* * *
Теплая вода обволакивала тело и успокаивала заживавшие раны. Снейп едва разлепил глаза, а уже оказался в ванной. Каркаров все так же держал его за руку, но уже осторожно касаясь кожи вехоткой. Пахло лавандовым маслом и молоком. — Доброе утро, Северус. От его улыбки Снейпу стало слегка не по себе. Легкая и нежная, но казалось, что от нее лицо начало трещать — до того оно выглядело измученным. В первое пробуждение он даже не заметил этого, потому что все внимание на себя забирали ясные любящие глаза и волосы, посеребренные пережитой болью. Теперь же картинка складывалась воедино, и от нее ему становилось тревожно. «Игорь», — в груди потяжелело от домыслов. Снейп протянул руку. — Что, любовь моя? Каркаров наклонился. Северус коснулся его волос и пропустил их сквозь пальцы, будто пересчитывая каждую седую прядку. — А, это? Ничего страшного, дело житейское. Доживем до старости, оба будем седы как лунь. От хрипловатого, но искреннего смеха на душе стало спокойнее. Хотелось даже рассмеяться в ответ, но в горле словно колючий ком застрял. Снейп сел. В поставленном у стенки медном тазу он увидел свое отражение и ужаснулся. Не просто худой — отощавший. Щеки и глаза глубоко впадали. На шее и плечах кости словно обтянуты кожей. Руки тонкие, как у хрупкой шарнирной куклы, ярко-синий плющ вен увивал их до самых локтей. Все тело в шрамах. Особенно шея… На нее без слез нельзя было смотреть. Даже коснувшись ее, Северус едва верил, что нарисованный в отражении кошмар реален. Одного взгляда на этот уродливый воротник змеиных укусов хватило, чтобы он начал душить. Душить морально, заставляя душу забиться глубоко в тело. Поцелуй. Такой неожиданный. Но какое он привнес облегчение… — Думаешь, из-за твоих ран я буду любить тебя меньше? Вздор. Ты ж меня с тюремными наколками не разлюбил. Северус шмыхнул носом, как бы рассмеявшись, и улыбнулся. Заставить рот двигаться стоило больших усилий. Наверное, потому в глазах Игоря улыбка была еще ценнее. — Я люблю тебя, — поцелуй в лоб. — Любым. Их история не была похожа на любовный роман. Это не было искрой с первого взгляда. Это была удивительная по своей сути случайность. Однажды Каркаров просто обнаружил Снейпа на кладбище. Он убирал могилу некой пары, но это давалось ему с трудом. Тяжелый, грязный, неблагодарный труд, но ни одно заклинание не могло идеально сделать то, что могли руки. Эти слабые, почти паучьи руки держали лопату и раскапывали перемешанный с грязью снег — почти-что лед. Каркаров мог сделать что угодно — усмехнуться, оскорбить, припомнить былое, но вместо этого он взял и… помог. Просто, по-человечески, без лишних слов. — Я не знаю, кто они, но, видимо, они были важной частью твоей жизни, да? Впервые за много лет Снейп раскрылся перед кем-то. Он доверил ему свою тайну. Доверил свои чувства. Доверил самого себя. Тогда казалось, что терять больше нечего — любовь детства мертва, а Пожиратели смерти обезглавлены. Снейп всю сознательную жизнь прожил один, поэтому не цеплялся за то, что о нем подумает Каркаров. Игорь оказался хорошим слушателем. После разговора с ним будто камень с души упал. А потом было прикосновение. Игорь просто взял его за плечи своими большими теплыми ладонями. Это тепло внушало доверие. — Если захочешь еще поговорить, я всегда готов пропустить с тобой пару стаканчиков. А вместе они пропустили не раз и не два. Однажды пропустили столько, что Снейп уснул на плече Каркарова. Много месяцев прошло, и за это время они настолько привыкли друг к другу, что однажды поняли, что не мыслят свое существование один без другого. — Я люблю тебя, Северус, — эхо воспоминаний слилось с текущим днем. — Всем сердцем. И не вздумай шутить, оно у меня еще есть. Бриз врывался в окно, заставляя занавески надуваться, как паруса. На всю кухню пахло свежей цицварой. Игорь стоял у печи, а Северус, с мокрыми волосами и укутанный в плед, испытывал предвкушение от аромата сыра и стоявшей на столе сметаны. Похоже, именно о такой жизни он и мечтал: дом полная чаша и семья, что о тебе заботится и любит просто за то, что ты есть. Полуденное солнце переливалось во врезавшихся о берег волнах, но ярче него была улыбка Игоря. «Как же он все-таки изменился», — отметил про себя Северус. — «Я будто заново влюбляюсь в него». — Хочешь медовачу? Это, конечно, не огневиски, но тоже вещь стоящая. Одной каши и домашнего вина хватило, чтобы ожить всем телом, почувствовать вкус к жизни. «Я точно не умер? Слишком хорошо, чтобы быть правдой». — Увы, на десерт только мои поцелуи, — пошутил Игорь. «А, нет. Все как в жизни».* * *
Дождь. Шум капель о водную гладь. Шелест листьев на ветру. Тяжелые свинцовые тучи. И запах. О, запах! Чудо, которого лишен ясный погожий день. Этот исцеляющий тело запах! Снейп укутался в плед и открыл настежь окно. Держа в руке кружку с горячей медовачей, он медитативно наблюдал за падавшими каплями. Каркаров стоял рядом. Уставший от дождей еще на туманном Альбионе, он даже не бросал косого взгляда. Колдуя у печи, он поглядывал лишь на своего возлюбленного. Отощавшего, изможденного, но такого дорогого сердцу. Тот, полусонный, сидел в кресле-каталке и, подобно цветку после долгой засухи, напитывался живительной влагой. Игорь не спрашивал его, почему тот не улыбался. Нет, дело не в погоде. Северус еще не до конца оправился. Предстояла долгая работа. Игорь не мог избавиться от ощущения, что все это — сон. Он так долго боролся за жизнь Северуса, а эмоции были такими тяжелыми, что сложно было это взять и отпустить. Он как будто не до конца прожил страх потери, тот словно сидел где-то на задворках и поджидал, чтобы выпрыгнуть из-за угла. Сложно. Проще было поверить, что они оба умерли от рук пожирателей и обрели новую жизнь на том свете. Но нет. Вот она — долгожданная, выстраданная, обретенная потом и кровью. Звон колокола. Зов на утреннюю службу. «Надо сходить. Надо сходить. Надо сходить», — навязчивая мысль в голове Каркарова. — «Надо излить душу Богу». Это стало своеобразной привычкой от мира магглов — утром, в полдень и вечером ходить в храм. Привычкой, которая держала его на плаву, когда он сначала был один, а потом боролся за жизнь Снейпа. Первое время это были странные-престранные разговоры с батюшкой. Маггл говорил о чуде, о душе, о спасении. Маггл не понимал, насколько грешный перед ним был человек, но его слова о прощении были той соломинкой, за которой больное сознание ухватилось. Игорю не хватало прощения от мира. Казалось, именно миру магглов он причинил больше всего боли, но почему-то именно этот мир простил его и принял, дал второй шанс, дал возможность искупить вину. Потом это были разговоры с Богом и его посланниками. Каркаров не знал наверняка, были ли те посланники при жизни такими же волшебниками, как он, но был точно уверен, что они все понимали и принимали. Они не могли помочь советом, но их безмолвное сочувствие поддерживало лучше любых слов. Мария, Харалампий, Трифон… С этими образами он говорил больше всего. Эти образы он принес в свой дом. Эти образы молил о спасении того, кто меньше прочих жил, кто существовал в непроглядной тьме, кто заслуживал хотя бы крошечный кусочек счастья. — Северус, хочешь пойти со мной в храм? Ему хотелось, чтобы Снейп тоже прикоснулся к этой части жизни. Игорь чувствовал, что вере обязан даже больше, чем колдомедикам. Те будто не пытались бороться за спасение Северуса, лишь механически делали свою работу, а у посланников, даже если их вклад меньше, было гораздо больше искренности и любви. — Я тебя не заставляю, но я буду рад, если согласишься. Северус задумался. У него не было причин идти, равно как и оставаться дома. «Хотя бы прогуляюсь». Игорь прикрепил к каталке зонтик, а сам надел дождевик. Дорога была в самом деле недолгой. Северус даже промокнуть не успел, как оказался на пороге громадного, точно выдолбленного из горы, храма. Колокольные перезвоны становились все тише и реже. Люди пребывали. Снейп чувствовал, как на него озирались, но не понимал, что это не из-за его болезненного вида, а потому что он новое лицо. Каркарова тут уже знали, кто-то даже лично, причем как преданного прихожанина. — Здесь даже дышится иначе, согласись? — прошептал Игорь. — Это за него ты молился, сын мой? — спросил подошедший незнакомец на неизвестном Северусу языке. — Да. Мои молитвы были услышаны, спасибо большое. В храме витал запах смолы, свечного воска (вяжущего и кружащего голову) и совсем немного пепла. Помещение поражало своей колоссальностью. Оно напоминало устремленную в бесконечный верх пещеру. Со свода на Игоря и Северуса смотрели фрески. Величественное столпотворение ликов глядело не то хмуро, не то скорбно. Свет вышедшего из-за туч и пробившегося через верхнее окно солнца казался снизошедшим откровением. Он больше прочего заставлял Снейпа смотреть с открытым ртом. Северус даже не заметил, как тот самый незнакомец в черной рясе начал что-то читать бархатным низким голосом. Он смотрел на касавшиеся позолоты лучи как на чудо. Игорь смотрел на солнце, как на явление свыше. Он верил, что кто-то спустился, чтобы услышать мольбы собравшихся. И его тоже. О прощении. О мире. О любви. Крепко держа Северуса за руку, он тихо вторил словам батюшки. Хор нарастал, как волна. Голоса шли из неведомой глубины. Эхо было настолько громким, что доставало до самой души. Гнетущее, тревожное, ошеломляющее, но вместе с тем успокаивающее пение лилось именно что в самую душу, заставляя тело покрываться мурашками. Мир вокруг словно перестал существовать. Они будто стояли не в толпе, а разговаривали с кем-то наедине. Кем-то, кто явился им в виде солнечного света в этот серый дождливый день. В реальности их удерживало лишь касание рук. Их объяло благоговением, каждого по-своему. Игорь только здесь и только Ему готов был кланяться. Он чувствовал себя в безопасности. Прошлое осталось позади. Не было страха. Не было раболепия. Была любовь, благодарность и преданность. Тьма была похоронена в этом хоре низких, ниспосылавших благую весть, голосов. «Спасибо, что дал мне шанс. Спасибо, что дал шанс ему. Спасибо, что дал шанс нам всем», — еще немного, и Каркаров готов был расплакаться. Второй рукой он вцепился в ворот рубахи. Оторвавшая пуговица ударилась в затылок Снейпа и привела его в чувства. Он поднял взор на Каркарова. Похожий на сомнамбулу, тот словно растворился в молитве. Северус не нашел ничего лучше, как прижаться щекой к его крепко сжатой ладони. Атмосфера располагала для этого простого, кроткого, нежного жеста. Он впервые спустя долгое время чувствовал себя спокойно. Ничто не волновало сердце — ни старые обиды, ни былые тяготы. Снейп дернул Каркарова за рукав. Тот тихо вздохнул, точно отпрянул от долгого сна. Он как-то по-новому, совершенно другими глазами смотрел на него. — Я люблю тебя, Северус, — тихо прошептал Игорь и украдкой поцеловал костяшки его руки. «Я знаю», — ответил он взглядом. Он не отпускал его руку. Даже когда пошел ставить свечу, даже когда читал молитву перед образом, он не отпускал его руку. «Если меня чем-то и благословили, так это тобой, Северус…»* * *
Утро началось с записки: «Игорь, хочу окунуться в море». Утро началось с кружки горячей медовачи на берегу и разделенной на двоих зеляницы. Утро началось с медно-красного диска, что лениво выползал из-за горизонта и переливался в беспокойной глади воды. Волны шипели и перебирали гальку. Где-то вдалеке протяжно свистели чайки, провожая рыбаков. Ветер приносил запах хвои и радость нового дня. В принесенной Игорем ракушке был слышен вой и шум прибоя. Из этого маленького сосуда доносились отголоски воспоминаний — не то о суровых водах Северного моря, не то о ледяных фьордах Дурмстранга. Воспоминаний, которые хотелось бы оставить на задворках сознания. За исключением тех, которые напоминали им о времени, проведенном вместе. — Сколько себя помню, это наше первое свидание на берегу моря, — улыбнулся Каркаров. — Или ты все же предпочел бы завтрак в постели? Снейп закатил глаза и толкнул его в бок. Не со зла, конечно же. Как можно было вообще на него злиться? А если можно было, то вряд ли бы это продлилось долго. — За то, чтобы таких моментов было в нашей жизни еще больше, — Игорь поднял кружку к небу. Северус поддержал тост и сделал очередной бодрящий глоток. Поцелуй. Внезапный. Прекрасный. — Так твои губы еще медовее, — заигрывающе облизнулся Игорь. Снова толчок под бок. Каркаров в ответ накинулся на Снейпа и жадно впился в его губы. Тот даже сопротивляться не стал. Он скучал — до беспамятства скучал по этим объятьям, по этим поцелуям, по этим касаниям. Они пьянили сильнее любого вина. «Как же я тебя люблю, придурка», — в глазах Северуса играли огоньки. — Раздевайся, — прошептал Игорь. «Что, прямо здесь?» — недоуменно нахмурился. — Купаться будем. Он раздел его и на руках отнес к мелководью. Теплая вода будто впитывалась в кожу. Волны ласкова щекотали. Каждый мускул в теле расслабился. Северус не удержался и разлегся прямо в воде. Соль пощипывала заживавшие раны, но разве его это волновало? Смолянисто-черные, отросшие волосы разметались в разные стороны, как у… — А что это за русалка сейчас мое сердце похищает? Снейп насмешливо шмыгнул носом и окинул Каркарова взглядом. Поджарый, весь в наколках, лохматый — его громадная тень полностью закрывала солнце. Хотя для него Игорь и был солнцем. Чего только стоила его улыбка. А блеск в глазах! Вот, где неиссякаемый источник молодости и задора. Глядя на него, Северус чувствовал, как сам молодел, как наверстывал упущенные в хождении по краю пропасти годы. Волна ласково окатила его грудь. Он впервые за долгое время рассмеялся. Хрипло, искренне, во весь голос. Как давно Северус не радовался мелочам, если радовался вообще… Еще один поцелуй. И еще. И еще. И кто после этого чье сердце похитил? Солнце поднималось все выше, а поцелуи спускались все ниже. Снейп млел в руках Каркарова, растворялся в его касаниях. Мокрый и соленый — он казался ему самым сладким и желанным. Как же Игорь скучал по нему, по его взгляду, по его телу! Он готов был слиться в этих в чувствах с ним. Прямо здесь и прямо сейчас, но… Не хотелось прерывать момент. Такой искренний, такой чистый, такой невинный — его не хотелось мешать с желанием плоти. Волна окатила их двоих полностью, как одеялом. Теплая и отрезвляющая. Игорь обнаружил Северуса с багровым от чувств лицом. Он смотрел на него точно сквозь дымку. — А моя русалочка хочет свежей клубники? Сегодня утром набрал тебе. Каркаров отнес его на руках к берегу и завернул в плед. В самом деле, клубника была крупная и сладкая, как сердце, которое украли. — Я сегодня говорил, что люблю тебя? Даже если говорил, чем не повод для еще одного поцелуя? Самого медового, самого сахарного, от которого губы опухали, но все равно хотелось еще, как живительного кислорода.* * *
Его разбудил осторожный поцелуй в затылок. — Доброе утро, Северус. Он зарылся носом в его длинные волосы и вдохнул их запах. Родной, знакомый — как же он по нему скучал. Один только запах будоражил тело, пробуждал инстинкты. Снова это желание плоти… «А если он не хочет? А если он еще не готов?» — Игорь сдерживался, но продолжал смаковать ноты аромата. Снейп развернулся к нему и поцеловал. Очередное утро с ним — как же он рад был просыпаться и видеть его рядом. За много лет холодная постель в лондонской каморке изъела душу. Касание рук. Тепло проникало в каждую клеточку кожи и растекалось по всему телу. Как же приятно было чувствовать тепло близкого человека… От него все внутри трепетало. Неужели это были те самые пресловутые бабочки? Снова поцелуй. Жадный, глубокий, чувственный. Дыхание стало горячим. Снейп прижался ближе. — Северус, ты… Ты уверен, что тебе хватит сил на?.. Еще один поцелуй заткнул Игоря. Он понял все без слов. Еще тогда, на пляже, он почувствовал желание, исходившее от Каркарова. Это желание было взаимным. Годы разлуки брали свое. Игорь стянул с себя и Северуса одежду. Без сорочки Снейп казался еще более хрупким. Тонкие и бледные руки обвили шею. Каркаров целовал до умопомрачения нежно. От каждого касание его губ по коже шли мурашки. Поцелуи становились все ниже. Пара касаний языка — и соски затвердели. Северус закрыл рот рукой и сдавленно простонал. — Ты все такой же чувствительный, как и тогда. Я уже и забыл, как легко тебя завести. В лучах утреннего солнца было видно, как порозовели щеки и плечи Снейпа. — Не стесняйся быть громким. Тут никого, кроме нас, нет. Ниже. Ниже. Ниже. Тело покрывали невидимые дорожки поцелуев. Глаза закатывались кверху. В низу все тянуло и сладко слипалось. Пальцы впились в подушку. По спине пробежала дрожь. Несколько капель попало на живот. Игорь тут же их слизал и заглотил член. Стон. Громкий. Протяжный. Каркаров ухмыльнулся. Он нарочито медленно ласкал плоть. Обводил языком головку, поддевал кончиком уздечку, перебирал в ладони яички. Мучительно хорошо. Даже слишком. Снейп, как мог, изгибался и извивался, подавался навстречу ощущениям, пытался их усилить, обострить. «Он издевается. Он точно надо мной издевается», — чуть ли не плача, он задыхался в своих стонах. Игорь растягивал удовольствие. Одна мысль, что Северус млел от его касаний, возбуждала еще больше. Сам он себя не трогал — специально оттягивал момент, испытывал себя на прочность, тем самым только усиливая желание. Сперма скатывалась по его стволу, пачкая простыню. Снейп перестал мучать подушку и вцепился в волосы Каркарова. Он пытался заставить его брать резче и быстрее, но тот был упрям — продолжал ласкать медленно, с расстановкой, перебирая на языке каждую капельку. Игорь наслаждался этой близостью. Наслаждался и упивался. Это была не просто страсть — это была борьба и танец. Магия, доступная лишь способным воспринимать сердцем. «Я люблю тебя, Северус. Всем сердцем. И не вздумай шутить, оно у меня еще есть». Северус кончил. И тут же выдохся. Тело впечаталось в матрац, как в густое облако. Игорь облизнулся и посмотрел с ухмылкой. — Ты, как всегда, очень нетерпеливый. Вкусный и нетерпеливый. Обожаю. Он кокетливо облизнул пальцы и посмотрел на Снейпа полуприкрытыми глазами. — Хочешь еще? Каркаров раздвинул его ноги и коснулся влажным от слюны и спермы пальцем ануса. Стон. Короткий и красноречивый. Снейп притянул его к себе. Снова поцелуи. Еще более голодные, еще более страстные. Он схватил его за руку, глубже насадился на палец и сжал его бедрами со всей силой. — Ты такой ненасытный, — промурлыкал Игорь на ухо. Второй палец с трудом вошел, а третий уже скользнул легко. Тугие стенки давили на них, точно пытались заглотить глубже. Каркаров все так же двигался медленно и размеренно. Снейп готов был растаять. Живот крутило от удовольствия. — Ты готов? Он кивнул. Проникновение. Искра. Буря. Нежность. Игорь задрал ногу Северуса и положил на свое плечо. Губы коснулись коленей. Опять мурашки. Потный, липкий, но такой сладкий. Каркаров никак не мог им насытиться. Теперь уже он стонал от переполнявших его ощущений. Бархатные стоны, как рычание тигра — они контрастировали с робкими, стыдливыми постанываниями Снейпа. — Стони. Стони во весь дух. Я хочу от тебя оглохнуть. Глубокий мощный толчок словно выбил из Северуса все стеснение. Кровать под ними зашаталась. Игорь перестал сдерживаться. Глубокие, отрывистые, резкие толчки переполняли тело. От них возбужденный член Снейпа покачивался, прижимаясь к животу. Сильные руки сжимали бедро. — Громче, Северус, — Игорь облизнул его ухо. — Кровать скрипит громче, чем ты стонешь. — Мфх! Свободной рукой он продолжил ласкать член Северуса. Сколько ощущений. От них некуда деться. Стоны сами вырывались из груди. Яркий диск солнца подсвечивал багровое лицо Снейпа. Волосы взмокли и разметались по подушке. Глаза слезились. Плечи тряслись. Дыхание рваное. Но как же, мать вашу, было хорошо… — Северус, Северус, — хрипел на ухо Каркаров. — Я люблю тебя, Северус. Он вколачивался в него со всей страстью, со всей чувственностью, со всем желанием. Это было не просто желание плоти. Это лишь одно из многих проявлений его искренней привязанности. Игорь никогда и ни за что не променяет Северуса. Только его он видел рядом с собой. Только ему он отдал свое сердце. — Я люблю тебя, Северус. Чем чаще он говорил это — при любых обстоятельствах — тем больше они обретали силу. Эти слова с годами настоялись, как вино, и Игорь произносил их, как поэму. Да что там! Само имя любимого человека было поэзией для сердца. — Я люблю тебя. Люблю. Он больше не услышит, как Снейп отвечает ему, поэтому готов был говорить за двоих. Он будет говорить это так часто, пока сам не онемеет. И даже когда онемеет, будет бесконечно выводить буква за буквой, складывая их в очередное, но от того не менее ценное, признание. — Люблю. Одно дыхание на двоих, одно сердце и одна постель. Момент максимального единения. Огонь разгорался все сильнее. Горел, но не обжигал. Еще немного до пика. П-ш-ш! Бурное море загрохотало о скалы. Соленая вода билась о скалы и падала в пропасть. Шум перекатывавшихся и тонувших камней доходил до самой деревни. П-ш-ш! Очередная волна захлестнула берег. А вместе с ней захлестнуло двух влюбленных. Захлестнуло и отпустило. Они кончили почти одновременно, но так и не отлипли друг от друга. Северус прижался к мокрой груди Игоря. Он слышал, как билось его сердце. Для него билось. Так хорошо… «Если это сон, то я не хочу просыпаться». — Как же хорошо, что это не сон. Я бы из ума выжил, не будь тебя в моей жизни.