Согрешение

Высоко в небе поднимается звезда, догоревшая до тла прошлым вечером и восставшая из пепла, чтобы продолжать светить. Её лучи роняют свет и тепло на позолоченные купола церкви, отчего те сверкают, призывая на утреннее служение. Прицерковный сад тихо-тихо шелестит белой черёмухой, играет пением ранних пташек, создавая свою собственную уникальную и умиротворяющую мелодию, которую хочется слушать до тех пор, пока весь сей грешный мир не расколется напополам. К воротам тянутся люди: и стар и млад, и беден и богат. Среди них и приходские церковнослужители: вот старый звонарь, а вот – совсем юная девушка-свечница. Молодой псаломщик тоже тут, звать его Никитой. На ветру развивается его ряса. Юноша служит в этой церкви совсем недавно. По правде говоря, он вообще впервые служит в церкви, но жизнь обернулась совершенно удивительным образом, и теперь он здесь – читает во время общественного богослужения тексты Священного Писания. Если бы, условно, год назад Никите сказали, что он будет служить в церкви, то он, вероятно, отмахнулся бы, не поверил, однако вот как всё сложилось. У Господа был на него свой план, который настаивался до лучших времён. И сам Никита совершенно не против, ему даже нравится. Изрисованные акриловыми фресками своды церкви радуют взор и греют душу, но Никите некогда любоваться их красотой, пусть порой взгляд и падает на западную стену, где изображён Страшный суд. Удивительное изображение грядущего конца света привлекло Никиту с самого начала, – в день, когда он пришёл в эту церковь в поисках душевного равновесия. Однако лучше не отвлекаться сейчас. Сделав глубокий вдох, дьячок старается унять дрожь в теле. Он не в первый раз читает молитву перед толпой, но волнуется всё так же сильно. Слова разносятся по залу ровным и громким эхом, и Никита почти расслабляется, начинает отпускать все свои переживания и погружается в медитативное состояние... но из него его вырывает ощутимое холодное касание в зоне шеи. Показалось? По спине псаломщика ползёт неприятный холодок, но ему нельзя отвлекаться от утренней молитвы, ни в коем случае нельзя. Вскоре он заканчивает, но к тому моменту по его виску уже стекает капля пота. Почему-то в одно мгновение ему стало невыносимо жарко. Перекрестившись, молодой человек удаляется прочь из огромного помещения, потолки которого вдруг стали давить на раскалывающуюся голову. Что за чертовщина? Никита скрывается за дверью туалета, который предназначен только для священнослужителей и скрыт от посторонних глаз. Включив ледяную воду, он умывает лицо, а потом и вовсе жадно припадает к струе, глотая стужённую и желанную влагу, обжигающую горло своей прохладой. Твёрдое касание чужой руки к спине заставляет дьячка вздрогнуть, а затем резко обернуться и... обомлеть от ужаса. Перед ним стоит мужчина, – так ему показалось сначала, – но вместо ног у него козлиные копыта, за спиной вьётся хвост с кисточкой, уши – заострённые и расположены горизонтально относительно пола, а на голове – острые черные рога, которые поблёскивают в слабом свете уборной. Никите словно перекрыли кислород, он ничего не может сделать или сказать, даже пошевелиться на получается. Одними лишь губами он произносит: «бес», что только веселит нечистого с длинными вьющимися волосами, заставляя оскалиться, демонстрируя острые клыки. В глазах у юноши темнеет, и он едва не падает, но его тут же грубо подхватывает чужая рука. Белую шею обвивают длинные пальцы, один из которых ловким движением острого, словно нож, когтя, срезает нить православного креста, отчего тот падает, звонко ударяясь о пол. Соблазнительную тварь его наличие нисколько не смущало, он игрался. Играл и похотливый огонёк в его чёрных зрачках. Тогда только Никита смог сложить два и два: не бес это, инкуб! Резкое движение, помутнение сознания, тьма, окутавшая пространство. Спустя мгновение молодой человек обнаруживает себя прижатым к стене, а перед самым лицом – морда нечистого, что продолжает скалиться, сверля чернильными глазами с жёлтым белком остолбеневшего юношу. – Изыди.. – Прошипел Никита, когда инкуб наконец ослабил хватку на горле. – Ох, у кого это прорезался голос? – Игриво пролепетал злой дух, ведя рукой по бедру священнослужителя, заставляя того вздрогнуть. – Отче наш, иже еси на небесех... – Начал было молодой человек читать молитву, но на его горле вновь крепко сомкнулись демонические пальцы, не давая возможности говорить, а лишь хрипеть. – Ну тише-тише, – зашептал дух, захватывая губы напротив в грешном поцелуе, затыкая. Никита сопротивлялся, – во всяком случае, очень старался, – но сознание мутнело и не позволяло сделать хоть что-то, что могло бы остановить нечистого, и лишь кроха осознанности продолжала брезжить, наблюдать и осознавать, насколько всё это грязно. Секс с инкубом издревле приравнивался к скотоложству и мужеложству, но молодой псаломщик ничего не мог поделать, не мог остановить демона и в какой-то момент он даже осознал, что не хочет этого делать. Чары начали действовать. Когтистая лапа медленно стягивала рясу, оглаживая обнажённые участки кожи, приводя в ужас и экстаз одновременно. Горячее дыхание нечистого опалило шею, а затем на белую кожу осыпалась волна жарких поцелуев и болезненных укусов, на что Никита лишь шипел, стараясь не издавать лишних звуков. – Ты отзывчив, Никита.. – с упоением прошептал демон, не прекращая выцеловывать уже ключицы юноши, в голове которого теперь смутной тенью мелькал вопрос: «откуда он знает моё имя?» – я всё знаю, – ответа долго ждать не пришлось, – знаю о твоих желаниях и фантазиях... грешник ты, – засмеялся утробно нечистый. – Кто.. ты? – смог хрипло прошептать священнослужитель, чувствуя, как по телу прокатываются всё новые и новые волны возбуждения, болезненно отдаваясь в пах. – Тебя интересует моя природа или имя? – иронично спросил демон, ухмыляясь только шире, – демоны не говорят своих имён... однако, можешь называть меня Юрой, – улыбаясь, Юра, – какое странное имя для инкуба, – прильнул к уху Никиты губами, шепча горячо, – я знаю, что тебе нравится это имя сильнее остальных. Никиту как током прошибло. Этот... Юрий действительно всё знает. Знает слишком много. Крупицы сознания юноши в один голос кричали: «сделай хоть что-нибудь! избавься, изгони!», но сам он ничего не мог поделать, хоть и осознавал, какой грех творится сейчас под сводами церкви, под взором Всевышнего. Псаломщик больно ударился скулой о холодную стену, когда его грубо развернули и надавили на поясницу, заставляя прогнуться. Затрещала ткань рясы, и исполосованное демоническими когтями одеяние с тихим шуршанием упало на пол, оставляя юношу почти полностью обнажённым. Нижнее бельё ждала такая же участь, и вскоре взору Юрия открылось бледное и слабое тело, которое уж очень хотелось осквернить, войти в святыню грубо и "не снимая обуви". Член Никиты позорно стоял колом, заставляя хозяина краснеть и прокручивать в голове из раза в раз мысль о том, что всё, что сейчас происходит – тяжкое согрешение, и едва-ли у него получится вымолить у Господа прощения, пусть кроха надежды и теплилась внутри. Колечко мышц сократилось, когда его коснулась крупная головка члена инкуба и священнослужитель мелко задрожал, готовый в любой момент поддаться искушению, отведать запретный плод. – Пахнешь девственностью, ангелок, – зашипел демон и грубо толкнулся внутрь, вызывая у Никиты болезненный стон. Приятная сладость разлилась по телу Юры, который так любил брать девственников и девственниц, отнимая их невинность и чистоту. Жёсткие и ритмичные толчки выбивали из лёгких дьячка сдавленные стоны, а когда рука инкуба оказалась на шее, то и вовсе лишь хрипы. Их едва-ли могли услышать, но, может, это даже к лучшему? Член Юрия вбивался в узкое тепло юноши грубо, по-свойски, ощущал, как сжимаются горячие стеночки его ануса, получал животный кайф от всего процесса. Никита же был готов потерять сознание, потому что он чувствовал, что с каждым толчком из него вытягивается жизненная сила, но в то же время приближается оргазм. Смесь страха, сомнения и удовольствия заставляла коленки подкашиваться и упираться чашечками в холодную стену, чтобы не упасть. Вновь острые клыки коснулись шеи, оставляя наверняка заметный укус. – Юра... – Выдавил из себя Никита подобие стона, уже полностью потеряв связь с реальностью и отдаваясь демону всецело. – О да, ангелок, ты чертовски тугой, – рычал инкуб, словно не слыша, сжимая одной рукой шею жертвы, а другой – бедро. На этих местах наверняка останутся синюшные кровоподтёки. Ещё толчок, и перед глазами потемнело. Второй – засверкали искры. Третий – настал сильнейший оргазм, от которого Никита, стиснув зубы, простонал, и тут же обмяк, сваливаясь без сознания на пол. Неизвестно, сколько прошло времени, но когда Никита открыл глаза, осознавая себя сидящим на полу туалета, он сразу подумал – это всё сон, вызванный духотой. Он просто потерял сознание. Это подтверждала целая и невредимая ряса, а также отсутствие каких-либо синяков и укусов на шее. Юноша уже успел поверить в бредовость своего видения и собирался выйти из туалета, однако наступил на что-то, и, опустив взгляд, увидел лежащий на полу православный крест с перерезанной верёвочкой.