Искры, шоколад и шарф с динозаврами

      Белые лестницы, белые стены, белые потолки, белые халаты, белые, белые, белые... Ушиджима за эти почти пол года возненавидел всё белое. Безжизненное, как ему казалось. Или не казалась, а было таковым. Среди этого белого, мертвого мира, пропитанного запахом спирта и таблеток, носящего название "Больница", единственным факелом, была копна вечно спутанных, ярко красных волос, реально напоминающих факел, и две красные искорки-глаза, что всегда смотрели прямо, иногда щурились, часто смеялись, бывало, дразнили. Сегодня тоже, как и 116 дней подряд, он идет по белым коридорам, на верхний этаж, отведённый для тяжело больных, в 13 палату. Это налево и по коридору. Это налево и через боль где-то в груди. Это налево и с дрожью в руках. Это все равно налево и по коридору. До упора. Хотя Ушиджима с большей радостью наверное не остановился и вышел бы в окно напротив. Скрип двери, выдох... - Вакатоши! Ты сегодня припозднился - по-детски радостный возглас вывел из оцепинения. - задержали на парах, извини. Высокая фигура стремительно вскочила с белой постели и приблизилась к вошедшему, забрала пакет из его рук. Тендо, как кот, стал шебуршать содержимым, изучая его. - что ты мне сегодня принёс? Яблоки, шоколад, так-так... Ты забыл про новый том манги? Я же тебе говориил.. Или его уже раскупили? Не говори, что не успел его купить.... - Вакатоши не ответил. На него смотрели две яркие искорки. Его звезды. Но.. - где.. - Он замолчал. Повисла тишина. Глаза напротив пару раз моргнули, переключились на вопрос, прищурились, и сразу же с деланым равнодушием отвернулись. - а, ты про волосы? Сегодня утром их сбрил. Надоели, везде их вижу. На полу особенно, аж бесят. Врачи давно говорили их сбрить, но Тендо отказывался. Очень уж их любил Ушиджима. Вскоре они стали редеть настолько, что невозможно было голову помыть без засора душа. Со скрипом в душе Сатори сам, отказавшись от помощи, сбрил их. Было немного грустно, но он старался не думать об этом, что бы Вакатоши не сильно грустил. Ушиджима медленно поднёс руку, и с задержкой, будто боясь убедится в содеянном, положил ее на голову Тендо. Его оливковые глаза погрустнели. Шаг, и он заключил друга в объятия, не убирая руку со стриженного затылка. Его факел погас. Сатори, угловатый колючий худой, с вечно холодными пальцами и до невозможности острыми коленками, почти не ощущался в руках. И Ушиджима больше всего боялся, что однажды перестанет чувствовать его вообще. С каждыми объятьями старался вжаться всем телом, запомнить еле ощутимое тепло кожи, убедиться, что тот еще здесь, с ним. Под пальцами тлели последние огоньки когда-то ярких языков волос. Даже здесь Тендо исчезал. Медленно, но ощутимо. Химия терапия не помогла. Лишь отнимала: у Тендо последние силы, у Ушиджимы Тендо. Стало страшно. До ужаса жутко. Пальцами сжимая, почти ломая хрубкие ребра, Вакатоши цеплялся за то, что осталось. За ярко-зеленую футболку, надежду, и те, не гаснущие искорки в глазах друга. - не исчезай... - шёпот. Просьба. Нет, мольба. Крик, отчаянный крик, что слышит только Тендо. Ему тоже страшно. Хотя он смирился со своей судьбой, ему страшно за Вакатоши. Он точно знает, что тот станет настоящей звездой. Асом. Легендой. В этом он уверен. Но ему страшно, что тот останется один. Что после тренировки ни кто не потащит его на крышу заброшки с красивым видом на закат. Ни кто не расскажет про новую глупую мангу. Ни кто не подарит несуразный, но теплый шарф с динозаврами. Стриженная голова значит и то, что обещанная ремиссия не наступила. Что Тендо изнутри медленно погибает. Что надежды все меньше. Что время уходит. - за то никто не будет отвлекать тебя от домашки, и тащить через весь город за мороженым. Да черт с ним, с мороженым. Вакатоши готов и домашку забросить на год и дольше. Лишь бы искорки в глазах Тендо не гасли. Объятья продлились бы дольше, Вакатоши с удовольствием не отпускал бы друга ни на миг, но Тендо заерзал, и вновь стал ныть, что ему не принесли мангу, которую он ждал, между прочим, больше месяца. Ушиджима достал новенькую книгу из подола пальто. - Не забыл! Спасибоооо Донесся скрип пружин, и радостное шевеление подушки. Укрывшись с головой, Тендо открыл книгу. Следующие минут 40 из под одеяла доносились редкое хихиканье и бормотание. Ушиджима сидел на стуле, и не отрываясь ловил каждое движение, интонацию Сатори. А тот был удивительным, таким разным. Амплитуда бровей не знала границ, по острым плечам можно было читать его мысли, а тонкие длинные пальцы казалось не останавливались не на миг. Неземной. Как бы иронично не звучало, Тендо казался Ушиджиме нереальным. Хотя он старательно избегал этого слова. Слишком буквальным оно могло оказаться. За те почти четыре месяца, что Тендо лежал в больнице, он успел буквально врасти в палату. А она успела прорасти им. Вопреки уставу и правилам, здесь стало слишком много его вещей. Его желтое постельное бельё, его яркие футболки и шорты, его смешные тапочки с лягушками, его стопки манг, его небольшой плакат на стене, с изображением героев Ван Писа, его маленький, зелёный, подаренный 3 месяца назад Вакатоши, кактус на окне, который Сатори ласково назвал То-то. Среди всего этого цветного, немного нелепого, яркого, но такого необходимого беспорядка Тендо смотрелся правильнее. И хотя в воздухе витал острый, уже осточертевший запах спирта и медикаментов, не сойти с ума было гораздо легче. Сам Сатори был белый. До костей и ужаса. Тонкая, нежная, будто шелковая кожа почти просвечивала. На руках с каждым днём было всё виднее рисунки вен. Зелёные, фиолетовые, бледные-бледные. Тендо покрывал их яркими фломастерными рисунками. Так было чуть меньше страшно. К слову сказать, за время пребывания в белоснежной тюрьме, он научился рисовать. Да, он умел и до этого, но здесь, имея в распоряжении вагон и еще тележку времени, Тендо усовершенствовал свои навыки. Запечатляя свои чувства, эмоции и мысли на листах, он прятал их в толстой папке ярко-лимонного цвета. На обратной стороне каждого листа оставлял пару слов о нарисованном. Это его забавляло. Вакатоши не знал о рисунках. Тендо же знал, что он увидит их позже. На 125 день Ушиджима привычным путём вошёл в палату, остановился у входа, оставил пакет у двери, замер. - Вакатооши - донеслось откуда-то из под одеяла, одновременно с шебуршением - дай угадаю, сегодня апельсины и булочки с джемом? А я так хотел сутра белый шоколад, ты не представляешь.. Тендо сидел в кровати, свесив голые ноги на кафельный пол. Обычно он всегда вставал, встречая долгожданного гостя. Круги под глазами легли бездонными ямами. Искорки тускло блестели из под редких ресниц. - я могу сходить, если хочешь - не стоит, побудь лучше со мной. В начале его пребывания в больнице Тендо, бывало, гонял Ушиджиму в магазин, расположенный недалеко, за чем-то невероятно необходимым ему на тот момент. По возвращению запыхавшегося друга он, конечно же, всегда забывал об этой вещи. Со временем он почти перестал просить о чём-то, сегодня же впервые отказался от предложения. Вакатоши сел на стул, рядом с кроватью. - Выглядишь неважно - сипло проговорил Тендо. - кто-бы говорил.. - послышался еле слышный смех. - сегодня же была тренировка.. расскажи, что было? Как бы обыденно для любого другого человека это ни звучало, Вакатоши вздохнул. Последние пару дней Тендо постоянно спрашивает о ребятах. Подробности тренировки, их разговоры, всё-всё он уточнял, интересовался, закрывал глаза, представляя былые времена, проведенные с ними. Пару раз ребята записывали ему видео с пожеланиями о выздоровлении, потому что посещение четвёртого этажа такой компанией воспрещалось категорически. Вакатоши рассказывал, а Тендо улыбался, жмурясь, как довольный кот. Ушиджима ушёл поздно. Тендо не встал с кровати, что бы проследить за ним из окна. Он не сказал даже ему, что даже ходьба отдаётся страшной болью в коленях и ступнях. Не сказал, что всё чаще ему труднее дышать. Что голова кружится уже который день. И страшно, очень страшно. 139 день. Последний день февраля. Тендо улыбается так широко, как может. - А я говорил, что доживу до весны! И даже её переживу! Завтра. Представляешь? Уже завтра... Оливковые грустные глаза напротив пристально смотрели на него. В них плескалась, играла надежда.. Тендо не унимался: - я попрошу, очень-очень, и нас отпустят на улицу. Точнее меня, но ты пойдёшь со мной! Там на крыше есть терасска уютная! - Тендо ёрзал в постели. - Я наконец-то увижу свет, воздух чистый, солнце.. А птицы уже поют? Я видел, видел, они уже должны скоро прилететь! Это возбуждение ошибочно считали ремиссией. Тендо говорил много, бурно жестикулируя. Его нежелание ходить списывали на слабость в следствие болезни. Его особую, в эти дни, худобу и бледность лечили еще большим количеством таблеток. Болезненный блеск в глазах объясняли радостью и предвкушением весны. Даже Вакатоши, измученный переживаниями и состоянием друга, искренне верил в лучшее. Все вокруг ждали чуда. А Тендо?.. он жил. Доживал последние счастливые дни, вбирая всё, что можно. Он чувствовал. Знал, что времени мало. Искренне хотел ошибаться… но, не зря ему дали прозвище - «Догадливый монстр». Впервые Тендо так его ненавидел. 140 день был юбилеем. Почти траурным, но всё же. Ровно 140 дней 20 недель 4 с половиной месяца он провёл здесь. В четырёх белых стенах, в запахе спирта и таблеток, в угасающих надеждах на будущее… В этот день он в последний раз попросил Вакатоши купить в магазине плитку шоколада от его любимого производителя. - С юбилеем меняя.. - Сатори сидел на кровати, свесив худющие ноги в теплых носках с лисятами. В его несоизмеримых, по длине и толщине, пальцах лежала большая открытая плитка люксового шоколада. Вакатоши стоял рядом. Они оба смотрели в окно. - Я бы не стал такое праздновать.. - но оба знали, и были рады, что Тендо прожил тут хотя бы 140 дней. Сатори молча протянул надломленную плитку другу. Тот молча взял кусочек, положил в рот. Это был их последний совместный ужин.. 142 день. Как и 26 дней тому назад Вакатоши принёс новый выпуск манги. Тендо радостно улыбался, теребя в слабых руках новенькие странички. Вакатоши прочёл этот том вместе с ним. Было трудно держать книгу, да и глаза болели от напряжения. Тендо не говорил этого, отмазавшись тем, что приятно было бы разделить такое счастье с другом. Тот не возражал. Это была их последняя прочитанная вместе книга… 143 день. Им разрешили выйти на терассу. Укутанный с ног до головы, счастливый до невозможности, Сатори стоял на крыше, опираясь на Вакатоши. Он дошёл сам. Улыбаясь, и отвлекая Ушиджиму от своих же болезненных шипений. Хотелось порадовать напоследок. Хотелось извиниться и поблагодарить. - Воздух.. Тоши. Я дышу… Наконец-то. Я и забыл что такое ветер! И птицы поют. Они всё-таки прилетели. Успели.. Не верю. Тоши, я живу. Не существую, а живу… Как же долго я не жил. Как долго не был счастлив… Тендо смотрел на заходящее солнце. На птиц. На облака. На Вакатоши… Тому хотелось улыбаться. И они улыбались. Два счастливых дурака. И кажется что вся жизнь ещё впереди. И петь хотелось, и танцевать. И жить… Ушиджима улыбался впервые за последние 4 месяца. В Тендо эта улыбка вселяла силы. В его глазах ярко горели две искорки. Но только один из них знал, что это последняя их вспышка.. Оторвавшись от плеча друга, он медленно раскинул руки в стороны. - лечу… Возьму и улечу. Далеко-далеко.. И так легко будет.. Легко и хорошо. Вакатоши, слегка придерживая Тендо за талию, улыбался. - Как поправишься, стразу улетим. Куда хочешь. Во Францию, В Америку.. да сразу в кругосветку! - далеко… - шёпотом вторил Сатори. В тот вечер Тендо впервые за долгое время просил Ушиджиму остаться. Столько всего хотелось сказать. Медсёстры подгоняли, солнце почти село. На последок Сатори, стоя у окна, подозвал Вакатоши. - Спасибо за этот день.. Я как будто на свидание сходил, хаха - непривычно мягкий тёплый смех эхом отразился от стен, отдался дрожью на спине, засел глубоко в сердце. Ушиджима встрепенулся, посерьёзнел, выпрямился. - И солнце сегодн… - Я тебя люблю. Тишина, Сатори вновь рассмеялся. Тепло стало. - я знаю… Вакатоши выглядел смущённым, счастливым и более живым, чем последнее время. - Спасибо за это - продолжил Сатори - если бы не так, я бы не дожил бы до весны.. - и снова выбивающий дыхание смех. Больной выпрямился, морщась, встал напротив друга. - Думаю, ты простишь мне эту шалость.. Вакатоши ощутил лёгкое касание губ, еле ощутимое дыхание Сатори… В этот миг всё перевернулось, расцвело, и, казалось, полностью ожило. - спасибо тебе. За всё. Вакатоши улыбался, так ярко, как, кажется никогда прежде. Время не осталось, нужно было идти. Медсестра, не злобно ворча, выгоняла из палаты. У окна, в лучах догоравшего солнца Сатори казался прозрачным, воздушным, неземным… Ушиджима обещал вернуться завтра. Начать всё по-новой, любить, жить… 144 день. Палата пуста. На столе лежат ярко-лимонная потрёпанная папка, шарф с динозаврами, и лист бумаги. « Извини. Я не думал, что так скоро. Самому страшно это писать. Не плачь, и не расстраивайся, так мне будет легче. Мне сейчас лучше, намного лучше, чем было. Ты даже не представляешь, как болели ноги и кружилась голова. Просто ужасно! Извини, что не говорил. Можешь считать меня врунишкой. Да, заслужил. Я правда хотел как лучше. Ты ведь выглядел таким счастливым, когда услышал о ремиссии… Спасибо. Сегодняшний вечер был лучшим за всю мою жизнь. Спасибо, что был со мной всё это время. Спасибо за терпение и надежду, что ты дарил. Без тебя я не увидел бы закат сегодня. Знаешь, мне кажется, что всё к лучшему. Ни кто не будет отвлекать тебя от домашки, заваливать ненужными книгами и мешать тренировкам. Мне жаль, если тогда я приносил много неудобств. Я уверен, у тебя всё получится. Через пару лет весь мир увидит тебя по телевизору. И ты будешь забивать свои самые крутцкие подачи эйсом каждую игру. Я горжусь тобой. Больше чем кем-либо в этом мире. Знай, я всегда радом, где бы ты ни был. Береги себя. Не болей, ведь ты видел как это тяжело. Сейчас холодно, так что прими от меня последний подарок - шарф. Думаю, он будет греть лучше, чем мои холодные руки. Ещё эта папка, точно. Там всё, что я чувствовал за последние месяцы. Почти всё - благодаря тебе. Глупо… но можешь мной гордится, я, кажется, научился рисовать не только детские надежды на будущее. Кстати, обещай, что всё-таки прочитаешь ту мангу, что я тебе советовал еще месяц назад. Надо же, прожил 143 дня в четырёх стенах… 143.. кстати, знаешь, что это значит? Я люблю тебя Красиво, правда? Всегда любил, люблю и буду любить! Жаль, что не успел в этой жизни… Думаю, пора прощаться. Как глупо звучит. И всё же… Прощай, Тоши. 143 Всегда твой Сатори» 04.03.2010 Его искры навсегда погасли...