Дуновение ветра

      Солнце, чьи ласковые, уже не такие слепящие лучи окутывают природу, прощаясь перед наступлением вечера, уносит за собой невыносимо жаркий день, позволяя прохладе пронестись, словно вихрю, по берегу озера.       Джейн, мелко вздрогнув от неожиданности, когда ветерок закрался под тонкую ткань блузки, остужая разгоряченную кожу, резко раскрывает глаза. Она сидит, подставив лицо солнечному свету, и полностью поглощена мыслями, отчего сейчас, слегка растерянная, пытается сосредоточиться на мелкой ряби синего озера.       Только оглядевшись по сторонам, обнимая себя руками от резко воцарившейся прохлады, девушка понимает, что находится здесь достаточно долго: в подтверждение этого она, выпрямляя согнутые в коленях ноги, болезненно стонет, когда оголенной кожей ощущает влагу пожухлой травы.       — Я уже здесь так долго… — говорит сама себе, а мысль, что уколола аккурат в сердце, растворяется в безмолвии.       “А он до сих пор не вернулся…”       Приятная нега покидает тело, и тревожность, так чутко реагирующая на каждое биение девичьего сердца, одолевает ее, не оставляя и возможности сопротивляться. Волнение удерживает в своих стальных беспокойных объятиях, оплетает сердце, словно ядовитый плющ, и Джейн даже прикладывает ладонь к груди, пытаясь унять то, что мечется истошно внутри, словно раненая птица.       “Не стоит так волноваться”, — говорит сама себе, пытаясь вглядеться вдаль бескрайнего неба, что сливается с живописной долиной, однако собственные слова не утешают.       Куана отправился на охоту еще с утра — собирался покинуть их, как и всегда, не утруждая себя лишними словами, не меняясь ни в лице, ни в эмоциях, однако просто уйти ему не удалось: Джейн, придерживая полы длинной расклешенной юбки, семенила за ним прямо в лес, отчего-то слишком громко стуча каблуками своих сапог. Тогда команчи был вынужден обернуться и бросить короткое: “Я на охоту. Скоро вернусь”. Джейн не успела принять информацию, как мужчина уже продолжил путь, позволив себе едва заметную улыбку, не рискуя быть замеченным.       И вот уже наступает вечер, а силуэт высокого широкоплечего мужчины, что так тщательно высматривала девушка, мотая головой, так и не виден вдалеке. Облака медленно плывут по небу, встречая закат, пока солнце заливает все вокруг огненным светом, и даже столь умиротворяющая картина не дает девушке покоя.       С неверием и долгим отрицанием девушка смогла признать, что чувствует себя спокойно и умиротворенно лишь в присутствии Куаны. Все чаще замечала, как высматривает его волей-неволей, вновь и вновь утешая себя, что этот мужчина рядом. Сердце в такие моменты слегка покалывало, но то была сладкая боль. Яркое солнечное утро приобретало свои цвета и звуки, когда из своей палатки выходил Куана, а ночь становилась доброй и безмятежной лишь после его пожелания.       Это чувство, зарождающееся, теплящееся в красивом девичьем сердце, грозится расцвести в нечто большее, сильное, уверенное, и девушка того боялась, всякий раз откладывая откровенный разговор с самой собой.       Вот и сейчас, когда настойчивые вопросы не могли достучаться до упрямой девушки, она прогоняла прочь всякие мысли, все наблюдала за игрой света на водной глади, отказывалась признавать, как трепещет внутри то, чему причиной лишь один человек. Куаны рядом нет, оттого ей так не спокойно.       Джейн, чертыхнувшись, поднимается на ноги и решает, что проживать тревогу неподвижно слишком тяжело, а потому, сцепив руки за спиной, принимается ходить из стороны в сторону торопливыми неуклюжими шагами.       Останавливается вдруг, всматривается вновь куда-то вдаль, а после осуждающе качает головой.       “Он отважный сильный воин. Жестокий, умный, в конце концов. Не глупо ли тебе, маленькой неопытной девушке, переживать за него, когда он в своей стихии?” — озвучивает про себя, хмурит тонкие брови, стыдится вдруг своих мыслей.       Воспаленное сознание лишь пестрит яркими красками, не давая передышки хрупкому сердцу, показывает самые яркие фрагменты того, что могло случиться с мужчиной. Она мысленно обрисовывает в голове план, как ринется за помощью, как они столкнутся с большими трудностями, прежде чем вызволят Куану из беды, а после лишь устало прикрывает глаза.       “Глупая! — цокает языком. — Какой позор, если узнают об этом!”       Джейн так и стоит у берега, кажется сейчас лишь маленькой частичкой этой безграничной природы, такой беззащитной, неважной для незыблемого порядка этого мира. Обнимает вдруг себя руками, пока противоречивые чувства охватили сердце, и вновь решает делом тревогу сбить. Стоит ей занести ногу, как за спиной она слышит сильный, но усталый голос:       — Скрытная.       Джейн, чуть ли не подпрыгнув на месте, резко разворачивается и видит, как широкими шагами к ней приближается Куана. Он останавливается на позволительном от нее расстоянии и замирает. Неподдельная радость и довольство собой искрятся в его выразительных глазах, пусть и внешне останется сдержан — охота прошла удачно, и компания обеспечена едой на многие дни. Наверное, только сейчас Джейн может отчетливо понять, как ему, воину и охотнику, важно выполнять свое предназначение, быть в своей среде и делать то, о чем просит зов собственного сердца, — давно не видела его таким расслабленным и удовлетворенным.       Девушка коротко улыбается ему, кивнув, и команчи отвечает тем же. При виде черноволосого мужчины железная хватка ослабла, позволила спокойно вдохнуть воздух: теперь слышны и шелест травы, и журчание реки, и даже игра напористого ветерка, что отчаянно привлекал внимание. От её внимания не уходит то, что Куана цел и невредим, и нечто в глубине души от этого понимания ликует.       Судорожно сглотнув, девушка быстро берет себя в руки и спокойно говорит:       — Я не скрытная. Говорила, куда ушла.       Куана усмехается.       — Далеко, однако, забралась.       Джейн чуть опускает голову, сдерживая неловкую улыбку, только расслабиться хочет, как вдруг девичьи голубые глаза вспыхивают недобрым огнем, что зажгли в груди волнение, трепет и стыд, и она хмурится, прожигая воина взглядом.       Страх, что за этой усмешкой скрывается полное разоблачение её собственных чувств, одолевает, а после и вовсе злоба, что она так бессмысленно переживала за того, кому до этого нет никакого дела.       Немое противостояние не выходит долгим — Джейн замечает, как тяжело вздымается мужская грудь. Судорожно сглотнув, отчего-то смущенная подобным откровением со стороны воина, она осторожно, будто бы мазками, переводит взгляд на его руки. На смуглой коже перекатывающихся мышц блестят капли пота, подчеркивая их силу и напряжение, показывают, сколько сил и энергии было затрачено на достижение им своей цели. Воин устал, измучен, однако за искренней его радостью не сразу она то заметила.       Ругнувшись на саму себя, она резко поднимает глаза к нему, сталкиваясь взглядом с его, такими глубоким, антрацитовым, что сверкал задорным озорным блеском, и теряется вдруг.       От зорких глаз мужчины это не ускользает.       — Отчего хмурая такая, Джейн Хантер?       Под его натиском трудно уходить от ответа, да и сердце, проклятое, покорно затихает, вдруг успокоившись, ощущая его запах, так по-особенному смешанный с запахом леса. Поэтому, не пытаясь придумать ответ, она лишь делает как можно более отрешенное выражение лица и говорит:       — Долго тебя не было.       Легкая улыбка расцветает на мужественном лице, однако так же быстро исчезает.       — Для охоты нужно время и терпение, — поворачивается он лицом лицом к озеру, на которой играли последние лучи уходящего солнца, и присаживается на землю.       Однако, быть может, не от этих блик сейчас сияют его глаза.       Джейн едва слышно выдыхает, радуясь, что её слова не вызвали неправильной реакции. Чуть погодя сама садится рядом.       Спокойствие окутывает, словно бережные теплые объятия, и девушка отказывается признавать вот так просто, что это его появление сыграло свою роль. Здесь было прохладно все время, что она находилась, и солнце слишком настойчиво слепило глаза, да и тревога опутывала, холодя нутро. А теперь пришел Куана, и нет никакого беспокойства. Понимание этого оставляет в растерянности и смущение, ведь трепетное биение сердца непоколебимо даже перед самыми правильными аргументами разума.       Девушка ощущает неловкость от воцарившейся тишины, нарушаемой лишь журчанием воды и дуновением ветра, и искоса поглядывает на Куану, который, кажется, был полностью поглощен чарующей красотой природы.       Мужчина прикрывает глаза, делая глубокий вдох, когда ветер обдает сильное тело долгожданной прохладой.       Длинные волосы поддаются напору природы, колышутся, но не так податливо, как обычно могли развеваться.       Джейн замечает это, чуть наклоняет голову к плечу и видит, как смоляные волосы спутались, прилипли к потной коже, и даже тянется порывисто, а после, будто обжигаясь, резко опускает руку.       Внезапное желание, такое естественное, искреннее, порывистое заставляет почувствовать укол стыда. Джейн злится на себя, на чувства, которые проносятся сквозь сердце, словно вихрь, не давая возможности думать здраво и не ставить себя в неловкие ситуации.       Еще когда только Джейн оказалась в племени команчей, услышала от жителей, что волосы, а главное, их длина играют важную роль. Для мужчины и вовсе это показатель силы и чести. Оттого, когда-то осознанно, когда-то — нет, но тихо восхищалась этим фактом, видя, что Куана в действительности сильный и храбрый воин.       Это необъяснимое желание расчесать ему волосы, привести их в порядок, позволить последнему блеску огненного солнца вплести свои узоры в эти черные пряди, заставляя восхищаться их красотой, оставляет Джейн в растерянности.       Совершенно не обоснованная смелость превращается в неловкость, что вспышкой зажгла огонь в груди, и девушка стыдливо опускает глаза.       — Нужно возвращаться. Ужин скоро будет готов, — говорит, даже не смотря в ее сторону, и медленно поднимается с земли. Протягивает руку, чтобы помочь ей, она принимает помощь, и, едва мужчина сделал несколько шагов, выпаливает:       — Куана…       Придав лицу более спокойное выражение лица, смотрит на нее через плечо ожидающе, пока девушка вдруг собирается с силами.       — Твои волосы… спутались.       Куана вскидывает густые брови, беззлобно усмехнувшись, и чуть поворачивается к ней. Не находит нужных слов, не ожидая какого-то странного, не поддающегося контролю чувства при виде ее милого лица и обеспокоенных глаз, лишь злится, что допускает нечто, что запрещено, и просто кивает. Вновь уйти хочет, а эта девушка вновь останавливает.       — Позволь мне…       Куана замирает, словно изваяние, и теряет свое мерное биение его суровое воинское сердце. Этот странный укол в груди намекает ему на то, что именно он должен позволить, однако разум в схватку вступает, чувства затыкает.       Ничего не спрашивает, лишь смотрит вопросительно — и Джейн делает шаг вперед.       — Позволь… привести в порядок твои волосы, — прикусывает губу.       Определенно эта девушка не понимает, о чем просит, не вкладывает тот смысл, который сейчас заставил сердце воина сжаться от некого потрясения, от жестокой схватки разума и сердца, когда как подобное должно быть запрещено, а душа желает.       Он стоит так, казалось, слишком долго, все внутренние переживания и метания девушки написаны на лице, их трудно скрывать, она не Куана, который прекрасно держится, не выдавая своих чувств.       За секунду до того, как Джейн окончательно бы растерялась, он медленно присаживается обратно. Поворачивает к ней голову через плечо и смотрит ожидающие. Видя, как девушка тянется к внутреннему карману юбки, возвращается в исходное положение и вновь прикрывает глаза.       Джейн видит, как напряжены мужские плечи, пусть внешне воин остается спокойным. Все происходящее как для него, так и для нее ново, оттого волнительно и очень трепетно. Куана, до этого никому не позволявший трогать свои волосы, а тем более расчесывать, напрямую взаимодействовать с его силой и энергией, сейчас сидит покорно, пусть и притаился, словно хищник перед прыжком, чувствуя каждый шорох за спиной.       Джейн несмело подходит, чувствуя, как подрагивают пальцы в волнении, а тонкий гребешок грозится выпасть из рук, и не дышит вовсе, когда цепляет несколько прядок. Его волосы жесткие и густые, однако, ощущая их подушечками пальцев, чувствует лишь шелковистость и силу.       Девушка аккуратно пропускает сквозь крупные зубья смоляные пряди, расчесывает с особой осторожностью, даже придерживает волосы так, словно они вот-вот рассыплются.       — Не гладь мои волосы — расчесывай, — усмехается беззлобно. — Я даже не чувствую, что ты делаешь.       И только тогда Джейн набирается смелости чуть сильнее надавить гребешком, проходя от макушки до самых кончиков волос.       От понимания, насколько интимен этот момент, Куана пребывает в смятении. Никому ранее не было позволительно касаться его… так.       Однако с каждым её движением, таким легким, осторожным, бережным, он расслабляется, позволяет себе отпустить. Все его естество сосредоточено на том, как эта девушка касается его волос, придерживает аккуратно, расчесывает. Мысль, что он кому-либо позволил подобное, вселяет лишь странный трепет, от которого дышится чуть рвано.       Джейн, закончив дело, опускает гребешок и неосознанно проводит ладонью по густым волосам.       — Готово, — старается звучать как можно тверже.       Куана поднимается с места и сталкивается взглядом с девушкой. Она не сразу выдерживает его прямой уверенный взгляд, однако позволяет заглянуть в свои глаза цвета яркого неба.       Кажется, это впервые, когда воин так открыто улыбается.       Ей.       — Благодарю тебя, Джейн Хантер, — ладонь к сердцу прикладывает.       Джейн отвечает улыбкой и коротко кивает головой.       Вместе они возвращаются к остальным, чутко следя за тем, чтобы шаг их был вровень.       Оба понимают, что нечто особенное поселилось в душе каждого из них. Нечто, что сможет объединить два мира.       Возможно, поэтому так легко.