Я могу тебя очень ждать, Долго-долго и верно-верно, И ночами могу не спать Год и два, и всю жизнь, наверно
Арсений решительно тянет дверь на себя и проскальзывает в уютный полумрак бара. Он ненавидит опаздывать, но, к несчастью, опаздывать и тянуть до последнего так любят студенты, поэтому в итоге он был вынужден задержаться, чтобы принять отработку. Он терпеть не может приходить последним и привлекать к себе лишнее внимание. Тем более, не все из тех, с кем он встречается в баре, ему так уж хорошо знакомы. С Димой Позовым Арсений познакомился через Матвиенко. Эти двое пересеклись в тренажёрном зале и неожиданно нашли общий язык. Несколько месяцев Серёжа то и дело упоминал нового знакомого в разговорах, а потом и вовсе предложил собраться всем вместе. Уже тогда Позов хотел притащить какого-то своего друга, но тот оказался слишком занят, отказавшись прийти в последний момент. По загадочной причине Дима это воспринял без какого-то негатива. Кажется, он привык к тому, что приятель может неожиданно пропасть на длительный срок. Сам Позов оказался весьма приятным в общении человеком. Интеллигентный, врач по образованию, с отличным чувством юмора. Неудивительно, что Матвиенко с ним быстро сошёлся. Самому Арсению общаться с Димой тоже оказалось легко, так что он не возражал против его присутствия на их ежемесячных посиделках. Они пересекались уже раза три, а может, и больше, Арсений не считал. Загадочный друг Димы периодически упоминался в разговоре, но лично так и не объявился. И вот, насколько Арсению известно, сегодня этот человек наконец соизволил почтить их своим присутствием. Вообще-то, нет ничего дурного в том, что у приятеля Позова по каким-то причинам не получалось прийти. В конечном итоге, все взрослые люди с разной степенью занятости. Арсений и сам не понимает, почему настроен по отношению к незнакомому человеку столь предвзято, это не в его характере. Возможно, любопытство, от которого пришлось томиться несколько месяцев, потому что Позов своего приятеля зарекомендовал как очень необычного человека, в конечном итоге переросло в раздражение. — Да неужели! Ваша графская задница соизволила наконец притащиться! — радостно восклицает Серёжа вместо приветствия, приподнявшись на своём месте. Он хлопает Арсения по спине и улыбается. Арсений жмёт руку Позову и обращается к незнакомому мужчине, сидящему напротив. Тот устроился у окна, словно стараясь быть более неприметным, но сделать это в его случае не так уж и легко: даже когда он сидит, заметно, что он очень высокий. А ещё физически крепкий. В сочетании с трёхдневной щетиной всё это делает его далеко не образцом дружелюбия. — Арсений. Только теперь незнакомец обращает на Арсения внимание и поднимает взгляд. В темноте бара его глаза кажутся почти чёрными, но что-то подсказывает Арсению, что в обычной жизни они куда светлее. — Антон, — хрипло отвечает он, чуть улыбнувшись, и жмёт протянутую руку. В новом знакомом есть какой-то странный магнетизм. Вроде ничего особенного в нём и нет, вполне себе обычный бородатый мужик в тёмном худи. Но на него отчего-то постоянно хочется смотреть, и Арсений, как настоящий слабак, украдкой бросает внимательные взгляды. Антон их если и замечает, то не обращает никакого внимания. — Не все же обязательно должны мечтать под венец пойти, как ты, — не без ехидства говорит он, обращаясь к Позову. Они продолжают разговор, прерванный Арсением, так что он вынужден слушать диалог с середины. — Но и не всем обязательно блядовать, как ты, — огрызается даже излишне раздражённо Дима. — Серьёзно, Шаст, работа — не приговор. Арсений автоматически цепляется за сказанное Димой «блядовать». Понятно, значит, этот Антон — бабник. Не так уж удивительно, если вдуматься. Его не назвать эталонным красавчиком, но что-то цепляющее в нём есть. И, должно быть, Антон об этом прекрасно осведомлён и умело пользуется. Отчего-то это неприятно Арсения цепляет. Чисто технически Антон попадает в число людей, способных его привлечь. Не то чтобы он на что-то сходу начал рассчитывать. Но отрадно получить предупреждение о том, что лучше держаться подальше. — Давай закроем тему, — миролюбиво просит Антон, но в тоне и жестах чувствуется какое-то напряжение. Позов тяжело вздыхает. Он, кажется, успел уже изрядно набраться. — Как скажешь. Но у меня за тебя, идиота, душа болит. Больно видеть, как ты себя хоронишь. Антон недовольно морщится и закатывает глаза. Затем и вовсе встаёт на ноги и просит Диму пропустить его. Тот смотрит даже как-то немного виновато, но всё же сдвигается. Арсений предполагает, что рассерженный Антон просто вышел покурить, поэтому выскальзывает следом. Наверное, тот предпочёл бы побыть один, но это отличная возможность пообщаться с новым знакомым тет-а-тет, Арсений не собирается её упускать. Антон действительно обнаруживается на улице. Но не курит, а лишь стоит возле крыльца, прислонившись спиной к стене. Арсений достаёт из кармана пальто пачку сигарет и вытаскивает две штуки. Протягивает одну Антону в знак вежливости. Тот озадаченно смотрит на сигарету и как-то странно улыбается. — Спасибо, не курю, — наконец говорит он. — Вышел голову остудить. — Похвально, — фыркает Арсений и прикуривает. — Может, ещё и не пьёте? — Ага, — радостно подтверждает Антон. — Максимально скучный стереотипный ЗОЖник. Если честно, Антон вовсе не выглядит как трезвенник. Арсений пересекался с людьми такого склада, и их можно назвать если не отвязными тусовщиками, то по крайней мере любителями пропустить пару кружек пива в приятной компании. Да и упоминание «блядства» вроде как предполагает хотя бы романтические вечера с совместным распитием вина. — Набиваете очки в моих глазах? — усмехается Арсений. Он и сам не знает, зачем вообще это говорит. С Антоном, несмотря на общую нелогичность этого действия, хочется начать флиртовать, прощупывая границы допустимого. Чисто из спортивного интереса. — Вы это так сказали, что мне и правда захотелось, — улыбается Антон. Он чуть плотнее запахивает кожаную куртку после резкого порыва ветра. На его руках надето множество украшений, что заставляет Арсения безбожно залипнуть: руки у Антона красивые. — Но нет, я правда совсем не пью. А что, трезвость даёт в ваших глазах очки? — Люблю, знаете, интеллигентных людей, я же педагог. Какое-то время они стоят молча и рассматривают друг друга. Со стороны это, пожалуй, выглядит довольно странно, но Арсения это мало заботит. В свете уличных фонарей рассмотреть Антона удаётся лучше, и, пожалуй, его можно назвать действительно красивым. Глаза оказываются не карими, а каре-зелёными. По-кошачьи острое лицо, выразительные брови, а кончик носа венчает довольно милая родинка. Это не холодная журнальная красота, а что-то притягательное и натуральное. Вряд ли, конечно, это единственное натуральное, что есть в Антоне. — Арсений, вам нравятся мужчины? — совершенно внезапно спрашивает Антон. От неожиданности Арсений втягивает слишком много дыма и начинает кашлять. — А вы любите рисковать, я смотрю, — всё же возвращает самообладание он. — В нашей стране такие вопросы вот так сходу не задают. Антон смотрит внимательно, буквально прожигает взглядом, и от этого отчего-то делается очень неуютно. Арсений неловко перетаптывается с ноги на ногу. — Мне показалось, что я не получу по ебалу в любом случае, вы же педагог, — жмёт плечами Антон, абсолютно не смутившись. — В моём положении учишься ценить время. Эта фраза звучит как-то совсем уж загадочно. Арсений вроде как понял по обрывкам фраз Димы, что Антон не заводит отношений из-за работы. Но ничего о профессиональной деятельности этого человека не знает. И слабо может представить себе, какая работа требует здорового образа жизни и учит «ценить время». — Допустим, нравятся, — всё же отвечает Арсений на поставленный ранее вопрос, решившись. Он и себе-то до конца не может объяснить, зачем это делает. Не было у него в планах никаких новых романтических знакомств. Впрочем, возможно, это не такой уж и плохой план. Ничего серьёзного Арсений давно не хочет. Последние отношения закончились не слишком удачно, поэтому играть в любовь до гроба больше нет никакого желания, по крайней мере, на данном жизненном отрезке. Но и одноразовые связи его не слишком устраивают. Он, конечно, на малолеток не западает, но, будучи педагогом, всё же уделяет пристальное внимание своему имиджу, чтобы не нарваться на серьёзные неприятности. Ни к чему не обязывающий роман с очевидно взрослым, не строящим никаких иллюзий человеком пришёлся бы кстати. — Лучшая новость вечера, — широко улыбается Антон. — Соблазнитель из вас так себе, — невольно поддевает Арсений, внутренне всё же польщённый тем, с каким искренним облегчением Антон отреагировал на озвученную информацию. — А я и не начинал ещё. Это разведка местности. Очередной холодный порыв ветра заставляет Арсения зябко поёжиться. Он отправляет бычок в урну и поднимает взгляд на Антона. — Как вам идея разведывать местность в тепле? — предлагает Арсений, чуть улыбнувшись. — Замечательно. Только эти уроды нам пообщаться спокойно не дадут. Либо будут делать совсем уж двусмысленные намёки, — вздыхает Антон, вновь поморщившись. — С чего вы взяли? Арсений думает о том, что Матвиенко едва ли станет вести себя странно и неподобающе, это не в его характере. Но Антон выглядит весьма уверенным в своих словах. — Меня несколько месяцев хотели прицельно познакомить с вами. И я очень хорошо знаю Позова. Поверьте, наша встреча вовсе не случайна, и у неё есть вполне конкретные намерения. Очевидно, этот факт Антона даже как будто задевает. Арсений не планирует слишком глубоко во всё это лезть, но всё же чувствует себя обязанным предложить Антону поделиться переживаниями. — Дима не одобряет вашу манеру строить личную жизнь? — Вроде того. Не подумайте, с блядством он перегнул, это для красного словца. Но семью я построить не мечтаю, а у Поза свои представления о счастье. Он думает, раз ему хорошо, то и у всех так должно быть. Так что периодически пытается сводить меня с разными людьми. — А чего в итоге хотите вы? Горло слегка перехватывает от волнения. Арсений определённо заинтересован в этом человеке, и их взгляды на жизнь, по идее, даже должны совпасть. Но всё равно становится тревожно, слишком уж внезапный оборот принял этот разговор. Антон смотрит Арсению прямо в глаза, отлично понимая, что их нынешний диалог имеет решающее значение, а не является пустым трёпом. — Я не ищу великой любви. Вовсе не против какого-нибудь романа, но не готов строить глобальные планы на совместное будущее. Для меня важно быть рядом с кем-то здесь и сейчас. Что-то непродолжительное, но яркое. Кажется, кое-кто боится ответственности, отмечает про себя Арсений. Но вслух, разумеется, ничего не говорит. К серьёзным отношениям Антон, очевидно, не готов. И, к его чести, вполне открыто это признаёт, не строя никаких ложных иллюзий. Пожалуй, Арсению такой сценарий более чем подходит. — А чем вам любовь не угодила? — не удерживается Арсений от любопытства. — Не верите в неё? — Некоторые люди абсолютно не созданы для любви, — разводит Антон руками. — Чем раньше ты принимаешь правила игры, тем проще потом тебе жить. Звучит немного цинично, но Арсений не собирается спорить. В конечном итоге, их планы на ближайшее будущее, кажется, всё-таки совпадают. А долгосрочные строить действительно нет смысла. — И всё же, — ёжится Арсений от холода и прячет руки в карманы. — Предлагаю пройти внутрь. С Димой и Серёжей мы как-нибудь разберёмся, а пообщаться можно и в другой раз. Скажем, послезавтра. Если, конечно, вы свободны. — О, — усмехается Антон. — До пятницы я совершенно свободен.***
Встретиться послезавтра у них, впрочем, не получается. Правда, проблемы возникают у Арсения: Нина Михайловна, где-то подхватившая простуду, просит его почитать лекции её группам, что существенно увеличивает продолжительность рабочего дня. Антон на смену планов реагирует с удивительным пониманием, хотя Арсений и готовился к тому, что после этого тот просто сольётся. Раз уж так ценит своё время. Но нет, Антон настроен вполне мирно и охотно соглашается встретиться на выходных. Обоим вполне очевидно, что это свидание. Место выбирает Арсений, и ему отчего-то очень хочется произвести на Антона приятное впечатление. Поэтому он отметает банальные варианты вроде кино или ресторана и предлагает увидеться в планетарии. Они разговаривают по телефону, и Антон, услышав предложение Арсения, издаёт какой-то полузадушенный звук. — Это необязательно, — подчёркивает Арсений. — Можем просто поужинать, если ты не фанат космической тематики. — Нет-нет, — поспешно отвечает Антон, но в голосе всё равно слышится что-то странное. — Планетарий — это отлично. Меня всё устраивает. Арсений уже не слишком уверен в том, что это хорошая идея, но и отговаривать Антона теперь было бы странно. Они договариваются встретиться в шесть вечера у входа. И Антон не соврал, время своё он ценить умеет и идеально рассчитывает тайминги: около входа он появляется за три минуты до назначенного времени. На нём надета белая кожаная куртка, и столь светлый оттенок ему удивительным образом идёт. В дизайне куртки есть что-то от униформы, но Антона это нисколько не портит. Напротив, он из того сорта людей, кому форма идёт. Арсений легко может вообразить его в форме пилота или капитана корабля. — Отлично выглядишь, — отмечает Антон с улыбкой, окинув Арсения взглядом. — Готов исследовать глубины космоса? — пытается разрядить обстановку Арсений. Получается у него плохо, потому что Антон вновь реагирует странно. У него появляется очень сложное выражение лица, не поддающееся трактовке. Арсений его реакции понять не может. Если так уж неприятна космическая тематика, можно об этом и сказать. — Всегда готов, — всё же отзывается Антон с широкой дурашливой ухмылкой. Они проходят внутрь, минуя экспонаты в виде планет и галактик. Арсений в планетариях не был много лет, конкретно этот не посещал ни разу, так что непроизвольно осматривается. Космос — удивительная и загадочная штука, как ни крути. Только вот у Антона он, к сожалению, такого интереса не вызывает. Зато интерес у него очень даже вызывает сам Арсений. Вот с него Антон глаз не сводит. Это льстит и смущает одновременно. В большой зал они заходят за пару минут до начала лекции. Свет в помещении уже приглушён, но проектор ещё не включён. Арсений аккуратно протискивается на своё место. В зале людно, поэтому пробраться не так уж просто. Краем глаза он наблюдает за Антоном. Тот мужчина весьма крупный, но своим телом управляет идеально, никого не задевая и ловко уклоняясь от столкновений. Наконец все рассаживаются по своим местам, и проектор вспыхивает множеством светящихся огней. На секунду Арсений застывает, поражённый открывшимся зрелищем. Он кожей чувствует чужой взгляд и непроизвольно ёжится. — Неужели тебя ни на секунду не заворожила эта красота? — ворчит Арсений, придвинувшись поближе к уху Антона. От него приятно пахнет чем-то пряно-цветочным. Назад отодвигаться совсем не хочется. — Ты красивее, — спокойно отвечает Антон. Таким тоном, словно просто констатирует очевидную истину. А у Арсения в груди что-то ёкает. Как ни крути, а ему ещё не говорили, что он красивее космоса. Особенно таким будничным тоном. Ничего сказать на это он не успевает, потому что из динамиков начинает доноситься лекция. — Вселенная — извечная загадка бытия, манящая тайна. Под Вселенной подразумевается весь существующий материальный мир, безграничный во времени и пространстве и бесконечно разнообразный по формам, которые принимает материя в процессе своего развития. Слово «космос» происходит от греческого kosmos, синонима астрономического определения Вселенной. Часто выделяют ближний космос, исследуемый при помощи космических аппаратов и межпланетных станций, и дальний космос — мир звёзд и галактик. Во многих странах создаются краткосрочные и долгосрочные программы по изучению и исследованию космоса. В них подробно и на много лет вперёд расписаны планируемые мероприятия, спрогнозированы ожидаемые результаты. Существуют и более долгосрочные программы поэтапного освоения Космоса, которые рассчитаны главным образом на будущие поколения землян и носят во многом гипотетический характер, — мерно рассказывает диктор. Арсений позволяет себе последовать примеру Антона и тоже на него в открытую пялится. В космическом свечении тот кажется необычайно красивым: созвездия отбрасывают причудливые тени, что превращает Антона из обычного парня в какого-то звёздного лорда. Таинственный покоритель космических глубин. Он настолько органично смотрится в этой атмосфере, что у Арсения захватывает дух. Удивительно, но Антона лекция увлекает. Он слушает очень внимательно, периодически хмыкает и делает какие-то одному ему ведомые выводы. Арсений же даже не пытается вслушиваться, поэтому пропускает большую часть информации. Сейчас он ничуть не лучше собственных нерадивых студентов. В какой-то момент Антон, почувствовавший на себе чужой взгляд, поднимает глаза. Они смотрят друг на друга долго, и в этом есть что-то интимное, пробирающее до мурашек. Возможно, дело в атмосфере. А может, всему виной царящая между ними химия. Пожалуй, с местом свидания Арсений всё-таки не прогадал. Так они и играют в гляделки, пропуская лекцию подчистую. Наконец Антон, сидящий с краю, решительно поднимается на ноги. Он бросает на Арсения очень выразительный взгляд и направляется к выходу. Обольститель из него всё ещё так себе, но этот человек обладает какой-то невозможной харизмой, которой не удаётся противиться. Поэтому Арсений, недолго думая, идёт за ним следом. Он понятия не имеет, к чему может привести подобное бегство. Внутри всё сжимается от сладкого предвкушения. По ощущениям, Арсений словно лет десять скидывает, бросаясь в омут, как влюблённый мальчишка. Чья-то крепкая рука хватает его у выхода и утаскивает за поворот в плохо освещённый технический коридор. Арсений не успевает даже сориентироваться, как Антон всем весом прижимает его к стене. — Я хочу тебя поцеловать, — в уже привычной решительной манере обозначает намерение Антон. — Можно? Даже если бы Арсений вдруг захотел сказать «нет», он бы не смог, слишком опьянённый ситуацией. Но он и не хочет. Перспектива поцелуя с Антоном кажется манящей и притягательной. Ничуть не менее волшебной, чем бескрайний космос, имитацию которого они не так давно наблюдали. — Будь любезен, — фыркает Арсений, поудобнее устраивая руки на чужих лопатках. Он вообще-то не фанат публичного проявления чувств. Да, коридорчик вроде в стороне от основного зала, но в любой момент в нём может появиться кто-нибудь из персонала, и это перерастёт в неловкую ситуацию. Однако Арсения это всё впервые в жизни мало заботит. А стоит только губам Антона прикоснуться к его собственным, как вообще всё перестаёт иметь значение. Целуется Антон потрясающе. Перехватывает инициативу, мягко, но уверенно проникая языком в чужой рот, проходится им по нёбу. Арсения от происходящего ведёт так, словно ему снова пятнадцать. Он всегда думал, что фраза «целоваться до звёздочек в глазах» — пошловатая и избитая метафора, ничего общего не имеющая с реальностью. Но перед глазами действительно пляшут цветные пятна, а ноги совершенно не держат — если бы Антон не прижимал его плотно к стене, то он бы давно уже съехал вниз. Антон же, к слову, на ногах стоит вполне твёрдо. В его позе вообще чудится какая-то военная выправка. Арсений никогда не был фанатом мужчин подобного типажа, но конкретно в случае с Антоном это лишь ещё больше распаляет. Тесно в брюках делается моментально, и Арсений, предпочитающий всё же избегать секса на первом свидании, оказывается не столь уверен в собственных принципах. Антон проявляет благоразумие и отстраняется, слегка прикусив нижнюю губу Арсения напоследок. — Прекрати так выглядеть, — хрипло шепчет Антон, действительно не отрывая взгляда ни на секунду. — Вдруг у меня сердце слабое. — Сам виноват, — не менее хрипло отвечает Арсений. — Это ты на меня так действуешь. Я вообще педагог, благоразумный человек. Антон очень выразительно смотрит на его топорщащуюся ширинку. — Я педагог, а не монах, — усмехается Арсений. — Космос — это, конечно, заебись, — вздыхает Антон. — Но я ужасно хочу жрать. Давай поужинаем где-нибудь? Арсений не спорит, потому что и сам чувствует лёгкий голод. К тому же им нужно вернуться в какую-то простую и привычную среду и вспомнить о правилах приличия. А ещё ресторан — возможность провести с Антоном побольше времени и узнать друг друга поближе. Правда, в заведении разговор по загадочной причине вновь соскальзывает на тему отношений. Арсений не уверен, но Антон, кажется, сам это начал. — Так зачем тебе быть одиноким волком? — любопытствует Арсений. Он предпочёл бы обо всём этом не говорить вообще, но раз уж тема один хуй всё равно поднята, можно и попытаться выяснить что-нибудь интересное. — Да я не то чтобы против отношений, — жмёт плечами Антон. — Просто последние две попытки заканчивались изменами. Как-то не знаю, зачем вообще себя тогда мучить. Сердце в груди неприятно сжимается. Арсений, к счастью, ничего серьёзного с этим человеком и не планирует. Но то, как легко тот признаётся в изменах, всё равно задевает. Антон говорит это таким тоном, словно не чувствует по этому поводу ни малейших угрызений совести. Просто озвучивает как факт биографии. И это идёт вразрез с тем, какое впечатление о себе он создаёт. — Ну, полигамные люди тоже могут строить долгосрочные отношения... — старается звучать как можно более невозмутимо Арсений. — Если на берегу всё обговаривать. Видимо, в его тоне и поведении всё равно проскальзывает какая-то холодность, которую Антон замечает. Он вскидывается и спешит опротестовать неверные выводы. — Не, ты не понял, — выпаливает он торопливо. — Не я изменял, конечно же. Мне. Арсений застывает, вопросительно изогнув бровь. Он чувствует себя по-настоящему ошеломлённым. Нет, само собой, он знает, что с изменой столкнуться может кто угодно. Но Антон всё равно кажется слишком шикарным парнем, чтобы поступать с ним настолько подло. А ещё он подозрительно спокойно говорит о ситуациях, в которых его, по сути, предавали. — Это, эм… — не может подобрать подходящих слов Арсений. — Ерунда, — отмахивается Антон. — Я понимаю, почему это произошло, поэтому никого ни в чём не виню и зла не держу. Но на своих ошибках учиться всё же умею. — Дело в работе? — вспоминает Арсений. Антон согласно кивает. Если честно, Арсений не может представить себе, кем должен Антон работать, чтобы его профессиональная деятельность могла стать какой-то серьёзной проблемой в отношениях. Да, конечно, работа часто создаёт напряжение в парах. Но так, чтобы это привело к катастрофе дважды… — Ага, — не спешит рассказывать подробнее Антон. — И такое иногда бывает, чо уж. У одиночества есть и свои плюсы, я не жалуюсь. Арсений хочет спросить, кем, собственно, Антон работает, чтобы понять, почему это становится такой проблемой. Но у того начинает звонить телефон. Дальше разговор уносит в совершенно иное русло и небольшая тайна Антона так и остаётся тайной.***
Они видятся каждую неделю. Пересечься в основном удаётся на выходных. Арсений был бы не против и чаще, но старается на Антона не давить. Тот сразу обозначил границы, дав понять, что не намерен позволять этому перерастать во что-то серьёзное. И, возможно, слишком частые встречи оказывали бы на него какое-то давление. Арсений давить не хочет, поэтому отпускает ситуацию, позволяя ей течь своим чередом. С Антоном правда хорошо и комфортно. Его можно назвать довольно простым парнем, но при этом он весьма культурен и неплохо образован. По обрывкам разговоров Арсений понимает, что Антон скорее технарь, чем гуманитарий, но вряд ли имеет какое-то отношение к академической области. С ним по-настоящему интересно проводить время, можно общаться на совершенно разные темы. И, что особенно приятно, Антон не стыдится признавать, если вдруг чего-то не знает. С этим человеком, грубо говоря, есть «об чём трахаться». И, к слову, в сексуальном плане они тоже подходят друг другу идеально. Иными словами, Арсения целиком и полностью устраивает этот роман. Он смело может признаться, что влюблён в Антона, потому что тот довольно яркий и интересный человек, в него сложно не влюбиться. Но старается держать себя в руках, не позволяя вихрю чувств взять верх. Да, иногда он по Антону скучает, когда они слишком долго не видятся. Но это является проблемой лишь самого Арсения, таковы правила игры. Однажды он всё же рискует и предлагает Антону встретиться в будний день. Ожидаемо получает отказ и даже не особо расстраивается. Вернее, расстраивается, конечно, и клянёт себя идиотом. Немного утешает, что Антон не в лоб бросаться аргументами в духе «я же предупреждал, что не хочу ничего серьёзного» начинает, а тактично оправдывается работой. Правда, у Арсения успело сложиться впечатление, что тот не работает вообще. Он в будние дни мотается по торговым центрам, встречается с друзьями, ходит в кино (уверяет, что в одиночестве). Словом, ведёт себя как человек, ничуть не обременённый делами. И поэтому у Арсения на душе скребут кошки после того, как Антон отмазывается работой. Но, может, это и к лучшему. Арсению стоит разобраться с собственными мыслями и чувствами, а делать это в присутствии Антона крайне затруднительно. В чувствах нет ничего плохого, это Арсений понимает. Только вот на той стороне они никому банально не нужны, и это может обернуться серьёзной проблемой. От нечего делать Арсений, не имея особых планов на вечер, решает поприсутствовать на университетском мероприятии. Кажется, проректору каким-то чудом удалось зазвать к студентам настоящих космонавтов. Даром что вуз гуманитарный. На живых космонавтов посмотреть любопытно. Арсений-то без колебаний провёл бы этот вечер иным, более приятным образом, но раз уж не сложилось, глупо баррикадироваться в квартире и изнывать от жалости к себе. При мыслях о космосе непроизвольно вспоминается первое свидание с Антоном. И сам Антон. Отчасти поэтому Арсений сперва даже не чувствует удивления, когда Антон входит в большой лекционный зал. Потом уже понимает, что что-то здесь не так, и удивлённо моргает. Наваждение в виде Антона никуда не исчезает. Напротив, приходит осознание, что Антон вполне себе реальный. На нём надет синий форменный комбинезон с нашивкой в виде российского флага. И Арсений был прав, форма Антону чертовски идёт. До него не сразу доходит, что значит подобный наряд. Всего космонавтов трое. Антон среди них выделяется и ростом, и харизмой. Про рост у него, кстати, студенты спрашивают в первую очередь. — Вообще ограничение до ста девяноста сантиметров, — невозмутимо соглашается Антон. — Тут вы правы. Но я по закрытому набору проходил, от части. Там свои нюансы были, нет смысла грузить. Но в корабль помещаюсь, в скафандр тоже, если вы об этом. Студентам ответ Антона кажется забавным, и по аудитории катится нестройный смешок. Арсений таращится на Антона во все глаза. Космонавт, с ума сойти можно. Тот, видимо, взгляд на себе чувствует и прослеживает его траекторию. Замечает Арсения и на секунду удивлённо округляет глаза, но быстро берёт себя в руки. Уголки губ Антона чуть дёргаются, и по всему кажется, что Арсения он видеть даже рад. Кто-то из студентов спрашивает про самый сложный тренажёр, и Антон продолжает говорить, но от Арсения взгляда больше не отводит. — Кто-то говорит, что тяжелее всего центрифуга, — жмёт плечами Антон. — Я её сразу нормально перенёс. У меня вообще с перегрузками нет проблем, прошлая служба сказалась. А вот сурдокамера во время обучения меня напугала. Это герметичное пространство со звуконепроницаемыми стенками и слабым искусственным освещением. Полная изоляция от внешнего мира на несколько суток. Два дня там пришлось провести без сна и всё время работать. И никого вокруг, что самое страшное. На станции-то всё равно в одиночестве не остаёшься. Да и в целом сейчас я уже привык. Но тогда, наверное, был чуть старше вас. И это абсолютное одиночество меня, конечно, напугало. Отчего-то тот факт, что Антона пугает одиночество, цепляет Арсения. Невольно кажется, что попытки Позова навязать другу своё видение счастья не так уж и глупы. Антон, может, и привык быть один. Но комфортно ли ему? — А сколько раз вы уже в космос выходили? — интересуется девушка, сидящая на первом ряду. — Дважды. В этом году должен быть третий. Если всё получится. — Вы кажетесь довольно молодым, — подмечает парень с другого конца аудитории. — Мне тридцать пять. Вполне космический возраст. Но вообще мне программу обучения удалось сократить на несколько лет, нужен был человек в команду с определённым образованием. Можно сказать, повезло. — А у вас есть девушка? — спрашивает ещё одна студентка с очень игривыми интонациями в голосе. Арсений внимательно смотрит на Антона и вопросительно изгибает бровь. Отвечай, мол, мне очень интересно. Антон под таким пристальным вниманием заметно тушуется, но всё же берёт себя в руки. — Конечно есть, — отвечает он с улыбкой. — Называется работа. С ней я и повенчан. Пожалуй, только Арсений замечает, что в этой шутливой фразе отчётливо сквозит грусть. Либо ему так просто кажется. После лекции, прошедшей, стоит сказать, весьма интересно, Арсений пытается поймать Антона, ловко лавируя между потоками студентов. Тот, впрочем, очень даже стремится быть пойманным: он останавливается возле выхода из аудитории и машет коллегам рукой, давая понять, что задержится. — Каждый раз поражаюсь тому, как тесен мир, — говорит он с улыбкой, когда Арсению всё же удаётся с ним поравняться. — Значит, ты здесь работаешь… — Мы можем поговорить о том, что ты грёбаный космонавт?! — возмущается Арсений, меняя тему разговора. В самом деле, его академические заслуги меркнут перед этим фактом. — Можем, — добродушно соглашается Антон. — Но не здесь. Он выразительно кивает на стайку студенток, протискивающихся мимо них. Девушки бросают на Антона заинтересованные взгляды, и от этого в груди у Арсения появляется что-то, подозрительно похожее на ревность. Он хватает Антона за предплечье и решительно вытаскивает в университетский коридор. Руку, правда, быстро отпускает, понадеявшись на то, что такой умный человек окажется в состоянии сориентироваться в обстановке и будет следовать за ним. Космонавт, просто пиздец. Антона происходящее, кажется, забавляет. И Арсений в глубине души не может его за это осудить, ведь на его месте он бы, пожалуй, только об этом и говорил. И цеплял на это же людей в барах. А Антон ни разу даже словом не обмолвился. Возмутительно. Они выходят в преподавательскую курилку. Арсений выбивает из пачки сигарету и прикуривает слегка подрагивающими пальцами. Он и сам до конца не понимает, почему так взволнован. Просто это… неожиданно. — Ты космонавт, — утвердительно произносит Арсений, выдохнув первое облачко дыма. Антон, всё ещё облачённый в форменный комбинезон, издаёт короткий смешок, но стоически терпит и больше ситуацию никак не комментирует. — И я потащил тебя на свидание в планетарий! Последнее Арсений произносит шёпотом, хотя вокруг никого и нет. Как-то странно говорить на рабочем месте о свиданиях. — Мне понравилось, — протестует Антон. — Лекция была классная. Я ж в астрономии ни бум-бум. Лекция ему была классная, ну вы посмотрите! Арсений возмущённо пихает Антона в бок. — Ладно, признаю, лекция там меня занимала в последнюю очередь, — с довольной улыбкой заявляет Антон. Понимает, что Арсений не планирует успокаиваться, и вздыхает. — Ну что тебя так взволновало? — Ты реально думаешь, что я знаю так много космонавтов?! — Ой, да ладно, с одним ты, получается, даже… — он косится на открывшуюся входную дверь и замолкает, но многозначительно поигрывает бровями. Засранец. Марья Семёновна здоровается с Арсением и с подозрением косится на Антона. Она, видимо, не идентифицирует комбинезон и принимает его за какого-то рабочего. — Свободен сегодня? — спрашивает Антон как ни в чём ни бывало, когда женщина, быстро выкурив свою сигарету, уходит, чтобы успеть в аудиторию до звонка. — Я задавал тебе этот вопрос утром, — не удержавшись, вставляет шпильку Арсений. — Кое-кто сказал, что очень занят на работе. — И я был! — возмущается Антон. — Рассказывал несчастным гуманитариям о путешествиях в глубины космоса. А теперь вот, свободен. И очень хочу провести остаток этого вечера в компании одного восхитительного профессора. — Я пока только кандидат. Если честно, Арсению немного интересно, что творится у Антона в голове. Объяснение насчёт работы, видимо, было не совсем уж отмазкой, скорее стало полуправдой. При этом отказался он всё же потому, что не хотел встречаться, это вполне ясно. Но быстро планы изменил, стоило ему только пересечься с Арсением. — С чего вдруг такое рвение? — не выдерживает Арсений и спрашивает в лоб. — Ты же не хотел сегодня видеться. — Неправда, — протестует Антон, и взгляд его становится очень серьёзным. — Видеться я с тобой хочу всегда. Просто… Он неловко замолкает, словно стараясь подобрать слова. Арсений не маленький и сам всё прекрасно понимает. Даже если у Антона к нему вполне искренние чувства, это ещё ничего не означает. Этот человек выбрал путь, по которому хочет идти. И так же, как и Арсений, явно старается держать ситуацию под контролем и не дать ей перейти в никому не нужную плоскость. — Я не стану тебе навязываться и требовать больше, чем ты можешь дать, — считает нужным обозначить Арсений. Он решил для себя, что просто прекратит всё это, когда станет совсем уж сложно. И в нём достаточно самоуважения, чтобы закончить всё без некрасивых сцен. — Ты плохо понимаешь, как на меня действуешь, — мягко усмехается Антон. — Вопрос в том, чего могу захотеть я сам.***
Они лежат на кровати, тесно прижавшись друг к другу. Места вокруг предостаточно, но дистанция минимальная, потому что даже расстояние в несколько сантиметров кажется кощунством. Всё у них идёт как-то не по плану. Оба честно давали себе обещание постараться не позволять этим чувствам разрастись. Но оба же провалились в этих попытках. Арсения с Антоном друг к другу тянет так, словно они намагничены. Их хватает ещё на пару недель, до первой ночёвки. И после этого всё окончательно летит в тартарары. Всё свободное время они посвящают друг другу. У Антона действительно нет никаких дел, поэтому он заводит милую привычку заезжать за Арсением и забирать его после пар. Это столь же трогательно, сколь катастрофично. — Мне на следующей неделе в Казахстан лететь, — вздыхает Антон тяжело и горько. В глубине души Арсений понимает, о чём сейчас пойдёт разговор, поэтому напрягается. Антон, очевидно, готовится озвучить известный обоим приговор, но невербально говорит совсем другое: он ещё крепче смыкает объятие и на автомате запускает ладонь в волосы Арсения, ласково поглаживая кожу головы кончиками пальцев. — Надолго? — интересуется Арсений ровным тоном, стараясь не выдать напряжение. Получается, конечно, плохо. — На полтора месяца. Потом две недели в Москве нужно будет в центре провести и снова на Байконур. У нас в ноябре уже вылет. Арсений слабо представляет себе, сколько проводят космонавты за пределами Земли. Вроде бы около полугода. Если вдуматься, это не такой уж большой срок. Обычная вахта. Ничего сверхъестественного. — И… — договорить не удаётся, горло предательски перехватывает спазмом. — Я не знаю, Арс. Я не хочу решать за двоих. Но тебе это не нужно, понимаешь? Я через это уже проходил. Это только кажется со стороны, что со всем можно справиться. А на деле я в совокупности в течение года бываю дома месяца три. И это я не беру в расчёт вылеты. Всё какие-то тренировки, учения, командировки. Со мной не отношения, а вечное ожидание. Я не смогу оперативно отвечать на сообщения, не смогу выйти на связь, когда тебе того захочется. Всё строго по расписанию, даже когда я на Земле. Сейчас просто так сложилось, что я в отпуске. А вообще, приятного во всём этом мало, никакой нормальной жизни со мной не будет. И я бы правда очень хотел сказать: «Да хуйня, со всем справимся». Но… не работает это так. — Думаешь, что я не вывезу? Если честно, это звучит немного обидно. Но объективно Арсений понимает, о чём Антон говорит. Импульсивная влюблённая сторона хочет броситься заверять Антона в крепости и надёжности имеющихся чувств. Рациональная допускает, что рано или поздно действительно может навалиться усталость. Арсений на измену никогда не пойдёт, слишком уважает в первую очередь себя. Но разве от простого разрыва Антону будет легче? — Думаю, что ты заслуживаешь большего. Тональность диалога начинает вызывать раздражение. Возникает ощущение, что Антон пытается всё решить за двоих, хотя и говорил, что не собирается так поступать. Он считает, что заранее знает, как будет лучше для Арсения. И в его картине мира ответ только один — не с ним. — Тебе будет легче, если мы не будем друг другу ничего обещать? — уточняет Арсений, устало прикрыв глаза. — Необязательно связывать себя какими-то отношениями, если проблема только в этом. Я понимаю, что ты обжигался уже не один раз. И признаю твои аргументы. Но всё равно хочу попробовать. Антон молчит, кажется, всерьёз задумавшись. Ответа от него нет довольно долго, и Арсению кажется, что это конец. Он не может заставить другого человека довериться и рискнуть. Хуже всего, что он прекрасно понимает, с чем связана нерешительность Антона, и не может его за это судить. Отношения — даже если их не называть отношениями и не вешать ярлыков — всегда игра для двоих. Арсений может отвечать за собственные действия, но за Антоном сохраняется право принятия решений. — Дай слово, что честно обо всём скажешь, если что-то поменяется, — тихо просит Антон. И он кажется очень уязвимым в этот момент. Пожалуй, в его случае ставка действительно куда выше, с этим сложно поспорить. — Ты узнаешь об этом первым. Арсений поворачивается на бок и целует Антона в нос, с улыбкой наблюдая за тем, как тот забавно морщится от щекотки.***
Без Антона… пусто. Арсений и не подозревал, что за столь непродолжительное время, что они знакомы, успела сформироваться настолько прочная привязанность. Но Антон уезжает в другую страну, и его отсутствие бьёт наотмашь. Видит бог, он пытается сделать своё отсутствие менее ощутимым. Ежедневно звонит по вечерам, отправляет фото и видеосообщения. Арсению кажется, что Антон за прошедшие две недели успел показать ему едва ли не весь корпус. Не целенаправленно, просто в кадр постоянно попадали новые локации. Кажется, Антон стал хуже спать. Может, не хуже, а просто меньше. Из расслабленного состояния в отпуске он перешёл в режим напряжённой работы, и это было заметно. Под глазами появились тёмные круги, а сами черты лица как будто заострились. Должно быть, он устаёт. Арсений иногда думает о том, как Антон деловито носится по космодрому и решает какие-то важные задачи. Представление о том, чем именно занимаются космонавты, у него смутное. Антон иногда рассказывает о работе, упоминая тренировки, через которые приходится регулярно проходить. Но информации всё равно недостаточно, чтобы понимать, чем именно он занят. — Прыгал сегодня с парашютом, — делится Антон впечатлениями от очередного дня. — Впервые за несколько лет в какой-то момент запнулся. — Запнулся? — Арсений лежит на животе поперёк кровати, покачивая задранными вверх ногами. — В процессе репортаж вести нужно, — поясняет Антон, спеша развеять возможные тревоги. — Просто говорить, описывая всё, что происходит. Так эмоциональное состояние оценивают. В первые разы двух слов связать не можешь, страшно пиздец. Хотя у меня попроще чуть с этим было во время учёбы — я до этого два года в ракетно-космических прослужил, с парашютом прыгали часто. Говорить было сложно и непривычно, но сам процесс страха не вызывал. О службе Антон рассказывал мало, но Арсений успел всё-таки понять, что его через часть на космодром и забрали. Представить себе Антона военным получается плохо. Он кажется слишком мягким и спокойным, в нём не видно отголосков военной муштры, которые так или иначе проявляются почти во всех, кто имеет отношение к войскам. Возможно, служба просто не успела наложить на него свой отпечаток, и он перешёл на космодром быстрее, чем это случилось. — А ты всегда мечтал стать космонавтом? — Не-а, — по голосу Антона слышно, что он улыбается. — Я вообще хотел моряком быть. Море меня всегда привлекало, хотя жил я от него довольно далеко. Но всерьёз планировал стать капитаном, когда вырасту. — И как тебя тогда занесло в космонавтику? — Да как обычно это и бывает, случайно. Я после школы слабо понимал, чем хочу заниматься. Учился плохо, на отъебись, экзамены сдал так себе. Планировал на менеджера поступать, потому что мама хотела, чтобы пошёл уже хоть куда-то. По баллам не прошёл, пришлось в армейку идти. А я по распределению в ракетно-космические войска попал. Понятное дело, срочников никто до серьёзных вещей и не допускал, но меня как-то зацепило всё это дело. После службы предлагали в части контрабасом остаться, но мне моча в голову стукнула: захотел отучиться. Пересдал экзамены, поступил на «аэронавигацию и эксплуатацию авиационной и ракетно-космической техники», закончил. Вернулся снова в часть работать, но уже как квалифицированный специалист. Ну и как-то по приколу в закрытый набор подался, ни на что особо не рассчитывая. Я предполагал, что по росту не пройду. Но общие показатели были хорошие, и вышка свою роль сыграла. К обучению отобрали, а там уже завертелось. — Не пожалел? Арсений так до конца и не понял, как Антон относится к своей профессии. Пробиться в космонавты очень тяжело, так что ему всегда казалось, что человек должен жить этой идеей и иметь несгибаемую волю. Но Антон не кажется восхищённым своей деятельностью, что бросается в глаза. — Нет, конечно. Я видел вещи, которые миллиарды людей могут увидеть только на фото и видео. А я собственными глазами. И, поверь, ни одна камера не может передать, насколько это красиво. И перегрузки, и изоляция — такая хуйня по сравнению с этим. Это я сейчас часто ною и вообще веду себя так, словно меня всё заебало. Ну потому что процесс подготовки к полёту — муторная скучная хуйня. А вот на орбите — совсем другое дело. И в голосе Антона действительно прорезается настоящий восторг. Арсений хотел бы видеть, с каким лицом он говорит о космосе, но может только представлять. — Ладно, — подытоживает Антон. — А у тебя как день прошёл? — Студенты притащили на пару живую сову, — усмехается Арсений, вспомнив курьёзный случай. — Я, конечно, был вынужден отправить обоих к ректору и влепить неуды, но птицу оценил. У нас тут, как видишь, милые земные развлечения. — Я вообще-то тоже ещё на Земле. Ага, на Земле. В двух с половиной тысячах километров от Москвы. Арсений тяжело вздыхает, подумав о том, что даже это расстояние кажется гигантским. Страшно даже представить, что будет, когда Антон окажется на МКС. — Я скучаю, — говорит он, не сдержавшись. Обещал себе говорить об этом Антону как можно реже, ведь оба и без слов всё прекрасно знают, ни к чему лишний раз давить на больное. Но всё равно не выдержал. — Ну, я, по крайней мере, перед отправкой вернусь в Москву ненадолго, — беспомощно, будто оправдываясь, говорит Антон. — Не представляешь даже, как я жду этого момента. — Вот как раз я очень даже представляю, — фыркает Арсений. — У меня на твой приезд большие планы.***
Большие планы бесславно проваливаются. На деле они большую часть свободного времени проводят в спальне. Антон шутит про попытку натрахаться на год вперёд, а Арсений склонен думать, что это не так уж далеко ушло от истины. Расставаться не хочется ни на секунду, но отвлекаться всё равно приходится, потому что у Арсения студенты, от которых никуда не деться, а у Антона — проверки и бумажная волокита. В последний вечер перед возвращением Антона на Байконур они собираются в том самом пабе, где впервые встретились, устроив ему проводы. Среди приглашённых — Позов с Матвиенко и несколько парней, которых Арсений не знает. Он полагал, что Антон с его сложным восприятием такой вещи, как отношения, будет вести себя на людях подчёркнуто дружески. Но это оказывается вовсе не так. Официально между ними всё ещё висит знак вопроса, однако при друзьях Антон ведёт себя так, словно никаких посторонних людей вокруг нет: всё время норовит прикоснуться к Арсению, мягко целует в висок, призадумавшись, закидывает руку на плечо. У любого человека, имеющего глаза, после такого не останется сомнений в характере их отношений. Арсений выходит на улицу, чтобы перекурить, и следом за ним увязывается Позов. Компания Димы раздражения не вызывает, так что Арсений не возражает. Хотя предпочёл бы, конечно, чтобы с ними пошёл и Антон. Но он слишком увлёкся диалогом с приятелем, и Арсений не стал его отвлекать. — А хорошо получилось, — неожиданно заявляет Дима с самодовольным видом. — Что? Арсений не очень понимает смысл сказанного. Позов, как это обычно и бывает, ощутимо захмелел. Он вообще очень быстро пьянеет, и такого Диму вывозить в несколько раз сложнее, чем обычно. А он и трезвым может быть той ещё занозой в заднице. — Ну, у вас с Шастом, — поясняет Позов с ещё более самодовольным выражением лица. — Я почему-то сразу знал, что так всё и будет. Арсений вдруг отчётливо осознаёт, что Антон в день их знакомства был абсолютно прав: встреча эта была неслучайной и преследовала конкретную цель. Разозлиться на Диму не получается, он прав, всё действительно получилось хорошо. — Мы в двадцать первом веке живём, сводить взрослых людей уже не принято, — всё же ворчит для вида Арсений. — А с ним иначе никак. Сам бы хер с кем вообще заговорил. Я тебя когда увидел, сразу подумал о том, что тебе стоит с Тохой познакомиться, — обескураживающе честно признается Позов. Нетрезвым он становится таким бестолково-наивным, что на него даже разозлиться не получается. — Ты же даже не знал, что меня мужчины привлекают, — усмехается Арсений. Он крайне сомневается, что Серёжа в какой-то момент неожиданно разоткровенничался с новым знакомым и начал сыпать подобными фактами. Скорее уж сработала интуиция Позова. И даже, как ни странно, не подвела. — Я тебя умоляю, — закатывает глаза Дима. — Поживёшь с моё… — Дим, я старше тебя на полтора года, я уже пожил с твоё. И Арсений начинает смеяться, а Позов обиженно хмурится.***
— Будешь смотреть? — спрашивает Антон нетерпеливо и восторженно. Вообще, чем сильнее приближается день вылета, тем более взвинченным он становится. Нет, со стороны, конечно, это довольно сложно заметить. Антон прекрасно владеет эмоциями и сохраняет спокойствие, но по каким-то мелким жестам во время видеозвонков, скачкам интонаций и брошенным фразам Арсений всё равно понимает, что Антон сгорает от нетерпения. — Буду, конечно. И он действительно впервые в жизни смотрит трансляцию запуска. Наблюдает за тем, как Антон поднимается на корабль, и с трудом верит в то, что всё это происходит на самом деле. Во время пуска ракеты сердце у Арсения сжимается от страха. Он знает, что за всю историю во время выполнения миссий погибли всего четыре космонавта, что не так уж и много. Но осознавать, что ракета уносит дорогого человека в чёрную бескрайнюю бездну, — страшно. Трансляцию он смотрит в буфете, полностью отрешившись от окружающего шума. Поэтому впервые в жизни опаздывает на пару, не обратив внимания на звонок. Студенты замечают нервозность Арсения и даже спрашивают, всё ли у него в порядке. Он с улыбкой заверяет, что всё нормально. Не скажешь же ученикам: «Я просто переживаю, потому что мой не-парень-космонавт только что покинул пределы Земли». Арсений старается сосредоточиться на работе, но получается не слишком хорошо: каждые две минуты он упорно обновляет вкладку «наука» у ТАСС, отслеживая последние новости. У него как будто камень с души падает, когда на сайте наконец появляется заметка о том, что «Союз-16» успешно пристыковали к МКС. А через несколько часов ему приходит личное и более ценное сообщение. «На станции. Люблю». Арсений тупо гипнотизирует эти слова, уставившись на телефон широко распахнутыми глазами. Он не может себе представить, что должно было произойти, чтобы Антон вдруг пустился в подобные откровения. В реальность прочитанного поверить до конца не удаётся, но сообщение никуда не исчезает, ничего не приходит вдогонку. Антон просто на станции, занят, выполняет свою важную космическую работу. И любит. Он не звонит и больше ничего не пишет. Арсений понимает это, в первый день явно не до связи с близкими, слишком много рабочих задач. Но всё равно на всякий случай не выпускает телефон из рук и тревожно реагирует на звонки, даже если это обычные входящие, а не вызовы через мессенджеры. Всю следующую неделю общаться удаётся урывками. Арсений успевает изучить распорядок дня на станции: встаёт Антон в шесть утра по Гринвичу, старается написать что-нибудь во время завтрака и утренней тренировки. Затем выполняет разнообразные рабочие задачи, о содержании которых Арсений знает мало что. Вечером снова выходит на связь, отвечая на все сообщения, что написал ему за день Арсений. А пишет он много и часто, всё, что приходит в голову. Так у него появляется ощущение, что Антон находится рядом. По крайней мере, с ним в любой момент можно поделиться чем-то интересным, а это дорогого стоит. Сложно описать словами, как отчаянно Арсений ждёт выходных. Впервые в жизни не из-за возможности отдохнуть от круговерти потрясающих в своей непосредственности, но в массе своей безалаберных студентов. Нет, на этот раз Арсений ждёт выходных, потому что и у космонавтов в соответствии с режимом труда и отдыха появляется свободное время. Хотя не такое уж и свободное. Антон звонит ему днём и первым же делом начинает жаловаться на то, что его запрягли пылесосить станцию. Слушать о его рутине довольно интересно, но Арсению всё равно приходится делать над собой усилие, чтобы сосредоточиваться на словах, — голос Антона слишком приятно слышать, это отвлекает внимание. — Ну а у тебя как дела? Студенты ещё не довели до ручки? — ласково интересуется Антон. — У них как обычно весёлая наркомания. Но к этому привыкаешь. Не знаю, я бы без этих остолопов уже, наверное, не смог. От скуки вернулся к докторской. Я пару лет назад начинал диссер писать, но не пошло. А за эту неделю половину главы накатал. Арсений решает не уточнять, что возврат к докторской стал попыткой справиться с тревожностью. Научная деятельность хоть немного загрузила голову и отвлекла от мрачных размышлений. — Будешь доктором? — не без гордости уточняет Антон. — Звучит солидно. Так они и болтают ни о чём. Арсения поражает, как один звонок умудряется сократить расстояние. Его, впрочем, не так уж и много — чуть больше четырёхсот километров. Примерно как от Москвы до Смоленска. Только вот навестить Антона никак нельзя и остаётся лишь довольствоваться созвонами и переписками. Страшно даже думать, что в таком режиме должно пройти полгода. — Ты мне написал, что любишь, — вдруг без каких-либо предпосылок напоминает Арсений прямо посреди разговора, потому что этот вопрос и правда не давал ему покоя. — Написал, — соглашается Антон немного напряжённым тоном. — Это плохо? — Нет, разумеется, — вздыхает Арсений. — Я просто тебя не понимаю. Наверное, глупо выяснять отношения, когда тебе признаются в любви, но Арсений банально не понимает теперь, где у них проходит граница. Они друг другу по-прежнему никто, но признаются в любви. И это так чертовски странно, что у Арсения немного коротит мозг. — А чего тут непонятного? — мрачно фыркает Антон. — Всё это давно уже нихуя не про «коротко и ярко». Ты меня подловил. И никуда уже мне от этого не деться. Но говорить я ничего не планировал. По крайней мере, не сейчас и не так. Просто…. После перелёта как-то сентиментальность обычно прёт. Подумал о том, что полгода тебя не увижу, что ты на Земле, а я больше нет, и не удержался. — То есть ты был абсолютно серьёзен? Сердце у Арсения начинает стучать часто-часто, а ладони даже слегка потеют. Он оказывается преступно не готов к таким откровениям. Да к подобному и невозможно подготовиться. Только не в случае с Антоном. С ним всё слишком запутанно, сложно и при этом чрезвычайно важно. Арсению за годы жизни много раз признавались в любви. Иногда он и сам любил в ответ, иногда лишь позволял себя любить, иногда не мог принять эти чувства. Но ещё ни разу ему не было столь волнительно на моменте признания. — Я во всём, что касается чувств, абсолютно серьёзен, — подтверждает Антон. — Я написал, что люблю тебя, потому что действительно тебя люблю. Я знаю, что это всё охуеть как усложняет, но и молчать больше уже не могу. Арсений вроде как должен что-то сказать в ответ, но язык не поворачивается. Несомненно, чувство, которое он испытывает к Антону, глубоко и сильно. Но любовь ли это? Арсению сложно сказать наверняка, по крайней мере, сейчас, когда Антон не рядом. Кажется, тот прекрасно это понимает. Он не настаивает на ответе, немного слушает тишину, будто давая Арсению возможность собраться с мыслями, а затем переводит разговор в другое русло. Возможно, Арсений только что сделал Антону больно. Но он ничего не может с собой поделать. Если и признаваться в любви, то не при таких обстоятельствах. Арсений не хочет делать то, к чему не готов. И считает это правильным.***
К этому разговору они больше не возвращаются. Постепенно оба свыкаются с ритмом их нынешней жизни. Арсений привыкает немного недосыпать (из-за того, что Антон живёт по Гринвичу, ему приходится засиживаться до полуночи), пишет диссертацию. У него целая коллекция эксклюзивных фотографий, сделанных из космоса, Антон шлёт ему по снимку каждое утро. Арсений может с лёгкостью визуализировать помещения в МКС, потому что Антон ему на полном серьёзе устроил румтур при помощи видеосообщений. А ещё у Арсения теперь иммунитет к ожиданию. Спустя полтора месяца оно начинает казаться чем-то нормальным. Арсений привыкает ждать, тоска по человеку больше не кажется разъедающей. Тем более что Антон так или иначе на постоянной основе присутствует в его жизни. Приближается Новый год. Антон, оказывается, на станции его ещё не встречал, в прошлые разы он находился там в середине года. Арсений чувствует лёгкое волнение. Если честно, он бы очень хотел, чтобы Антон в праздничный день был рядом. Это безотчётное и очень глупое чувство. Потребность в человеческом тепле и близости, о которой Арсений давным-давно успел позабыть. Серьёзно, с ним давно такого не случалось. Новый год он воспринимает без особого энтузиазма, как смену точки отсчёта в календаре, не более. И во всех прошлых отношениях для него не оказывалось важным провести этот день с партнёром. Получится — ладно, не получится — и в одиночестве салатов поест, не велика проблема. Но отчего-то именно Антона чертовски не хватает. Арсений думает о том, что они могли бы провести вечер за ленивой готовкой праздничного ужина, смотреть какую-нибудь глупую рождественскую комедию, много смеяться и целоваться. От размышлений в сослагательном наклонении становится грустно. Арсений чувствует себя одиноким. Он старается держать в голове, что физическое присутствие Антона на Земле никак не гарантировало бы, что тот захочет провести этот вечер с ним, но получается плохо. Он смотрит поздравление, записанное космонавтами с борта МКС. Антон в кадре до одурения красивый в этом своём белом форменном комбинезоне. Белый ему вообще очень идёт, по крайней мере, на Арсения такой аутфит действует безотказно. Поздравления других космонавтов довольно банальные, но искренние. Наконец очередь доходит до Антона. — Новый год, как известно, — праздник семейный. Мы же его сегодня отмечаем вдали от дорогих людей. Но даже за сотни километров от Земли чувствуем поддержку и любовь близких. Желаем каждому из вас быть счастливыми и любимыми. Обнимите тех, кто вам дорог. Поцелуйте их. Порадуйтесь тому, что в этот замечательный день они рядом с вами. А если так получилось, что в праздник вас всё же разделило расстояние, то не печальтесь. Настоящей любви даже космос не помеха. Значит, и у вас всё обязательно будет хорошо. «Настоящей любви даже космос не помеха». Арсений растерянно моргает, глядя в экран смартфона. Есть ли в этом скрытое послание лично для него? Или Антон просто говорит красивые слова, которые россиянам бы хотелось услышать в праздник? У Арсения нет ответа. Но он хочет верить, что Антон на МКС действительно чувствует его поддержку и заботу. Что им, несмотря на все сложности, удаётся сделать достаточно, чтобы не чувствовать себя одинокими. Антон звонит ближе к полуночи по видеосвязи. На нём всё тот же белый комбинезон, сводящий Арсения с ума. Наверное, больше всего на свете он бы сейчас хотел просто Антона обнять. Притянуть к себе, уткнуться головой в плечо и стоять, потеряв счёт времени. Просто наслаждаться чужим теплом и близостью. Но такой возможности у него нет. Поэтому он просто смотрит на Антона, чуть искажённого камерой, и улыбается. — Сколько раз уже отмечали? — усмехается Арсений, услышав шум, доносящийся из глубины помещения. Остальная команда, видимо, уже активно празднует. — Теоретически мы можем встретить Новый год шестнадцать раз, — усмехается Антон. — Но остановились только на тех меридианах, что имеют отношение к команде. Ждём вот с ребятами наступления по московскому времени. Арсений рассматривает кусочек помещения, видимый у Антона за спиной. — У вас ёлка на потолке? — спрашивает он с удивлением. Искусственное дерево действительно висит под самым потолком. Если, конечно, понятие «потолок» вообще корректно применять к МКС. Ель небольшая, но пушистая. Она украшена красно-золотыми шарами. Несмотря на необычное положение, игрушки не падают. К тому, как в действительности выглядит невесомость, Арсений, пожалуй, всё ещё не привык. — А, это Крис с Джеромом подогнали. Она сначала у них в блоке стояла до Рождества, теперь вот у нас. Где-то сбоку незнакомый голос что-то уточняет на иностранном языке. Арсений слышит вопросительную интонацию. Антон поворачивается на звук и что-то бойко отвечает на английском. Английский Арсения весьма посредственный, поэтому суть сказанного он улавливает слабо. Но у Антона, кажется, спросили, долго ли он планирует общаться со своим бойфрендом. А тот, ни на секунду не задумавшись, ответил, что намерен так встретить Новый год. — Как вообще на станции реагируют на то, что ты… ну, всё время со мной общаешься? — интересуется Арсений, не удержавшись. Этот вопрос его правда волнует. Насколько он знает, в команде помимо него ещё двое российских космонавтов. И он допускает, что с их стороны может наблюдаться какая-то гомофобия. Но Антон ведёт себя так, словно его ничего не беспокоит. — Ну, Крис находит это очень трогательным, — усмехается Антон. — Аманда постоянно говорит, что про нас с тобой нужно снять фильм. Наши… никак не реагируют. Мы в космосе. И общение с близкими людьми здорово помогает не сойти с ума. Так что тут их взгляды перестают иметь значение. Как я провожу своё свободное время — только моё дело. Чего-то такого Арсений, конечно, и ожидал. Он чувствует облегчение, осознав, что у Антона нет никаких проблем, связанных с гомофобией. На закрытой космической станции столкнуться с чем-то подобным было бы особенно неприятно. — У нас такой пиздатый «оливье» получился, — меняет тему Антон. — Постараюсь на Земле достать паёк, приготовлю тебе потом. Попробуешь праздничный ужин космонавтов. — Зачем тебе дома готовить «оливье»? — удивляется Арсений. Он этот салат воспринимает исключительно как праздничный, особой любви к нему не питает, скорее ест в дань традициям. — Ну, когда будем отмечать, — Антон широко улыбается. — Я, знаешь, планирую наверстать всё, что упустил. И Новый год входит в список. — Ты же в Москву вернёшься в июне, какой Новый год? — А кто нам запретит его отпраздновать? — в голосе Антона слышится неподдельный энтузиазм. — Почему бы и не в июне? Арсений фыркает, но спорить не пытается. Если Антону так уж хочется отметить совместно Новый год, то он не возражает. Подумаешь, в украшенной к празднику квартире будет работать кондиционер. Не велико отличие. Полночь подкрадывается неожиданно. Арсений телевизор не смотрит, поэтому ориентируется на Антона. Тот присоединяется к коллегам, но камеру не отключает. Слушать куранты, включённые на настоящей космической станции, Арсению ещё не доводилось. Космонавты пребывают в отличном расположении духа, о чём-то перешучиваются, но общение ведут преимущественно на английском, чтобы иностранцам тоже было всё понятно. Атмосфера веселья захватывает и Арсения. Он не ждёт чуда как в детстве. Напротив, у него возникает ощущение, что настоящие чудеса с ним случаются здесь и сейчас. По крайней мере, это самый удивительный Новый год в его жизни. Желание Арсений не загадывает. Всё, чего он хочет, — обнять Антона. Но в ближайшие месяцы сделать это ему не удастся по объективным причинам. Поэтому он просто наслаждается моментом, во все глаза наблюдая за Антоном. Тот кажется очень довольным, расслабленно и счастливо улыбается, и Арсений думает, что не встречал ещё никогда настолько красивых людей. — С Новым годом, Арс! — радостно восклицает Антон после того, как куранты заканчивают бой. Антон был прав. Жить вот так — очень сложно. По-настоящему тяжело быть не рядом, не иметь возможности прикоснуться и услышать успевший стать родным голос, не искажённый телефонной трубкой. Но, несмотря на огромное расстояние, присутствие Антона ощущается совсем близким. И, пожалуй, это стоит всего.***
В один из выходных Антон неожиданно прощается пораньше, упомянув, что завтра у него внекорабельная деятельность, нужно хорошо выспаться. Арсений не возражает, но сам в ту ночь глаз так и не смыкает. Он не сразу понимает, что брошенная Антоном аббревиатура ВКД означает, что он выйдет в открытый космос. А когда всё-таки понимает, то ничего не может поделать с накатившей тревогой. Он читает множество статей, рассказывающих о том, как космонавты работают в открытом космосе. Пытается убедить себя, что ничего страшного в этом нет, но всё равно приходит в ужас от мысли, что Антону предстоит провести несколько часов в бескрайнем тёмном нечто, называющемся Вселенной. Космос больше не кажется Арсению таким уж манящим и волшебным. Он скорее враждебный и пугающий. Утром он желает Антону удачи, а сам едет на работу. Сосредоточиться на текущих делах получается плохо, и студенты снова заботливо интересуются, не случилось ли чего. «Да так», — думает Арсений. — «Мой всё ещё не-парень-космонавт сегодня выходит в открытый космос, и я не могу перестать думать о том, что в процессе что-то пойдёт не так». Он даёт студентам лабораторную, а сам лихорадочно проверяет новости. Антон говорил, что должен будет провести за пределами корабля около семи часов. По сути, полноценный рабочий день. Только вместо уютной учебной аудитории у него простирающаяся во все стороны темнота космоса, а вместо строгого костюма — тесный и душный скафандр, в котором даже руку сжать возможно лишь при помощи больших усилий. У Арсения от этого голова идёт кругом. Как назло, в голову лезут все просмотренные в прошлом научно-фантастические фильмы, в которых астронавт, вышедший в открытый космос, оказывается там один из-за оторвавшегося страховочного троса или чего-то подобного. Новости Арсений мониторит почти привычно. Информационные агентства молниеносно сообщают обо всех обновлениях в деятельности. Вот Антон только вышел в открытый космос, а вот выполнил ремонтные работы на внешней части станции. Вот проверил образцы микроорганизмов, оставленные в космическом пространстве несколько лет назад в качестве эксперимента. Видеть имя Антона в СМИ почти привычно. Арсений понимает, что сейчас за последними новостями из мира космонавтики следят тысячи людей. Всё их внимание приковано к Антону, но, пожалуй, ни для кого из них этот рандомный космонавт не значит так же много, как для Арсения. Никто не отсчитывает минуты до завершения внекорабельной деятельности. Никто с замирающим сердцем не ждёт момента, когда Антон окажется в безопасности. Наконец появляется заветное сообщение о том, что космонавты успешно вернулись на станцию, и Арсений облегчённо выдыхает. Наверное, он никогда не сможет к этому привыкнуть. Умом он понимает, что опасность, в которой находился Антон, ничуть не выше, чем в случае с другими профессиями, сопряжёнными с определённым риском. Даже машину вести — и то опасно. Но лично для Арсения космос является чем-то неизведанным и потому пугает. Вечером Антон ему звонит, хотя обычно в будни этого не делает. — Ты меня пиздец напугал, — честно признаётся Арсений, вспоминая страшные часы неизвестности. — Чем? — искренне удивляется Антон. — Это же не первый мой выход даже. Обычная работа. — Для тебя, может, и обычная, — обиженно бурчит Арсений. — А нам, землянам, думать о любимом человеке в огромном холодном космосе страшно. У Арсения… вырывается. Он не планировал ничего подобного говорить, в целом не собирался поднимать эту тему сейчас. Но он слишком переволновался в этот день, поэтому оказывается не способен адекватно фильтровать свою речь. — Прямо-таки любимом? — переспрашивает Антон, и в голосе его слышна улыбка. Он тактично делает вид, словно в сказанных Арсением словах нет ничего особенного, и просто подначивает. — Когда этот человек начинает вести себя как засранец, у меня появляются сомнения в этом, — усмехается Арсений и расслабленно выдыхает. В самом деле, это простое признание, а не конец света. Земля не сдвинется с орбиты, а МКС продолжит вращаться вокруг неё. Ничего не изменится. Просто Арсений станет чуть честнее с Антоном. Да и с самим собой, если уж на то пошло. — Ты переживал за меня, это трогательно, — голос Антона звучит немного хрипло и устало, но в нём всё равно отчётливо слышна нежность. — Естественно, — закатывает глаза Арсений. — Я тут три месяца жду не для того, чтобы ты в космосе внезапно помер. Вообще-то ещё не три, но Арсению нравится округлять в большую сторону. Так оставшаяся цифра кажется менее страшной. Арсений знает, что сразу после возвращения Антона на Землю увидеться с ним не удастся, но старается ставить перед собой по одной проблеме за раз. Сейчас отсчет до возвращения на планету, потом — время до прибытия в Москву. — Арс, — начинает Антон очень тихо и уязвимо. — Я люблю тебя. Всё получается просто, легко и естественно. На этот раз признание не становится неожиданностью и не вызывает тревогу. Арсений воспринимает его как нечто само собой разумеющееся. Конечно, Антон любит его, а как иначе-то? — А я люблю тебя. Сказать это тоже оказывается довольно легко. Совершенно очевидно, что без любви через всё это пройти просто нереально. Не хватит никаких сил, ни моральных, ни физических. Без любви Арсений во всё это бы и не ввязался.***
Арсений покупает себе телескоп. Так он намерен бороться с тоской, в чём Антону никогда не признается. Он честно пытается разобраться в информации самостоятельно, но терпит провал. Приходится положиться на добросовестность консультанта. Тот, к слову, очень забавно смотрит круглыми от удивления глазами на Арсения, упорно повторяющего, что ему от телескопа нужен лишь хороший обзор на МКС. Наверное, с таким запросом к продавцу ещё никто не обращался. Требуется немало времени, чтобы разобраться с тем, как работает астрономический календарь. К счастью, существует немало энтузиастов, желающих наблюдать за МКС в телескоп. Все необходимые инструкции уже заранее составлены опытными людьми, поэтому Арсению всё же удаётся обнаружить станцию. Через линзу она похожа на маленького жучка. Причём весьма активного. Арсений как-то даже не ожидал, что станция будет настолько быстро перемещаться по небу. Из-за этого снять её на телескоп оказывается весьма затруднительно. Арсению требуется несколько вечеров, чтобы сделать пристойное фото. Наконец он делает чёткую фотографию и отправляет Антону с дурацкой подписью: «Я слежу за тобой». Антон перезванивает практически сразу же и бесстыдно ржёт в трубку. — Арс, это… — выдавливает Антон, судорожно хватая ртом воздух, но из раза в раз срывается на новый приступ смеха. — Такого мне ещё никто не говорил. Арсений очень доволен собой. Фотография быстро забывается, но смотреть на станцию Арсений не прекращает. Каждый вечер в ожидании сообщений от Антона он сверяется с астрономическим календарём, уточняя текущее положение МКС. Находит на небосклоне маленький слепящий квадратик станции, который постепенно, после настройки оборудования, приобретает чёткость. Он смотрит на станцию, с трудом осознавая, что там сейчас находится Антон. Занимается какими-то рутинными рабочими задачами вроде ремонта оборудования, перешучивается с коллегами. Живёт свою удивительную космическую жизнь. А Арсений тут, на Земле, наблюдает за ним, пусть и опосредованно. Другие небесные тела его не интересуют. Зато вид станции за пару недель становится почти родным. Арсению нравится на неё смотреть, это действует умиротворяюще. МКС на небосклоне вселяет в него спокойствие: станция цела и невредима, значит, с Антоном ничего не случилось. Всё хорошо.***
На четвёртом месяце становится тяжеловато. У Арсения решительно заканчивается терпение. Он злится сам на себя, потому что прекрасно ведь осознавал, на что идёт, глупо теперь жаловаться. Но дни, как назло, тянутся как жвачка. А ежедневного общения с Антоном становится катастрофически мало. Что-то такое, видимо, слышится в его тоне, хоть Арсений и старается не подавать виду. Он знал, что будет сложно. Он не намерен сдавать назад, конечно же нет. Просто… ему тяжело. Дни идут, а Антон ближе не становится. Прошло уже больше половины от всего срока, но легче почему-то не делается. Антон далеко. И он будет далеко сегодня, завтра, через неделю, через месяц. Это давит. Говорить о своих переживаниях Антону Арсений вообще-то не планирует. Кто знает, до чего может додуматься этот человек, и без того не слишком ставивший на их недоотношения на расстоянии. Усталость Арсения — проблема самого Арсения. Было бы нечестно вываливать всё это на Антона, и без того запертого в космосе вдали от цивилизации и нормальной жизни. Но Антон всё равно чувствует, что что-то не так. — Всё нормально? — буднично интересуется он, но беспокойство скрывает плохо. — Да, вполне, — отмахивается Арсений, всё ещё не имеющий ни малейшего желания вываливать свои проблемы на Антона. — Проверял лабы, пока ты не позвонил. — Я не об этом. Сдаваться Антон, очевидно, не намерен. Возможно, предыдущий опыт делает его более осторожным и заставляет внимательно наблюдать за любыми эмоциональными реакциями партнёра. Арсений искренне пытался не позволить своим чувствам прорваться наружу, но Антон всё равно всё заметил и решительно намерен обсудить. — Всё правда нормально, — вздыхает Арсений. — Просто… это оказалось сложнее, чем я думал. Молчание Антона выходит очень красноречивым и напряжённым. Весь этот разговор дурно пахнет, потому что в перспективе может закончиться чем-то плохим. А Арсений вовсе не хочет ничего плохого. Его блядская усталость от ожидания — полная хуйня. Она оказывается такой незначительной мелочью, когда становится понятно, что Антон с его тараканами в голове и грузом прошлых травм может в любой момент принять в одного страшное решение о прекращении их общения, чем бы оно ни было. Начать причинять Арсению совершенно непрошеное добро. Ждать Антона — тяжело. Потерять его, так и не дождавшись, — невыносимо. — Ты ведь помнишь, что можешь в любой момент… Голос Антона очень напряжённый и потухший. Боже, всё складывается совсем не так, как Арсений хотел. Кто вообще просил его открывать рот? Общались бы сейчас спокойно о милой чепухе. Антон бы традиционно стал перечислять дела, которыми планирует заняться, когда вернётся на Землю. Процентов девяносто из этого списка включают в себя Арсения, и это, блядь, что-то да значит. — Антон, — перебивает Арсений поспешно, неожиданно даже для себя разозлившись. — Ты в своём космосе совсем ёбнулся? Я тут, значит, сижу в сраной Москве, как сраная жена декабриста. Жду, блядь. А ты такой весь крутой, героически предлагаешь мне свободу, как будто я, блядь, крепостной крестьянин. Нет уж, мой хороший, я тебя, сука, дождусь. Нравится тебе это или нет. На том конце провода раздаётся негромкий весёлый смех. В нём отчётливо сквозит облегчение, и Арсений понимает, что опасность всё-таки миновала. — Арсееений, — нараспев произносит Антон, продолжая хихикать. — Ты же историк. Ну какие жёны декабристов? Они не ждали, а ехали вслед за мужьями. Что-то я не вижу тебя на станции. — Отстань! — фыркает Арсений, окончательно успокоившись. — Я не смог придумать другое сравнение. Суть-то ты понял. На этот раз повисшее молчание можно назвать уютным. В телефонной трубке слышатся уже привычные звуки жизнедеятельности космонавтов и астронавтов на станции. На самом деле, то ли Антон постоянно выбирает людные места, то ли там в целом редко бывает тихо. Шум этот, впрочем, за несколько месяцев успел для Арсения стать привычным. — Повиси секунду, — просит Антон, и в трубке слышится какое-то шуршание. А затем неожиданно делается абсолютно тихо. Настолько внезапно, что Арсений чувствует себя немного оглушённым. — Всё. Алло. — Так тихо, — удивляется Арсений. — Кажется, впервые. — Да дверь каюты закрыл, — отмахивается Антон. — Обычно я так не делаю. — Почему? — спрашивает Арсений с искренним интересом. Как-то так вышло, что они ещё ни разу не говорили о том, как вообще Антон спит. Да и о многих вещах, касающихся космической жизни, если уж на то пошло. — Не поверишь, — усмехается Антон. — Не очень люблю замкнутые пространства. Арсений начинает смеяться, потому что слышать нечто подобное от космонавта немного абсурдно. Он не стал бы веселиться из-за страхов Антона, но полагает, что тот не совсем серьёзен. — Не верю. — Ладно, — спокойно соглашается Антон. — Дело не в какой-то клаустрофобии. Каюты просто сконструированы так, чтобы у космонавта имелся небольшой запас свободного пространства. Но. Я-то несколько больше, чем положено. Так что мне всё впритык. А каюты, если закрыть дверь, становятся звуконепроницаемыми. Вообще у всех космонавтов есть какой-нибудь свой затык. Страх или суеверие. Я вот боюсь застрять в этой херовине, где мне даже голову не повернуть толком и не иметь из-за звукоизоляции возможности позвать на помощь. Вот теперь смеяться Арсению и совсем не хочется. Такие страхи, конечно, иррациональны, но от этого не менее неприятны. — А есть такая вероятность? — спрашивает Арсений, и сам немного заразившись волнением. — Нет, конечно. Нас на станции шестеро. Отсутствие любого члена экипажа будет сразу же замечено. И перед тем, как бить тревогу, сначала осмотрят корабль. Каюту будут проверять в первую очередь. Так что застрять тут скорее смешно, чем страшно. Но я всё равно сплю с открытой дверью. — А сейчас-то ты зачем её закрыл? Недоумевает Арсений вполне искренне. А вот Антону от этого, кажется, становится весело. — Давай, Арс, ты будущий доктор наук, сам подумай, — говорит он с явной издёвкой, а затем тон становится куда более интимным. — Я. Ты. Ужасно соскучившиеся друг по другу. Телефонный разговор. И закрытая каюта, где никто не сможет нас подслушать. Арсения мгновенно обдаёт жаром. Он как-то смирился с тем, что ни о чём интимном, пока Антон находится на станции, и речи быть не может. Воспринял как данность, что в ближайшие полгода его ждёт абсолютный целибат и одинокая субботняя дрочка. Именно субботняя, потому что в этот день они созваниваются по видео, а вид Антона всегда действует на него вполне однозначным образом. И, стоит сказать, Арсений как-то даже не жаловался. Дожив до своих лет, секстингом он ни разу не занимался. Хотя бы потому, что и отношений на расстоянии никогда не заводил. И он слабо представляет, как всё должно происходить. Действовать всё же куда проще, чем описывать действие. Как вообще подобрать правильные и возбуждающие слова? В этом ни одна научная степень не поможет. — Я так никогда не пробовал, — честно признаётся Арсений. В конечном итоге, не маленькие дети. Очень странно смущаться и краснеть как школьница перед человеком, с которым трахался уже добрый десяток раз. Но Антон верно понимает причину его смущения. Он не насмехается и не пытается как-то поддеть. Наоборот, вполне серьёзно отвечает: — В первые минут пять будет казаться, что ты занимаешься какой-то хуйнёй. А потом станет не до загонов. Главное — хорошее воображение. А уж у тебя с этим проблем быть не должно. Напрягать воображение, представляя Антона в собственной постели, Арсению удаётся без каких-либо проблем. За последние три месяца этот навык он отточил в совершенстве. — И что я должен буду делать? — всё же напрягается Арсений. — Пока просто расслабься, — мягко предлагает Антон. — Представь, что я уже вернулся и сейчас рядом. Если бы это было так, я бы осторожно и нежно тебя обнимал. Знаешь, с тобой обниматься очень кайфово. Вроде и ничего особенного, а внутри всё сжимается, как в центрифуге, только это… ну, приятное чувство. Арсений понимает, что Антон просто так мыслит и не вполне осознаёт, насколько смешно со стороны звучит его сравнение, но всё равно хочет заржать. Приходится сделать над собой усилие, чтобы продолжить слушать, прикрыв глаза. — Я бы обнимал тебя долго-долго, не отрываясь ни на секунду. Потому что я смертельно соскучился, потому что я хотел этого каждый день, засыпая и просыпаясь. И я бы сам до конца не понял, в какой момент мои руки оказались у тебя под футболкой. Простой и естественный жест, чтобы почувствовать тебя ещё больше и ближе. Я бы машинально начал поглаживать нежную кожу на спине. Безотчётно, просто потому что люблю тебя касаться. У Арсения ком появляется в горле. Он легко может вообразить себе, как нечто подобное бы происходило в реальности. Оно, собственно, и происходило неоднократно. Антон в постели очень нежный, трясущийся над партнёром, как над сокровищем. Арсений и раньше обращал на это внимание, но впервые узнаёт, о чём в такие моменты думает сам Антон. — Ты ведь знаешь, — решает рискнуть Арсений, включаясь в разговор. Антон был прав, это крайне неловко. Ему кажется, что он сейчас спизданёт какую-то глупость и вызовет смех. Но попробовать всё-таки стоит. — Ты ведь и сам знаешь, что бы я сделал. Он перекладывает ответственность на Антона, и дело не только в том, что Арсению сложно продолжать говорить. Ему до чёртиков любопытно услышать ответ. — Ты бы сначала посмотрел на меня вот этим своим взглядом… — Каким? — чем дальше, тем больше Арсению интересно. Он как будто видит себя глазами Антона, и от этого внутри появляются пресловутые бабочки. Приятная, сладкая тревога. Волнение, смешанное с предвкушением, которое вот-вот перерастёт в возбуждение. Головокружительный коктейль. — Да смотришь ты иногда, как пиздец, — тихонько усмехается Антон. — Как будто раздеваешь глазами. И от этого взгляда внутри всё в узел скручивает, а пальцы на ногах непроизвольно поджимаются. Ты типа ничего не делаешь даже, просто смотришь, а я возбуждаюсь буквально за секунду. — В этом и смысл, — отвечает усмешкой на усмешку Арсений. — Я не будто раздеваю тебя глазами, а очень даже на самом деле. Мне, знаешь, в целом далеко не всегда нравится видеть тебя одетым. Рядом с тобой довольно сложно на чём-то другом фокусироваться. Поэтому я не только посмотрел бы на тебя, но и потянул бы на себя, лопатками падая на кровать. Мне нравится, когда ты надо мной вот так нависаешь. Я не люблю подчиняться, никогда не любил каких-то нарочито больших и сильных мужчин. Но я с тобой могу как будто всё отпустить и передать контроль. Полностью на тебя положиться. — Я заметил, — признается Антон. — Сложно не обратить внимание на то, что ты постоянно тащишь меня на себя. — Тебе это не нравится? — мягко спрашивает Арсений. Ответ на самом деле очень важен. Ему и правда очень приятно, но всегда можно будет от этой привычки отказаться. — Нравится, — выдыхает Антон как-то рвано. — Мне с тобой вообще всё нравится. Что бы ты ни делал, всё оказывается в самый раз. Эта фраза как будто разбивает сердце Арсения на тысячу осколков и собирает заново. Она же заставляет кровь прилить к паху, а мозг слегка отключиться. Арсений пока не хочет прикасаться к себе, потому что ещё слишком рано. Но кто бы мог подумать, что он будет настолько возбуждён от довольно обыденных фраз. — А что бы сделал ты? — подначивает Арсений. — Оказавшись вот в таком положении. — Я бы тебя мягко и аккуратно поцеловал. Для начала. А потом бы немного усилил напор, по мере того как разгоралась бы страсть. — И долго бы ты меня целовал? — в горле пересыхает. Арсений вспоминает поцелуи с Антоном, как это ощущается. Он думал, что за три месяца всё слегка сгладится в памяти, но воспоминания оказываются ничуть не менее яркими. Словно Антон целовал его ещё вчера или и вовсе делает это в этот самый момент. — Да. Арсений ожидает какого-то продолжения, но это, очевидно, законченное предложение. Антон бы просто долго его целовал, потому что это то, чего он на самом деле хочет. — А я бы слегка укусил тебя за нижнюю губу, — решает внести свои коррективы Арсений. — Я, знаешь ли, не самый терпеливый человек. Особенно когда дело доходит до тебя. — Знаю, — тон у Антона очень мягкий и ласковый. — Тогда я бы спустился чуть ниже и провёл бы языком по твоей шее. По всей длине, от ключицы до линии челюсти. Заставил бы тебя этим задохнуться от неожиданности. Арсений и в своей московской квартире задыхается от неожиданности. Рука сама собой проскальзывает под резинку домашних шорт. Больше терпеть он просто не в состоянии. — Прости, — бормочет он на выдохе, когда рука касается члена. — Не могу говорить, когда ты так делаешь. Не очень получается думать. — Это хорошо, — Антон и сам дышит шумно и тяжело. — В этом и смысл. Я бы осторожно, чтобы не поранить, прихватил зубами кожу на шее, потому что знаю, что ты любишь, когда я так делаю. Я бы чередовал укусы с поцелуями, наблюдая за твоим выражением лица. И спускался постепенно ниже, чтобы лизнуть сосок. Картинка получается такой яркой, что член от новой волны возбуждения слегка подрагивает прямо в руке. Арсений сбивается с ритма и непроизвольно издаёт какой-то хриплый, нечленораздельный звук. — Я бы спускался поцелуями всё ниже и ниже, пока не упёрся бы губами в кромку шорт. Тогда я бы провёл языком по всей длине их резинки, чтобы слегка поддразнить тебя. В этом есть некоторое удовольствие. У тебя терпение нулевое, и ты всегда так крышесносно выглядишь, когда хочешь больше, а не получаешь. Антон, блядь, оказывается, в такие моменты ещё и издеваться предпочитает целенаправленно. Но информация вызывает не возмущение, а лишь ещё большее возбуждение. Хотя, казалось бы, куда в этой ситуации возбуждаться ещё больше? — Я бы сказал, что ты засранец, — отвечает Арсений вполне искренне, потому что именно так бы он и поступил, окажись в такой ситуации. — А если бы я при этом продолжил целовать твой живот, руками оглаживая грудь и задевая соски. Но не спускался бы ниже. Что бы ты сделал тогда? У Арсения что-то перемыкает в голове. Он забывает о том, что это не реальная ситуация, а спроецированная. Что Антон лишь говорит о гипотетической ласке, а не даёт её на самом деле. Арсению хочется больше. Ему это просто необходимо. — Пожа…луйста, — говорит он хрипло и прерывисто. На том конце провода раздаётся сдавленный всхлип, наглядно говорящий о том, что связь с реальностью потерял отнюдь не один лишь Арсений. — Ты сводишь меня с ума, ты знаешь? — неизвестно, имеет в виду Антон нынешнюю ситуацию или гипотетическую. — Но раз ты так просишь, то я бы стянул твои шорты вместе с бельём и коснулся бы члена, предварительно выдавив на ладонь немного смазки. Чтобы скольжение было мягким и приятным, лишь усилив возбуждение, а не сбив его. Арсений вспоминает его. Он вспоминает ощущение ладони Антона на собственном члене. Антон касается иначе, чем Арсений трогает сам себя. Мягко, но уверенно, оказывая давление ровно в той мере, в которой нужно. — Я бы плавно повел кистью от мошонки до головки. Сначала медленно-медленно, чтобы ты захлебнулся воздухом в рваном выдохе, привыкая к ощущениям. А потом бы стал двигать быстрее, то усиливая, то ослабляя хватку. Это невыносимо. Это, блядь, просто невыносимо. Слова Антона проникают куда-то глубоко в подсознание, заставляют воображение работать на полную мощность. Даже органы чувств включаются в процесс. Арсений готов поклясться, что чувствует рядом с собой запах парфюма Антона, что ощущает кожей его жар и слышит шумные вздохи. Последнее, впрочем, он слышит на самом деле. Но расстояние в четыреста километров вдруг пропадает. Как будто Антон и правда находится рядом. — А затем я бы наклонился чуть ниже и обхватил член губами. Сначала головку, а затем бы взял до середины. Не на всю длину, из-за станции практики давно не было. Я бы двинул головой на пробу, вызывая у тебя рваный стон. А после взял бы неторопливый ритм. — Разумеется, неторопливый, — недовольно выдыхает Арсений. — Как же без этого. — А куда ты вечно так торопишься? — слышно, что даже в возбуждённом состоянии Антон находит в себе силы улыбнуться. — Мне нравится заниматься сексом с тобой. И я вовсе не против, чтобы это длилось долго. Нравится наблюдать, как ты заводишься и изнываешь от желания в ожидании разрядки. Что в этом плохого? — Ничего, кроме того, что я пиздец как хочу тебя, — едва произносит Арсений. Если честно, он понятия не имеет, как вообще Антон так хорошо концентрируется на происходящем. Сам Арсений способен говорить лишь короткими предложениями, не всегда отличающимися особой осмысленностью. — В другой раз, — обещает Антон. Он отлично ориентируется в диалоге и возвращает его в прежнее русло. — Я бы взял более быстрый темп, раз ты этого так хочешь. Одной бы рукой придерживал член, направляя в рот, а второй скользнул от основания ближе к анусу, нежно массируя эту кожу, пока не найду небольшую ямочку…. Блядский. Боже. Арсений не может, просто не может больше терпеть. В глазах даже слегка темнеет, а мысли путаются и становятся совсем уж бессвязными. — Я… — начинает Арсений, но не может даже договорить, хотя Антон прекрасно всё понимает сам. Он немного ускоряет темп речи, но останавливаться вовсе не планирует. — Я бы продолжил водить губами и языком по стволу, продолжая пальцами массировать простату. Готов поспорить, ты бы стонал, как сейчас. Или даже громче. Ты громкий, ты знаешь? И мне это нравится, потому что… Громкий Арсений и в этот раз издаёт чертовски громкий стон, который, должно быть, услышат даже соседи. На животе тут же становится мокро и горячо, но его это не слишком заботит. Перед глазами пляшут цветные пятна, а в ушах шумит. Сил, чтобы говорить, нет совершенно. — Поздравляю, ты кончил раньше своей вымышленной версии, — усмехается Антон. Он ещё и издевается, скотина! Арсения немного отпускает, и он возвращает способность адекватно мыслить. И только сейчас в полной мере осознаёт, что Антон как-то подозрительно спокоен. — Подожди, а ты…? — Арс, ты когда-нибудь видел, что в космосе происходит с жидкостями? — в голосе Антона слышится нескрываемая ирония. — Хочешь сказать, что космонавты не дрочат? — Не могу сказать насчёт остальных, — ёрничает Антон. — Но мне на станции обычно не очень комфортно это делать. Слишком много внешних неудобств. И чужие рядом. Арсений старается скрыть собственное удивление, потому что в том, о чём Антон говорит, нет чего-то ненормального. Это вопрос его собственного комфорта, не более. — Тогда зачем ты всё это вообще начал? — озвучивает Арсений единственное, чего не понимает. — Иногда, Арс, ты такой дурак, — вопреки ожиданиям, звучит Антон очень ласково. — Секс — это как бы не только про механическую разрядку, но ещё и про эмоции. Мне было очень даже хорошо, если тебя это тревожит. Антон, конечно, прав. Фантазии в одиночестве не дают и сотой доли того удовлетворения, что он получил. Это был полноценный секс, подаривший разрядку не столько физическую, сколько эмоциональную, а не просто мастурбация. Прощаясь с Антоном, Арсений вдруг с удивлением понимает: ожидание снова не кажется чем-то невыносимым и страшным.***
— И ты, получается, будешь трижды Героем России? — больше в шутку, чем всерьёз спрашивает Арсений. Он где-то слышал, что космонавтам присуждают это звание, но представить Антона в этом статусе выходит плохо. — Дважды, — совершенно серьёзно поправляет Антон. — Ну, если в этот раз дадут. Вообще должны, я ж на «Союзе» летел. Арсений воочию наблюдал за тем, как космонавты отмечают Новый год, но всё равно оказывается в полном ахуе, осознав, что у Антона где-то действительно хранятся, прости господи, ордена. — А почему не три? — Арсений притворяется, что ничуть не удивлён происходящим. Он представляет, с каким самодовольным видом бы Антон наблюдал за его изумлением, и тихо усмехается. Вот ещё, много чести. — А я в прошлый раз на Crew Dragon летал. У нас «Союз» как обычно наебнулся. Американцы предложили кого-нибудь взять, потому что место было. Все не хотели, стратегический соперник же, блядь. А я согласился. Было не очень понятно, когда они там с кораблём разберутся и организуют вылет. Ну я и решил не тянуть. Я ж не ради медалек и званий всё это делаю. Арсений улыбается. Кто бы сомневался, что Антон из тех людей, кто спокойно полетит на «вражеском» корабле, потому что хочется поскорее оказаться на орбите. Арсений ему так и говорит: — Вообще не удивлён, с твоей-то любовью к космосу. Ты вот рассказываешь, как на Землю хочешь, но ведь дни до нового вылета будешь считать. — Не буду, — с каким-то деланным равнодушием отвечает Антон. И становится понятно, что тема это больная. — Я больше не полечу никуда. Всего на секунду Арсений пугается, подумав, что дело в нём. Где-то в глубине души его новость о том, что Антон больше не покинет пределы Земли, радует. Но он ни за что не хотел бы становиться причиной, по которой Антон бы отказался от дела всей своей жизни. К счастью, Арсений не успевает наговорить лишнего, вовремя осознав, что Антон достаточно адекватный и уравновешенный человек. Он ради работы отказывался от любых отношений явно не для того, чтобы потом её бросить ради любви. — Что? — всё же теряется Арсений. — Почему? — Да даже три — это дохуя, на самом-то деле, — пытается казаться невозмутимым Антон. — Редко кто так много летает. В основном один-два раза. У меня-то на дрэгоне почти нещитовый вылет. Но был, тем не менее. Обычно, конечно, в большей степени в возрасте дело. Подготовка к полёту занимает много лет, далеко не всех сразу берут в экипаж, даже резервный. Пока слетаешь, пока восстановишься, хуяк, и тебе за пятьдесят. — Ну, тебе до пятидесяти-то далеко, — мягко напоминает Арсений. Он мало в этом смыслит, но полагает, что у космонавтов всё же «пенсионный» возраст чуть выше, чем в спорте высоких достижений. — Да дело не в том, что меня не возьмут, — всё же признаётся Антон, немного подумав. — Я давно для себя решил, что три — это потолок. Люди годами тренируются, посвящают этому всю свою жизнь, но могут так и остаться на Земле. Пока я буду летать, кто-то другой лишится шанса исполнить свою заветную мечту. — Но ведь выбирают тебя, — протестует Арсений. Он понимает логику, но не считает её справедливой. — Значит, ты оказываешься достойнее остальных. — Я тебя умоляю, — отмахивается Антон. — У меня просто образование редкое среди кандидатов, да и гражданских из открытых наборов сейчас больше, чем военных. Арсению даже обидно слышать, насколько Антон себя недооценивает. Он говорит о том, какую тяжёлую работу проделывают остальные кандидаты, но собственные заслуги преуменьшает, вечно объясняя всё удачей и образованием. Но переубеждать не хочется. К тому же, уговаривать Антона продолжать летать — по сути, стрелять себе в ногу. Если Антон считает, что так ему будет лучше, то не Арсению с этим спорить. — И чем будешь заниматься? Останешься на Байконуре? — Да я пока не решил ещё, такие вещи лучше на Земле обдумывать. Может, реально инструктором останусь. Ну и в запасе буду, само собой. Может, в часть какую-нибудь служить пойду. Может, вообще в фитнес-тренеры подамся. Мы тут, знаешь, каждый день по два часа в зале ебашим. Некоторые вон в депутаты вообще идут, завершив карьеру. — Фу, — кривится Арсений. — Не могу представить тебя депутатом. — И не надо, — усмехается Антон. – Я не настолько дрочу на себя, чтобы покупать место в партийном списке. Есть масса более крутых способов потратить бабки. Они какое-то время молчат. Арсений понимает, что разумнее всего для Антона было бы окончательно перебраться в Байконур и работать на космодроме. Возможно, ему будет первое время тяжело свыкнуться с тем, что в космос он больше не выйдет. Но едва ли он сможет быть счастлив за пределами космодрома. — Я не буду принимать решение без тебя, — вдруг тихо говорит Антон. Слышать это приятно. Хотя сам Арсений решение уже для себя принял. Оно Антону не факт, что понравится, но это единственный адекватный план действий, что у Арсения есть. — А есть о чём думать? — весело фыркает Арсений. Его действительно немного забавляет, что Антон всё это воспринимает чуть ли не как трагедию. Он всё-таки склонен излишне драматизировать во всём, что касается отношений. — Ну как бы да, — возмущённо бурчит Антон. — Послушай, — Арсений шумно вздыхает, потому что принять решение оказалось легче, чем озвучить. — Что-то мне подсказывает, что и на Байконуре может пригодиться хороший историк. — Ну насчет «на» не уверен, а вот «в» — вполне, — смешок у Антона получается нервным. Видно, что он очень старается скрыть своё облегчение, но выходит плохо. — Ой, — цыкает Арсений. — Не приёбывайся к словам, душнила. Разговор этот, если так вдуматься, ничем не отличается от остального их трёпа. И Арсений готов поспорить, что Антон его так и рассматривает. Поговорили, мол, понаобещали в моменте друг другу всякого, а потом благополучно забыли. Но Арсений настроен куда более серьёзно. Он понимает, что в этом есть что-то тупое и мазохистское. По сути, они с Антоном, несмотря на пережитое, всё ещё друг для друга никто. И нет никаких гарантий, что Антону в принципе будет нужно, чтобы за ним кто-то куда-то ехал. Но Арсений старается об этом не думать. Зато ему нравится смотреть всякие видеоэкскурсии по Байконуру, узнавать новое о городе. Вузов в нём много, что утешает. Большей частью технической направленности, но историю так или иначе учат и технари. Арсению отчего-то кажется, что этот вопрос абсолютно решаемый. Но заниматься им, конечно, имеет смысл уже после того, как все точки над ё будут расставлены. То есть после возвращения Антона. Арсений отодвигает в сторону лэптоп с открытым перечнем вузов Байконура, бросает долгий расфокусированный взгляд на телескоп и улыбается. Он бы не поверил, если бы кто-то в начале прошлого года сказал ему, что совсем скоро он будет готов перекроить свою рутину к хуям собачьим. Но он готов. И дело, если уж на то пошло, не только в Антоне. В первую очередь в нём, конечно, глупо отрицать очевидное. Но, пожалуй, причина ещё и в том, что в Арсении назрела потребность в чём-то новом. Родившийся в Омске, он никогда не был фанатом Москвы. Город как город. Тёплых воспоминаний с ним много, но чего-то похожего на привязанность у него нет. За десять лет жизни в Москве Арсений так и не приблизился к тому, чтобы назвать её своим домом. Несмотря на то что квартиру, да ещё и не в ипотеку, купил лет пять назад. Он не чувствовал себя дома в Омске, не чувствовал этого в те пару лет, что жил в Питере, так и не смог почувствовать это в Москве. Чем чёрт не шутит, может быть, всё это время ему нужно было в Байконур? Арсений определённо готов попробовать. Тем более, у него для этого есть вполне веская и очень приятная причина.***
А день прилёта наступает неожиданно. Несмотря на то что Арсений на последнем месяце малодушно отсчитывал дни до назначенного срока. Каждый день фиксировал приближение даты и всё равно оказался удивлён, осознав, что Антон вот-вот вернётся на Землю. Второй перелёт пережить оказалось ничуть не проще, чем первый. Страх никуда не исчез, и осознание того, что продержаться нужно всего три часа, ни капли не помогало. — Вы фанат космонавтики? — неожиданно спрашивает на паре Миша, талантливый, но привыкший распиздяйничать студент. Арсений от неожиданности едва телефон из рук не выпускает. Он привык к тому, что все его переживания и метания остаются скрытыми от людских глаз. Но, оказывается, в своём эмоциональном раздрае он достаточно очевиден. — С чего вы взяли? — Арсений вежливо улыбается, стараясь взять эмоции под контроль. — Да вы всегда такой нервный, когда у наших какой-нибудь движ начинается. Я просто тоже слежу. Космос — это круто. А ещё космос отбирает дорогих людей, думает про себя Арсений, но вслух, конечно, ничего подобного не говорит. — Да, — признаётся он. — Я в последнее время немного увлёкся этой темой. Он приходит к выводу, что скрывать очевидное нет смысла. Реальное положение дел студенты в любом случае не узнают, но пытаться отрицать интерес к космонавтике глупо. — Наши космонавты крутые, — говорит с придыханием Лиза. — Особенно Шастун. Он классный. Вот это Арсению слышать уже немного диковато. Знали бы студенты, что их преподаватель к классному Шастуну имеет самое что ни на есть непосредственное отношение… От этой мысли тянет истерично хихикнуть. — Пожалуй, — соглашается Арсений, стараясь контролировать выражение лица. — Он хороший человек. — А вы его знаете, что ли? — тянет Миша с округлившимися от удивления глазами. Ситуация постепенно начинает доходить до абсурда. Арсений вспоминает о том, как желал Антону перед вылетом удачи, добавив лаконичное «люблю». — Ну он же к нам приходил однажды, — ровно отвечает Арсений и улыбается. — Мне показалось, что он весьма приятный человек. Весьма приятный человек вообще-то совершенно несносен. У него отвратительное чувство юмора, странный музыкальный вкус и ненормальная любовь к пицце с ананасами. Всё это Арсений хотел бы узнать в быту, но выяснил во время многочасовых телефонных разговоров. У приятного человека потрясающая улыбка и добрые глаза. Приятный человек становится очень мягким и покладистым, когда хочет спать. И в нём действительно нет ни капли агрессивности, свойственной военным. Но остальным знать об этом вовсе не обязательно. Арсений украдкой обновляет страницу, проверяя, не появились ли новые сообщения. До приземления ещё час, но на всякий случай он следит за новостями на протяжении всего полёта. Мало ли что. Момент приземления ему даже удаётся посмотреть в трансляции, он удачно выпадает на перемену. Он наблюдает за тем, как парашют с кораблём планирует над землёй. Сердце часто-часто колотится, а руки потеют от волнения. На экране команда медиков и специалистов уже спешит к опустившемуся на землю аппарату. Первым из люка показывается Антон. Ему помогают выбраться и усаживают в специальное кресло, а у Арсения начинает предательски щипать глаза. Живой. Невредимый. Дома. Конечно, дома — это громко сказано. Впереди у Антона долгие недели обследований и реабилитации. На кресле он кажется трогательно-беззащитным, и Арсению сложно поверить, что он сейчас не может нормально ходить и двигаться. Но всё это не так уж и важно. Намного важнее, что он снова на Земле. Теперь любое расстояние, разделяющее их, не кажется таким уж пугающим. Две с половиной тысячи километров от Москвы до Байконура начинают казаться несущественными. Это три часа лёта. Столько же, строго говоря, Антон летел и с МКС на Землю. Но почему-то в рамках планеты всё ощущается иначе. Звонит Антон лишь вечером. Арсений понимает это. В конечном итоге, после прибытия на Землю Антон нуждался в тщательном медицинском обследовании. — Как ты сейчас? — ласково спрашивает Арсений, забравшись с ногами на подоконник. В ясном майском небе даже видно звёзды. И впервые за долгое время они не вызывают у Арсения негативных эмоций. Космос больше не кажется враждебным, потому что Антон — не там. — Да так себе, — голос Антона и правда звучит болезненно и устало. — Элементы мягкой посадки не сработали, мы знатно об землю ёбнулись. В итоге наслаждаюсь всеми прелестями проблем с вестибуляркой. Арсений тревожно хмурится. Вот он как чувствовал, что обязательно произойдёт какая-нибудь хуйня. — И что теперь делать? — напряжённо спрашивает он. — Это же не навсегда? — Нет, конечно, — спешно заверяет Антон. — Через два-три дня пройдёт. Да и в целом хуйня, не так всё страшно. Но головой из стороны в сторону лучше не мотать. Арсению больно слышать, что Антон не в порядке. Понятно, что его состояние сейчас в принципе далеко от нормального, но появились проблемы, которых можно было бы избежать. — Уже привык к гравитации? — меняет тему Арсений, потому что дальше говорить о том, как перелёт отразился на здоровье Антона, невыносимо. — О, кстати, позорно уронил сегодня кружку с кофе, — смеётся Антон. — Решил оставить повисеть рядом, как обычно. И ещё несколько секунд в полном ахуе сидел и пытался понять, почему не сработало. Арсений представляет себе эту картину и усмехается. — Поверить не могу, что ты уже дома, — тихо признаётся Арсений. — Я тоже. На самом деле я пиздец как скучал по небу. И солнцу. Мне, наверное, отсутствие нормального света даётся тяжело. — Только по небу скучал? — подначивает Арсений беззлобно. — Ну почему, ещё по пицце, — не ведётся на провокацию Антон. Арсений улыбается, глядя в окно. Полгода прошло, а трепаться вот так ни о чём с Антоном ему не надоело. Непроизвольно Арсений вспоминает последние свои отношения. Олег был замечательным во всех отношениях мужчиной, это глупо отрицать. Типичный белый воротничок, возвращающийся в одно и то же время с работы. Всегда рядом, всегда готов выслушать и поддержать. С Олегом всё было предсказуемо, стабильно, неизменно. И невообразимо скучно, пожалуй. Арсений приходил в ужас от одной мысли, что так будет всегда. И дело было не в том, что сами отношения были ровными и стабильными, без эмоциональных качелей. Нет, скучен был сам Олег. С ним даже поговорить было не о чем: он признавал только футбол и консалтинг. Ушёл Арсений от него как не самый хороший человек. Бросил в канун какого-то праздника, сейчас уже даже и не вспомнит какого. Просто проснулся утром и понял, что не может так дальше продолжать. Жить в этом дне сурка не хотелось. Отчасти поэтому Арсений был вовсе не против не начинать отношения с Антоном. Не был уверен, сможет ли справиться с тоской и одиночеством. Окажется ли способен ждать человек, однажды сбежавший от опостылевшего быта? Оказалось, что это не такая уж большая проблема. Не так сложно ждать, когда понимаешь, что это ожидание того стоит. А Антон стоит всего, это Арсений знает твёрдо.***
Погружённый в свои мысли, он возвращается с работы, не особо глядя по сторонам. До приезда Антона осталось всего несколько дней, хотя точную дату он не знает. В курсе только, что анализы и результаты обследований хорошие, восстановиться Антону удалось за три недели. Срок этот находится в пределах нормы, что заставляет Арсения облегчённо выдохнуть. Высокую фигуру, нервно перетаптывающуюся у подъезда, он замечает не сразу. Требуется ещё несколько секунд, чтобы наступил момент узнавания, всё-таки больше полугода он мог видеть лишь голову Антона и часть его торса. Однако сердце сбивается с ритма ещё до того, как мозг успевает обработать информацию. Он бросается к Антону навстречу, срываясь на бег. Расстояние-то до подъезда совсем крошечное, метра четыре. Но сейчас, когда перед ним вполне настоящий Антон из плоти и крови, эти четыре метра кажутся длиннее, чем четыре сотни километров до МКС. Антон поднимает взгляд и тепло улыбается. В объятия его Арсений буквально падает. Ноги предательски не держат, а руки дрожат. Поверить в реальность происходящего не получается, несмотря на то что тепло, исходящее от Антона, вполне реальное. — Почему не сказал, что приедешь! — возмущается Арсений, кое-как отлепив себя от Антона. Силы сделать это он находит минут через пять. — Хотел сюрприз устроить, — беспечно признаётся Антон. — Много раз себе представлял этот момент. Не мог упустить шанс посмотреть на твоё охуевшее лицо. — Дурак, — Арсений беззлобно пихает его в плечо. — Я в первую секунду думал, что меня удар хватит. — Да ладно, — Антон хватает Арсения за локоть. — Не такой уж я и страшный. Расстояние до квартиры тоже ощущается гигантским. Желание стать ближе к Антону почти мучительно, но прижать его к стене и припечатать губы остервенелым поцелуем Арсений не может, реальность вокруг них всё ещё остаётся суровой, несмотря на то что на душе у него сейчас самый настоящий праздник. С ключами Арсений возится подрагивающими от нетерпения руками и в квартиру Антона буквально вталкивает. Вот теперь у него карт-бланш: он впивается в Антона поцелуем, не потрудившись даже разуться. Притягивает к себе максимально близко, но всё равно старается непроизвольно прижаться ещё теснее. Арсению мало. Они целуются так долго, что губы начинает немного саднить, но ему этого всё равно недостаточно. Он, сделав над собой усилие, отстраняется, но лишь для того, чтобы переключиться на шею Антона. Слегка втягивает чуть солоноватую кожу, заставляя Антона издать хриплый и нечленораздельный звук, похожий на стон. Антон мягко отстраняется, отодвигая Арсения от себя. Взгляд у него шальной и тёмный от возбуждения, но в нём видна какая-то решительность. — Я грязный, заёбанный и голодный, — хрипло оправдывается он. Арсений кивает, но не скрывает своего разочарования. Степень чистоты Антона его заботит сейчас в последнюю очередь. Но не настаивать же теперь. Хватает их, впрочем, ненадолго. На кухне они снова приклеиваются друг к другу намертво. Благоразумно не целуются, потому что едва ли снова смогут вовремя остановиться. Просто наслаждаются долгожданной близостью. Антон прижимает Арсения крепко, но бережно. Вслепую ведёт носом возле его виска, чуть втягивая воздух. — Я не знаю даже, как объяснить, что чувствую, — беспомощно признаётся он. — Слов мало. Хочу сказать, что скучал. Но этого недостаточно, чтобы дать понять, насколько сильно. Хочу сказать, что люблю. Но и этого тупо недостаточно. Никогда и ни с кем меня так не торкало ещё, понимаешь? Арсений-то всё понимает, но мыслить связно не слишком может. У него в голове сейчас нет таких экзистенциальных проблем, как у Антона. Арсений, в общем-то, довольно просто устроен. У него нет склонности к излишней рефлексии. Антон сейчас рядом, и этого достаточно, чтобы чувствовать совершенно утопическое счастье. Но на Антона, кажется, на Земле разом навалились все тревоги, о которых он позволял себе не думать на станции. — Как думаешь, — вздыхает он. Не тяжело, а скорее как-то напряжённо. — Кто мы друг другу? — Просто поразительно, — шумно вздыхает в ответ Арсений. — Как вообще человек, выходивший в открытый космос, может быть настолько пуглив во всём, что касается отношений? — Я не боюсь, — качает головой Антон. — С тобой — нет. Наконец и Арсения накрывает волной томительного предвкушения. Нельзя сказать, что вопрос отсутствия официальных отношений с Антоном его так уж парил. Он в любом случае знал, что всё, что между ними, — настоящее, а слова — это всего лишь слова. Но приближение к «серьёзному» статусу всё равно вызывает лёгкое волнение. — Тогда в чём проблема? — мягко спрашивает Арсений и осторожно приподнимает голову Антона за подбородок, заглядывая ему в глаза. — Да поверить не могу, что мне в этой жизни так неебически повезло, — Антон искренне и открыто улыбается. — Никогда не думал, что встречу кого-то, кто реально будет готов меня ждать. — Ну и дурак, — Арсений притягивает его ближе к себе. — Ждать не так уж сложно, когда речь идёт о тебе. Антон наклоняется ещё ближе, и сам утягивает Арсения в поцелуй. Звёздное небо за окном, являющееся частичкой космоса, смотрит на двух маленьких, но очень счастливых людей, умудрившихся отыскать друг друга в бескрайней Вселенной. Звёзды лукаво подмигивают, им всегда нравился этот космонавт.