С тобой я могу дышать под водой

      Сонхва пытался что-то сказать, но каждая мысль таяла на кончике языка. Очнувшись от эмоционального цунами, Хонджун спешит спасти собеседника от неминуемого смятения. Он не хотел такого эффекта, просто Сонхва неосознанно надавил туда, где сильнее всего болит. Хонджун осторожно накрывает своей ладонью его слегка подрагивающую руку и заглядывает в большие грустные глаза.       – Прости, это было очень грубо, – Хонджун вкладывает в свою улыбку всю теплоту, на которую способен. – Я…       – Нет, ты сказал все правильно, – голос Сонхва кажется непривычно слабым. – Я веду себя конченный придурок. Просто тормоза срывает, когда кто-то принижает себя или боится собственных мечт.       – Почему тебя это так волнует, Сонхва?       Хонджун искренне не понимает его мотивов. Кому может быть интересно выводить на чистую воду тех, кто прячет под маской обыденности и отстраненности своих внутренних творцов?       – Наверное, потому что у меня ничего из этого нет.       Его голос совсем садится, а в уголках глаз появляется влажный блеск. Хонджун крепче сжимает изящную ладонь, ненароком отмечая ее холодность и мягкость. Кажется, больше нечего сказать, поэтому они просто молчат.       Не долго.       Хонджун краем глаза замечает Уена, решительно направляющегося к ним с подносом. С Сонхва мгновенно слетает его оцепенение, и он чуть ли не кидается к бармену:       – Уен!       Тот жестом пресекает все то, что хотел высказать гость, ставит перед ними поднос и начинает говорить сам:       – Хен, хочешь знать причину, почему я готов придумать любую тупую отмазку, чтобы не идти на кастинг?       Сонхва робко кивает после небольшой паузы. Хонджун взволнованно переводит взгляд с одного парня на другого, готовясь в любой момент предотвратить возможное столкновение.       Уен говорит тихо, но голос выдает будущий внутри шторм.       – Двадцать шесть, – он не сводит пронзительного взгляда с собеседника. – Двадцать шесть раз я был недостаточно высоким, недостаточно худым, слишком громким, а иногда – настолько ярким, что представлял угрозу для айдолов, в чью подтанцовку проходил кастинг. Однажды кастинг-директора взбесил мой громкий смех, и меня развернули еще в коридоре.       Бармен замолчал на мгновение, но взгляд не отводил. Хонджун решил воспользоваться его передышкой и впустить в напряженный организм немного кислорода, в то время как Сонхва, казалось, вообще разучился дышать.       – Да, я люблю танцы, но эти кастинги зачастую не про них, – пухлые губы скривила горькая усмешка.       – Но Енджун же сказал, что на этом кастинге не было тебе равных, – голос Сонхва подрагивает от такого напора.       – А ты разве не что-то подобное говоришь друзьям, когда хочешь их подбодрить?       Вместо ответа он получает виновато опущенный взгляд.       – Я не пошел с Енджуном на кастинг, потому что не хотел, чтобы мой друг в третий раз отказался от перспективного предложения только потому, что его дружка-неудачника никто не захотел брать.       Теперь Хонджун понимает, откуда взялся отблеск вины во взгляде второго бармена. Он боялся, что при всей искренней радости, в сердце друга поселится огорчение.       – Уен-а, не называй себя неудачником, – Хонджун больше не хочет оставаться в стороне, ведь не понаслышке знает, как критика обламывает крылья.       Не он начал называть свои рисунки каракулями. Просто на одном из уроков рисования им задали портрет. Казалось бы, что могло пойти не так? Но в школьные годы все может пойти не так, если кто-то решит попробовать отойти от принятого шаблона. Он не подозревал об этом, когда сидел над пустым альбомом. На фоне играло радио и именно в тот день музыка впервые отозвалась в его голове в виде образа. Легкая мелодия и милый девичий голос рисовали в его сознании кругленькое улыбающееся лицо девушки. Только вот вырисовывалось как-то странно: большим количеством разноцветных линий. Какие-то велись неотрывно, а некоторые наоборот были короткими и частыми. Хонджуну очень понравилась идея такого портрета, но нужно подобрать цвета для линий. Он закрыл глаза и получше прислушался. Хватило одного припева, чтобы абсолютно удостовериться в том, что песня звучит в желто-оранжевых тонах. Он без опаски с головой погрузился в процесс создания своего шедевра.       А на следующем уроке этот самый «шедевр» учительница высмеяла на весь класс. Она была очень удивлена, что такой способный ученик принес вместо заданного портрета какие-то цветные каракули. Задание пришлось переделать. Учительница была в восторге, когда на месте вырванного листа с «разноцветным недоразумением» увидела совершенно обычный портрет, нарисованный по маминой фотографии. После этого случая все образы надежно прятались на страницах секретного скетчбука, а потом и вовсе стали игнорироваться.       – Хонджун-хен, да ладно тебе. Это всего лишь правда, – Уен пытается стряхнуть с себя прежнюю серьезность и натягивает слабую защитную улыбку. – Я не завидую ему. Я правда рад. И я могу быть искренне рад, потому что адекватно воспринимаю тот факт, что не подхожу шоу-бизнесу. Там красивых любят, а вот хореографам не обязательно быть красивыми.       – Я что-то не понял, – Хонджун нахмурился и перевел взгляд на Сонхва в надежде, что тот тоже это слышал. – В смысле ты не подходишь, потому что там любят красивых?       – Хен, не думал, что коктейль такой крепкий, — Уен указывает на друга. — Вот смотри, есть Енджун, он высокий и красивый, поэтому подходит, а я…       – А ты тоже подходишь, потому что красивый! – к Сонхва очень быстро вернулась былая уверенность. Видимо, он не шутил, когда говорил, что от подобных глупостей у него срывает тормоза.       В этот раз Хонджун бы и не подумал его остановить. Если раньше речь шла о хрупком и эфемерном таланте, то сейчас они стали свидетелем чьего-то пагубного влияния на восприятие Уеном самого себя.       Уен на секунду опешил, но быстро вернулся к игривой фальши:       – Хен, а ты милашка. Но я на тебя не обижаюсь, поэтому можно и без лести.       – Уен-а, подожди, – Сонхва аккуратно накрывает руку бармена своей. – Правда, прости меня. Я вел себя, как идиот, которого не заботило, насколько мои слова могут задеть тебя. И не только тебя.       Хонджун ловит на себе короткий и виноватый взгляд. Сцена совсем не в духе их обычных вечеров, поэтому Уен хочет уже как-то отшутиться, но Сонхва продолжает говорить:       – Ты правда уверен в том, что ты некрасивый и неподходящий?       Бармен уперся глазами в поднос с напитками. Немного подумал и легонько кивнул головой.       – Хен, давай забудем все это. А то у Хонджун-хена сегодня праздник, а он наблюдает вот за всем этим, – Уен робко поднял глаза и оглядел своих пациентов.       Хонджун читал на лице Сонхва беспокойство и нежелание оставлять все в таком виде. Поэтому, когда тот развернулся в его сторону, дальнейшая просьба совсем не удивила:       – Хонджун, пожалуйста, покажи ее, – увидев в глазах художника нерешительность, он добавил. – Нашему доктору тоже нужна терапия.       – О чем вы? – Уен хлопает глазами в недоумении.       Пальцы немного подрагивают, когда Хонджун достает из под телефона сложенную салфетку. Он не уверен в своих действиях. Внутренний критик призывает послать Сонхва с его просьбой на все четыре стороны, но что-то другое уверяет в том, что все он делает правильно.       – Уен-а, на празднике надо улыбаться. Вот как здесь, – Хонджун разворачивает перед ним свой рисунок.       Две пары глаз прикованы к ошеломленному бармену, чьи пальцы аккуратно прикасаются к карандашным линиям. Взволнованный Хонджун чувствует уже знакомое тепло на своей руке, но не переводит взгляд. Просто благодарит за поддержку, невесомо поглаживая ладонь Сонхва большим пальцем.       – Хен, это ты нарисовал?       – Угу.       – Меня? Это я? – Уен в это мгновение похож на маленького ребенка, который не верит, что перед ним игрушка его мечты.       – Нет, это я, – Сонхва с довольным видом возвращает бармену его же колкость.       – Мне было очень скучно сидеть тут одному и решил немного побаловаться.       Хонджуну все еще немного неловко, но улыбку скрыть не может. Тяжело показывать то, что привык прятать ото всех. Но блеск восхищения рассеивает всю неуверенность уже второй раз за вечер.       – Побаловаться? Он серьезно?       Уен пытается услышать вразумительный ответ от Сонхва, но тот лишь пожимает плечами:       – А что ты на меня смотришь? Я тоже не могу понять, почему вы оба несете какой-то бред.       – Вы хотите сказать, что видите меня вот прям таким, – бармен немного мешает прежде, чем произнести, – красивым?       – Все видят тебя таким, Уен-а, – Сонхва мягко улыбается, а у Хонджуна сжимается сердце.       – Можно я покажу это Енджуну?       Уен спрашивает робко, почувствовав волнение художника. Но одобрительный кивок вмиг рассеивает остатки робости и на весь бар разносится громкое:       – Енджуна-а-а-а-а, ты посмотри, меня хен нарисовал!       Вопящий ураган вмиг срывается с места и мчится к другу.       Сонхва кивает в сторону парней как бы говоря “это все ты”.       – Спасибо, – шепчет одними губами Хонджун.

***

      Енджун был, конечно, первым, с кем Уен решил поделиться своим восторгом, но точно не последним. Пока Хонджун и Сонхва потягивали коктейли, «произведением искусства» успели насладиться все работники бара и даже некоторые его посетители.       – Кажется, так и должно работать творчество, – говорит Сонхва, наблюдая за тем как бармен в сотый раз восторженно разглядывает свой портрет.       – Я никогда не думал, что мои каракули могут вызвать такую реакцию, – Хонджун смущенно улыбается и совершенно не замечает недовольное цоканье соседа.       – И ты хотел, чтобы я вот этими руками, – Уен на волне экспрессии чуть не задевает лицо художника, – помог утопить такой талант? Ты - чудовище!       – Ха-ха, ну спасибо, – Хонджун дует губы в притворной обиде. – Ты вообще предлагал киллера нанять.       – Я думал, что на кону стоит какой-нибудь мудак, а не вот это.       – Ну и хорошо, что мы не довели терапию до конца.       Мультяшная яркая жестикуляция и громкий голос бармена безумно веселят Хонджуна. Все то, что произошло с ними за последние два часа тянет на занимательную пьесу.       – Сонхва-хен, ты это увидел первым? – Уен кладет перед ним салфетку, которая удивительным образом до сих пор оставалась невредимой.       – Он подглядывал! – жалуется Хонджун.       – И горжусь этим, потому что иначе мир бы не увидел такой шедевр.       Снова эта лукавая улыбка уголком губ.       Снова Уен громко смеется.       Снова Хонджун пьян и готов погрузиться в омут, отражающий яркий неон.       – Я завтра принесу рамочку и повешу его на самом видном месте, – со всей серьезностью заявляет бармен.       – Ну все, Хонджун, я считаю, что это признание, – Сонхва в порыве смеха позволяет себе похлопать его по плечу.       – Хен, – обращается он к Сонхва, – а тебя когда-нибудь рисовали?       – Нет, не всем везет стать вдохновением для художника, – он неловко поджимает губы.       Хонджун нервно сглатывает. В глазах Уена снова блеснул дьявольские огонек, в то время как на фоне из динамиков пели что-то про шепот Люцифера. Видимо, как раз его бармен и услышал.       – Хонджун-хен, мне кажется, что с него можно написать безумно красивый портрет, – Уен поигрывает бровями.       И что тут сказать? Уен поймал его с поличным. Глупо было полагать, что от глаз этого проницательного чертенка укроется то, как Хонджун украдкой поглядывал на Сонхва. Его художник не раз выводил притягательные черты этой «мечты» на абстрактном холсте. Две пары глаз терпеливо ждут ответа, и ему ничего не остается кроме того, чтобы сказать правду. Может быть Сонхва подумает, что он странный и на этом их случайные пересечения закончатся, но алкоголя в крови слишком много, чтобы пытаться соврать о таком.       – Ты прав. Я бы хотел попробовать написать такой портрет, – последние слова звучат чуть ли не шепотом, но достигают нужных ушей.       Они встречаются взглядами и сквозь хмельную дымку Хонджун отмечает, что глубина может быть еще темнее и притягательнее.       – О-о-о, хе-е-е-ен, – Уен растягивает слова в игривом предвкушении, – А ты бы хотел, чтобы этот художник написал твой портрет?       Тягучее и низкое «да» тут же разносится мурашками по телу. Ничего более интимного Хонджун не слышал в своей жизни.       – Когда? Сейчас? – немного погодя добавляет Сонхва.