break me?

Я нашел его, когда он стоял на крыше. Нет, не любовался красивым видом. Хотя он был просто потрясающий. Ночное небо, усыпанное звёздами. Высокие здания небоскребов. На одном из них стоял он сам. Дрожащий, всхлипывающий, замёрзший и одинокий. Стоял на самом краю, готовый в любое мгновение сброситься вниз, разбиться и больше никогда не видеть света. Мира. Ничего. — Эй! Стоять!— с испугом воскликнул я, хватая паренька за руку. Он обернулся. Нос весь покраснел, глаза тоже. Светлые волосы, безобразно спутанные, были ещё и очень грязные. Сколько он не ходил в душ? Я не знал. Но должен был узнать непременно. — Ты что творишь? Совсем страх потерял?— продолжаю я, отводя парня подальше от крыши. Он даже не смотрит на меня, все бросает взгляды на край и, кажется, только и тянется к нему, всхлипывая. — А какой от него смысл?— тихо спрашивает он, заглянув ко мне в глаза.— Какой смысл от жизни? В ней нет смысла. Мы все умрем, какая разница от чего?— агрессивно бросает парень, пытаясь вырваться. — Ты можешь прожить свою жизнь в счастье, любви. А можешь закончить жить, даже не начав. Он мне не верил. Все твердил, что я слишком глуп, чтобы понять, какое наказание жизнь. Может, так оно и было. Единственное, что я понял — жизнь хороша, но только когда у тебя есть смысл, чтобы жить. И раньше он у меня был. Я спас его. На крыше небоскреба, одной прекрасной звёздной ночью. *** Часы тихо тикали за спиной. Как и всегда, расслабляли. Но только меня. Чимин, тот парень, раздражался ещё больше, ковыряясь вилкой в тарелке. За окном небо было ясным, с ярким солнышком. С пятидесятого этажа люди на земле казались букашками. Маленькими маленькими, незаметными и безобидными. Но было ли оно так? Для меня да. Все они были незаметными и мелкими. Для меня имело значение только одно — сидящий напротив парень, что уже полчаса сидел за столом и не съел ни кусочка. Но я не вмешивался. Не торопил его. Сидел, ждал. И наблюдал. — Нет, я не буду есть,— наконец провозглашает он, бросая вилку в тарелку и отодвигая её. — Будешь. Тебе нужны силы. — Зачем? Какой от них смысл? Я вздыхаю, закрывая глаза. Зачем везде искать смысл? Можно жить и безо всякого смысла, воздух не исчезает из-за этого, мы всё ещё дышим. — Пожалуйста, Чимин, одну тарелку. — Нет, нет и нет,— машет головой парень, встав из-за стола. — Ладно. Тогда пошли в душ. Тебе нужно помыться,— пожимаю плечами, поднявшись. — Я не буду мыться при тебе. — А какой смысл? Все равно мы умрем. Чимина это вводит в ступор. Я знал, что так оно и будет. И я рад, что это сработало. Он не будет сопротивляться. Потому что, веря его взглядам на жизнь, точнее, на смерть, я был прав. *** — Идём на улицу,— зову я, надевая куртку. Из гостиной выглядывает белая макушка. Чимин изгибает брови, глядя на меня, как на наивного дурака. — И не спрашивай, какой в этом смысл. Идем,— уже твёрже проговариваю я, схватив парня за руку и вытянув в прихожую. — Отстань, Юнги. Я буду дома,— упрямится Чимин, мотая головой. Я устало вздыхаю. Давно бы уже отпустил его на все четыре стороны. Но я любил его. Совсем недавно нашел, совсем недавно понял. И совсем немного уже люблю. Тогда я не думал, что он стал моим смыслом жизни. Но это было так. На улице стоял декабрь. На земле лежал небольшой слой снега, с неба летели красивые снежинки. Каждая лучше другой, все разные. Удивительные, единственные и неповторимые. Как и Чимин. — Побудь человеком. Посмотри, как красиво вокруг. Поймай снежинку, посмотри на неё,— в надежде прошу я, наблюдая за сгорбившимся силуэтом на скамейке. — Зачем? Я не маленький ребенок,— обернулся он, сверкнув глазами. Я лишь вздохнул, подойдя ближе. Мимо проходила девушка. Глаза ее лишь на мгновение задержались на грустном лице Чимина. Но это ей не помешало. Она оказалась рядом и предложила дружбу. Я видел, как он пустым взглядом смотрит на неё. Но чувствовал, как в глубине души он этому рад. *** Я вытирал очередную кружку, когда услышал поворот ключа в двери. На всю квартиру тут же прозвучал радостный вскрик Чимина, хлопнула дверь и закрылась. Я поставил кружку на место и, оставив полотенце на своем плече, вышел в коридор. Чимин, разуваясь, прямо-таки сиял. На щеке его виднелся красный след от помады. Моника была щедра в отношении поцелуев, но от каждого Чимин визжал на всю квартиру от радости. — Где были?— с интересом спрашиваю я, улыбнувшись. Наконец-то он был счастлив. По настоящему. — В парк ходили. Она просто прекрасна!— воодушевленно восклицает парень, скинув куртку. — Значит, смысл жизни найден?— усмехаюсь, сложив руки на груди. Сердце предательски ныло. Он — смысл моей жизни, а его смысл жизни — совершенно другой человек. Мне никогда не занять его места, не затемнить, не быть лучше. — Она и есть моя жизнь! Космически прекрасная. Обожаю её! А ещё, завтра мы будем ночевать вместе! У неё!— пищит Чимин, подскочив ко мне. Его улыбка — вот, что самое главное. Он наконец-то чувствует, что нужен кому-то. Я уверен, это самое прекрасное чувство из всех, что только человек испытывал. И я рад, что Чимин — один из таких людей. *** В этот день был день рождения Чимина. И в этот день они расстались. С Моникой. Отчасти, здесь был и мой вклад. Она полюбила другого. А Чимин любил её, и это разбивало его сердце. Он готов был ждать, смирно сидеть, в ожидании, что она вернётся. А я не был готов смотреть, как он страдает. Я не был уверен, что поступаю правильно, говоря ему, чтобы они расстались. Но я был уверен в том, что ему нужна моя поддержка. Мой совет, моя крепкая рука. И я подал её. — Всё кончено,— со вздохом проговаривает Чимин, закрыв входную дверь. Я и не уходил из прихожей, ожидая, когда он вернётся, чтобы рассказать, что случилось. Его вновь потухшие глаза убивали меня изнутри. Он вновь потерял смысл жизни. Вернее, жизнь. А мне было страшно остаться без него. Без смысла жизни. Моей жизни. — Это и к лучшему. Если она любит не тебя, ты тоже должен полюбить кого-то другого. Но сначала себя. Чимин нервно усмехнулся, взглянув на меня. — Я никогда не полюблю себя. *** Я помню этот день, как вчерашний. Теплый ветерок, темнеющее небо. Где-то недалеко горели фонари, ходили задержавшиеся люди. А мы с Чимином вышли погулять. Вообще, по его инициативе. Я впервые услышал от него предложение погулять, поэтому сразу же согласился, даже не думая. Я сидел на качеле, ладонями обвив холодную цепь. Чимин бродил за спиной. Он что-то шептал и вздыхал, но я лишь наслаждался его присутствием и ночью. — Юнги...— тихо позвал он, подойдя ко мне. — М?— в готовности обернулся я, стараясь разглядеть его прекрасные глаза во тьме ночи. — Я... Я люблю тебя...— ещё тише пробормотал он, глядя в землю. Я замер. Все внутри словно зависло, обрабатывая информацию. У меня перехватило дыхание, сердце пустилось вскачь. Он любит меня. Любит. Я вскочил с качели, подлетел к Чимину и крепко обнял. Тогда я все ещё не понимал, что он стал моим смыслом жизни. Но он с каждой секундой цеплялся за это звание всё крепче, словно мог умереть без него. Тогда я так и думал. *** Чимин закрывает глаза ладонями, отворачиваясь от телевизора. Я лишь улыбаюсь, поудобнее устроившись у него на коленях. Я люблю смотреть ужастики. А Чимин их боится. Но все равно смотрит. Ради меня, наверное. Я до сих пор не знаю, зачем он это делал. Но если бы мог, обязательно спросил бы. На экране внезапно появляется страшная рожица. Чимин взвизгивает, дернувшись. Меня смешил фильм, но состояние Чимина очень волновало. Я быстро выключил телевизор, включил настольную лампу на прикроватной тумбочке и обнял дрожащего паренька. Слишком страшные. Не буду больше их смотреть. — Ну, Чимин-и, все нормально. Давай спать, хорошо?— тихо предлагаю, поглаживая чужую макушку. — Я не смогу. Мне страшно,— шепчет он в ответ, вздыхая. — Сможешь. Я здесь. Тебе нечего бояться. И тогда я пообещал себе, что буду защищать его. От всего на свете. Если понадобится, даже от себя. Но, кажется, вселенная была против этого. И я искренне не понимаю, почему. *** Градусник пищал слишком громко. Чимин сморщился, отвернувшись. Я лишь подавленно вздохнул. Тридцать восемь. Последние несколько дней Чимин ужасно температурил. Видимо, простудился. А я винил себя. Потому что не уследил, и теперь он страдал. А этого я до ужаса не любил. — Пей,— мягко прошу, держа ложку возле чужого рта. — Не буду. Оно горькое,— отворачивается Чимин, плотно закрыв рот. — Пожалуйста. Тебе нужно выздороветь. Пару минут он не решается, но вскоре сдаётся. Горькое лекарство всё же исчезает с ложки, Чимин корчит страдающую мордашку и запивает чаем, морщась. А я лишь молча улыбаюсь. Такой милый. И красивый. А главное, родной. Подаривший моей жизни особый смысл. И тогда я очень надеялся, что он останется в моей жизни. Продолжит быть смыслом этого всего. *** — Ты меня ни капли не ревнуешь,— возмущается Чимин, глядя на меня. Я не мог понять по его взгляду, что он чувствует, но это явно не привело бы к хорошему. — И это нормально. Неужели я должен ревновать тебя к каждому столбу? В его глазах мелькает печаль. Я бы очень хотел ударить себя. Потому что я делаю ему больно. Не могу быть хорошим, правильным, таким любимым, которого было бы до смерти страшно потерять. Я даже не такой, как все. Я ещё хуже. — Я не чувствую, что вообще тебе нужен,— тихо произносит он, опустив взгляд в ноги. — Нужно искать и другие пути, чтобы чувствовать себя нужным. Мы столько времени вместе, неужели ты ни разу не чувствовал себя нужным?— в отчаянии спрашиваю я, подойдя на шаг ближе. — Нет. Ни разу. Самый сильный удар, прямо в сердце. Ни единого раза. Я был настолько хорошего мнения о самом себе, что даже не думал о таком. Я пытался отдавать всего себя. Видимо, недостаточно. И от этого ещё больнее. Я всегда хотел, чтобы он был самым счастливым в мире. А теперь оказывается, что всё мною сделанное, ничего не значит. Он молчал, глядя в пол. А я уже готов был выть, глядя на него сквозь слезы. Ничего не значит. *** Чимин одной рукой ласково гладит по голове, а второй листает текст сказки, читая вполголоса. Недавно у него объявилась подружка. С ней он вел себя слишком... По-доброму. Это мучало меня. Но ещё больше мучало то, что после общения с ней он был ко мне слишком холоден. В тот день я лишь молча ронял слезы, пока он в соседней комнате общался с ней. Я все слышал. И то, как они общались, заставляло меня плакать два часа напролёт. Он заглядывал ко мне пару раз, мельком, узнать как дела. А я старательно прятал слезы, делая вид, будто очень занят. Но скоро она ушла. Чимин пришел ко мне. И не мог меня успокоить. Когда я сам успокоился, обнимая его, я попросил рассказать мне что-то. И он начал читать мне сказку. А я снова чувствовал, как горячие слезы текут по щекам. Я был рад, что он рядом. Что он есть. И что он любит меня. Я не знал, почему плакал. Но самым удивительным было то, что именно в тот вечер я чувствовал себя действительно живым. *** Это было несколько дней назад. Самый худший день моей жизни. Чимин последние несколько дней был грустный, опустошенный. Холодный, закрытый. Но я принимал его таким. Когда он ушел в душ и пропал на несколько часов, я начал волноваться. Я стучал в ванну, спрашивал, но мне никто не отвечал. Тогда я решил зайти. Наверное, это было ошибкой. Или нужно было зайти намного раньше. Вода текла по обнажённому телу. В одной из рук Чимина было окровавленное лезвие. Кровь, стекающая с чужих запястий, мешалась с водой. Мрачно текла, словно обыденное дело. Нагоняла ужас. Я застыл на месте, не веря глазам. Спустя мгновенья я бросился к нему, щупал пульс, надеясь на лучшее. Но было уже слишком поздно. Он почти остыл. Побледнел. Я не помню, что делал дальше. И не хочу писать об этом тут. Где я сейчас? На его могиле. Свежей совсем. Только теперь я понял, как важен смысл. Смысл всего. Я надеялся, что Чимин передумает. Не вышло. Это был его выбор. Он ушел. И больше я никогда его не увижу. Я бы хотел взглянуть в его прекрасные глаза, спросить, в чем всё-таки смысл жизни? А он бы мне ответил. Но ведь теперь он точно знает, так ведь? Те, кто читают мой дневник. Я надеюсь, что вы найдете ответ на этот вопрос. И не уйдете, как это сделали мы. Да, я тоже ухожу. Ведь мой смысл жизни погиб. Моя звездочка потухла. Значит, потухну и я. Мин Юнги