Поместье Лестрейнджей изменилось с тех пор, как Фрэнк — друг Адама — переехал в другое, оставив фамильный дом двум своим сыновьям. Розье сам не заметил, когда некогда светлые коридоры, наполненные неким подобием тепла и воспоминаниями Фрэнка и его сестер, сменились на безжизненные, поглощающие любой намек на позитивные мысли залы, что не могли прогреться каминами. А может, когда это поместье стало постоянным местом собраний их круга друзей, связанных клятвами защищать принципы чистокровных семей. Но потом Адам понял, что все изменилось с тех пор, как его друг Том Реддл начал менять политику их круга, когда поколение сменилось на другое, назвав себя «Пожирателями смерти».
Сегодня в коридоре поместья стало еще хуже. Здесь витало уныние, боль и скорбь. Все хорошее прошедшее исчезло дуновением ветра из открытой двери, что потом закрылась позади супруги Адама.
Пару часов назад, его друг Антонин просил прийти к Лестрейнджам, у него была срочная новость, и передать ее совой по словам бывшего слизеринца было неразумно. Сообщение шло вместе с пометкой, что это очень серьезно и что Адаму лучше явиться со своей женой. Розье понятия не имел, что такого произошло, ведь все в их круге знали, что глава рода держал свою жену подальше от дел пожирателей, даже если ее собственный муж и двое пасынков были по уши в этом замешаны, и никогда не хотел ввязывать женщину в эту тьму. Его жена Фирианна приходила только в очень редких случаях, когда, например, того требовал Темный Лорд. И даже тогда она была только подле своего мужа или кого-то из сыновей. Исходя из того, что сказал Долохов, сегодня произойдет или уже произошло что-то плохое.
У обоих Розье было дурное предчувствие.
Они собрались за довольно короткое время, до этого проводя тихий вечер в гостиной своего поместья только вдвоем с бокалами вина. Эван и Феликс были на задании пожирателей, и волнение за них невозможно было обуздать. Оба родителя молчали большую часть вечера, хоть и сидели подле друг друга, завернутые в один плед так, что их плечи касались друг друга. И Адам и Фирианна были на взводе, как и каждый день, когда обоих сыновей не было дома.
Их маленькая семья за последнее время немного утратила ту связь, что была между ними, когда, например, их старший сын Эван еще учился в школе, а младший — Феликс — проводил все свои дни либо дома, играя с маленькими драконами в своей детской, либо на прогулках по парку поместья Розье в сопровождении своей мачехи, или как оба сына любили ее называть «Маркизы».
С течением времени оба наследника привыкли называть ее коротко «Мамой», но все чаще отдалялись уже от обоих родителей. С отцом сыновья вели себя как обычно, несмотря на то, что юношеский максимализм Эван немного поубавился, а Феликс сам по своей натуре всегда был более послушным, чем старший брат. Только недавно второй сын Розье вступил в круги Пожирателей смерти, а старший шел под командованием Долохова, получая почести, как лучшего дуэлянта за последнее время, тем самым оба сына имели больше шансов проводить время со своим отцом, пока их мать дожидалась их дома одна.
Отсюда и была тревожность родителей, сегодня у Феликса и Эвана было какое-то задание, полученное прямо из уст Темного Лорда, а отвечал за этих двоих Антонин. Помимо Адама, сама Фирианна первой мыслью подумала, что что-то плохое случилось с ее сыновьями.
Проходя по коридорам в главную залу, где как раз и проходили собрания, супруги Розье взялись за руки, молча поддерживая друг друга, как делали это всегда. В головах каждого из них вились мысли, удручающие и пугающие, заставляющие ноги дрожать от страха. Они понимали, что сегодня они выйдут из поместья другими людьми, и абсолютно не были готовы услышать плохие новости.
Адам остановился перед дверями, за которыми и находился их конечный пункт назначения, переводя дух он крепче сжал руку жены, и повернув ручку двери прошел внутрь. За последние годы он научился прятать эмоции, управлять ими, и показывать людям только то, что они ожидали, но сегодня он не мог справиться с этой задачей и внешний вид давал трещину. Также и Фирианна, став госпожой Розье разом поняла, что ей придется играть множество ролей, а возможность показать себя настоящую у нее будет только рядом с Адамом, Эваном и Феликсом. Сейчас она изо всех сил старалась показать ту холодную снежную королеву Розье, как ее порой называли в кругу волшебников, однако это получалось с трудом.
В зале присутствовали немногие из их знакомых, включая Феликса. Стол, за которым обычно сидели пожиратели, был убран в сторону, а кресла с обивкой из темно серой ткани, на которых уселись Антонин, Том и Фрэнк стояли недалеко от стен. Адам заметил общее настроение, и вмиг его тревожность возросла до уровня срыва на крик. Он переводил свой холодный и острый взгляд между своими бывшими однокурсниками, не забыв поклониться Темному Лорду. Розье заметил, как сгорбленно сидел Антонин, положив локти на колени, постоянно вороша свои волосы левой рукой, и проводя ею по лицу. Его зеленые глаза сейчас стали еще более болотистыми, затемненные какими-то невысказанными чувствами и словами. Антонин немного затравленно посмотрел на супругов Розье, и то внимательно вглядывался в давнего друга, то в Фирианну.
Женщина от этого немного попятилась назад, и начала качать головой, видимо до чего-то догадавшись раньше самого Адама.
Том смотрел только прямо, ни на кого не глядя, медленно прокручивая стакан с алкоголем в своей исхудавшей руке. В некой мрачности поместья, его вид стал еще более болезненным, чем запомнил до этого Адам. Фрэнк вообще отвел взгляд от всех, застыв как изваяние в своем кресле.
Все здесь было не так. Однокурсники Эвана — Барти Крауч младший и Регулус Блэк стояли ближе к центру комнаты, с поникшими головами, заложа руки за спины, сжимая свои волшебные палочки в руках до посинения. Барти не переставал стучать ногой по деревянному, скрипучему полу, и облизывать верхнюю губу на манер змеи — недавно приобретенная привычка.
И последним на кого посмотрел Адам был его младший сын Феликс, который выглядел будто его бросили в одинокую холодную бездну. Взгляд его был потерян и пуст, как бывает у умерших людей. Румянец на щеках был утерян, а само лицо приобретало синеватый оттенок. Единственное, что бросалось первым делом это покраснение вокруг глаз, чуть алая кожа век, и замершие слезы на длинных темных ресницах. Его сын откровенно плакал, одинокий в своей боли.
Сердце отца поняло насколько бывает больно, когда достаточно посмотреть на своего страдающего сына. И сейчас оно остановится, потому что Адам Розье понял по взгляду младшего сына, по внезапной хватке его любимой жены на своем предплечье, и ее тихому всхлипу через сжатую на лице руку, что именно произошло.
В этой комнате не было только одного человека, который в этот момент должен был стоять рядом со своим братом, а потом подойти к отцу и похлопать его по плечу, или улыбнуться язвительной улыбкой сказав: «Я был крут сегодня».
Здесь не было его первенца, его старшего сына Эвана.
Это понимание, приходящее, как волна цунами, грозящее убить Адама, топит его сердце в агонии и ярости за своего сына.
Через силу выдавив голос, мужчина спросил у всех:
— Где Эван?
Тишина. Звук сквозняка из окна, который колыхнул портьеры. На улице сегодня было душно из-за прошедшего с утра ливня, и только к ночи, к данному часу появился ветер, предвещающий следующую грозу и дождь.Какие-то скрипы наверху, и ни одного голоса из присутствующих.
— Феликс, где твой брат? — на этот раз дрожа спросила леди Розье, и судя по ее голосу, и наполненным слезами глазам, она поняла, почему здесь нет ее старшего сына.
— Мам. — было начал Феликс, но не смог продолжить отвернувшись от родителей, становясь спиной к ним, чтобы они не видели его лица, а только сгорбленные дрожащие плечи под черным плащом с капюшоном.
Том решил не тянуть резину, он сказал чете Розье все прямо и четко, ничего не утаивая, потому что он понял, что именно он должен донести до семьи новости об их сыне.
— Эван Розье был убит сегодня на задании, — в голосе темного Лорда не было эмоций, он словно зачитывал новость с газеты, не привнося никакие нотки сочувствия или сострадания. — Сегодня они должны были совершить обычный рейд, но Орден Феникса вышел на них, когда операция почти завершилась, и командовал ими Аластор Грюм, именно он убил твоего первенца, Адам.
Леди Розье не выдержала. Она первой сдалась под тяжестью душевной боли, и практически рухнула на пол, наплевав на свое любимое темно синее платье, такое дорогое ее сердцу, потому что именно Эван подарил его ей. Адам еле успел подхватить ее за руки, и опустился с ней, все еще пребывая в каком-то необъяснимом состоянии. Его взгляд был в расфокусе, поэтому он даже пропустил тот момент, когда Феликс подорвался с места и склонился над матерью, беря ее лицо в руки, что-то проговаривая слегка запинаясь, и обрывая свое дыхание. На лице подростка стояли слезы, неудерживаемые, и самые что ни на есть соленые и горькие, потому что через них выходила боль утраты.
Адам Розье практически сидел на полу, опираясь только на одно колено, крепко держа в своих руках свою супругу, и медленно осознавая — умер один из его сыновей, его первенец, его наследник. Его Эван.
Что чувствует родитель, когда понимает, что пережил своего ребенка? Что он чувствует, когда осознает, что больше не услышит голос своего дитя? О чем думает родитель, когда за обеденным столом пустует место, всегда занимаемое его ребенком, и осознает, что больше туда никто не сядет, что там никогда не будет сложена излюбленная его дитя еда?
Родитель чувствует боль. Она неописуема никакими красивыми литературными словами, никакими метафорами и эпитетами. Нельзя никак описать утрату своего ребенка, потому что ты не можешь этого сделать не имея душевных сил, отобранных, вырванных с известием об этом событии.
Одинокая слеза скатилась по лицу Адама, очерченному морщинами. Это пока единственное, что он смог из себя выдавить, а потом все томящееся в скорбящей душе вырвется на свободу. Пока Адам только крепче держался за свою жену. Он только обратил свой взгляд на младшего сына, смотрящего в ответ, а затем взяв его за затылок ладонью, притянул ближе к себе, к плечу, давая такую необходимую поддержку.
Вот что должен делать в данный момент отец семьи — помогать своей скорбящей семье, держать их в объятиях, так сильно сжимая, как только возможно, подставляя свое плечо для слез других членов семьи, наплевав на свою боль, ведь ее можно выразить и позже.
***
В комнате остались только Розье. Остальные, включая и Реддла, вышли, оставив семью в одиночестве.
Феликс сидел на полу, чуть отдалившись от своих родителей. Его руки, закинутые на колени, ни на минуту не успокаивались. В пальцах он крутил и сжимал волшебную палочку, а глаза метали молнии. Он не скрывал своей ярости, да и не хотел, потому что не было смысла. В своем воображении он уже придумал тысячи и один способ убить мракоборца, убившего его старшего брата. Феликс уже придумал как будет пытать этого человека, как будет скалиться над его хладным трупом и купаться в его грязной крови.
В какой-то момент Розье младший отошел от своего занятия, и посмотрел на то, как его родители сидели на грязном полу, и горевали по одному из сыновей. Феликс никогда не видел их такими разбитыми, никогда не видел у матери подобной истерики как сегодня, и уж тем более слез отца. Для него родители всегда ассоциировались с чем-то величественным, возвышенным, обернутым в лоск и золото, в драгоценные камни и дорогие ткани. Его родители никогда не смотрели вниз и приучали этому своих детей. Они никогда не унывали, никогда не знали боли, либо просто не показывали никому. Для Феликса, как и наверняка для Эвана, Адам и Фирианна Розье были не просто родителями, а чуть ли не божествами. А теперь это все исчезло.
Какой же резонанс. Совсем недавно они все вчетвером горели радостью и шиком на приеме Малфоев. Костюмы были только недавно пошиты на заказ, с иголочки снятые с вешалок, а платье леди Розье было доставлено прямиком из Франции. В тот вечер они улыбались и танцевали. Теперь только трое из них сидели на полу в холодной темной гостиной, а последний был в прямом смысле развеян по ветру расщепляющим заклинанием.
— Как он умер, Феликс? — задал вопрос отец, не отнимая, свое склоненное к голове жены, лицо. Он дышал запахом ее волос, позволяя женщине выплакаться на мужском плече.
Это было произнесено тихо и так громко одновременно.
— Этот черт пустил в брата какое-то уничтожающее заклинание и. — Феликс запнулся, склонил голову и закусил губы, чтобы не сорваться на слезы пуще прежних.
— Значит я даже не смогу похоронить своего сына, — хрипло сказал Адам, догадавшись, что именно случилось с Эваном, убиваясь еще больше.
Младший сын заметил, как буквально за двадцать минут его отец постарел на десяток лет. Худое лицо начало оседать, оно вмиг осунулось и посерело, а некогда озорные глаза утратили бывалый огонек. Феликс всегда поражался тому, что несмотря на свой возраст, отец не растерял те юношеские черты характера, что иногда виделись и в Эване, и в нем самом. Все пропало за миг. Увидит ли он радость отца снова? Розье сомневался.
Фирианна приподнялась с плеча Адама, обращая на себя взгляды последних оставшихся из её семьи дорогих мужчин. Она посмотрела выше на своего мужа, мысленно передавая ему какие-то слова, всего лишь взглядом, как умели только они. Женщина подняла правую руку и легонько провела пальцами по щеке мужа, срывая с его постаревшей кожи слезу.
Феликс отвернулся, понимая, что это момент принадлежит только его родителям, и уже собирался уйти, как услышал голос мачехи:
— Феликс, я знаю о чем ты думаешь, — она пыталась звучать стойко, но боль в ее голосе все равно просачивалась как вода между камнями.
— И о чем же, мама? — он не хотел чтобы это звучало грубо, но все равно так получилось. Он понял это по резкому вздоху отца, да и сам все осознал.
— Ты хочешь лично отомстить мракоборцу за брата, но не позволяй боли и ярости застилать тебе глаза! — женский голос стал тверже, он даже заставил парня повернуть голову к своей матери. — Если хочешь это сделать, то обдумай, как именно можно это сделать. Мы с твоим отцом не собираемся терять и тебя.
Маркиза выпрямилась в объятиях Адама, и сделав глубокий вдох оглядела свою семью, затем обратившись к ним.
— Сейчас мы должны уходить отсюда, мне не хочется чтобы. — она оборвала предложение, что и муж и сын поняли все и без слов.
Розье не должны показывать на людях то, что томиться у них в душе.
Адам поднялся с пола, отряхивая свою мантию, а затем помог подняться жене. Располагая свою руку на ее талии, тем самым поддерживая ее хрупкое и худое тело. Старший Розье повел их к выходу, не отводя взгляд от единственного оставшегося сына. Он глаз с него теперь не спустит.
Кто бы мог подумать, что хороший вечер закончится так.
Вот именно, никто.
***
Время было далеко за полночь. Лорд и леди Розье даже не ложились, прогоняли домовиков, когда те спрашивали что им нужно, не разговаривали. Феликс ушел к себе, как только они переместились в поместье, и не выходил из комнаты. От него не было ни звука, и это натолкнуло на мысль, что он поставил заглушающее заклинание на комнату, чтобы родители не услышали, что он там делал.
Розье старший сам наложил такое же заклинание на их с супругой комнату, чтобы их сын продолжал думать, что его родители сильны и могут справиться с болью. Однако это не так.
Адам сорвался. В ту же секунду, как он наложил заклинание, Розье начал метать заклинания в любую попавшуюся мебель, разрушая ту в щепки. Зеркало на столике Маркизы разлетелось на сотни осколков, чуть не задевая саму женщину, если бы она не поставила защитное заклинание. Ярость и боль Адам выплеснулись в крики, в разорванный матрас и перьевые подушки, из которых мигом вырвалось море перьев. На стенах появлялись подпаленные участки, потому что мужчина не чурался никаких заклятий кроме непростительных, потому что не хотел рисковать задеть ими жену.
Женщина в это время поверить не могла такой реакции. Смерть Эвана сильно подкосила Адама, и тот теперь явно не знал как прийти в прежнее состояние. Он сошел с ума от утраты. Спустя несколько минут истерики, мужчина просто упал на колени на дырявый от огня ковер и начал плакать.
Тот, кто говорил, что мужчины не плачут, никогда не видел отцов, что теряют своих детей.
Фирианна подошла к Адаму ближе, аккуратно убрала из его рук палочку, и откинула ее на всякий случай подальше. Розье не смог даже больше держаться на коленях, он практически упал на жену, и та расположила его голову на свои бедра, мягко поглаживая дрожащими руками по золотистым, светлым волосам.
Оба родителя не могли перестать горевать, выражая свою боль через слезы. Они понимали, что не смогут никак уничтожить это ужасное чувство, разрывающее сердце, даже если отомстят, даже если сделают все возможное чтобы их второй сын жил счастливо.
Думы обоих были прерваны Адамом.
— Я мог бы проводить с ним больше времени, — затравленно сказал он в колени жены, рукой бездумно поглаживая ее кожу. — Было столько возможностей просто поговорить с ним, как отец с сыном, а я всегда уходил куда-то, оставляя его в одиночестве.
— Не вини себя, дорогой, никто не знал, сколько ему останется.
— Но я мог бы быть с ним в любое время, — чуть зло ответил Адам, злясь на себя за все, что он сделал или не сделал Эвану. — Я был порой слишком предвзят к нему, потому что его мать была простой шлюхой, я забывал, что он ребенок, мой сын, забывал, что он был моим продолжением. Я был плохим отцом.
— Нет, ты дал ему все, что нужно, в итоге ты все равно о нем заботился, по своему, но заботился, — Фирианна сделала паузу чтобы проглотить ком в горле, — ты продолжал его любить, даже если он делал что-то опрометчивое или опасное, ты переживал за него когда он вступил в круг Темного Лорда, я это видела. Ты давал ему шанс решать свои проблемы самому, чтобы Эван сам учился на своих ошибках.
Когда Адам приподнялся, и с недоверием взглянул на Фирианну, она взяла его лицо в ладони и проговорила следующие слова прямо в его губы:
— Ты был хорошим отцом, — пауза, — мы с тобой оба на собственной шкуре знаем какими ужасными бывают отцы, и ты точно не такой.
Ей было больно видеть те растерзанные чувства, что отражались в серо-голубых глазах Адама. Она хотела, чтобы в них снова были радость и озорство, беспечность, как раньше.
— Мне так больно, настолько, что я готов вырвать себе сердце, чтобы ничего не чувствовать, — надрывающимся голосом сказал Адам. — Мне так мучительно и невыносимо, я понятия не имел, что можно вот так умирать.
Фирианна крепче сжимала мужа в своих руках, хотела забрать себе часть того, что сейчас его убивает.
— Я не хочу больше.
— Не смей договаривать это предложение, — с пущими слезами на глазах ответила женщина, — не забывай, у нас с тобой еще есть Феликс, у тебя есть я!
Это привело Адама в чувства. Точно, у него еще оставались его жена и Феликс. И Розье старший сделает все, что в его силах, чтобы защитить их от любой угрозы. Совершит любое чудо, чтобы сын был счастлив.
Если понадобится он объявит войну, перебьет весь Орден Феникса, сожжет все их дома, уничтожит их семьи один за другим, начиная с их детей, чтобы взрослые поняли каково сейчас Адаму.
Орден заплатит все.
Семья Розье отныне будет неприкосновенна.
