Слишком много времени

У Хакури на руках слишком много времени — пока более талантливые члены семейства постигают магическое искусство, он по большей части предоставлен самому себе, ведь отец просто не знает, чем его занять. Да и ему все равно. Впрочем, «много времени» — понятие очень и очень относительное, упрёк от отца, если сказать ему, что он не может что-то сделать. «У тебя много времени — разберёшься». Большая часть этого «много времени» тратится на попытки избежать компании старшего брата, прилежно изучать его поведение, чтобы не спровоцировать. Хакури замечает мельчайшие детали личности Сои наверное лучше, чем тот сам, будто это он одержим старшим братом, а не наоборот. Если бы ещё эта наблюдательность приносила чуть больше, чем временное облегчение, но видимо бесталанный в магии значит бесталанный во всем. Оставшееся же время… Достаточно лишь сказать, что Соя умеет находить время на до скрипа зубов обожаемого брата. Как именно он умудряется это делает — Хакури не знает. Может, его способности близки к гениальным, и он все схватывает на лету, освобождая себя от необходимости тренироваться. Может, из чистого высокомерия он считает, что ему не нужны тренировки, как вундеркинду не нужна подготовка к экзаменам. Может, он отлынивает, но все равно каким-то образом легко со всем справляется (должен, ведь иначе даже на него обрушился бы гнев отца). Все три варианта не взаимоисключающие, любой означает показатели силы Сои куда выше среднего — он точно не освобождает время через слабость. В этой семье есть место (нет места) только одному слабаку. Впрочем, не то чтобы Хакури интересовался, как именно брат выкраивает на него время. Он даже не особенно задаётся вопросом, почему, подозревая что сам Соя не мог бы этого объяснить. Куда больше Хакури хотелось бы знать, надоест ли он брату когда-нибудь. Детям надоедают игрушки, любой интерес имеет свойство иссякать, но Соя… Его помещательство, кажется, растёт с каждым годом, не собираясь сходить на нет. (не игрушка — наркотик) Соя говорит, это любовь. Если это любовь, то к черту её. Лучше уж холодное безразличие других братьев и вечные упрёки отца, чем такая «любовь». Хотя это безразличие и добавляло к бесконечному аду Хакури. «Не выдумывай, Соя не стал бы марать о тебя руки». «Тебе стоит быть более благодарным, Соя — единственный кто с тобой возится». «Наверняка сам упал и все спихиваешь на брата, тебе должно быть стыдно!» Смысл ясен. Хакури давно перестал пытаться достучаться до кого-либо из семьи. Но все равно: лучше уж их безразличие. Хакури даже догадывался, почему никто не верит ему: Соя невероятно хорошо умеет притворяться на публику, и не скажешь, что он давно поехал головой. Разве что поражает всех тем что добр к изгою. К черту такую «доброту». Вдали от всех глаз Соя бьёт и мучает Хакури только чтобы потом взять его ладонь в свою и сказать: «Почему ты дрожишь, не нужно. Ты не должен меня бояться Я ведь люблю тебя, братик». При этом у самого глаза на мокром месте и смотрит на Хакури он так, будто разрыдаться ещё сильнее, получив «неправильный» ответ. Если бы он только бил, было бы куда проще, зачем он так говорит? Хакури может ответить на это только: «Конечно, не боюсь», и от этого тошно самому себе. Получив вполне устраивающий его ответ, Соя довольно улыбается и крепко прижимает брата к себе. Его объятия жутко крепкие и в них есть что-то хозяйское, будто он говорит ими: «Ты мой и никуда от меня не денешься». Внутри Хакури все холодеет, но он и не отталкивает брата. Каждый раз он терпит и сам себя за это ненавидит. Каждый раз в голове проскальзывает мысль, что, может быть Соя оттого не может оставить его в покое, что Хакури сам ему позволяет так с собой обращаться. Будто совсем не против. Какая же мерзость. Наверное, Хакури этого заслуживает за свое покорное терпение, и ему не на что жаловаться. И в конце концов, это все, на что он способен потратить свое время.