Эх, рыбалка.

Вова Суворов – взрослый дядя, которому уже двадцать три года. Приехал он поведать старую избушку недавно умершей бабушки и так сказать, привести участок впорядок. Прибраться дома, убрать кошмарный беспорядок. Ведь что ему сидеть в городе летом, если в наследство достался этот старенький, но живой домик. Было трудно конечно поначалу, но он справился. И теперь участок был более прибран, трава скошена, калитка больше ужасно не скрипела, а в доме всё также было уютно, даже запах тот же остался. А в один из летних дней, он решил отправиться на столь забытую рыбалку, на которую он не ходил много лет, как уехал из родных деревенских краёв и покинул уютное гнездо бабушки. Это был вечер. Лёгкие на вид облака, приобретали розоватый оттенок от неба и закатного большого солнца. Поднялся не сильный ветерок, что своим порывом невольно теребил высокую траву и давно растущие камыши, у берегов не глубокого озера. На вечернем небе, во всю появлялись еле заметные малюсенькие звёзды, что постепенно загорались ярким белым светом. Небо становилось темней, а песочная и прокатанная дорога черней, хоть глаз выколи. Глазами изредка поглядывал на уже поменявший свой цвет, лес. Глубь его была мрачна, не разглядишь ничего. Лишь листва впереди стоящих деревьев отдавала неяркое сияние. Вокруг было очень тихо, ни громких лаев собак, ни звуков ночные сверчков. Лишь звон его ржавого и железного ведра, шатаюшегося туда-сюда. Вот в подсвеченной дали видно, как может показаться на первый взгляд, огромное озеро, но оно было небольшим, да и утонуть там было сложно, но возможно, если заплыть глубже положенного. Легенды ещё ходили по деревне об этом серебристом озере. В ночь, в самую темень, вылезало некое чудовище, готовое было забрать за собой заблудшего гостя. Но существо это было до ужаса красивым, так говорили о нём бабки да деды. А выбиралось оно только тогда, когда солнце полностью садилось за небесным горизонтом, когда еще смеркаться начинало и рыба выходила подкрепиться перед сном. Выходило и глядело на мрачно-синеватое небо, усыпанное светлыми и крошечными песчинками— звёздами. Вова же во всю эту бурду еле верил. Кто вообще поверит в старческие сказки, которым уже за много лет? Только если дети, чьи матери запугивают, дабы они не шлялись по ночам. Раньше конечно не верил, пока пару мужиков не стало пропадать. Известно было, что уходили рыбачить ближе к ночи, как он. И резко пропали, так незаметно и внезапно. Один из пропавших оказался – дядя Толя. Добрый был мужик, всегда поможет и совет даст, ещё детей своих любил и водил на рыбалку частенько, пока сам не пропал. Потом выяснилось, что в озере обитало некое нечто, что забирала чужих мужей и опускало на дно, убивала и поглощала их души. А тела отдавала на съедение голодным рыбам, теперь думай, почему так долго не клюёт, хоть и сидишь уже на деревянном мостике час с лишним. Глаза слипаются, взор чуть ли не размывается, но продолжает сидеть и глядеть, на водную и волнистую от ветра, гладь. Наблюдает, как жёлтенький поплавок качается, пока не уходит дальше из-за маленького течения. Уже окончательно закрыв свои сонные глаза и опустив светлую голову, он засыпает в желанном сне, точнее уходит ненадолго в царство морфея. Внезапно просыпается, очи голубые раскрывает и в немом удивлении видит перед собой до соблазна красивого юношу, такого, которого не видел никогда. Кудрявые локоны переливаются в лунном свете, а луна сегодня громадная и круглая, видимо полнолуние. Обычно в такое время, по ночному лесу бежали большие и грозные волки выть на луну. Забирались на большой каменный валун и выли таким душераздирающим воем, который был слышен за километр. Будто отдавали всю свою накопившуюся боль прекрасной и властной луне, которую они всегда почитали и считали священной, а Суворову спать не давали. Заставляли голову под подушкой прятать и уши ею закрывать, чтобы наконец уснуть. А мальчишка та этот и вправду имел красоту от природы, раз уж поговаривали, что чудище это было до ужаса красивым. Кудри были каштановыми и сильно вьющимися, напоминали даже немного гнездо. Венок, сплетённый из золотистых одуванчиков, что напоминал немного цветочную неприметную корону. Глаза раскрыты, а в них он видит будто нежного цвета туманное болото, что пряталось за таким большим и дремучим лесом. Ресницы длинные и пышные, щеки румяные на вид, а улыбка, как у чеширского кота, до ушей прям, но приятная. Смотрит ещё так, как будто в душу забраться хочет. Бледными и тонкими пальцами теребит подол своей белой промокшей рубашонки. А Вова в шоке, сразу вспомнил те самые небылицы и выдумки про озеро. Умирать он уж точно не хотел. Глаза начинает треть, молиться, чтобы это было сном и он проснулся в траве, но все его мольбы были проигнорированы и перед ним всё же сидело чудище. — Не бойся. — Голос ещё такой, уши ласкает, будто мелодию услышал забытую, которую искал много-много лет. Руки его бледно-синеватые взяли Вовины ладони в свои. Пальцами проходится по костяшкам, мнет кожу и все также улыбается, зла никакого не предвещая. А Суворов замер. Такое чувство странное, что его тело как будто парализовало, пока они глаза в глаза друг другу глядели. Слышится тихий смех, руки отпускает и пододвигается ближе, лицо приближает и уже на потресканных губах ощущается еле уловимое жаркое дыхание. Теплые ладони его сложены на крепкой Суворовской груди, немного трепая его старый свитарок. А потом поцелуй от таких манящих и пухлых губ, что ощущались невесомо на его губах. Носиком своим щекотно трется, а болотные глаза были всё также приоткрыты, наблюдали за эмоциями Вовы. А тело не подчинялось Суворову, оно требовало ласк и прикосновений, манило к чужому телу рядом. Вовины губы углубили поцелуй, превращая его во влажный и смазливый. Грубые руки охватили мягкие щеки, придерживая, не отпуская. Неужели это все реально и он видит его перед собой? Чувствует его губы на своих губах, прикосновение рук и нежный взгляд зелёных глаз. И не мерещиться же ничего. Только вот руки эти его отпустили, губы оторвались от его губ. В теле неожиданно появилась вялость, а за ней и усталость. Разум мутнеет, в глазах темнеет и вот он уже просыпается весь в поту, на мягкой траве. Жмурится немного и глаза протирает. Дышит тяжело, а голова забита всяким. Думает Вова, что всё таки сон это был, не дошёл до мостика и лег спать на траве. Но ведь он помнит отчётливо, как сидел на мосту, как закинул удочку и так сидел все полчаса, но зараза отрубился. По идее, его крупное тело должно лежать расплавлено на мостике, а он лежит на траве. Не стал уж себе голову забивать лишними мыслями. Суворов встал, собрал все рыбаловные вещи в ведро и двинулся по той же дороге, обратно в деревню, подальше от проклятого озера. Весь день мысли об этом мальчишке не унимались. Снова припоминая его образ и очертание глаз. То самое еле ощутимое прикосновение губ и Вова уже вечером решает опять туда пойти, чтобы выяснить, что за чертавщина там творится?