Lifeless

      Он обнял его, руки обвились вокруг талии, трепетно прижимая к себе, пригнулся, укладывая подбородок на плечо, провёл носом по линии челюсти, опаляя кожу тёплым дыханием. Глаза, ещё сонные, щурились от яркого утреннего солнца; в тёплых лучах подсвечивались летающие в воздухе пылинки.       — Доброе утро, Ацуши, — прошептал ему в ухо, слыша такой же тихий смешок, ощущая телом, как он дрожит от лёгкой щекотки.       — Доброе, Осаму, — прозвучало в ответ самым искренним и любящим голосом на свете.       Ладони мягко накрыли его предплечья, прижимая их ещё сильнее, приятно сдавливая рёбра. Ацуши потянулся рукой вперёд, подцепляя палочками кусочек только что приготовленного омлета, подул на него и, чуть повернувшись в объятьях, приблизил палочки ко рту Дазая. Тот, улыбнувшись, разомкнул губы, тут же съев предложенное.       — Не горячо?       — Нет, в самый раз, — проглотив, Осаму уткнулся парню в висок, ероша носом седую прядь. — Очень вкусно.       — Рад, что тебе понравилось, — краснея, сказал Ацуши и поспешил захватить ещё порцию теперь уже для себя.       Не дождавшись, пока Накаджима до конца прожуёт омлет, Дазай приблизился губами к его скуле, оставляя на ней невесомый поцелуй, спустился ниже, на щёку, уголок челюсти, всюду оставляя осторожные прикосновения. Оборотень сглотнул, краснея от ласки детектива, повернул голову в его сторону, тут же чувствуя поцелуй в уголок губ. На лице заиграла счастливая улыбка. Перебинтованные руки пришли в движение, опускаясь ниже, длинные пальцы ловко подцепили край домашней растянутой футболки, мягкими поглаживаниями нащупали выпирающие рёбра, щекоча их коротко стриженными ногтями и слыша в ответ едва слышный стон.       — Осаму, — в сладкой неге найдя чужие губы и неторопливо целуя их, Ацуши полностью разворачивается к парню, прижимается к нему грудью, но всё же с неохотой отстраняется, — еда сейчас остынет, и мы снова опоздаем на работу.       — Какое это имеет значение? — произнёс он, привычно растягивая гласные, и вновь потянулся к лицу Накаджимы, прикусывая его губы и тут же углубляя развязный поцелуй.       Резкая боль заставила широко распахнуть глаза; горячий кофе тёмными струями стекал по пальцам и капал на светлые брюки. Досада на миг отразилась на лице детектива, ещё рассредоточенный от воспоминания взгляд окинул пространство вокруг: все в офисе по-прежнему занимались своими делами, не обратив внимания на бурные шевеления за столом обычно бездельничающего сотрудника. Посмотрев в сторону Ацуши, оживлённо разговаривающего с четой Танизаки в диванной зоне, смеющегося и активно кивающего их словам, он окончательно пришёл в себя и, поставив бумажный стаканчик на стол, вернулся к чтению материалов дела.       Неудивительно, что он забылся воспоминаниями: эти документы Осаму уже выучил наизусть — столько раз он был вынужден перечитывать каждую строчку, силясь найти новые зацепки, однако результат всегда был неизменным. Ничего не приходило на ум, только мысли о смерти и чём-то ещё, что Дазай на автомате закидывал в самый дальний угол сознания до того, как желание свернуть себе шею снова замаячит на горизонте. Да и погода была под стать: за окном было пасмурно, непонятно было, то ли вот-вот пойдёт дождь, то ли на улице просто стоял густой туман. На потолке офиса горели электрические лампы, изредка потрескивая под напряжением.       Этот треск вызывал у него нервный тик.       — Опять… — сказал он себе под нос, когда руки пробрало дрожью, запястья фантомно зачесались на месте заживающих порезов, пальцы сжимались от попытки сдержать порыв схватиться за дешёвый канцелярский нож и нанести хотя бы пару порезов, от которых, непременно, станет легче.       Дёрнувшись в сторону органайзера, Осаму замер, осмотрелся быстрым взглядом и, зажмурившись на долгую минуту, сорвался с места. Детективы и клерки вздрогнули, когда за спиной Дазая хлопнула дверь.

***

      Пробраться к мосту и обойти охрану ему не составило никакого труда — всего-то нужно было показать удостоверение детектива и убедить, что расследует дело. Детали он не уточнял, прикрывшись профессиональной этикой. Хорошо, что сильнейший запах перегара не особо смутил охранника, мол, дело тяжёлое — решил сбросить с себя напряжение, однако ему внезапно пришло озарение.       Дазай говорил так легко и бегло, заговаривая сотруднику зубы, но, когда его наконец пропустили за ограждение на узкую пешеходную часть для технического персонала, он не удостоил его и взглядом, сухо бросил через плечо насильно выдавленное: «Спасибо», и резкими отточенными движениями направился вперёд. Мужчина недоумённо вскинул брови от резкой смены настроения детектива, хотел было остановить, схватив его за плечо, уже поднял руку и раскрыл рот, но всё же решил тактично промолчать, только отошёл к столу и быстро черканул в журнале вахты время прибытия и имя посетителя. Парень же, не заметив метаний охранника, дёрнул дверь на себя и вышел наружу.       Он прикрыл лицо ладонью, сделал первые несколько шагов практически вслепую, сильно щуря глаза от шквалистого ветра. На высоте в открытом пространстве было гораздо холоднее, на ограждениях собралась влага, образующая под силой тяжести капли, впитавшие в себя слои дорожной пыли. Но Дазаю было плевать, всю дорогу до центрального пролёта смотрел под ноги отрешённым взглядом, стараясь игнорировать учащающееся дыхание и дискомфорт в груди. Одна дрожащая ладонь придерживалась за стальные прутья, другая сжимала недавно начатую бутылку сакэ. Наконец дойдя до нужного места, Осаму остановился. Ничего не выражающий взгляд уставился в точку впереди, медленно проследил за линией металлического троса от нижнего крепления до пика пилона, практически полностью скрытого низкими облаками. Полы плаща, окончательно испорченные пылью и местами порванные выступающими деталями ограждений, рвано вздымались от порывов ветра, от перекрёстного хаотичного потока становилось трудно дышать. Парень не мог прекратить попытки рассмотреть противоположный берег, лишь угадывая до боли знакомые здания по точечным огням фасадного освещения и сигнальных красных маячков, не спеша повернулся к краю, опираясь предплечьями на ограждающие конструкции и изгибая губы в недовольстве от противной влажности, пропитавшей ослабшие бинты. В такой туман не было видно даже водной глади моря — разве только ванты и врезающиеся в тесно прижатое к земле небо пилоны. За спиной неслись машины, заглушая собой шум волн, на время Дазай даже забыл об этом, пытаясь вспомнить, с какой стороны моста находится знаменитое колесо обозрения. Тихо усмехнулся, понимая, что бывал на нём всего один раз около полугода назад.       Тогда они с Ацуши договорились вместе отметить ежегодное цветение сакуры. Оба никогда раньше не бывали на таких фестивалях, потому были полностью воодушевлены планированием каждой минуты заветного дня: лёжа на татами в мягких объятьях друг друга, составляли маршрут через все центральные парки Йокогамы так, чтобы к закату прийти на набережную в портовой зоне, заказали недорогие кимоно синего в белого цветов, дабы полностью погрузиться в праздничную атмосферу и договорились по телефону с Куникидой об отгуле, тихо посмеиваясь от громкого недовольного голоса напарника Дазая.       — Да ладно тебе, Куникуда-кун! — протянул парень по слогам, беся этим Доппо ещё больше, Накаджима едва слышно смеялся, уткнувшись носом ему куда-то в район груди и обвивая талию горячими руками. — Клянусь, что потом отработаю всё до последней йены!       — Так я тебе и поверил!       — Нет-нет, я абсолютно серьёзно!       На другом конце провода воцарилась тишина, похоже, что Куникида погрузился в раздумья, где-то через минуту в динамике послышался напряжённый усталый вздох:       — Ладно, можете делать, что хотите…       — Спасибо, Куникида-кун! Мы… — недослушав до конца ответ напарника, Осаму принялся рассыпаться благодарностями громким довольным голосом, но строгий тон сбил с него всю спесь:       — Я лично прослежу, чтобы ты отработал каждую секунду вашего отсутствия, только попробуй куда-нибудь смыться! В противном случае зарплату ты увидишь разве что во снах.       Все прекрасно понимали, что тот не воспримет угрозы всерьёз, махнув на всё рукой ещё до того, как наступит сам праздник.       — Ещё раз спасибо, с меня новый блокнот.       — Дазай, ты что, опять выкинул?..       — Хорошего вечера, пока!       Бросив трубку, детектив откинул телефон в сторону, опуская искрящийся весельем взгляд на притихшего оборотня. Парень с укором посмотрел на него в ответ, понимая, что тот самый зелёный ежедневник был беззаботно выброшен в урну во время обеденного перерыва с лёгкой руки бывшего исполнителя.       — Я думал, Куникида-сан выбросил его, когда в нём закончились страницы…       — Так они и закончились!       — Что-то не особо верится, — крайне скептически произнёс Ацуши, вскидывая правую бровь.       Фестиваль открылся через три дня.       Они устало шли по заполненному людьми тротуару, крепко держась за руки и не боясь, что этот жест кто-то заметит кто-то в такой большой толпе. Дазай с улыбкой слушал рассказ Ацуши о забавном случае на работе, бережно поглаживая его кисть большим пальцем и борясь с желанием прижать детектива ближе к себе, стиснув в объятьях. Движимые потоком жителей и гостей города, парни едва успели свернуть в нужную сторону, когда небо постепенно окрашивалось в оттенки скорого заката, и уже через полчаса оказались на пирсе. Запах вишни сменился морским бризом, приятно раскрывая лёгкие вечерней прохладой. Детектив оглянулся на возлюбленного, обмахиваясь заранее припасённым веером и смотря на его с хитрым прищуром, пригнулся к нему так близко, что их лица практически соприкасались.       — О-осаму… — Ацуши моментально покрылся краской от смущения, упёрся руками в его плечи, силясь отделить Дазая от себя. — Тут же люди! — для пущего эффекта прикрикнул возмущённым шёпотом.       — У нас есть веер, — бывший исполнитель Портовой мафии демонстративно встряхнул им, тут же пряча их лица за красной тканью.       Хмыкнув, Ацуши сократил оставшееся между ними сантиметры, чмокая Дазая в изогнутые в довольной ухмылке губы, после резко отстранился и повернулся к нему спиной, заставив того весело усмехнуться.       — Уж прости, но мне безумно нравится, как ты смущаешься, — сказал Дазай, приближаясь к Накаджиме и кладя подбородок на его плечо.       — Иногда ты становишься просто невыносимым, — беззлобно буркнул Ацуши, смотря на отражение персиковых облаков в водной ряби. Он словил себя на мысли, что кимоно, в которое сейчас был облачён Осаму, слишком походило на синеву моря. Ему оно безумно шло. — Осаму?       — М-м? — ладони Дазая плавно перетекли ему на талию.       — Давай поводить так каждый год? Ходить по улицам города и любоваться сакурой?       — Я только за, — ответил он не задумываясь, разнеженный взгляд нашёл в беспорядке построек выглядывающие опорные колонны моста, подсвеченные разноцветными огнями. — Видишь в дали тот мост?       — Да, — сказал Ацуши через пару секунд. От внезапного вопроса его сердце пропустило удар, но попытался скрыть вспыхнувшее волнение, но не вышло.       — Забавно, что всю жизнь живя в Йокогаме и видя его практически каждый день, я всё мечтал забраться на самый верх и наконец узнать, какой вид открывается с этих пилонов, — задумчиво протянул Дазай, не отводя от него печального взгляда.       Ацуши вслед за Осаму погрузился в раздумья, безмолвно чувствуя спиной неровное биение чужого сердца и тепло рук, что ещё сильнее прижали его к себе.       — Пусть мы не можем попасть туда, но, если ты не против, говорят, на колесе обозрения вид открывается наверняка ничуть не хуже. Можем сходить туда прямо сейчас.       — Конечно, — повернувшись друг к другу, Дазай посмотрел в двуцветные глаза оборотня, чьи золотисто-фиолетовые радужки сливались в один цвет с закатным небом, и тепло улыбнулся ему: — Спасибо, Ацуши.       Взгляд детектива потускнел. Перед глазами был сплошной туман, атмосфера шумного вакуума давила на кожу, но он никак не мог прекратить смотреть вперёд, ища в густом белом тумане ответы на извечные вопросы. Нервная дрожь не проходила, назло становясь всё ощутимее, грудь сжималась при мысли о том, что в любую секунду боль, ненависть, презрение и извечная усталость могут закончиться, стоит только сделать один единственный шаг вперёд. Сила воли, воля к жизни, держались за счёт одной единственной мысли о чужом благополучии. Даже в этот миг он не думал о себе — о том, как же другие переживут возможное известие.       Ацуши.       Двуцветные глаза, горящие всепоглощающими преданностью и любовью.       Улыбка и решимость.       Сила и поддержка.       Осаму пошатываясь перепрыгнул через ограждение, садясь на расстоянии вытянутой руки от толстого ванта и на долю секунды теряя равновесие. Схватившись пальцами за трос, детектив смог выровняться, усмехнувшись от внезапно возникшей вспышки страха. Не может вечный горе-суицидник бояться смерти. Как же он жалок.       Ацуши…       — Ты же наверняка понял, что я тогда имел в виду, говоря о виде с высоты моста, — хрипло сказал Дазай в пустоту, делая глоток.       Невозможно существовать вместе, когда мыслями находишься в мире за стеной. Невозможно жить рядом, не боясь утянуть за собой в бездну, что отражается в потухших радужках глаз.       — Я рад, что у тебя появились друзья и смысл жизни, как бы я хотел сказать о себе точно так же, — глоток за глотком бутылка пустела, отравляя разум, закапывая всё глубже. Ещё немного, и он не сможет стоять на ногах, веки закрывались против воли. — Ты сделал всё, что мог, но иногда не стоит даже пытаться — некоторые вещи всегда остаются неизменными.       Пьянящее ощущение свободы под ногами, безвольно болтающимися в воздухе, окончательно сводило с ума. Десятки метров свободного падения — то, над чем можно было думать бесконечно, падение есть освобождение от оков больного сознания. Жизнь — театр, смерть — опустившийся занавес дрянной постановки.       Он, держа в руке горлышко бутылки, встал на перила, балансируя между узким техническим проходом и безграничной пустотой тумана.       Нулевая видимость вызывала тревогу, взгляд пытался рассмотреть что-нибудь внизу, хотя бы прикинуть расстояние до поверхности воды, проплывающих кораблей или лодок. Бесполезно.       Бесполезно, если в конечном итоге всё равно умрёшь.       Сердце кольнуло от мысли, что он больше не услышит трепетное «Дазай-сан!». Воспоминания — единственное, что осталось у него на пороге смерти. Жаль, что он сам поспособствовал такому исходу.       Осаму закрыл глаза, набираясь смелости для одного несчастного шага, проигрывая в голове звонкий голос:       «Дазай-сан!»       «Осаму»       «Дазай-сан…»       «Осаму».       «Осаму…»       «Дазай-сан».       — Даз… Осаму!       Детектив распахнул глаза, вздрагивая в испуге. Рука, держащаяся за трос, разжала пальцы, соскальзывая, как и нога. Взгляд растерянно искал источник звука, пока тело балансировало на тонком мокром ограждении. Доля секунды, и перед ним в всего каких-то пятнадцати метрах появился силуэт парня с седыми волосами.       Он не успел разглядеть выражение его лица, больше не чувствуя опоры под ногами.       Дазай с бешенной скоростью полетел вниз.