Защита

Андрей шёл к их с Михой гримёрке по полутёмному коридору клуба, в котором они сегодня отыграли концерт, и на душе у него скребли кошки. Из гримёрки доносился смех. Низкий, чуть хрипловатый, — Горшка, и заливистый, звонкий, — девичий. Анфиса. Миха с Анфисой… разумеется. Опять с Анфисой. И от этого у него, Андрея, и скребут на душе кошки. Царапают сердце острыми когтями и шипят: ну вот какого… хуя?!.. Нет, разумеется, у них обоих всё это время, что они вместе — во всех смыслах, — были эпизодические связи с девчонками. Почему бы и нет? Девчонки — это хорошо. И весело. И они же не какие-то там… ну, совсем пидоры — у которых стоит только на мужиков. И вообще не пидоры — а то, что между ними двумя, это другое. Это личное. Не такое, как у всех, и только для них двоих. И у Андрея, если прикинуть, случайных девчонок было даже больше, чем у Михи. Горшок на их счёт всегда как-то загонялся — даже когда они сами начали на него вешаться. И к случайным девчонкам ни одному из них никогда не приходило в голову другого ревновать. Андрей Миху даже иногда подстёбывал — что, дескать, не хочешь новую крутую тёлочку подцепить? А вот они тебя знаешь как хотят… И предложить друг другу не встречаться с девчонками вообще ни Андрею, ни Михе тоже бы не пришло в голову даже спьяну. С чего вдруг? Всё равно они друг для друга на первом месте. Больше, чем друзья, больше, чем какие-то там любовники. Больше, чем кто бы то ни было. А спутаться время от времени с какой-нибудь классной девчонкой — почему бы и нет? Вот если бы одному из них вздумалось путаться не с девчонками, а с другими мужиками, тогда ревность бы по-любому возникла. Но этого не было — они же не пидоры. Они просто… друг для друга. Был, конечно, тот мерзкий случай, когда Андрея, додумавшегося вмазаться вместе с Михой, утащили после концерта незнакомые мужики… а Миха, обещавший присмотреть, нифига не присмотрел — потому что тоже был угашенный. Но что они с ним делали, Андрей, к счастью, под кайфом напрочь забыл (иначе бы точно вскрылся или вышел в окно), и Миха наутро, обнимая его и глядя пиздец виноватыми глазами (вот как его такого не простить?..), тоже твердил: раз не помнишь, значит, не было, всё равно мой, только мой. А если окажется, что хуйню какую подцепил, будем думать, что это у нас игла грязная была, понимаешь, да? У обоих. Мне похуй. Как ты, так и я. Хуйню повезло не подцепить — больше всего Андрей боялся ВИЧ, но все втихую сделанные анализы оказались отрицательными. Некоторое время после той поганой ночи болела задница, но он упрямо убеждал себя: не было, ничего не было. А что задница болит — это после Михи. С его-то размерами немудрено. Он даже дал Михе в тот же вечер — словно убеждая самого себя, что да, ничего не было, раз не помнит, и нечего тут трагедию разводить. В любом случае — и он был угашенный, и Миха, и те падлы, скорее всего, тоже. А значит, и винить некого. И с Михой всё было как всегда. Так же кайфово. И никакой дряни не вспомнилось. А значит, и правда можно забить. Забил. Забылось… почти. И всё было по-прежнему. Всё было зашибись. А теперь… Анфиса. Миха так толком никому и не рассказал, где с ней познакомился. То говорил, что Анфиса подошла к нему после концерта, и он сразу узнал её в лицо, потому что она была одной из пока что немногих их постоянных фанатов; то вдруг оказывалось, что Анфиса сперва познакомилась с его братом Лёшкой, то — что попросила познакомить её с Горшком Яху… Учитывая все эти нестыковки и недомолвки, Князь упорно подозревал, что подцепил Миха Анфису не после какого бы то ни было концерта, а на одной из тех наркоманских хаз, по которым продолжал шароёбиться с уже начавшей вызывать тревогу регулярностью. Впрочем, фанаткой группы она, судя по всему, правда была — знала и любила все их песни, и с первого знакомства начала твердить, что готова жизнь отдать за всех участников группы (а не только за Миху). Анфиса понравилась всем. И Андрею, на самом деле, тоже… почти. Потому что с Анфисой — первой из всех девушек, с которыми у него хоть что-то складывалось, — Миха начал встречаться, похоже, уже по серьёзке. А ведь до этого у них по серьёзке было… только друг с другом. Чёрт. Чёрт. Блядь. И ревновать, по сути, Андрей никакого права не имеет. Они действительно никогда даже не заикались (и не подумали бы заикнуться), чтобы не встречаться с девушками. Или чтобы встречаться, но не по серьёзке. Ну, не друг на друге ведь им жениться, в самом деле? Всё-таки не в Америке. Да и фанаты едва ли оценят — большинство фанатов, во всяком случае. Правда, жениться на Анфисе Миха до сих пор не надумал. Но в итоге как бы и не… Но даже если и так — почему бы нет? Она весёлая, искренняя, классная. Видно, что влюблена в Миху до одури. Преданная фанатка группы — причём не такая, что бездумно тащится от всего подряд, а такая, что, послушав новую песню, способна даже дать дельный и трезвый совет. Заинтересованного, так сказать, слушателя. И всё равно… всё равно. А ведь и с Андреем Миха по-прежнему трахается. Ну, может, чуть реже — но это немудрено, всё же Анфиса тоже стала занимать в его жизни много места. Но такого, чтобы вдруг выдал: «Всё, Княже, с этого дня мы просто друзья», — такого близко не было. И Андрей знал Миху достаточно хорошо, чтобы чувствовать: не было и не будет. Но как же тогда… Анфиса-то, поди, не знает? А если узнает, тогда что? И Андрей с Михой по-прежнему самые близкие друг другу люди, всё так же могут залезть один другому в голову… …но… А ещё ширево. Проклятое ширево; проклятый героин. После того случая с неизвестными мужиками Андрей вмазаться с Михой больше не соглашался. А вот Анфиса, кажется, соглашается — по ней видно, Князь уже хорошо научился различать тех, кто под хмурым. Иногда кажется, что Миха сошёлся с ней по серьёзке именно поэтому. Потому что Андрей ему, конечно, ближе всех, но вместе торчать на хмуром не хочет. Пару раз согласился, но после того мерзкого происшествия отказывается наотрез — да и Миха в последнее время перестал предлагать. Да и зачем ему теперь предлагать — Андрею? Можно ведь Анфисе предложить. Она-то точно не откажется. Кошки на душе скребли всё сильнее. Хотелось чего-то… чего-то… Хрен знает, чего. Тоже замутить с какой-нибудь девчонкой по серьёзке? Нет, это точно нет. Чтобы просто назло Михе — такого ни одна девчонка не заслужила, и Андрею это нафиг не сдалось, и Миха даже не поймёт, что ему назло. Как бы ещё и не сказал: теперь будем семьями дружить. Блядь. А чтобы действительно чувства к какой-то девчонке были, настоящие, — нет у Андрея такой девчонки. Может, и жаль, что нет; вот появилась бы, так и Миху бы к Анфисе перестал ревновать… А ведь не имеет права. Ревновать. Тем более, что и трахаться не перестали, и… А всё равно ревнует. Потому что у Михи теперь — Андрей и Анфиса. По серьёзке. А у Андрея — по-прежнему только Миха. И никто ни в чём не виноват, и никого ни в чём не обвинить, — но… Что ж бы такое учудить, а? Даже не назло Михе — он ведь, дурак, и не поймёт, что назло, — а назло, блядь, самому себе. Просто подцепить какую-нибудь девчонку? Фанатку, которая сама только об этом и мечтает? Осчастливить и оставить приятные воспоминания на всю жизнь? Чёрт, это уже в духе Шурки Балунова. Тот бы ещё и добавил с довольной ухмылочкой, что приятные воспоминания на всю жизнь останутся у обоих — и у него, и у случайной фанатки. А иначе зачем вообще трахаться? Только к обоюдному удовольствию и приятным воспоминаниям. Нет. Не хочется ему, Князю, никакой случайной фанатки. Во всяком случае, не сегодня. Хочется… хочется… Вот уже и дверь в гримёрку. Громче слышен смех Горшка и Анфисы. Не забыть натянуть на лицо улыбку, толкнуть дверь… — Андрю-ю-юха, — Горшок широко заулыбался беззубым ртом. — Давай, иди сюда… посидим… Андрей замер на пороге. Чуть протяжный голос Михи… то, как он, услышав скрип открываемой двери, поспешно одёрнул рукав концертной чёрно-белой рубашки… Зрачков с такого расстояния не видно — но и так понятно, что сужены. Князь перевёл взгляд на Анфису — тоже приветливо ему улыбавшуюся и сжимавшую обеими руками свою сумочку. В неё, что ли, и спрятали — заслышав шаги?.. Во рту пересохло, голова стала пустой и гулкой. Андрей машинально провёл языком по губам — и, не успев подумать, плотно закрыл за собой дверь и выпалил: — У вас герыч остался? — А… — начала Анфиса, приоткрыла накрашенные ярко-красной помадой губки и перевела взгляд на Миху. Видимо, пыталась понять, можно ли сказать Андрею правду. Значит, остался. — Андрюх, мы не… — начал Горшок, но под взглядом Князя мотнул головой и осёкся. Знал: Андрею — не соврать. — Миха. Я же вам не мозги лечить пришёл, ну? Спрашиваю: остался, нет? Вижу, что да, — Андрей в упор посмотрел на сумочку в руках Анфисы, и та приподнялась с места. — Там что — менты? — полуиспуганно спросила она и закрутила головой, пытаясь, похоже, понять, куда можно перепрятать наркоту в гримёрке. — Анфиса, да не бойся ты, нет там никаких ментов, — сказал Андрей, и девушка с облегчённым вздохом опустилась обратно на диванчик. — У вас, — он перевёл взгляд на Миху, — для меня найдётся? — Андрюха, — в карих глазах Михи появилось что-то похожее на тревогу. — Ты же… не надо тебе… не твоё это… — Не надо? — резко спросил Андрей и шагнул ближе. — Не моё? А раньше, помнится, сам предлагал… Или вспомнил, что доза денег стоит? Так сколько нам там за концерт заплатят, вычти из моей доли… — Князь, блядь, да когда я с тобой деньги делил?! — Миха сделал попытку возмущённо вскочить на ноги и был усажен обратно на диван схватившей его за руку Анфисой. — Я просто… ты же сам говорил… — Мишут, так у нас же на Андрея хватит, — Анфиса — в отличие от них двоих, не знавшая про случай с незнакомыми мужиками, — беспечно улыбалась и уже щёлкнула замочком своей сумочки. — Мы же поделимся, да? Я приготовлю? Нам же не жалко? — Не жалко мне для него ничего, — проворчал Горшок, сдвигая густые брови у переносицы. — Анфис, да ты просто не знаешь!.. На него просто… ну, действует сильнее, чем на других… — Так я дозу поменьше, да?.. «Тебе бы, Анфиса, в барыги пойти, бабки бы лопатой гребла», — подумал про себя Андрей, но вслух, разумеется, сказал другое: — Анфиса… Миша прав, на меня действует сильнее… У вас же в порошке? Не готовь раствор, дай занюхну… немножко… В голове мелькнуло: говорят, если хмурый занюхивать, можно и слизистую сжечь… И следующей мыслью: да и похуй. Что ты обо мне так беспокоишься, Миха? Об Анфисе вон беспокойся. Она баба, о бабах беспокоиться положено. А обо мне — в тот раз надо было, когда обещал присмотреть. А сегодня похуй. — А правильно, — вдруг обрадовался Миха и снова беззубо заулыбался. — Тебе лучше занюхнуть, тогда должно нормалёк быть… — Я всё приготовлю, — Анфиса с очаровательной улыбкой принялась сворачивать трубочку из обрывка газеты, и Андрей снова отстранённо подумал, что к такой барыге все ходили бы толпами, в том числе чтобы лишний раз на неё полюбоваться. Хотя и свои вышибалы ей бы, скорее всего, понадобились; девушка-то правда красивая, такой без защиты никуда. А его, Андрея, Миха тогда не защитил. Обещал защитить, а… Теперь вот беспокоится. А чего беспокоиться, Мих? Сам сказал: всё нормалёк будет. И вообще — я не баба, чтобы обо мне беспокоиться. — Андрюш, готово! — радостно прощебетала Анфиса, будто испекла праздничный торт. — Я не стала меньше дозу… ну, всё равно ведь хуже подействует… и чтоб ты не думал, что нам с Мишей жалко, ты что, ты про нас никогда такого не думай… Андрей ещё раз покосился, плотно ли закрыта дверь, и почувствовал себя так, словно собирается шагнуть с крыши. Похуй. На всё похуй… на всё. Подействовало, наверное, правда хуже, чем если бы проставился по вене… а может, и не хуже. Может, у Михи с Анфисой сегодня герыч чище, чем был у Михи с Андреем в тот поганый раз. Но, во всяком случае, отъехать в полную несознанку и не помнить потом, что с ним было, он, кажется, сегодня не собирается. Просто… …просто стало лучше. Спокойнее. Стало хорошо. Может, и зря он думал, что герыч — такое уж говно?.. — Андрюх, давай к нам сюда, — выяснилось, что Андрей уже какое-то время стоит, откинувшись затылком к стене гримёрки, а Миха тянет его за руку. — Давай, садись на диван… — Не, — Андрей мотнул головой, в которой было блаженно пусто и так хорошо. — Я пойду… осмотрюсь тут. Может, тоже какую-нибудь девчонку подцеплю. Поищу, чтобы была красотка не хуже тебя, — он подмигнул Анфисе, чувствуя, что вот прямо сейчас почти не ревнует к ней Миху, и та с готовностью засмеялась его комплименту. — Андрюх, — Миха, в отличие от Анфисы, всё ещё о чём-то тревожился — и хмурился. — Может, ты тут не броди… по клубу… а?.. Сядь, посиди с нами, пива выпьем… а девчонку… — А я привести могу! — радостно подорвалась на ноги Анфиса, уже готовая броситься к двери. — Я тут парочку знаю, ты им каждую ночь во сне снишься, слышишь? — она похлопала Андрея ладошкой по плечу и добавила: — Симпатичные, весёлые, ты не думай… Хочешь, сразу двоих приведу? Заботливая, блин, — подумал Андрей и снова ощутил тень раздражения, а вслед за ним стыда: всё-таки Анфиса правда хотела как лучше. Впрочем, неприятные чувства тут же исчезли — и снова осталась только блаженная пустота. — Не, — повторил он и снова помотал головой. — Анфиса, спасибо… но я сам осмотреться хочу, хорошо? Да и просто… пройтись тут… Вы не скучайте, ладно? Я приду. Он усмехнулся Михе, хлопнул его по плечу — но Горшок всё ещё хмурился. Видно, сегодня вмазался меньше обычного… во всяком случае, пока что. — Андрюх… точно всё в порядке? А то я помню… А что ты помнишь, Миха? Давай ещё Анфисе расскажи, что со мной тогда было… Что со мной… что у нас… — В порядке, ну? — Князь постарался улыбнуться шире и шагнул к двери. — Что со мной не в порядке может быть? Я ведь даже не по вене… — Ладно, — вздохнул Миха и опять расслабился на диване. — Мы тогда тебя ждём. — Если девчонку какую найдёшь, то с собой приводи! — закричала Анфиса, и Андрей, уже открывая дверь, помахал ей рукой. Приведу, дескать, а как же. Никакую девчонку Андрей искать не пошёл — как не хотелось с самого начала, так не захотелось и сейчас. Воцарившаяся в мозгах блаженная пустота никуда не уходила и даже, кажется, стала сильнее — и в одном из пустых коридоров клуба он снова привалился к стене, достал сигареты и с наслаждением закурил. Неярко светили лампы. Выпускаемый изо рта дым медленно и, как Андрею казалось, красиво растворялся в воздухе. Можно просто стоять, курить и смотреть на дым. И не думать ни о Михе, ни об Анфисе… ни о ком и ни о чём. Просто стоять, просто курить, просто хорошо… — Скучаешь?.. Андрей медленно и неохотно моргнул и так же медленно повернул голову на голос. Мужик… незнакомый… и ещё один мужик… два мужика. Два незнакомых здоровенных мужика. В тот раз тоже было двое… или больше?.. Кажется, больше. Трое… четверо… А, да не похуй ли. Того раза он не помнит… ничего не помнит… совершенно не помнит. И хорошо… так хорошо… А сегодня не как в тот раз. Сегодня он не по вене… сегодня — в кондиции… кажется… всё контролирует, абсолютно всё… Сегодня с ним не сделают… ничего… против его воли. Главное — что не против воли. А если… а если он сам… чего-то захочет… вдруг?.. А если сам… если сам — значит, сам. Значит, имеет право… на всё имеет… у Михи теперь Анфиса… по серьёзке, на постоянку… не только он, Князь… Значит, он тоже… имеет право… на всё. Как Миха… Миха не спросил — насчёт Анфисы… не посоветовался… будто так и надо, будто всё путём… да подумаешь, они же всегда — не только друг с другом… Всегда… да, Миха?.. Ты меня тогда не устерёг… просрал… а сегодня… …сегодня я сам — что захочу… …по собственной воле… …по собственному желанию… Андрей снова не спеша затянулся. Спешить ему было некуда — и если эти двое что-то от него хотят, пусть тоже не спешат. Сегодня он решает… не другие — за него… сегодня он — не безвольная кукла, которую можно утащить хрен пойми куда и сделать с ней хрен пойми что, а она и не вспомнит… Он задержал тёплый горьковатый дым в лёгких. Так же медленно выдохнул. — Скуча-а-аю, — слово прозвучало гораздо протяжнее, чем Андрей собирался его произнести. Как-то… как-то совсем по-пидорски. Ну и пусть. Его уже однажды… однажды — против воли… не Миха… не пойми кто… А сегодня он сам… всё решает сам… сделает что захочет… и не спросит Миху — как и тот его про Анфису… — Развлечь? — оба мужика качнулись ближе, и тот, что говорил, бесцеремонно схватил Андрея за подбородок. Приподнял голову, заглянул, кажется, в глаза — всматривается в зрачки?.. Когда по вене — сужаются… он уже привык определять — по Михе… А когда не по вене… когда занюхнёшь… как он… как он — сейчас?.. Наверно… наверное, тоже… Ну и пусть. Пусть поймут… пусть решат, что нарк. Те, в прошлый раз, не побрезговали. Даже сунули потом в карман подарочек — ещё одну чёртову дозу, которую Андрей потом отдал Михе. Хотел выбросить — но смысл? Миха всё равно для себя раздобудет и ширнётся. А с ним, Андреем, уже всё равно сделали то, что сделали. Так чего зря выбрасывать. Эти, кажется, тоже не брезгуют. Ухмыляются в лицо, переглядываются между собой… тот, что держит за подбородок, провёл ладонью по бедру, второй вынул из губ Андрея недокуренную сигарету, затянулся сам… В голове по-прежнему было пусто и хорошо. Мысли текли будто бы в отдалении — ленивые, вялые, как река в почти полный штиль. Не вызывающие отклика в душе — просто мысли, просто констатация прошлого и настоящего. Чужие прикосновения были не то чтобы сильно приятны, но и отвращения не вызывали. Это не Миха… но Миха сейчас с Анфисой. И если бы не доза, всё той же Анфисой заботливо отмеренная, Андрею, скорее всего, совсем не хотелось бы, чтобы его лапали левые мужики (снова — как тогда — левые мужики), но… …но он угашен. Немножко… совсем немножко… наверно. И ему хорошо. И Миха с Анфисой… а он… он имеет право… на всё. С кем захочет… кто с ним захочет… главное — не против воли, главное — не как тогда… Кажется, ему уже сунули руку между ног и полезли под рубаху. Тогда под рубаху тоже лезли… тоже — кажется… Не помнит. Ни хрена он не помнит. И хорошо. Сейчас… они его что — собираются… прямо здесь?.. Или всё-таки… куда-то… отведут?.. Всё равно. Пусть… пусть… ему всё равно, ему хорошо, всё равно — лапают или нет, кто лапает и где… главное — не против воли… — Эй! Отъебитесь от него нахуй! Девичий голос доносился словно бы с противоположного берега реки — и сквозь туман. Кто… чего… кто чего ещё хочет?.. Не всё ли равно… — Вы глухие, а?! Отъебитесь, я сказала! Андрей, стоявший до этого момента, полузакрыв глаза (всё равно, что с ним делают, всё равно, кто, ему хорошо, ему всё равно хорошо…), снова неохотно моргнул, попытался сфокусировать взгляд — и в голове самую чуточку прояснилось. Анфиса. Какого… какого хрена?!.. Он приоткрыл губы, собираясь сказать Анфисе, чтобы съёбывала сама, чтобы шла к Михе, он тут, вообще-то, всё контролирует и на всё имеет право, — но голоса не было, а язык будто увяз в засахарившемся меду. Как во сне. Стоишь и наблюдаешь будто со стороны. И не можешь ничего сказать… и сделать… не можешь вообще ничего. Просто смотришь, как девушка твоего друга — и любовника, как бы глупо ни звучало это слово применительно к Михе, — пытается заслонить тебя собой и оттолкнуть лапающих тебя же мужиков. Несмотря на то, что силы неравны — и это ещё очень мягко сказано. — Да всё в порядке, — один из мужиков засмеялся и попытался положить руку тут же зло дёрнувшейся Анфисе на плечо. — Ты чего, типа защитница угнетённых? Этот… Бэтмен… только баба? Не боись, он сам хочет… иди давай, гуляй, развлекайся… — Не хочет он ничего! — заорала Анфиса и снова встала перед Андреем, который всё ещё пытался если не сказать хоть слово, то хотя бы отлепиться от стены. — Я его знаю, он… — Ты что, его тёлка, что ли? — второй мужик откровенно заржал. — Да он же пидор нахуй, ты что, не видишь? Иди давай, найди себе нормального, ты вон девка какая красивая, нахуй он тебе сдался? Он попытался протянуть руку мимо Анфисы (видимо, чтобы ухватить Андрея за плечо и увести куда подальше… опять… как в тот раз), и тут случилось такое, отчего у Князя в голове почти прояснилось. — ЕГО ТОЛЬКО МОЙ МУЖИК ЕБЁТ!!! Тянувший руку к Андрею от таких слов опешил — и то ли благодаря этому, то ли из-за эффекта неожиданности, но в следующую секунду, когда Анфиса сложила кулак и со всей силы влепила ему в нос, даже не попытался защититься или хотя бы отшатнуться. Брызнула кровь, мужик выругался, потянул руку к Анфисе (кажется, хотел схватить за волосы), получил от неё ногой в коленку — и Князь, хоть и далеко не до конца пришедший в себя, наконец нашёл в себе силы выпрямиться. Выбора не оставалось – придётся не объяснять словами (к тому же, теперь, слегка прокумарившись, он понимал: и хорошо, что не успел попытаться объяснить), а ввязываться в драку. И хотя насильно с ним никто ничего сделать не пытался, выбирать уже не приходилось. Анфиса кинулась его защищать, разбила этому мужику нос — а значит, ему, Андрею, придётся в ответ вступаться за Анфису. Да и в любом случае пришлось бы. Не заступиться за девушку, тем более за девушку Михи — даже если самую капельку Миху к ней ревнуешь… Разве мог бы он себе это позволить? Да никогда. Андрей тоже куда-то ударил — прицелившись гораздо хуже Анфисы, даже если и с большей силой. Всё-таки на него хмурый и правда действовал сильнее… кажется. Он получил в ответ — почти не почувствовав удара. Один из мужиков попытался заломать его за шею, тут же выматерился — сзади на нём повисла, пытаясь дотянуться ногтями до глаз, Анфиса… Силы по-прежнему были неравны. Двое против двоих — но Анфиса была девушкой (и далеко не тяжелоатлеткой), а Князь, прямо скажем, не в лучшей форме. Да и в целом эти мужики (кажется, всё ещё хотевшие не только избить Андрея и отцепить от Анфисы, но и затем куда-то уволочь) оба были его крупнее. Ну и похуй, а? Анфиса, наконец-то сброшенная мужиком, отлетела к стене. Тут же кинулась обратно, тот отпихнул её, получил по роже от Андрея, в драку полез второй… — Что тут, блядь… Андрей обернулся на голос, увидел, что по коридору к ним бежит готовый тоже ввязаться в драку Миха, успел подумать, что втроём против двоих они как-нибудь да справятся (и даже не сказать, что благодаря преимуществу — мужики хоть и не превосходят Миху ростом, но явно превосходят весом, Анфиса по-прежнему девушка, а Князь по-прежнему с трудом держится на ногах и держит удар), но тут с противоположного конца коридора донёсся ещё один крик: — Отставить! Парни, разнимите их, чего уставились?! Вам тут не шоу показывают, а я не за то зарплату плачу! Раздался поспешный топот ног, и их растащили четверо крепких охранников — один из которых внезапно оказался здоровенным негром. Едва ли не выше двух метров, с широченными плечами — да уж, к такому скинхэдская фашня точно не полезет. Негр оттащил в сторону Андрея и тут же отпустил — то ли видел, что Князь броситься обратно в драку не пытается, то ли помнил, что это один из выступавших сегодня в клубе музыкантов. В итоге все охранники окружили мужиков, а быстро сориентировавшийся Миха перехватил Анфису — решившую, что мужику, удерживаемому охраной, будет удачнее всего выцарапать глаза. Будто его специально для неё держат. — Что здесь происходит? — послышался всё тот же голос, что велел разнять драку, и Князь увидел, что к ним быстрыми сердитыми шагами идёт владелец клуба. — Кто начал? Один из мужиков начал открывать рот, но Анфиса, понявшая, что сейчас лучшая мера защиты — однозначно нападение, поспешно закричала: — Они к Андрею лезли! Пидорасы эти! Слышь, дядя, — она повернула голову в сторону владельца клуба, и по бесцеремонному обращению Андрей понял — да, она тоже нехило вмазанная, — у тебя тут что, гей-клуб? Мы не там выступать подписались, да, да? — Какой гей-клуб, что ты мелешь?! — закричал владелец, подходя ближе. Остановился, перевёл взгляд на Горшка и, чуть понизив голос, добавил: — Она кто вообще? С вами? Вас я на сегодня нанимал, а её? Я точно помню, что у вас в группе девчонки не было! — Это Анфиса, — по возможности вежливо — всё-таки, им ещё должны были заплатить за сегодняшнее выступление, и обещано было как для начинающей группы немало, — объяснил Миха. — Моя девушка. Она с нами, да. — Ладно, — владелец тяжело выдохнул и снова взглянул на Анфису. — Так про какой гей-клуб ты… — Они к Андрею лезли, говорю! — заорала Анфиса и попыталась вывернуться из Михиной хватки — к счастью, безуспешно. — Эти… вот эти вот! — она дёрнула подбородком в сторону мужиков. — Я вижу, он у стены стоит, в невменозе совсем… э-э-э… пьяный он, вот! А эти лезут! Я говорю — отвалите от него, а они… — Да он сам! — заорал один из мужиков. — Он… — Чего — он?! Он не соображал нихуя, а вы, педрилы, и рады?! Князь попытался что-то сказать, но язык снова перестал ворочаться во рту. Пришлось опять откинуться к стене и только смотреть. О нём говорят… а он смотрит… будто кино. А что, смотреть интересно… — Да какие мы, нахуй, педрилы?! — подхватил второй мужик. — Мы просто… — А может, и не педрилы, может, вам вообще похуй, мужик или баба! Я за Андрея заступилась, — Анфиса посмотрела на владельца клуба и попыталась сделать голос мягче, — так они и меня за грудь хватать начали… Миха от таких слов окончательно обалдел. Выпустил Анфису, шумно перевёл дыхание, взглянул на мужиков и, улыбнувшись всеми отсутствующими зубами, почти радостно сказал: — Вы покойники, нахуй. Поняли, да? — Отставить угрозы! — снова рявкнул владелец и обратился к по-прежнему молчащему (показывают кино… а язык во рту не шевелится… ну и ладно) Князю. — Она правду говорит? Приставали? К тебе, к ней? — Он пьяный, — снова встряла Анфиса. — Он, может, и не помнит… — Помолчи! Вижу я, какой он, ничего, ответить может! Так что? Андрей отлепился от стены и сглотнул, пытаясь вернуть голос. Ответить надо… да, надо. И что отвечать — выбирать не приходилось. Так же, как и ввязаться или не ввязаться в драку. В голове немного прояснилось, и теперь ему уже совсем не казалось, что когда его лапали у стены, он всё контролировал и сам был не против. Нихуя он не контролировал — и если бы не занюхнул проклятого герыча, никаким левым мужикам себя трогать бы не дал. А эти двое такое ощущение что вообще трезвые. Получается, сами — трезвые… даже не как те, что уволокли его после того приснопамятного концерта… а просто — трезвые, а искали пьяного или вмазанного… чтобы… Но даже если бы он правда хотел сам — сейчас выбор снова стоял между незнакомыми мужиками и заступившейся за него, Андрея, девушкой. Девушкой Михи. Выбора не было — и Князь об этом совершенно не жалел. — Всё так, — сказал он, чувствуя, как всё больше возвращает контроль над голосом. — Меня лапали… я… перебрал, да… — по лицу владельца клуба было видно, что он прекрасно всё понимает про героин, но главное, что это для него роли не играло, а вообще, скорее всего, с барыгами и их крышей у него был вполне себе бартер, у них всегда так, — Анфиса подошла, вступилась, так они и к ней полезли. Она первая ударила, да, — голос звучал всё твёрже, и Андрей был этому несказанно рад, — а что, терпеть была должна?! — Да вы тут все нахуй конченые! — заорал один из мужиков. — Ты же сама сказала… — он повернулся к Анфисе и осёкся — возможно, потому, что его всё ещё держали двое охранников, а вот её не держал уже никто. — Что я сказала, что?! Давай, наври! А мы правду говорим, они Андрея за задницу лапали, меня за грудь, и — вот, вот! — у Андрея тоже нос разбит! Анфиса торжествующе ткнула пальцем в Князя, и тот только сейчас понял, что из одной ноздри у него течёт струйка крови. Правда, нос не болел, и вроде бы по нему не попали… Наверное, тоже от герыча. Но неважно. — Мы о таком не договаривались, — Миха, вопреки обыкновению, не барагозил, а говорил тяжело и весомо, впившись во владельца клуба взглядом карих глаз. — Чтобы музыкантов и их девушек какие-то пидоры… дождавшись, пока выпьют… — Так, всё, — владелец, судя по всему, приняв решение, кивнул державшим мужиков охранникам. — Вывести на улицу. — Мы за вход платили! — заорал один из мужиков, но под взглядом владельца стушевался. — Заплатили — и что? Отдохнули, концерт послушали. А вот это вот всё мне ни к чему, у меня приличное заведение. Ну да, подумал про себя Андрей. Музыканты, сумевшие удержать внимание практически всех посетителей, бизнесу всяко полезнее двоих из этих посетителей. Да и чтобы про твоё заведение поползли слухи, что у тебя посетители музыкантов и их девушек домогаются, а охрана это позволяет, тоже никто не захочет. Такое бизнесу навредит точно — после этого и девчонки побоятся ходить, и парни не захотят, чтобы их какие-то гомики спьяну лапали. — Панки ёбаные, — проворчал себе под нос второй мужик, и почувствовавшая победу Анфиса тут же радостно заорала: — Ёбаные, да не тобой! — Ещё на каком концерте увижу, — подхватил вслед уводимым охраной мужикам Миха, — прямо в микрофон скажу, что вот эти вот к моей девушке лезли! И ко второму солисту, потому что пидорасы! Вас, блядь, прямо в зале сожрут! — Так, всё! — снова, уже погромче, рявкнул владелец и тут же сам добавил в спины мужикам: — А гей-клуб, если что, в соседнем квартале! Мужиков увели. Владелец перекинулся ещё парой слов с Михой, оба заверили друг друга, что никаких обид не держат, а драться, конечно, нехорошо, но у Андрея с Анфисой выбора не было, — и Горшок, сграбастав за плечи Анфису и Князя, повёл их обратно в гримёрку. — Анфис, — говорить снова получалось не без труда, и Андрей в очередной раз напомнил себе больше никогда не притрагиваться к проклятому героину. — А ты как вообще… там?.. — Так я за девчонками пошла, — откликнулась Анфиса. — Ну, за теми, помнишь, я тебе предлагала познакомить? Просто Миша сказал, что ты в таком состоянии — Андрюш, прости, — всё равно никакую девчонку не подцепишь, так я подумала: вот ты вернёшься, а я тебе сюрприз сделаю! Слушай, а может, их ещё поискать, а? — Не надо, — Андрей мотнул головой и сплюнул кровь из носа, затёкшую в рот. — Не хочу девчонок… больше не хочу. Ну, — быстро добавил он, — не после этих. — Понимаю, — тут же подхватила Анфиса. — После такого… у нас в общаге одну девчонку пьяную тоже вдвоём поимели, так я как тебя увидела, так разозлилась… Прекрасно. Девчонку поимели пьяную — и его, Князя, тоже можно поиметь, когда он угашен. Как девчонку. Начать, что ли, ходить в качалку? Чтобы хотя бы драться, если что… не наравне с Анфисой. Он же всё-таки мужик. — Они чё, правда к вам обоим лезли? — мрачно прогудел Миха, крепче прижимая к себе Андрея — и, кажется, Анфису тоже. — Не, — послышался голос девушки, пока Князь думал, хочет ли она, чтобы в данном случае он сказал Горшку правду. — Ко мне — нет. Миш, да я ж говорю, они пидорасы нахуй, у них, небось, на баб вообще не стоит! — А чего ж ты этому сказала… — А я откуда знала, что ему лучше сказать? Чего он больше боится — что про него скажут, что гей-клуб держит, или что у него в клубе девчонок лапают? Миш, да какая разница, всё ведь сработало! — Ага, — подал голос Андрей. — Спасибо… спасибо, Анфис. Сейчас он был Анфисе всё больше благодарен. Чёрт, если бы с ним… если бы он успел позволить что-то с собой сделать — что думал бы завтра? Попытался бы нахуй суициднуться? — Андрюш, да ты чего, да я ж за вас всех порву… «Его только мой мужик ебёт». Слова Анфисы продолжали крутиться у Князя в голове — но где-то на задворках сознания. Анфиса… выходит, знает?.. Про то… про то, что они с Михой… Ладно. Попозже. Чуть попозже. Когда… когда он хоть капельку прокумарится. — Идёмте пива выпьем, — снова заговорил Миха. — Нахуй пидорасов. Князь, слышь, они же тебе ничего… ничего не… — Да лапали только! — первой закричала Анфиса. — Не успели… раздевать там начать, или что, я вовремя успела, вот прямо повезло, что там шла… — Да, — уверенно согласился Андрей и, несмотря на всё ещё капающую из носа кровь, наконец улыбнулся. — Повезло. — Что там случилось? — в гримёрку, где они уже втроём пили пиво, курили, шутили и смеялись (и произошедшая совсем недавно хуйня почти успела вылететь у Андрея из головы — тем более, что и кровь из носа, заботливо остановленная носовым платочком Анфисы, уже перестала течь), вбежал запыхавшийся Лёшка — младший брат Михи. — Вождь сказал… — Вождь краснокожих? — перебил его Князь и заржал. — Чернокожих, блин! Ну, этот… охранник, который негр! У него кликуха Вождь, ходят слухи, что отец его — какой-то там вождь в Африке, но может, и врут, конечно… Обалдеть, подумал Андрей. Лёшка уже даже прозвище одного из охранников знает. Почему он знает, а они — нет? — Так что там твой Вождь сказал? — вступил в разговор Миха. — Да не мой он… а, к чёрту! Анфиса, тебя правда какие-то уёбки лапали? Выходит, пронеслось в голове у Князя, Вождь этот сказал про Анфису, но не сказал про него. Правда, что ли, не хотят, чтобы поползли слухи, что в клуб ходят какие-то конченые гомики, лезущие к датым и вмазанным парням? А те, которые к девушкам лезут, конечно, не менее конченые, но народу хотя бы привычнее. — Не её, — мотнул головой Горшок, а Князь вдруг подумал, что Лёшка переживает за Анфису, будто она его девушка, а не Михина. Хотя чего это он — немудрено, девушка брата, и вообще девушка, и Анфиса же с Лёшкой дружит, может, и правда раньше, чем с Михой, познакомилась… — Андрея. — Бля, — выдохнул Лёшка, перевёл взгляд на Князя и обалдело хлопнул глазами. Праведный гнев, впрочем, с его лица тут же сошёл — но он же и не знает (к счастью) о предыдущем разе, и понятно, что за девушку (тем более, свою подругу и девушку брата) переживает больше. — Совсем, что ли… дебилы?! Хотя Вождь сказал, что вы с ними подрались, а потом владелец велел их вывести, ну и правильно… — Правильно, — согласился Миха. — Иначе бы хрен мы ещё хоть раз здесь выступать согласились. Да ладно, Лёшк, забей, пидоры какие-то, отмахались и ладно, и из клуба их выперли! Садись с нами пить… Лёшка охотно плюхнулся на диван по другую сторону от Анфисы и тоже взял банку пива. На лицо упала капля моросящего дождя, и Андрей обнаружил себя идущим по тёмной улице. За плечи его приобнимала большая тёплая рука Михи — прижимая к Михиному боку в потёртой косухе и не давая шататься. Они пили. Пили в гримёрке… вместе с Лёшкой… и Анфисой. Героина… героина больше не было. Вроде бы. Нет, точно. Почему же кусок происходящего напрочь выпал у него из памяти — из-за количества выпитого или из-за того, что занюхнул хмурой дряни? Но они были вместе. Вчетвером. Значит, ничего плохого точно не произошло. А вот всё, что было до этого, он помнит даже лучше, чем хотел бы. То, как стоял у стены… как под кайфом позволил себя лапать… как заступилась Анфиса, как они все объяснялись с владельцем клуба… Помнит всё. Частично не помнит только пьянку в гримёрке. — Мих, — Андрей поднял голову к тёмному ночному небу, приоткрыл рот и высунул язык, пытаясь поймать на него дождевые капли. — Мы куда?.. — К тебе домой, — откликнулся Миха и прижал его к себе крепче. — Я тебя провожаю. — М-м-м. Зачем… я бы сам… — Ну уж нет, — почти сердито ответил Миха. — Я тебя вмазанного или бухого больше никуда одного не отпущу. Понял, да? А то не ровен час… ещё какие-нибудь, блядь… — Везде ты со мной ходить всё равно не сможешь, — хмыкнул Андрей и засмеялся — Михино беспокойство было приятно. — Ну вот где смогу, там стану. Сейчас могу и иду. — Мих, а Анфиса где? Ты что, её одну отпустил? Наверно, ещё сегодня утром Андрей и не подумал бы, что станет переживать за Анфису. С другой стороны, может, и стал бы — заступилась она за него или нет, а отпускать девушку одну по темноте точно нельзя. — Зачем одну? Я что, дурак? «Иногда да», — подумал Андрей, но сдержался. В конце концов, сам он иногда тоже дурак. И хорошо, если не больший. — Анфису Лёшка пошёл провожать, — продолжал тем временем Миха. — Он, думаю, у нас и заночует. Ну, чего ему потом одному домой идти. Анфиса уже жила с Михой — не так давно они сняли комнату. И если ещё сегодня утром это было дополнительной причиной, чтобы Андрей (самую чуточку) ревновал, то сейчас у него к Анфисе были максимально тёплые чувства. — Тогда хорошо, — сказал Князь и улыбнулся. — Мишк… ты тогда у меня ночевать оставайся… хорошо?.. — Да неудобно, — пробурчал Миха. — Родителям твоим не понравится… — Чего не понравится? Им не нравится, когда слишком часто. А сегодня — я тебя одного ночью тоже отпускать не хочу. — А меня-то чего? Ко мне всякие пидоры к угашенному не лезут! — Ну спасибо, блядь, — неожиданно громко ответил Андрей, остановился и повернулся к Михе. — Пидоры, может, не лезут, а гопота разная со скинхэдами? — Ну, — Миха почесал в затылке. — Ну, они — да. Но я что, драки боюсь? Я… — Мих, — в голове всё ещё стоял приятный шум, и Князь, быстро глянув, нет ли кого на пустой ночной улице, обхватил Горшка за талию. — Я ж не к тому… боишься — не боишься… Останешься, а? Мы… сегодня, конечно, на многое не сгодимся… и родители за стенкой… но хоть что-нибудь… Быстрая дрочка в темноте, прижавшись друг к другу на узкой кровати Андрея — или на полу, на матрасе, постеленном для Михи. Ртом ко рту, заглушая стоны друг друга… Или отсос. И потом — поцелуй с солоноватым привкусом, от которого вспыхивают щёки, но в темноте не видно… И — уснуть, слушая дыхание друг друга. Миха, судя по всему, представил то же самое, потому что шумно вздохнул и сказал: — Бля… Останусь. Да. Мы ж давно… давно не… — Давно. Я знаю. Потому что Анфиса. Потому что теперь их у Михи двое, а значит, на Андрея времени остаётся меньше. Тем более, живёт он с Анфисой, но это и логично, жить всегда логичнее с девушкой… Князь вспомнил, как Анфиса дала за него мужику в нос. Вспомнил её крик: «Его только мой мужик ебёт!». Короткая вспышка ревности тут же погасла — а вот любопытство, откуда Анфиса всё знает, снова проснулось. — Мих, пошли постоим… в подворотне? Покурим… — Покурим только?.. Или ты хочешь… Горшок шагнул ближе, почти прижимаясь, и Князь коротко рассмеялся. — Миха!.. Хочу, но дома. Тут дождь скоро польёт, не под дождём же мы?.. Курить хочу. В голове… кумар ещё. — На тебя правда действует сильнее, — проворчал Горшок и вслед за Князем шагнул с улицы в подворотню. — Дозу надо меньше… — Да вообще мне этой дряни не надо. Сегодня я просто… Сегодня он просто загрузился. Надумал ревновать Миху к Анфисе. И решил, что лучшим решением в этой ситуации будет попросить у них сраного хмурого. — Да я ж не уговариваю, ну?! Я просто. Ну, если вдруг ещё захочешь… А, похуй. Держи сигарету… Они закурили. Тёплый горьковатый дым наполнил лёгкие. — Мих, — после нескольких затяжек Андрей наконец решился снова подать голос. — Мих, а Анфиса что… знает?.. Ну… что мы с тобой… — А?.. — завтыкавший куда-то в небо Миха перевёл на него взгляд — белки глаз блеснули в слабом свете далёкого фонаря. — Ну да, знает. Она что, тебе сказала? — Пидорам она этим сказала, — проворчал Князь и снова глубоко затянулся сигаретой. — Что… что меня только её мужик ебёт. Вот. Горшок не то хмыкнул, не то крякнул. Мотнул головой, тоже сделал затяжку. — А… не, ну она, конечно… Андрюх, ну она же тоже под кайфом была. Вот и ляпнула как есть. Да ты не боись, те педрилы никому… — Да не боюсь я, похуй мне на них вообще! — Андрей, забывшись, повысил голос и тут же заставил себя успокоиться. — Я просто… ну, обалдел малость, что ты ей сказал. — А, ну сказал, да, — беспечно подтвердил Миха, и хотя видно в темноте было плохо, по голосу чувствовалось, что он улыбается. — А что? Не, Андрюх, ты не думай, я ж не каждой тёлке… я больше вообще никому. Но с Анфисой же у нас уже вроде как по серьёзке… Я и сказал. — И что именно сказал? — не выдержав, поинтересовался Князь, и голос прозвучал самую чуточку язвительно. — Что ты мой лучший друг. Что я тебя люблю. И что мы трахаемся. Бля. Как у тебя, оказывается, всё просто, Миха. Лучший друг. Люблю. И трахаемся. — Как друга любишь? — хмыкнул Андрей и как-то отстранённо подумал, что, наверное, до сих пор не попустился после того, как занюхнул. Потому что — они с Михой часто спорили и выясняли до конца насчёт песен, но о чувствах как-то вообще не говорили. Всё было… всё просто было. И этого было достаточно. — Не знаю, — ответил Миха. Шагнул ближе, опустил тяжёлую руку Андрею на плечо, скользнул ладонью на загривок. — А какая разница? Просто люблю. — И я, — тихо ответил Князь, глядя в плохо различимые родные черты. — Ну вот видишь. — А Анфиса? Что, вот так ей просто… и похуй? — Да не знаю. Не совсем похуй… Поржала. Спросила — а меня любишь? Я говорю — конечно. Она мне — а Шура Балунов тоже твой лучший друг, с ним что, тоже трахаешься? Я говорю — нет, с ним зачем, он просто друг, с ним по-другому. Ну, мы бухие тогда были, она ещё спрашивает — а что, только ты Андрея трахаешь, или он тоже тебя? Я — да по-всякому бывает, но я его чаще, а тебе что, интересно? Ну, тогда она и сказала, что ей похуй. Поржали снова, да и забили. — А если бы ей вообще не похуй было? — спросил Андрей, выбросил окурок и обвил руками талию Михи. — Ну, сказала бы, что раз так, то ты в её глазах пидор и она с тобой не… — То была бы дура, — резко ответил Горшок и запустил пальцы в чуть влажные от дождя волосы на затылке Князя. — И я бы её первый нахуй послал. Но она же не дура. Дуре бы я и не сказал. Как всё просто. Как у тебя всё просто, Миха… А может, и правда всё просто? И Анфиса — мировая, понимающая девчонка. Идеальная для Михи пара. За него, Андрея, сегодня, между прочим, заступившаяся. А он — дурак, загнавшийся на пустом месте. И не просто загнавшийся, а — уже не первый ведь раз клялся себе не притрагиваться к героину? Тем более, что ему эта дрянь и не нравится… не нравится так, как Михе. И если бы не Анфиса… …если бы не Анфиса, то сегодня бы его… сегодня бы его снова… Андрей вздрогнул. Прижался к Горшку всем телом, положил голову ему на плечо. — Миха… Мишка… ты Анфисе ещё раз от меня спасибо скажи… ладно?.. Если бы не она… — М-м… Скажу, конечно, — Миха тоже обнимал его, прижимал к себе, шарил по спине ручищами — действительно соскучился по близости. — Слышь… Андрюха, это… я вдруг подумал… ты же не хотел, да?.. Ну… я так понял, Анфиса увидела… не разобралась, полезла… а вдруг… вдруг ты хотел… с этими… Андрей вздрогнул. На секунду захотелось вырваться из объятий Михи и дать ему по роже — как после прошлого раза, когда тот первый ляпнул, что не пропадать же сунутой поимевшими Андрея мужиками в карман его штанов дозе, — но он тут же вспомнил, что поначалу ему правда казалось, будто сам хочет. Будто всё контролирует, будто… Миха его знает. Слишком хорошо знает. Они ничего никогда не могли друг от друга скрыть. — Миха, — тихо и твёрдо сказал он — и вместо того, чтобы вырваться, крепче прижался лицом к Михиной косухе. — Я не хотел. Я только тебя хочу… всегда — только тебя… — понимаешь, да?.. — Горшок хмыкнул, услышав собственную присказку, и Князь продолжил: — Я занюхнул, ты же помнишь. На меня правда… правда действует сильнее. Мне казалось… казалось, что я хочу. Ну, не то чтобы хочу, но… что не против. Что мне похуй, кто… Но если бы не Анфиса — потом бы, когда прокумарился, хуёвило бы пиздец. Повесился бы пошёл… шучу, бля. Мишка, ты понял, а?.. О приступе ревности всё к той же Анфисе Андрей решил не упоминать. Это Михе знать точно незачем — да и ревность была дурацкой, как ни посмотри. — Понял, — тихо и хрипло выдохнул Горшок и обхватил ладонями его лицо. — Андрюх, прости, я… — Да забей. Ты правильно спросил, оно правда пиздец как глупо всё вышло… Да? — Угу. Да похуй. Главное, разобрались. И вас с Анфисой не тронул никто, а то я бы их, бля… — Мишк, поцелуй, а?.. Тёплые шероховатые губы прижались к губам. На некоторое время в подворотне стало слышно только неровное дыхание. — Андрюх, пошли?.. К тебе, да? — Да. Дождь начал моросить сильнее. Обняв друг друга за пояс — похуй, никто не видит, и вообще, двое подвыпивших друзей поддерживают друг друга, — Горшок и Князь снова вышли на улицу и зашагали дальше.