«Возвращайся туда, где тебя уже заждались.»
Пульсация в висках убивает. Перед глазами темнеет, а мысли теряются. Тяжесть бумаг исчезает. Однако, что происходит дальше, Ваниль уже не помнит: как его подхватили слуги, как собраны были бумаги и убраны прочь. Суетятся слуги, что же им делать? Подобное случается впервые, но решение унести в покои казалось весьма… Правильным?«Он посмел пренебречь мной и не приходить домой.»
Пьюр Ваниль больше никогда не мог допустить ошибки с своей стороны. Теперь он все помнит. На душе давно пропал покой. Чувство вины грызёт горло, страх очередной неудачи рвёт подолы одежды свя́той, сомнения сковывают по рукам и ногам. Ужасы не так давно пережитые, всплывают в дымке сна, заставляя ворочаться и невнятно мычать. — Этот дурак запер меня дома, а теперь ещё и страдает от кошмаров? — нависнуть над телом, что лежит без сознания сейчас, — Глупый-глупый Ванилли. Заставить прятаться в тени каждый раз взамен так называемой свободы. Только выгоды Ванилла, по мнению Милк, получил крайне мало. Крайне смешно. Имея столько власти и сил, он так глупо ей пользовался. Можно было бы давно свергнуть всё в хаос, снова станцевать на костях. Тонкие пальцы, болезненно бледные, накручивают блондинистые волосы аккуратно. Шэдоу смотрел на то, как веки чужие подрагивают сквозь сон. Вестник хаоса, должен быть им и дальше. Сейчас же хаос вынужден упасть на мягкую кровать и забыться в сладкой неге. Всё же скука — намного страшнее, чем вечное одиночество. Бродить по чужому сознанию куда интереснее, особенно когда вы теперь навечно заперты в одной черепной коробке.***
Кошмары рано или поздно начнут воплощаться в реальности, как случилось и в этом очередном сне. Кромешная тьма. Словно ничего нет, кроме криков близких людей. Под пальцами вязкая густая жидкость, он никогда не забудет как ощущается кровь… Ванилла прекрасно знает, что будет дальше. Кошмар — это живое воспоминание, что не может забыться. Когда ты скован и вовсе бесполезен. Магия вовсе отказывается работать, а слепость никогда не казалась смертельным изъяном. Да, только своя беспомощность заставляет сжаться, пока всё вокруг превращается в какофонию ужаса. Яркая вспышка относит в далёкое прошлое. Или всё, что было когда-то случилось в сне? И сейчас он проснется и отправится на учёбу вместе с Лилией, как в «старые добрые» времена. Когда всё вокруг казалось милым и столь интересным. Когда преподовал в академии еще самый известный герой — Шэдоу Милк. Да и та реальность на глазах рушится, как и все детские воспоминания. Ничего не вернется на круги своя, это бы порушило мир в целом.Всё что было тогда, никогда больше не повторится…
«Бездарь, учись лучше.»
***
Подскочить на собственной постели, словно ошпаренный в ужасе и не понимании. Дыхание сбито, тело покрыто холодной испариной, словно пришлось заново пережить все события прошлого. Перед глазами всё плывет. Стоит просидеть пару минут опираясь на колени собственные, да закрывая глаза руками. — Ты слишком шумел во сне, — Ваниль отшарахивается испуганно уже в сторону, когда чужое лицо предстает слишком близко. Разноцветные глаза, что полны хаоса смотрят в испуганные, что будто сами стали не такими уж чистыми, — Силли-Ванили испугался? Хе. Ответа не последовало. Молчание. Злобный вздох. Милк был как гром среди ясного неба. Он тут же соскакивает с кровати. Топает пару раз ногой, да смотрит, как Ванилла, в свою очередь, меняет одежду с ночной на более повседневную. И, кажется, морально готовится к ещё более тяжелому дню, чем рабочие. — Ну и что ты надулся? Пьюр-Пьюр, В-а-н-и-л-ь, не игнорируй меня, дурак! — брови нахмурить, подойти ближе, да снова в глаза заглянуть, хитрый прищур тут же состроив, — Я снился, да? Прошлое увидел своими давно слепыми глазами? — Замолчи, пожалуйста, — отряхнуть рубашку белоснежную, да протянув руку свою к расческе, стоит и вправду привести себя в порядок, но только после завтрака. — Хах? Ха-ха, — смех срывается с губ, когда тело снова в нечеловечесском изгибе замирает, — Значит я п-р-а-в! Прав-прав, как всегда я прав! Спорить с кем-то, кто в своей сути хаосом является, дело не благодарное. Увы, не первую неделю ему приходится уживаться с Шэдоу в своей голове и на яву. Благо терпения у Ванилли на всех в этом чертовом Ванильном Королевстве хватит. Каждый день будто цирк, а когда ты главный зритель в нём, ты перестаёшь смеяться. Пустующие коридоры. Посох, что спокойно подскажет где именно поворот очередной. Тишина на миг напрягает. Очередное затишье пред бурей. Как тут же под руку подхватывают и чуть ли выбивают посох. — Пьюр Ваниль, — Шэдоу Милк смотрит внимательно в глаза чужие и следом отводит тут же, навязчиво утягивая куда-то в сторону, — ты меня же видишь? Да? — Да? — ни толики эмоций; за множество дней, он привык к фокусам, от которых по первости приходил в ужас, ведь привык жить спокойно, — тебя что-то тревожит? — Почему ты оставляешь меня свободно гулять? А сам так безалаберно пропадаешь? — он ехидничает, руку чужую ощупывая. Тонкими пальцами по внутренней стороне ладони проводит, фаланги пересчитывает. — Не боишься, что я устрою погром? — Нет. Ведь это будет на моей совести. — склонить голову вниз, да плечи выпрямить, выпутывая свою руку из хватки чужой. Время готовить завтрак. — Во-о-от как. Себя, значит, винить будешь, глупышка? — очередная фраза, когда Милк боком специально задевает, однако выпавшее молоко ловит. В упаковку всматривается, до тех пор пока и его с рук не забирают. — Совсем о себе не думаешь… — волосы синие накрутить на палец, да нахмурится недовольно. — И вот мне, великому Шэдоу Милк приходится делить сознание с тобой… Подчинятся твоим словам, пф-ф. Минута тишины. Яйца перекатываются из стороны в сторону, но Ваниль ловит то на полпути к второй бледной ладони. Взгляд горделиво-злой, Милк шею втягивая и недовольно следом на груди складывает. Ребёнок в своей сути. — Где же я так согрешил? О, великие ведьмы, вам не хватило того, что вы меня перепекли? — молебный жест изобразив, освещение на миг будто притихло, прибавляя излишней драматичности, — ах, как же я несчастен! Тело падает на скамью позади, в горе и такой излишней театральности, да только актёр получает ноль внимания. Милк хмурится крайне недовольно и руки на груди снова складывает, теперь уж обиженно отворачивается на чужое игнорирование. Он бросил его на двое суток, ещё и игнорирует?! Пф-ф-ф-ф! Оладьи кремовые затрещали на сковороде, прерывая тишину столь неловкую. Тут же с места воплощение хаоса вскакивает и голову просунув под чужую руку, внимательно смотрит. Погода переменилась. — С ягодным джемом будут? Сладкие? А сливки добавишь? — щурит глаза, носом чуть ли не в горячую сковороду лезет, отчего Ваниль чужую голову ближе в талии своей прижимает, лишь бы тот не обжегся. Проблем нет в том, что залечить, проблема в излишней драматичности и последующего отказа от чьей-либо помощи. — Тогда поможешь мне? — голос науркивает какую-то давно заученную мелодию, голова чужая исчезает из-под руки под довольное хихиканье. — Тебе нужна помощь? Моя? Великому Пьюр Ванили нужна моя помощь? Хорошо! — руки поставив в бока свои, начинается веселье. Пожалел ли об этом Ванилла? Определенно. Половина кухни оказалась в креме, но не так и сложно перед слугами оправдаться, сказав, что ингредиенты были перепутаны. Случилось недоразумение, правда. это дойдёт обязательно до ушей его коллег. Всё же… Видеть счастливую улыбку Милк, когда башня из оладьей достигает десяти этажей, а сверху украшается флажком ярко-синим. Стало таким приятным событием, что неудачи позабылись. Ещё один шаг над пропастью. После завтрака сытного Милк тащит Ваниль в комнаты с книгами, собираясь почитать… Ванилла должен был слушать актёрское чтение и восхищаться самым талантливым Шэдоу Милк, но… — Пьюр заснул снова… — Ванилла слабый… — рука бледная в волосы зарывается чужие, лицо склоняется ближе… — Лилиями пахнет. — Идиот, кто так подбирает ароматы… Так и до ревности не долго. Книга закрывается и будто исчезает в стопке таких же, но этот глупец спит спокойно, а значит сказка помогла! Гениальный ход, что конечно, не был задуман, но сработал ведь! Повод для гордости… Отчего же улыбка Милк Шэдоу смягчается, когда он заплетает косы на пшенично светлых волосах?