Сплетницы

— Да-да, я тут, — подтверждает своё присутствие Лёша, пока Юля продолжает свой монолог дальше. Он громко звякает ключами, открывает входную дверь и наконец заходит в квартиру. В двух руках еле умещается рюкзак, телефон, ключи от квартиры, ключи от машины, ключи ещё какого-то неизвестного происхождения вперемешку с какими-то милыми брелочками, повешенные явно Кириллом в очередном приступе любви и собственничества. И почему у человека нет, например, четыре руки? Было бы гораздо удобнее и практичнее. А так приходится чуть ли не ногой включить свет в прихожей, держать у уха телефон, незамысловато отвечая что-то типа «мгм, да, ага», и закинуть эту огромную кучу ключей на своё законное место (то есть на тумбочку). Из спальни вовремя выплывает Кирилл, укутанный в одеяло. Наверное, он опять стащил ноутбук со стола и весь день лежал на кровати, играя в какую-нибудь китайскую игру. — Привет, — шепчет Лёша и наконец скидывает на пол рюкзак. Кирилл в ответ хитро улыбается, наклоняет голову слегка в бок и одним кивком спрашивает, с кем это Лёша так увлеченно болтает. Хоть ответ и очевиден. — Юль, я домой уже пришёл, можешь дописать конец сообщением? А то Кирилл с ума сойдёт, если мы сейчас не поцелуемся, — Кирилл напротив закатывает глаза, но не спорит. Это и так очевидно. — Да, конечно, прости, милый, — хихикает Юля в телефоне и слышится чмок. — Люблю вас, хорошего вечера! — И тебе, дорогая, — выдыхает Лёша, убирая телефон в карман толстовки. Не то чтобы ему тяжело давались телефонные звонки (ну, вообще-то да), но столько говорить утомляло. Особенно после рабочего дня. Поэтому спасательные объятья улыбающегося Кирилла казались, по меньшей мере, чем-то из рая. И это Лёша даже не преувеличивал. Поэтому прижимает Кирилл к себе ближе, едва ощутимо чмокает в кончик уха и хихикает: — А я опять всё подслушал. И он прямо-таки чувствует, как Кирилл подбирается. Едва отстраняется, смеётся счастливо и уносится на кухню. Через пару минут оттуда слышно, как начинает кипеть чайник. Лёша на это лишь вздыхает. Они, конечно, ведут себя неэтично. Обсуждают близких друзей, осуждают некоторых знакомых и обожают перемывать косточки людям, от которых вот прямо тошнит. И для них это — нормально. Это как способ расслабиться: сесть на кровати, прихватив чай, включить ненавязчивую музыку на фон, начать болтать на увлечённые темы, а под конец прийти к рассуждениям бесконечна ли вселенная. Они не считают это чем-то неправильным и им совсем не стыдно. В конце концов, не зря все друзья любят шутить, что они — одно целое. Можно даже обсудить Юлю, всё равно никто ничего не узнает. Кирилл уже тащит кружки с чаем в комнату. Лёша слабо улыбается. Ему, несомненно, повезло с парнем. Это и лучший друг, который, ну, уж точно не осудит, и подруга, с которой можно посплетничать, и всё же парень, который знает, что Лёша пьёт чай с одной ложкой сахара в определённой кружке. — Что в этот раз? — Гречкин улыбается в ожидании, кутаясь в толстовку. И это ещё один плюс его парня. Как бы Кириллу не было холодно оттого, что Лёша вновь открыл окно, потому что ему душно-жарко-плохо, он никогда не скажет ничего против. Лишь достанет из шкафа плед, укутается до носа и продолжит мерно сопеть. — Пчелкина и Гром расстались, — выдыхает Лёша и притирается своим боком к чужому. — Точнее, поругались, а потом расстались. — Ого! Реально? — он и вправду удивлён. — А что случилось? — Игорь, по-моему, с чем-то её не поздравил, а потом слово за словом, разбитая посуда, сбор вещей и уход к маме, — Лёша вздыхает. — Но, вроде, Игорь уже придумал, как помириться, главное, чтобы Юля ему отворот-поворот не дала. — Они такая хорошая пара, мне даже жалко, — Кирилл коротко чмокает его в щёку и продолжает: — прикол, у меня одногруппница беременна и замуж вышла. — Серьёзно? Какая? — Алёнка которая. Но, вроде, у неё парень хороший, всю ответственность взял на себя и готов семью обеспечивать… — он зевает. — Она утром звонила, после того, как ты ушёл. — Вот и уходи после такого на учёбу, боже! — они оба смеются. — Господи, ей же всего двадцать три! — Я тоже думал об этом! Хорошо, что хоть не в шестнадцать, а то это уж попахивает телеканалом «Ю». — Представляешь, «Беременна в 16» теперь «Мама в 16», — Кирилл даже давится чаем. — Вот-вот. — Это как так? Это почему так? — Без понятия, они ещё и интро поменял, черти, — а ведь Лёша любил это шоу! Особенно реакции на него. — Кстати, ты так и не рассказал о том странном парне из выпуска, — напоминает Кирилл и крепче сжимает объятия, будто Лёша сейчас убежит пересматривать серию. — А, извини! Он паркурщик, читает рэп, бьёт татуировки… — Кирилл смеётся. Громко. Дёргается телом, утаскивая за собой Лёшу, а он смеётся в ответ. Не может не. И они продолжают говорить. Вспоминают истории, подпевают песням на фоне, просто молча лежат и обнимаются («это я восстанавливаюсь после учёбы, Кир!»), обсуждают погоду, потому что на улице вновь ужасно ветрено, совсем недавно было тепло, а вот вчера выпал снег. Думают, существует ли душа, вновь смеются, целуются и отдыхают. Они друг друга не осуждают. И не обсуждают. Они — одно целое.