Сказка

«Давно это было. В такие стародавние времена, когда земля была ещё молода, а сами древние боги ходили по ней, равно как мы сейчас ходим. Случилась история эта на далёком Западе, на острове, со всех стороном омываемом Великим Морем. Много было королевств разных на этом заокраинном острове, но история эта приключилась в королевстве, именуемом Уэссекс. Правил в те времена там король Эгберт. Муж достойный, прозорливый да бережливый. Под рукою его расцветала уэссекская земля, полнилась силой и духом, плодородила два, а то и три раза за год. Благословенный был край, не знающий ни печали, ни тревог. И было у короля три сына и ни одной дочери. Старшего сына звали — Этельред. Среднего — Этельвульф, а вот о младшем будет особый сказ. Только-только появился он на свет, и открыл свои ясные, словно майское небо голубые глаза, как тотчас запели птицы, и белый голубь слетел на колыбель младенца, принеся в клюве ровно такую же белую розу. И решили назвать младшего сына именем, которого не было прекрасней на всём свете, — Этельстан. Кроме трёх сыновей, было у короля и три трона. Один — голубой, родниковая вода, другой — чёрный, как ночь, а третий — красный, как кровь. На голубом троне король восседал, когда был весел. На чёрном, когда был чем-то недоволен, а на красном, на памяти своих сыновей, никогда не сиживал. И вот однажды старшие сыновья застали отца своего восседающим на красном престоле. — Батюшка! — воскликнул Этельред. — Что случилось? Никогда мы не видели вас на этом троне! — Северяне, — вот был весь ответ, что дал король Эгберт своим старшим сыновьям. — Ныне они и в наших землях. — Только повелей, батюшка, тут же разберемся с ними, — наперебой заговорили они. — Прекратите… Справился ли ты с ними, когда они пришли на земли моего союзника в Нортумбрии, Этельред? А ты — помог отбить Мерсию, Этельвульф? — Эгберт повесил увенчанную тяжелой короной голову. — Жаль, что на склоне лет мне придётся вновь брать в руки меч. Ах, если бы у меня была хотя бы одна дочь. Возможно, можно было бы избежать кровопролития? — Почему бы не испытать Этельстана? — Полно вам обоим, еще дитя он. Книжки да яблоки одни на уме, — вздохнул король, исполненный и любовью, и тревогой одновременно. Старшие его сыновья выбрали себе стезю ратного дела, а Этельстану было в радость проводить дни среди пыльных свитков, старых книг да дряхлых священников. В его года — старшие братья уже сыскали себе воинской славы и чести: где дракона сразив, а где спасши прекрасную девицу из плена горного тролля. И пока темные вести шепотками расползались по покоям и закоулкам замка, ничего не подозревающий Этельстан наслаждался летним днём, укрывшись от ярких лучей светила в тени ветвей старого дуба, в компании книг и свитков. То и дело начинал он что-то напевать, а птицы, что свили себе гнёзда на тех же ветвях, подпевали ему. Осветило утром солнце стены старого замка и начал было король Эгберт сборы на войну, как стража донесла, что северяне уже у врат замка его и желают они разговора, а не битвы. Не ища лишнего кровопролития и мучений не только земле своей, но и народу ее, король дал соизволение впустить нежданных гостей, надеясь волею любых божеств, которые только есть на этом свете, решить дело миром. Северяне были огромны: на голову, а то и две, выше любого воина Уэссекса. Волосы их были сплетены в хитрые косы, одежды их ярких цветов были щедро укрыты мехами, настолько дорогими, что можно было купить несколько королевств. Впереди них шел светловолосый и голубоглазый воин, на лике которого лежала печать божественного благословения. Люди расступались перед ним, как волна, что огибает гранитную скалу. Следом только и слышалось: «Рагнар, Рагнар, Рагнар…». — Возможно ли, — после того, как глашатаи объявили все титулы, а в тронном зале прозвучали все подходящие случаю приветствия, заговорил с северянами король Эгберт, — решить дело миром? — Отчего ж невозможно, — не был для Рагнара дряхлый старик равным противником. Может быть, в дни своей зрелости, о которой слагали легенды, что были слышны и за Великим Морем, и да. Да только был король Эгберт лишь тенью былого, а сыновья его — тенями тени. — Возможно всё. — И что возьмешь ты взамен мира между нашими людьми? — Пять сундуков златом, четыре сребром. Надел земли у моря, что между твоим королевством и соседским — он всё равно ничейный. И дочь твою, чей голос звонкий я слышал в тени ветвей старого дуба, что растёт у самой стены этого замка. И прежде, чем успел ответить король, что нет у него никакой дочери, ласково перехватил батюшку своего Этельстан под самый локоть, словно призывая к молчанию. — Я переговорю с сестрицей, — начал он речь свою. — Как отец скажет, так и будет. Ибо дочь она послушная, нрава кроткого, и нет для неё более счастливой доли, чем помочь избежать земле своей лишнего кровопролития. Изволь только обождать у врат городских, ей собраться надобно, — король лишь кивнул в изумлении. Едва северяне покинули замок и град, как король вскричал: «Какая дочь, Этельстан?!» Но юноша, потупив очи, не перечил ему лишь смиренно ждал, пока уляжется гнев отцовский. — Прикажите, батюшка, нескольким служанкам обрезать свои длинные тёмные косы, пусть приготовят сажу, сурьму, немного кармина, женское платье да горсть украшений. То был мой голос, меня слышал северный воин. Мне и спасать землю родную. От этих слов постарел король еще более. Старый дуб и тени, что он дарил, были излюбленным местом отдыха его самого младшего сына, и как он только мог забыть про это! Немного, немало времени ушло на то, чтобы вплести отрезанные косы в тёмные волосы Этельстана, подобрать должное платье, обелить лицо, окрасить кармином губы да щёки, а с помощью сурьмы да сажи сделать глаза ещё ярче, словно были они настоящими сапфирами. Поцеловал старый король своего младшего сына в лоб да простился с ним, полагая, что более никогда его не увидит. Дары короля, право на землю и королевскую дочь встретил Рагнар по чести: принёс щедрые дары богам, устроил весёлый праздник. Кроткой ему показалась королевская дочь, молчаливо, но с мягкой улыбкой смотрела она на празднество, что было вокруг неё. — И как зовут тебя? — Этель, — голос её был мягкий да глубокий, словно полноводная река весной, над которой заливаются певчие птицы. — Спой то, что ты пела тогда у старого дуба, что растёт у самой замковой стены, — дал Рагнар себе обещание, что если обманет его король — камня на камне он не оставит от этого королевства. Но не обманул его старый владыка Уэссекса. Тот же это был голос, что слышал храбрый викинг до этого. Та же звонкость чистого весеннего неба была в нём, что и до этого. И чем больше смотрел Рагнар на принцессу, тем сильнее ему казалось, что с ней что-то не так. — Не девица это, — шепотом молвил он другу Торстейну, когда кончился первый день праздника. — А кто? — удивился верный Торстейн. — Все знают, что у старого короля три сына и ни одной дочери. Кажется мне, что это его переодетый младший сын, про которого говорят, что краше чем он нет никого в королевстве. — Ну, так проверь. Тут недалеко ярмарка началась. Подведи к тканям да украшениям, ежели это действительно переодетый королевский сын, то ему очень быстро станет скучно. Так и поступил следующим утром Рагнар. Отвел обещанную ему принцессу на ближайшую ярмарку, да только та увлеченно перебирала ткани, выбирая их с такой тщательностью, словно была матерью, что ищет достойного дочери мужа. Столь же долго провела принцесса Этель и у украшений, выбирая такие, в качестве подарков рагнаровым друзьям, братьям и сёстрам по оружию, что вернулись они в лагерь северян уже затемно. И всё же, чем больше смотрел на принцессу Рагнар, тем сильнее видел в ней младшего сына короля, что вмешался тогда в разговор. Слышал викинг, что умом и мудростью тот превосходил собственного отца, а, значит, если это действительно он, то должно Рагнару преодолеть эту хитрость, пошли Один ему на то разумения. — Нет, — снова шепотом молвил Рагнар, уже другому своему другу — Арне, — не девица это. Всё сильнее мне кажется, что это младший сын короля. — Оставь с детьми. Сам знаешь, детские слёзы, капризы — удел матерей, — предложил Арне. — Сын короля должен быть воином, не его удел нянькой быть. Так и поступил на следующий день Рагнар. Согнали из ближайшей деревни детей. А те, перепуганные, рыдали и кричали. И всё каждого из них утешила и развеселила принцесса Этель, с каждый из них была мила и нашла ответ на каждый вопрос, что был ей задан. И чем больше смотрел на неё Рагнар, тем сильнее укреплялся в своей вере, что не девица перед ним. Не ходило слухов по этой земле о такой принцессе, а вот о принце — да. — Нет, — решительно вошел Рагнар в палатку к своему другу, хитроумному Флоки, — это точно не девица. Коль была бы у короля такая дочь — давно б выдал такую замуж и породнился бы с сильной семьёй. Это его младший, которого я видел в замке. — Что ж, — молвил хитроумный Флоки, подкидывая в руках острый кинжал, — уж не знаю какие глупости говорили тебе Торстейн и Арне, но есть самый верный способ проверить девица перед тобой или нет. Попроси искупаться с тобой. Она отдана тебе, а значит жена тебе по праву и отказать не сможет. А если откажет… Так и поступил Рагнар. И сразу же от Флоки направился к принцессе, чтобы передать ей своё предложение. Ожидал он тревоги или волнений, однако Этель спокойно склонив голову, ответила, что согласна составить ему компанию. Однако, как только покинул Рагнар палатку принцессы, Этельстан сразу же поднял на ноги свою служанку, чтобы та, по сумраку и ночной темноте побежала в замок, и попросила короля написать записку: «Дорогая моя дочь, я при смерти. Проведай меня перед тем, как уедешь с земель своих, увезённая северными ветрами». И сразу же с утра отправились они к красивому озеру, что находилось неподалёку. Рагнар и взгляда не мог отвести, подмечая всё чаще и чаще, что видит за бледностью лица, и алостью губ и щек, и длинными косами младшего королевского сына. Когда добрались до озера, разделся Рагнар и вошел в холодные воды. И позвал Этель к себе. — Обождите немного, узел на завязках платья никак не поддаётся, — ответила она на его призыв. — Могу помочь… — Уже… — и договорить она не успела, как появилось в отдалении облако пыли, что приближалось, становясь всадником. И герб уэссекского короля красовался на сюрко его. — Вам письмо от вашего батюшки. Королю очень плохо стало, слишком уж он опечален вашим скорым отъездом. Ему бы хотелось повидаться в последний раз, — молвил гонец. Делать нечего, пришлось Рагнару уступить и отпустить принцессу к отцу. Однако, не стал он дожидаться, пока она вернётся, а отправился следом за ней. — Ах, Этельстан, сын мой!.. — старый король обнимал юношу, а чёрные длинные косы мёртвыми змеями лежали на полу. — Уж лучше война, чем так… — И всё же я был прав! — воскликнул Рагнар, выходя из-за колонны зала. Он не выглядел рассерженным или хоть сколько-то разгневанным. — Ты Этельстан, младший сын короля, чьи ум и мудрость давно превзошли отцовские. Я бы нашел им применение в моих землях. Отрадно мне видеть человека, который может решить сложное дело, не проливая реки крови, — и протянул он руку Этельстану. Однако, было в его глазах что-то ещё, на что ответило сердце этельстаново, отозвалось и самовольно, без участия разума, вложило руку принца в протянутую ему ладонь. — Я увожу с земель острова этого самое драгоценное сокровище, которое только мог бы добыть, — и с этими словами поцеловал он Этельстана в лоб. Ведь прежде, чем он отправился в поход, дали боги ему видение будущего. И видел он подле себя юношу, краше которого никого не было на всём белом свете, с которым прошел рука об руку всю свою жизнь…» Когда Рагнар закончил свой рассказ — дети уже давным-давно спали, убаюканные историей и сказочными образами, что рисовались им под голос отца, в их воображении. — Принц?.. — теплая ладонь легла на Рагнарово плечо. Тот чуть скосил взгляд, но успокоился, увидев рукав своей рубашки. — Зато история интересная, — нашелся он с ответом, накрывая ладонь на плече — своею. — Тут уж не поспоришь, даже я сам, не без удовольствия, послушал, — Этельстан наклонился, целуя конунга в лоб. — Но всё-таки, какая же это небыль. — Не такая уж и небыль, — возразил Рагнар. — Король был? Был. Платье ты носил? — этельстаново укоризненное: «Это ряса была…» не возымело никакого воздействия, — Носил. Ну и краше тебя… нет во всех девяти мирах. Так почему же это небыль-то? — Ох, Рагнар, — только и ответил Этельстан, наклоняясь ещё ниже, чтобы коснуться в мимолетном поцелуе чужих губ своими. — Быть бы тебе скальдом, да конунгом стал. — А я — конунг-скальд, — Рагнар украдкой обернулся посмотреть на сыновей, но те крепко спали, убаюканные историей. Теперь начиналось время, что было предназначено ему и тому, кто был ценней всего во всех девяти мирах.