не было притворством, ведь к тому времени старший действительно практически заснул. Да и что бы изменилось, если бы он обернулся, чтобы бросить полусонное “Доброй ночи”?       Джонхан слышит шуршание за дверью и, к своему сожалению, понимает, что Мингю нет среди ребят, играющих в пинг-понг снаружи. Он нажимает на ручку и тихо, насколько это возможно, проскальзывает в комнату.       Мингю оборачивается. Старший застал его за сбором вещей и попытками упаковать их в дорожную сумку, которую он приобрел во время одной из многочисленных экскурсий. Он был очень увлечен складыванием своей хлопковой рубашки, но когда Джонхан вошел, оторвался от своего занятия.       – Не играешь с остальными? – спрашивает старший. Может, Мингю не знает, что есть те, кто до сих пор не спит, и хотел бы к ним присоединиться.       Парень возвращается к своему занятию и бросает через плечо:       – Мне не хочется, – он недовольно цокает языком, смотря на свою сумку, и вытаскивает половину вещей с целью сложить их по-другому. Интересно, как давно он уже этим занимается? И как долго собирается продолжать?       Джонхан проходит мимо него к своей половине кровати. Ему, скорее всего, тоже стоило бы упаковать свои вещи. Вот только у него нет дорожной сумки как у Мингю и ему надо попытаться упаковать свои вещи в уже потрепанный шоппер, который он приобрел в лавке для туристов. Вообще, стафф достал для них небольшой чемодан, но последний раз, когда Джонхан в него заглядывал, тот уже был практически забит вещами других мемберов: мяч Сынквана, так сильно полюбившийся Джуну бокал для вина и огромное количество оливкового масла и бальзамического уксуса, которое приобрел Джошуа в последний день.       Джонхан вытаскивает свои вещи из шоппера на кровать и начинает свою заведомо провальную попытку все аккуратно упаковать. С другого конца комнаты на него посматривает Мингю, наблюдая за тем, как старший, беспрестанно пыхтя, пытается запихать еще одну небрежно сложенную футболку в и так забитый шоппер.       Внезапно раздается треск рвущейся ткани.       Комната на какое-то время погружается в тишину. Мингю остановился и перестал монотонного складывать и по-новому раскладывать свои вещи. Боковым зрением Джонхан подмечает, как младший замер на месте, словно одна из тех статуй, которые они видели в Риме.       Затем он отмирает, оборачиваясь к Джонхану.       – Хочешь, положим часть твоих вещей в мою сумку?       – Да без разницы, давай, – певец вытаскивает часть своих вещей из шоппера, который, к счастью, не так уж и сильно порвался. Его все еще можно использовать, если, конечно, не забивать до краев, как до этого сделал Джонхан. Он кладет свою кучку вещей на стол возле Мингю.       – Иди посиди, – говорит младший, – я справлюсь сам.       Джонхан не садится. Он смотрит через плечо Мингю, наблюдая за его работой. Джонхан удивляется его методичности и спокойствию, пока младший аккуратно складывает вещи в сумку, будто собирает паззл.       – Почему твоя сумка такая забитая? – задает вопрос Джонхан, – Что такого ты купил?       – Большая часть вещей здесь принадлежит Вону, а еще Докему и есть парочка вещей Чана, – Мингю встряхивает футболку и старший видит надпись “Дино” на ней крупными буквами спереди, – а теперь здесь будут еще и твои вещи.       – Она будет очень тяжелой.       – Я знаю.       Джонхан тянется к своим вещам:       – Не нужно класть еще и мои вещи, я просто попрошу…       Мингю бьет его по рукам:       – Забей, все в порядке. Я хорошо упаковываю вещи. Хен, серьезно, присядь уже.       В этот раз Джонхан слушается. Он садится на покрывало со своей стороны кровати. Мингю все еще копается с вещами, вновь складывая и раскладывая их. Джонхан наблюдает за ним, не отрывая взгляда.       – Твоя сумка реально уродская, – слышит он свой голос, – она слишком красная.       Мингю фыркает, в попытке подавить смешок.       – Отлично, значит ты ее у меня не стащишь, – он даже не оборачивается.       Джонхан не знает, что с собой делать. Он ощущает какое-то покалывание в затылке. Парень хочет спать, но он прекрасно понимает, что заснуть не сможет. Джонхан чувствует, как его начинает потряхивать, а потому прячет руки под бедра, чтобы успокоиться.       – Мингю-я, – его голос слегка хрипит. Он не знает, что собирается спросить, – Мингю, когда в последний раз мы делили комнату?       – Прошлой ночью, – быстро отвечает младший. Джонхан чувствует, как напрягается, готовясь ударить, однако Мингю оборачивается и смотрит на него. Просто смотрит на него. И Джонхан замолкает. Мингю наклоняет голову, его глаза блестят и излучают тепло, парень выглядит так, будто готов простить Джонхану все. Впрочем, как и всегда, – Я оставался в твоем номере, когда мы были в Маниле, в прошлом году. Это считается?       Считается, думает Джонхан, но не говорит об этом.       – У нас не получается быть соседями по комнате, да же? – говорит он вместо этого, вынося на свет старую истину, которая уже давно не является правдой. В последнее время они не часто спят в одной комнате, однако иногда во время тура они подолгу гуляют по ночам и разговаривают часами в комнате Джонхана, после чего вместе засыпают. Старшему в принципе тяжело спать с другими людьми, но когда дело касается Мингю – все в порядке. Это не так уж и плохо.       Мингю возвращается к своей сумке, смотрит на нее несколько секунд и выдает:       – Я могу закончить с этим завтра. Пошли спать?       – Нет, у нас раннее отправление завтра, – старший слезает с кровати, – Давай же, чего медлишь. Это не так уж тяжело, давай я упакую все сам, – Джонхан хватает худи, неуверенный, кому из мемберов оно может принадлежать, и начинает его складывать. Металлическая молния болтается, громко стуча по столу.       Мингю возмущенно вздыхает и пытается отнять у старшего худи, но Джонхан слишком крепко в него вцепился и не думает отдавать.       – Хён, прекрати. Ну серьезно. Ты только все портишь.       – Я помогаю.       – Вообще нет.       Младший вырывает худи из хватки своего хёна. Он напряжен, а уголки его рта опущены. Мингю бросает раздраженный взгляд на Джонхана.       – Ты специально создаешь проблемы, потому что устал. А еще ты в плохом настроении из-за бог знает чего, и потому тебе проще начать ссору со мной, чем признать, что ты чем-то расстроен.       Джонхан исподлобья смотрит на Мингю, прикусывая щеку изнутри. Это так привычно, доводить младшего до ручки. Он легко заводится и быстро распаляется. А Джонхан лучше всех знает, куда надавить.       – А ты не думал, что я предпочитаю начать ссору с тобой, потому что ты раздражаешь?       – Или ты делаешь это, потому что знаешь, что можешь себе позволить.       – Что это вообще должно значить?       Мингю заталкивает сложенное худи в свою почти собранную сумку.       – Я не хочу это делать, – резко бросает он, – не в последнюю ночь нашей поездки. Я не собираюсь портить прекрасные воспоминания об этой неделе, поддавшись.       – Поддавшись чему?       Мингю вздыхает. Он садится на корточки у края кровати и снизу вверх смотрит на Джонхана. По нему видно, что он зол, но при этом в его взгляде читается что-то умоляюще-отчаянное. Этот вид младшего заставляет парня сжать челюсти до боли.       Иногда Джонхан мечтает о способности вовремя заткнуться.       – Ты ведешь себя так только со мной, ты в курсе? – это больше наблюдение, чем обвинение. Мингю хмурится, недоумевая, – Почему? Почему именно я?       В любое другое время Джонхан бы признался, что, да, Мингю прав. Он делает так, просто потому что может себе это позволить. Вместо этого он бросает:       – Я устал, – старший отворачивается от Мингю, расправляя кровать в попытке скрыться от его взгляда. Он напоминает букашку, которая пытается спрятаться в кокон, который уже слишком мал для нее, – Выключи свет.       Мингю молчит долгое время. Он хочет что-то сказать, Джонхан чувствует напряжение в воздухе между ними. В конце концов, младший сдается и делает, как ему велено. В кромешной темноте парень чувствует как прогибается матрас – это Мингю улегся на свою сторону кровати. Они так и лежат молча, спинами друг к другу, Джонхан ожидает какого-то сигнала, который так и не поступает.              Дыхание Мингю постепенно выравнивается. Джонхану интересно, заснул тот или нет.       Едва слышно парень поворачивается на другой бок, стараясь не потревожить младшего. Его глаза уже привыкли к темноте, и достаточно света проникает из-под двери и сквозь щели занавесок, чтобы он мог разглядеть силуэт Мингю рядом с собой. Его волосы разметались по подушке, его плавная линия плеч притягивает взгляд.       – Мингю-я, – он шепчет, почти не дыша.       Спокойное дыхание парня прерывается.       – А, так теперь мы разговариваем? – немедленно прилетает ответ младшего. Джонхан чувствует по его интонации, что раздражения в нем почти не осталось. Это, скорее, усталость или даже смирение.       – Кстати, ты был не прав, – говорит Джонхан. Он даже не до конца понимает, что хочет сказать, он просто пытается заполнить тишину, которая возникла между ними, – Последний раз, когда мы лежали в одной кровати, был на съемках того выпуска Going Seventeen Magazine. Ты что, не помнишь?       – Вообще-то ты спрашивал про последний раз, когда мы делили комнату, – уточняет Мингю, он звучит слегка обиженно, – И это было в Маниле. Ты что, думаешь, я не помню?       Джонхан бормочет себе под нос:       – Ах, ну конечно, наш Мингю помнит все.       Мингю не двигается и ничего на это не отвечает, поэтому Джонхан двигается немного ближе. Он утыкается лбом в место между лопатками и наслаждается теплом, которое может почувствовать сквозь его тонкую футболку. Быть близко к Мингю просто – он жаждет этого, никогда не против физического проявления любви, он как цветок, что всегда тянется к солнцу. Даже под камерами и светом софитов во время той съемки, когда они оказались в одной кровати, старшему ничего не стоило обнять Мингю за талию и прижаться ближе, будто они действительно…       Джонхан лишь сильнее сжимает глаза.       – Ты больше не злишься на меня? – подает голос младший.       – Я не злился на тебя.       Джонхан чувствует как его согруппник расслабляется. Это едва заметно, но кажется, будто напряжение в его плечах уходит и Мингю слегка откидывается назад, чтобы чувствовать прикосновение старшего – тот все еще прижимается лбом между лопаток.       – Когда мы вечером снимали последнюю часть шоу, – медленно произносит Мингю, осторожно подбирая слова, – Ты выглядел уставшим.       Джонхан не знает как объяснить то, что он чувствует. “Усталость” лишь часть того, что старший ощущает. Он скорее испытывает страх, что то безграничное счастье, которым были пропитаны солнечные дни в Италии, утекает сквозь пальцы. Ему кажется, что он больше никогда ничего подобного не испытает.       – Вот бы эта поездка длилась вечно, – задумчиво говорит Джонхан.       – Ты говорил, что уже распланировал следующую.       – Не то чтобы. У меня есть одна идея. Маленький городок в Европе. Может быть, где-то во Франции? Или в Испании? Где-нибудь, где меня никто не знает. Я просто хочу быть… где-нибудь в другом месте, – он прерывается в своих размышлениях и тихо смеется. Как глупо, – Я говорю так, будто я какой-то офисный работник. А ведь завтра я лечу в Будапешт по работе, было бы на что жаловаться.       Мингю отодвигается, и долю секунды Джонхан чувствует, как паника подступает к горлу, и распахивает глаза, прежде чем понимает, что младший поворачивается, чтобы посмотреть на него. Кровать не такая большая, как в роскошных отелях, в которых они обычно останавливаются, поэтому парни оказываются слишком близко. Руки Джонхана, которые тот прижимал к себе, теперь касаются груди Мингю.       – Ты можешь позволить себе пожаловаться, – говорит младший.       – Я знаю это.       – Уверен?       Мингю двигается, в попытке приблизиться и заглянуть своему хёну в глаза, будто он смог бы разглядеть хоть что-то кроме силуэта и теней. Он кладет свои руки поверх рук Джонхана – теперь они выглядят так, будто молятся. Если честно, Джонхан не знает, какому богу молиться и что просить.       – Ты жалуешься на вещи, которые не имеют значения, – продолжает Мингю, когда не дожидается ответа старшего, – Ты делаешь это, чтобы никто не обвинил тебя в том, что ты держишь все в себе. При этом, ты никогда не говоришь о том, что тебя действительно волнует.       – Может, меня в действительности ничто не волнует.       Мингю на это высказывание лишь цокает:       – Если бы это было правдой, ты бы не спорил со мной.       – Я спорю и ругаюсь с тобой, потому что ты раздражаешь, – парирует Джонхан, но в его словах не читается злоба. Он просто повторяет свои слова и он знает, что Мингю это понимает. Это их игра – игра, в которую Мингю позволяет ему играть, – Мингю-я, извини, что хён всегда задирает тебя.       На секунду повисает тишина и Мингю пожимает плечами:       – Все в порядке, – едва различимо произносит парень, – Я знаю, что тебе это нужно, эмоции проще выпускать через злость, чем предаваться грусти.       – Но это же нечестно?       – Нечестно что? Нечестно то, что ты заботишься обо всех? Всегда следишь за тем, чтобы никто не оставался в стороне, чтобы никто не переходил черту своими шутками? Это все на твоих плечах. Разве это честно?       Джонхан прикрывает глаза:       – Мингю, достаточно.       – Юн Джонхан, – прерывает его младший. Он не часто называет его полным именем, только когда особенно рассержен. Его слова заставляют зажмуриться, словно от боли. Таким образом он пытается привлечь внимание к своим словам. Джонхан открывает глаза и смотрит на Мингю в упор. Он ничего не говорит, но вопрос повисает в тишине.       – Ты остаешься рядом, – говорит старший.       Мингю, кажется, собирается что-то ответить, но прерывается и продолжает молчать. Он ждет, когда старший договорит. Всегда готов ждать.       – Ты спрашивал до этого, почему именно ты, – продолжает Джонхан. Он мастерски использует слова, когда нужно ввести кого-то в заблуждение, и так плохо справляется с ними, когда пытается высказать все, что чувствует на самом деле.       – Я всегда груб с тобой, верно? На протяжении стольких лет, но ты все еще здесь. У меня складывается впечатление, будто… Будто ты никогда меня не оставишь.       – И именно поэтому ты… так себя ведешь рядом со мной?       Джонхан нахмуривается:       – Отстой, скажи?       – Нет, – не раздумывая отвечает парень. Он замолкает. Джонхан не видит, но ему кажется, будто тот нервничает, кусая губы, – Как по мне, это не плохо.       Мингю снова замолкает, а потом в его голосе слышится улыбка:       – Ты прав. Я никуда от тебя не денусь. Ты со мной навсегда.       – Иууу, – Джонхан изображает неприязнь к словам младшего и в противовес своим словам, обвивает руку вокруг талии младшего, – Довольно разговоров. Давай спать.       Мингю хихикает и обнимает парня в ответ, притягивая того ближе. Их ноги тоже переплетаются. Джонхан чувствует что-то теплое и светлое в своей груди. Оно пульсирует и бьется в надежде вырваться на свободу.              – Хён, спишь?       Джонхан неспешно открывает глаза. В комнате все еще темно. Он ощущает себя пылинкой, плывущей в бескрайних просторах космоса, парень будто застрял между сном и реальностью. Джонхан все еще находится в объятиях Мингю, и это единственное, что удерживает его в пространстве, не дает ему раствориться в непроглядной темноте вселенной.       – Уже нет, – в голосе слышно недовольство. Будучи полусонным, парень зарывается глубже в одеяло, стараясь оказаться ближе к младшему. Сегодня довольно прохладно, оправдывает себя он, а Мингю теплый.       Мингю шепчет:       – Можно спросить кое-что?       – Нет.       Мингю не обращает на это внимание.       – Ты помнишь первую виллу, в которой мы останавливались? Та, что с сауной. Ты там еще испортил мою меренгу водой.       – Это было три дня назад, конечно, я помню.       Джонхан пытался помешать Мингю завершить его миссию, в итоге оба оказались с головы до ног промокшими. То, с какой силой они боролись друг с другом, напугало старшего тогда, и пугает до сих пор. Иногда он просто теряется в таких моментах с Мингю, он не видит ничего вокруг. Все сводится лишь к одной точке в пространстве – Мингю.       – Там произошло кое-что, – начинает парень издалека, и Джонхан слышит в его голосе нотки сомнения, – Я тогда дремал, и поэтому не могу точно помнить…       Сердце Джонхана делает кульбит и застревает в горле, еще до того как Мингю обличает мысли в слова. Он вспомнил. Это было пару дней назад. Как же он мог практически забыть об этом? Они это не обсуждали.       – Это произошло, когда я вернулся домой после полета на воздушном шаре, – наконец продолжает младший. Он очевидно продолжает ходить вокруг да около, – Я решил еще немного поспать и в какой-то момент мне показалось, что ты вошел в комнату. И, кажется… Возможно, я не прав, и мне и правда все это почудилось. Но мне показалось, что ты меня поцеловал? В щеку? Может, мне просто это все приснилось.       Первое, о чем подумал Джонхан – нужно начать отрицать. Это все сон, ты сам себе все придумал, это был кто-то другой. Но он знает, что в комнате были камеры, он знает, что Чан видел все своими глазами. Если он сейчас начнет все отрицать, это будет еще более странно, чем просто принять правду. Какой бы она не была.       – Тебе– тебе не приснилось.       – Да, не похоже на то, – отвечает Мингю, в голосе слышно облегчение. Он чуть двигается, силясь сказать еще что-то. Джонхан отстраняется, чтобы лучше видеть лицо другого парня. Трудно понять, о чем тот думает.       Мингю наконец произносит:       – А почему ты это сделал?       Среди мемберов целовать друг друга – это норма. Сунён и Сокмин постоянно целуют своих одногруппников, остальные тоже не скупятся на подобные проявления своей любви и привязанности, особенно после нескольких пропущенных стаканчиков. Но Джонхан не такой, парень не часто проявляет такую нежность. Лишь иногда он может оставить поцелуй на щеке кого-то одного из своих друзей.       Но… не такой.       Джонхан не только помнит, как Чан воскликнул от удивления, но и помнит, как он тогда придумал абсолютно глупую причину для оправдания своего действия. Он не может даже вспомнить, что сказал тогда. Тем не менее, он помнит:       Как входит в комнату и видит Мингю, изнеженного солнечными лучами. Его смуглая кожа сияет. А в его груди возникает странное непривычное чувство.       В тот момент Джонхан почувствовал себя так, будто находится в другом мире. Мир, в котором нет всей этой популярности, в котором нет сотен камер на квадратный метр, снимающих каждый его шаг. Мир, в котором он может проснуться и любоваться тем, кто утопает в белых простынях. Тем самым человеком, с которым он разделил эту постель. Тем человеком, с которым он бы прожил всю свою жизнь. Человеком, которого он любит.       – Я не знаю, – отвечает Джонхан. Он не лжет, но и не то чтобы он был до конца честен, – Думаю, мне просто захотелось.       – Мм… Понятно.       Быть рядом с Мингю просто, но Джонхану начинает казаться, что это может быть опасно. Они и раньше спали в одной кровати, но с того момента прошло много времени и он не ощущался так. В воздухе есть что-то неосязаемое – оно будто постоянный фоновый шум, который не дает покоя. Парню хочется прекратить это, но он не знает как.       – Мингю, – произносит он.       – Это нормально, если что, – шепчет младший, – Все это, я имею в виду. Что бы ты не делал.       Джонхан чувствует как его внутренности скручиваются:       – Ты же не имеешь это в виду.       – Я говорю о том, что действительно имею в виду.       В этот раз Джонхан позволяет себе в это поверить.       Он приближается, проводит рукой по челюсти парня и наконец касается его губ своими.       Мингю теплый.Он подстраивается под темп старшего, аккуратно отвечая на поцелуй. Опустив одну руку на его лопатки, парень бережно обнимает старшего. Мингю чуть приоткрывает рот, давая Джонхану знать, что он может зайти дальше.       Все это, я имею в виду. Что бы ты не делал.       У Джонхана в груди взрывается сверхновая.       Он пальцами зарывается в волосы Мингю и чуть сжимает. У Джонхана становится тяжелее внизу живота, когда младший издает грудной стон. Он прикусывает нижнюю губу Мингю, наконец запуская язык в рот парня и проталкивает бедро между его ног.       – Джонхан, – он слышит голос младшего словно сквозь толщу воды, его голос чуть надрывается, и это так чертовски красиво звучит.       Джонхан разрывает поцелуй, чуть отстраняясь. Он чувствует, что весь дрожит. В его груди снова появляется неприятное давящее чувство.       – Мингю, – он запинается даже на таких простых слогах, – Мингю, Мингю…       – Все в порядке, хён, – парень кладет руку на щёку старшего, большим пальцем проводя возле уголка глаз, вытирая одиноко сорвавшуюся слезу, – Эй, ты чего? Все в порядке. Ты в порядке, хён.       Старший осознает, что сжимает в руках воротник футболки Мингю. Он не помнит, в какой момент сделал это:       – Я хочу…       Он прерывается. Чего он хочет? Он хочет так много, так жадно, так отчаянно, что боится, что все это вырвется из него наружу и поглотит его целиком.       – Знаешь что? Давай-ка ляжем спать, – предлагает Мингю. Он обнимает Джонхана как можно крепче, устраивая подбородок у того на макушке, – Я устал, ты устал. Мы решим это завтра.       Завтра. Джонхан чувствует, как напрягается. Завтра нужно снова приступать к работе. Завтра снова нужно притворяться, снова нужно возвращаться в реальность. Он хочет остаться в этом моменте навсегда, хочет продлить его, зациклить, чтобы он никогда не закончился, потому что когда это закончится–       – Хён, ты слишком много думаешь, – прерывает его самокопание Мингю, – Я буквально слышу, как крутятся шестеренки у тебя в голове.       Джонхан пытается заткнуть свой мозг. Не то чтобы у него это хорошо получалось, но сейчас мысли не разбегаются. Он зарывается носом в изгиб шеи Мингю. Вдыхает его запах и медленно выдыхает. Пытается убедить себя в том, что он сможет заснуть, а мир не разрушится с его пробуждением.              

***

      Это их последнее утро в домике в Италии. Джонхан просыпается в объятиях Мингю.       Он слышит шум за дверью, звенит чей-то будильник. Первые солнечные лучи едва пробиваются сквозь занавески, пылинки медленно кружатся в воздухе. Мингю издает хриплый стон. Парень лишь сильнее сжимает старшего в объятиях, зарываясь лицом в подушку в надежде уловить еще хоть крупицу сна.       – Ты меня сейчас раздавишь, – хрипит Джонхан, даже не пытаясь его оттолкнуть.       Мингю замирает на мгновение, чуть поворачивает голову и приоткрывает один глаз, чтобы взглянуть на парня. Он постепенно начинает осознавать, что происходит, и на его смуглых щеках появляется румянец.       – Пр… приветик, – произносит он слегка удивленно.       Чего Джонхан хочет? Чего все это время хотел Джонхан?       – У тебя воняет изо рта, – произносит старший. Он ухмыляется, двигается чуть ближе и чмокает ошеломленного Мингю в кончик носа.       Тот лишь бездумно моргает.       – Оу, – на лице парня расцветает улыбка, – Как скажешь.       Джонхан перекатывается на спину. Мингю двигается ближе, зарываясь носом в изгиб шеи старшего, он обвивает того руками и ногами. Постепенно его дыхание выравнивается, он снова засыпает. Джонхан все еще чувствует что-то странное, что патокой растекается по его телу, но его больше не пугает это чувство.       В просвете между занавесками, парень может видеть кусочек неба. Солнце почти встало, и темнота, кажущаяся бесконечной, наконец отступает.       Ночь прошла. Утром переживания кажутся бессмысленными.