Тепло

Хьюи не помнит, когда именно во взгляде Бутчера появляется тепло. Не привычный демонический огонь, который горит в его глазах и которому всегда хватает топлива, а именно человеческое тепло — знакомое, понятное и до странного для него непривычное. Хьюи замечает его совершенно случайно: утром он заходит в офис с кофе для всей компании, шутит, смеется вместе с Французом и получает медвежьи объятия от ЭмЭм, а потом случайно в поле его зрения попадает неожиданно молчаливый Бутчер. Он стоит спиной к панорамному окну, облокотившись на собственный рабочий стол, потягивает свой до омерзительного горький двойной эспрессо и смотрит так, что Хьюи на мгновение застывает. Он чувствует собственные, застывшие в улыбке губы, ощущает тяжёлую руку Марвина в волосах, щурится слегка от утреннего тёплого жёлтого света, заливающего офис на три четверти, и одновременно со всем этим ему кажется, что время замедляется. Билли же неспешно делает глоток, пряча до странного мягкую улыбку-усмешку за своим бумажным стаканом, подмигивает и отворачивается — возвращается к тем же бумагам и папкам, которые перебирал до этого. А до Хьюи не сразу доходит, что Француз зовёт его уже далеко не в первый раз. Как обычно и бывает — стоит один раз обратить внимание на что-то и после ты замечаешь это постоянно. Бутчер всё так же язвительно шутит, хамит и подъебывает, но что-то неосязаемо меняется — Хьюи чувствует это где-то глубоко у себя внутри. Они начинают чаще смотреть друг другу в глаза и между ними устанавливается какой-то совершенно новый уровень понимания и связи. Никто из них не решается пока проверить, что именно поменялось, но, кажется, оба получают от происходящего удовольствие. Правда, двусмысленных взглядов и философских замечаний Француза вместе с тем становится гораздо больше. И ох уж эти его понимающие покачивания головой… *** Однажды вечером Хьюи пролистывает архивы, пытаясь найти очередные зацепки против Ньюман. Приглушенный свет в офисе и свечение монитора давят на глаза. Хьюи трет переносицу, скучающе отбрасывает в сторону очередную папку и тянется за новой, когда сзади вдруг раздается голос Бутчера: — Вали домой, пацан. Носом уже клюешь, — Билли хлопает его по плечу, но бросает на стол ещё несколько папок. Те скользят по гладкой столешнице, бьются краями о клавиатуру компьютера и замирают. Хьюи лениво переводит на них взгляд, вздыхает и подтягивает верхнюю к себе: — Дома буду заниматься тем же самым, — он пожимает плечами, переворачивая картонную обложку, а взгляд его замирает на буквах имени, видя их, но смысла не понимая. По спине пробегает волна мурашек от того, как Билли прижимается к его спине грудью, упершись руками в стол, и размеренно дышит на ухо. — Хуйней не страдай, а? Вали домой, выпей, подрочи, проспись. Это дерьмо никуда не денется, — Бутчер говорит медленно, привычно проглатывая половину звуков, но от его голоса у Хьюи сладко сводит живот. Он немного нервно усмехается, а смелости повернуть голову в сторону Бутчера в себе не находит — так и сидит, ощущая густой жар чужого тела и щекотку за ухом от жесткой разлохмаченной бороды. — После всей этой информации дрочить уже не получится, — глухо замечает Хьюи, едва ворочая языком в пересохшем рту. — Значит нужно, чтобы тебе кто-то подрочил, — выдыхает Бутчер с широкой и наглой усмешкой. Он пропадает из-за спины где-то через минуту — так же незаметно, как и появился, и до самого ухода Хьюи ведет себя словно ни в чем не бывало. В какой-то момент такое поведение на грани становится для них нормой. Они все еще не выносят это на обозрение всей команды, но Хьюи точно начинает понимать, что вектор их отношений изменился. Между ними искрит так, что кажется словно еще немного и повалит дым. По большей степени это касается именно Билли, потому что как только они оказываются рядом или наедине — напряжение между ними превращается в колоссальное. Каждый раз после таких стычек Хьюи сбегает продышаться. Апогея их личный пароксизм достигает после случайной миссии, когда они ловят очередного к хуям обдолбанного супера. В какой-то момент план «взять живым для допроса» идет по пизде и Пацаны находят себя размотанными по асфальту узкой двухполосной дороги, затерянной глубоко в жилых квартах Нью-Йорка. Они покрыты с ног до головы суперовскими останками и выглядят так, словно их буквально только что выбросило из мясорубки. Хьюи оборачивается как раз в тот момент, когда Билли садится на пыльном дорожном полотне, а их фургон, объятый огнем, взрывается где-то ярдах в ста пятидесяти от них. Лохматый и залитый кровью Бутчер смачно ругается и лезет в карман за пачкой сигарет. Костяшки его пальцев содраны в лохмотья, на рубашке вырваны с мясом несколько пуговиц (и вырез теперь гораздо глубже, чем обычно) и он хмурится, сканируя пространство вокруг них так, что брови сдвигаются глубоко к переносице. Он находит взглядом Марвина, который яростно стряхивает со своего лица ошметки чужих органов, затем цепляется за Француза — Кимико помогает ему встать, и только когда в поле зрения попадает Хьюи — морщинка между его бровей едва заметно разглаживается. Билли выдыхает дым, подмигивает и поднимается, даже не пытаясь отряхнуть засратое в хлам пальто. — Блядский уебок запутался у тебя в волосах, — замечает он, вытряхивает из всклокоченных вихров нечто, которое идентифицировать невозможно. — Мы проебались, — отстраненно говорит Хьюи, пока его взгляд бегает по чужому лицу: с глаза на глаз, губы, окровавленный лоб. Сложно представить более привычное для Бутчера состояние. — Супер сдох, — Билли же стряхивает пепел на асфальт щелчком пальцев, а затем хлопает его ладонью по спине. — Не так уж и проебались, Хьюи. Зачем-то они возвращаются в офис. Кое-как умываются, обтирают открытые часЗачем-тотт крови салфетками и открывают бутылку виски, потому что легкий мандраж все никак не желает проходить. Они пьют практически в полном молчании — разве что Француз трещит без умолку о всякой херне. Это больше похоже на размышления вслух, чем на полноценный разговор, но действует почти расслабляюще. По домам они начинают разбредаться ближе к утру. — Хочу отмыться и поспать, — со вздохом сообщает Хьюи, когда они остаются одни. — Вперед и с песней, — бросает Билли в ответ, копаясь в их импровизированном баре. — Или тебя надо проводить под ручку до двери, принцесса? Он отставляет в сторону початый джин, бурбон и, кажется, останавливается на портвейне. Странный выбор, но Бутчер в целом не то, чтобы адепт адекватных поступков. За окном едва заметно светлеет. Хьюи прикидывает, что в такси его в таком виде никто не подберет, а метро еще закрыто, значит все, что ему грозит — пешая прогулка до дома. И если он хочет лечь в ближайшие полтора часа, чтобы поспать хотя бы четыре, то сейчас самое время пинками гнать себя прочь. Он поднимается, чувствуя начинающуюся ломоту в теле, зевает, прикрывая тыльной стороной запястья рот, и делает несколько шагов, сокращая расстояние между ними. Он уверяет себя, что это для того, чтобы попрощаться. — Тогда я пошел? — не то вопрос, не то утверждение. Ставшее в последнее время знакомым до зубного скрежета чувство, когда не хочешь уходить снова дает о себе знать. — Шуруй, — отзывается Бутчер с коротким кивком. Он с хлопком вытаскивает пробку из узкого горлышка бутылки, ставит ее на стол Марвина и замирает в ожидании. Хьюи тоже не двигается с места. Впервые за вечер они полноценно смотрят друг на друга, прикипая взглядами. Между ними расстояние двух вытянутых рук, но Хьюи совершенно точно может сказать, что ощущает жар чужого тела так ясно, словно они стоят впритирку. Воздух сгущается до тяжелого. Знакомые мурашки соскальзывают со спины куда-то в живот, когда Хьюи замечает, что стоит и откровенно пялится на губы Бутчера, его плечи и неприлично глубокий вырез на разорванной рубашке. — Забыл, как ногами пользоваться? — Билли откровенно насмехается, но делает это с ухмылкой, почти по-доброму щуря темные глаза. Он вздергивает бровь, глядя цепким, внимательным взглядом: пьяные искры в нем усиливают знакомое тепло в разы. Хьюи облизывает губы, прикидывая как бы ответить и ему на ум приходит чистейшая провокация. — Главное, что помню, как пользоваться кое-чем другим. С минуту в офисе висит такая звенящая тишина, что Хьюи готов поклястся, что слышит как стучит кровь у Билли в висках. — В пизду, — емко бросает Бутчер и в его глазах появляется тот огонь, который обычно не обещает ничего хорошего. Обычно. Они шагают навстречу друг другу одновременно, едва ли разрывая зрительный контакт. Билли обхватывает лицо Хьюи ладонями, впечатывается в его губы своими жестко и требовательно, жмурясь совсем как от боли, но они оба точно знают, что это — от облегчения. Они голодно шарят друг по другу руками, путают волосы пальцами, жарко выдыхая каждому в рот и требовательно жмутся телом к телу, ощущая, как горит собственная кожа. Бутчер подталкивает Хьюи к столу и притирается к его бедрам своими так, что раздается глухой низкий стон. — Подожди, подожди, — сбивчиво шепчет Хьюи, а сам руками прижимает Билли к себе еще ближе. — Блядь, подожди. Надо подышать. — Нахуй тебе дышать? Асфиксия — отличная тема, — хрипло бросает Бутчер ему в ответ, хаотично шаря руками по чужому телу: он забирается горячими ладонями под футболку, стискивает бока, оглаживает спину, совершенно точно не планируя устраивать передых. Он прижимается лбом ко лбу Хьюи, трется о него своим и еще раз коротко касается губ, пока тот сотрясается в приступе беззвучного смеха. — Наверное за тем, чтобы меня хватило до конца. Если ты понимаешь, о чем я. Хьюи выдыхает, продолжая улыбаться так широко, что сводит мышцы. — Знал бы ты на что подписываешься, пацан, — Бутчер отвечает усмешкой, продолжая поглаживать Хьюи по бедрам. Он лезет руками в задние карманы на его джинсах, сжимает ягодицы так, что Хьюи тихо шипит и выгибается, пытаясь отстраниться от болезненной хватки, но вместо этого только вжимается плотнее Билли в пах. — Я даже тогда в магазине прекрасно знал на что подписываюсь, так что… — он хмыкает, вздергивая бровь, а затем снова переводит взгляд на чужие губы. — Можно мне еще? — Не просто можно, а, блядь, нужно, — успевает шепнуть Бутчер до того, как их губы снова встречаются.