Трогать запрещено

      Энергичный стук баскетбольного мяча по полированному деревянному полу вперемешку с громкими девичьими голосами звонким эхом отдается от высоких крашеных стен спортивного зала и разносится по его периметру. Очередная тренировка к грядущему районному чемпионату идет полным ходом, и уставшие, но довольные игроки аккумулируют силы на исходе двух первых таймов. Разыгрывающий защитник и капитан команды «Ястребы» Ли Черён стремительно ведет мяч по половине поля противника и, легко огибая преградившего ей дорогу форварда «Диких кошек», подпрыгивает и с успехом направляет его прямиком в корзину.       – Отличный бросок, Черён! Но следи за дистанцией, ты едва не коснулась Юны!       Довольная собой Ли улыбается и показывает мужчине большой палец вверх. Виртуозные прорывы к кольцу и броски с самых дальних и неудобных точек – ее конек, а потому она по праву считается главной опорой и страховкой «Ястребов». Тренер девочек увлеченно следит за ходом игры, периодически комментируя происходящее и предупредительно дуя в свисток при возникновении каких-либо нарушений. Сегодня его команды предельно собраны и сплочены, показывая высокий уровень спортивного опыта и мастерства, и тренер Вон, оценивая шансы обеих, приходит к выводу, что как минимум в первом полуфинале чемпионата одержать победу сможет любая.       До конца четверти две минуты, и высокая светловолосая девушка в красно-белой форме команды «Дикие кошки» с вышитой на спине цифрой 10, совершив крученый прыжок, забивает в корзину очередной мяч. Уже в начале третьего тайма коллектив Йеджи Хван победно лидирует с целыми десятью очками, половину из которых заработала лично она сама. У «Ястребов» их пока только семь, но до конца игры еще есть время догнать соперников. Самые быстрые и подвижные Лиа с Рюджин ловко лавируют между другими игроками, перебрасывая друг другу мяч, однако уже у самой сетки его внезапно уводит сноровистый форвард «Кошек» Шин Юна.       Перехватывая снаряд у центровой «Ястребов», девушка сразу пасует его через половину поля светловолосому лидеру, и Йеджи, готовясь забить трехочковый, занимает позицию для броска. Красивая, грациозная, стройная, она вся так и светится успехом и грядущим триумфом не только на данной тренировке, и ее «Кошки» замирают в ожидании тройного пополнения счета. Победа – это не только смысл каждого выхода Хван на поле, но и без малого ее второе имя.       Распаленная динамичной игрой и нежеланием отстать от противников еще больше Шин Рюджин тоже не дремлет и пулей несется к ней с другого конца площадки в попытке выбить злосчастный мяч. Все происходит за долю секунды, и бойкая атакующая защитница, не рассчитав расстояние и скорость, вместо виртуозного игрового маневра со всей силы врезается в центровую.       Высокая фигуристая блондинка опасно пошатывается, после чего с пугающим грохотом валится на натертый до блеска пол. Бросок позорно проваливается, тяжелый мяч отскакивает в сторону, улетая за пределы поля, а сбитая с ног Хван со стоном хватается за ушибленный голеностоп.       – Рюджин, фол! Тройной штрафной команде «Диких кошек»!       Раздается пронзительный свист, и тренер машет руками, объявляя экстренный перерыв и бросаясь на помощь пострадавшей девушке. Обе команды прекращают игру и в недоумении уставляются на лежащую на полу Хван, момент падения которой в азартной сверхбыстрой суматохе они не успели даже заметить.       – Рюджин, какого черта? – выпаливает капитан «Ястребов» Черён, возмущенно подскакивая к напарнице. – Ослепла, что ли? Касаться других игроков запрещено, а тем более их толкать! Куда ты лезешь, когда Йеджи на такой позиции да еще и бросает мяч?       Не понимая, что на нее нашло и как она могла так просчитаться, старшая Шин трясет головой, будто пытаясь стереть из памяти и реальности досадный момент, после чего склоняется над капитаном противников. Йеджи болезненно морщится и скулит, жмуря накрашенные глаза и прижимая к груди икроножную мышцу, на которой помимо ушиба расцветает еще и приличная ссадина, и Рюджин молится о том, чтобы нога блондинки не была сломана. Больше всего на свете она хочет загладить свою вину и помочь Хван, но в состоянии эмоционального шока не знает, что сейчас можно для нее сделать.       – Джи, ты как? – тренер Вон суетится рядом, внимательно осматривая конечность девушки на предмет признаков перелома и, к огромному счастью, не обнаруживая таковых.       – Порядок, жить буду, – бурчит Хван и медленно приподнимается на локтях. Ее лучистый темно-карий взгляд слегка расфокусирован и растерян, подол белой майки задрался, обнажая часть плоского рельефного живота, но в общем и целом девушка выглядит весьма неплохо.       Самое главное, она цела.       Ощутив слабый проблеск надежды и внутренний порыв к действиям, Рюджин приободряется и примирительно протягивает ей руку:       – Давай помогу.       Благородные женственные черты лица Хван мгновенно заостряются, и вместо того, чтобы принять помощь, лидер грубо отбрасывает от себя ладонь соперницы.       – Переломать ноги ты мне поможешь! – злобно бросает она и, поддерживаемая членами «Диких кошек», неловко возвращается в вертикальное положение. Раскосые темные глаза с уникальным разрезом метают молнии, пронзая душный, напитанный пóтом воздух высоковольтными искрами раздражения и обиды, волосы цвета медовый блонд выбиваются из высокого конского хвоста, на скулах проступают пунцовые пятна, и Шин Рюджин так и чувствует, что, если бы не травма, Йеджи разделалась бы с ней прямо не сходя с места на глазах у всех.       Почему-то сейчас главной атакующей защитнице сеульской баскетбольной команды «Ястребы» это кажется более чем заслуженным.       В самом деле, с чего вдруг она напрочь утратила координацию? Зачем продолжала бежать и вовремя не остановилась, зная, что рискованная попытка отвода мяча изначально обречена на провал и спустя секунду Хван по-любому вырвет у них победу? Почему не дождалась следующего тайма и, несмотря на осознание грубого нарушения, все-таки ее толкнула?       Почему вообще целилась конкретно в нее?       – Йеджи, прости, я не знаю, как так получилось... – ловя на себе десятки пылающих негодованием и осуждением глаз, Рюджин пытается извиниться, но разъяренная сорвавшимся в последний момент броском и подлым ударом исподтишка Йеджи не желает слышать ни слова оправданий.       – Отвали, Шин! – почти визжит она своим высоким девичьим голосом. – Ты все испортила, видеть тебя не желаю!       Смятенные игроки сбиваются в кольцо вокруг них, глазея на разворачивающуюся между давними противницами перепалку, но рассерженный капитан команды быстро заканчивает внеплановый междусобойный концерт и, категорично отказываясь от медицинской помощи, в сердцах покидает спортивный зал.       – Рю, ну зачем ты так? – раздосадовано тянет Лиа и толкает сникшую, хмурую, как грозовая туча, защитницу «Ястребов» в плечо. – Я понимаю, что нам тоже нужна победа, но ведь не такой ценой!       – Почему ты не дала ей забить? – вторит ей Юна, будто назло усиливая без того тяжкое давление и гложущее чувство вины. Будучи главным форвардом «Диких кошек» и по совместительству правой рукой Йеджи Хван, девушка с большими шоколадно-кофейными глазами и ярко-красным цветом волос всегда особо болезненно и ревниво воспринимала любые неудачи команды. – Ну и что, что остался всего один тайм, вы бы все равно потом отыгрались! Да и завтра мы целый день здесь...       – Слушайте, я же не специально! – оборонительно вспыхивает Рюджин и отстраняется, дабы сохранить хоть какое-то подобие безопасной дистанции и защиты. – Я просто не рассчитала силу!       – А удар с налета по прямой рассчитала? – язвит Шин-младшая, и все они так и обрушиваются на брюнетку тоннами всеобщего неодобрения и протеста.       Подумать только: посмела позариться на неприкосновенного лидера «Диких кошек»!       – Ладно, давайте все успокоимся и продолжим! – нетерпеливо распоряжается тренер и машет рукой на поле, веля девочкам вернуться обратно к игре. – Чеён, играешь пока вместо Йеджи. За ней я сам присмотрю. Соберитесь и выжмите из себя по полной: чемпионат уже через две недели, и победа сама себя не заработает!       – Как и случайные травмы, – ворчит Черён и, качая головой в адрес Шин-старшей, встает вместе с остальными за линию штрафного броска, в то время как Пак Чеён покидает зону запасных игроков и движется к круговой разметке, чтобы выполнить компенсационную отработку вместо Йеджи.       Рюджин фыркает и прикрывает глаза, абстрагируясь от раздражающего визуального шума. Да-да, давайте, стегайте ее незримыми розгами порицания и упрека! Можно подумать, все остальные девочки здесь святые и ни разу не подсекли ни одной противницы во время тайма.       Может, им теперь вообще ее с чемпионата снять? А что, Им Наён уже давно бездельничает на скамье запасных, вот пусть как раз и отыграется сполна за них обеих!       Дав подругам отмашку и показав, что ей нужно выйти проветриться, Рюджин выскальзывает из зала вслед за тренером. Для нее игра все равно уже окончена и дай Бог, чтобы не на ближайшие пару месяцев. Горло неприятно саднит, а кончики пальцев остро покалывает, и девушка, чувствуя легкое головокружение и тошноту от переизбытка эмоций, направляется прямиком в раздевалку. Ей хочется поговорить с Йеджи, хоть как-то ее утешить и дать понять, что сегодняшнее их столкновение в зале не было спланировано заранее, но обреченно понимает, что едва ли может найти подходящие слова в сложившейся ситуации. Это все просто ее амбиции и тупое, подростковое, так и не исчезнувшее с годами «хочу быть первой, несмотря ни на что».       У всех ведь такое бывает, верно?       Рюджин никогда не умела красиво говорить, а просить у кого-то прощения – подавно, и, с неохотой ступая по длинному узкому коридору, девушка беспокойно соображает, с чего начать свою очевидно ненужную и неубедительную для Йеджи речь.       «Йеджи, прости меня, я вела себя как полная идиотка».       «Йеджи, давай на следующей тренировке ты ударишь меня в ответ?».       «Йеджи, не знаю, почему, но в последнее время я очень много думаю о тебе, и сегодня я толкнула тебя за тем, чтобы ты наконец обратила на меня внимание...».       Шальная мысль пронзает ум грозовым разрядом, и Шин одергивает себя, возвращая рассеянное внимание к сути вопроса. Так что там по поводу извинений? Тренер Вон едва не сбивает ее с ног, пулей вылетая из раздевалки, и Шин не нужно ни о чем спрашивать, чтобы понять, что Йеджи выгнала его оттуда взашей. Стойкая, выносливая, закаленная, как сталь, эта девушка не нуждалась ни в чьей поддержке, даже когда уже умирала от боли, предпочитая справляться с любыми проблемами в одиночку, и именно за это ее уважали и ценили как члены команды, так и высокий тренерский состав. Лидер в команде и по натуре Йеджи Хван за словом в карман не лезла и вполне могла послать в пешее одиночное путешествие любого, кто нарушит ее границы или спровоцирует на конфликт, а потому Рюджин уже сейчас знает, чтó услышит в ответ на свои жалкие попытки хоть как-то исправить ситуацию.       Собравшись с духом, она заходит в пустынную раздевалку, сразу же замечая знакомый силуэт на дальней скамье. Сидящая с вытянутыми в проход ногами Йеджи задумчиво перебирает пальцами распущенные светлые волосы. Заслышав чьи-то шаги, девушка поворачивается, но, обнаруживая возникшую на пороге Шин, демонстративно отворачивается обратно, всем своим видом давая понять, что разговаривать с ней не намерена. Звездный капитан «Кошек» до сих пор злится, и Рюджин знает, что после выкинутой на глазах у всех подлости вернуть ее расположение будет так же трудно, как собрать воедино разбитое глупым ребенком на сотни осколков зеркало. Собственное эго вкупе с дурными склонностями и привычками чернит душу кривыми пятнами, которые Шин с юных лет не может стереть благими поступками и помыслами, сколько бы ни старалась, но, дабы совсем не пасть в яму тотального цинизма и безнравственности, она в который раз делает над собой неимоверное усилие и, засунув собственную гордость в одно всем известное место, начинает непростой разговор.       – Йеджи, мне жаль, – шепчет она, но в тишине раздевалки, нарушаемой лишь равномерным жужжанием флуоресцентной лампы, ее слышно более чем отчетливо.       Хван кривится, будто проглотила забродившую лимонную дольку, но спустя пару напряженных, скупых, режущих нервы на тонкие нано-лоскуты секунд все же разрождается сухой саркастичной репликой:       – А мне нет. Если тебя дисквалифицируют, это будет честно.       Шин скрипит кроссовками по светлому кафелю и замирает в двух шагах от светловолосой. Хван сидит, скрестив на груди руки и устремив взор в сгущающиеся за окном сумерки, и брюнетка невольно отмечает, что, даже такая недовольная, колючая и рассерженная, Йеджи выглядит до безумия обворожительной и красивой.       Как выточенная умелым средневековым скульптором из самого дорогого и ценного мрамора статуя, дотронуться до которой не могут себе позволить даже избранные ценители искусства.       Никаких касаний – лишь лицезрение.       – Я тоже считаю, что Наён вполне в состоянии меня заменить.       Капитан «Кошек» неопределенно хмыкает и после небольшой паузы, все также не отрывая глаз от окна, будто там было что-то в миллион раз более интересное, чем стоящая прямо перед ней девушка, прямолинейно заявляет:       – Знаешь, а это ведь в твоем духе. Пробежки, блокировки, фолы, задержки мяча да и в целом крайне неспортивное поведение. Сколько наказаний тебе выписали за последний сезон, ты помнишь? Восемь, Рюджин. И целых два отстранения. Твои зависть и непрофессионализм каждый раз написаны черным по белому на твоем лице, и ты выходишь из себя прежде, чем нам удается по-честному забить первый мяч, – блондинка с шумом вздыхает и, неловко подвинув больную ногу, наконец поворачивается и бьет Шин наотмашь финальным и самым жестоким для той аргументом: – Просто признай, что ты не можешь смириться с тем, что «Дикие кошки» объективно сильнее, из-за чего ты каждый раз идешь в обход правил и пытаешься выжать малейшие очки для своей команды самым нечестным и подлым способом.       Задетая за живое Рюджин немедля вспыхивает и открывает рот, намереваясь выпалить колкой на язык сопернице все, что она думает о ее личных, небезызвестных всем махинациях и обманных ходах на игровой площадке, но, чувствуя назревающую словесную бойню, вслед за которой вполне может пойти и физическая, с трудом заставляет себя проглотить обиду и промолчать. Время для потасовок с Хван сейчас было не самым лучшим, особенно после некстати полученной ею травмы, и Рюджин, желая отвлечь себя чем-то полезным, направляется к общему вещевому шкафчику за аптечкой.       Жгучая досада и злость, переплетенные с банальным упрямством и нежеланием признавать, что Хван Йеджи права, душат похлеще петли на шее висельника, но Рюджин глубоко вдыхает, принудительно насыщая гудящую голову кислородом и священной мантрой убеждая себя, что на намеренные провокации она не клюнет. После случившегося на тренировке Йеджи имеет полное право на нее злиться, а если учесть, что подобная подлость со стороны Рюджин была не в первый раз и чаще всего нацеленная против нее одной, официальная письменная жалоба на имя председателя спортивного комитета также будет более чем справедливой.       В конце концов, с таким подходом «Ястребам» вряд ли удастся одержать победу на грядущем районном чемпионате, и, несмотря на врожденную страсть к соперничеству и стремление побеждать любой ценой, в глубине души Шин-старшая понимает, что команда Йеджи заслуживает эту победу гораздо больше, чем они.       И не только потому, что «Кошки» объективно сильнее.       Брюнетка с удлиненным каре цвета темный ультрамарин возвращается и, ставя аптечку на скамью рядом с Хван, молча присаживается возле нее на корточки. Йеджи стреляет в нее глазами, упорно веря, что от коварной нечестивой соперницы не следует ждать ничего, помимо очередной гадости, но по какой-то причине позволяет той разместиться в непривычной близости от себя. Тонкие прохладные пальцы с неброским маникюром касаются оголенной под короткими спортивными шортами ноги и приподнимают ее, чтобы лучше осмотреть причиненную по глупости и неосмотрительности травму.       Кожа Хван – ухоженная, мягкая, гладкая, похожая на сатин, на белом фоне которой преступно и обвинительно контрастирует продолговатый светло-лиловый синяк, и Рюджин не сдерживает себя от того, чтобы успокаивающе не погладить пострадавшую из-за нее икроножную мышцу.       – Я не разрешала трогать меня, – тут же звучит предостерегающе-ледяное и, конечно же, по-прежнему неприязненное, на что Шин лишь давит кривую ухмылку и как можно спокойнее, примирительнее осведомляется:       – Даже если я правда хочу перед тобой извиниться и помочь?       Светловолосый лидер поджимает обведенные матовой помадой губы и молчит, и Рюджин, придвигаясь чуть ближе, осторожно освобождает от кроссовка ее стопу и укладывает на свое колено. Место ушиба слегка припухло и все еще кровоточило, и девушка, смочив ватный диск раствором антисептика, прикладывает его к поврежденному участку. Хван дергается и шипит, когда ссадина начинает щипать, и Рюджин тотчас убирает примочку, заменяя ее на легкие воздушные дуновения, в считанные секунды устраняющие возникший дискомфорт.       – Прости. Я знаю, что больно, но ее нужно обработать. Потерпи немного, пожалуйста.       Спонтанный доверительный момент затягивается, когда сменившая тон разговора Шин, так и не получив ни подзатыльника, ни прямого вербального отказа, аккуратно и обстоятельно дезинфицирует ранку и смывает подсохшую на ней кровь. Неприученная показывать свои эмоции Йеджи чуть заметно ежится и подрагивает, внимательно следя за действиями темноволосой соперницы и прикидывая, что на самом деле может скрываться за ее попытками помириться. Может, таким образом Шин стремится не потерять место в команде и сподвигнуть ее не писать на нее жалобу? Втереться в доверие, усыпить бдительность, обмануть?.. Эта прохиндейка ведь может. Плавные тактичные прикосновения ватного диска и чужих пальцев дарят странное ощущение спокойствия и защиты, и Хван расслабляется, в скором времени притупленно различая на своей ноге теплое размеренное дыхание.       Рюджин откладывает примочку и втирает в ссадину заживляющий крем, вслед за чем склоняется над нещадно влекущей ее частью тела и оставляет легкий компенсирующий поцелуй в области подъема стопы. Подняв голову, атакующая защитница «Ястребов» тотчас сталкивается с завораживающими кофейными омутами раскосых глаз, расширившимися от непонимания и изумления, но вместо того, чтобы отстраниться и отпустить капитана, она лишь еще больше жмется, как котенок, к ее ноге.       – Онни, прости меня...       Она шепчет это беззвучно, отчаянно, чуть безумно, но Хван отчетливо улавливает каждый слог. Не прерывая прямого зрительного контакта, Рюджин трется щекой о благоухающую персиковым лосьоном кожу, вдыхает и смакует ее, а затем вытягивает губы и в порыве неведомого влечения принимается осыпать поцелуями уже всю поверхность левой ноги светловолосого лидера. Томная петляющая дорожка проходит от основания стопы вверх по всей передней части голени, предусмотрительно задерживается и нежит хрупкую коленную чашечку, после чего, крайне опасливо и несмело, движется уже по упругому накачанному бедру.       – Эй...       Не отрывая губ от сладкой холеной кожи, Шин порывисто замирает, будто ожидая удара, и охваченная сильнейшими противоречивыми чувствами Хван кладет руку ей на затылок, не зная, что нужно сказать или сделать в данной ситуации. Поведение Шин немало обескураживает и смущает ее, но вместе с тем дарит смутное удовольствие вкупе с элементарным любопытством и основанном на нем желанием позволить ей продолжить начатое. Вид символично сидящей у ее ног и ласкающей ее девушки, готовой, казалось, ради нее на все, пробуждает внутри что-то свербящее, запретное, тайное – что-то, что отныне и впредь должно быть разделено исключительно между ними двумя и что девушка по имени Йеджи Хван совсем не против получше прочувствовать и узнать, – и она проглатывает ненужную реплику, безмолвно давая Рюджин свое согласие и тем самым утрачивая последнюю возможность прогнать ее от себя и остановить то, о чем еще пару минут она не могла даже помыслить.       С шумом выдохнув, Йеджи борется с настигшим ее головокружением и машинально немного разводит ноги в стороны, позволяя младшей удобнее разместиться между них. Капитан «Кошек» заметно нервничает, без конца бросая беспокойные взгляды на дверь, но сквозь вполне логичное замешательство и смятение Шин Рюджин безошибочно различает в ней однозначное, концентрированное, растущее, как на дрожжах, и очень плохо скрываемое возбуждение.       Она полностью встает коленями в пол и, захватывая ноги оппонентки в тесные неравнодушные объятия, полноценно припадает к ним своими губами. Обе ладони Хван импульсивно ложатся ей на плечи, начиная взаимно их поглаживать и сжимать, и для Рюджин нет большего счастья, чем видеть, что ее странная фетишная инициатива принята. Зачем, для чего и по какой причине, она решает порассуждать позже. Сейчас все, на чем может фокусироваться ее плененное, мутное, одурманенное открывшимися перспективами сознание, – это длинные стройные ноги Йеджи Хван, смотреть спокойно на которые ей было адски тяжело даже во время тренировок.       Особенно во время тренировок.       Рюджин склоняется предельно низко, чтобы проложить дорожку из чуть более серьезных и настойчивых поцелуев по всей доступной ей части тела, начиная от наполовину прикрытых носками лодыжек и заканчивая передней стороной бедер. Отпечатывая влажные трепетные следы на белой бархатистой матовой коже, она ловит каждый нетерпеливый вздох сидящей над ней центровой команды противников, считывает каждое телодвижение, впитывает каждое прикосновение к своим плечам и затылку, что Йеджи бессознательно теребит, гладит, почесывает и тем самым взаимно контактирует с ней.       Одержимая дозволенным сближением Рюджин понимает, что готова просидеть так у ее ног вечность.       Лишь бы только Йеджи позволила.       Чужие пухлые губы достигают внутренней поверхности бедер у самой кромки коротких спортивных шорт, и младшая девушка останавливается, поднимая на замершего над ней лидера «Диких кошек» податливый раболепный взгляд и безмолвно спрашивая ее: «Можно?». Она терпеливо выжидает, не смея еще больше наглеть и брать то, что ей ни разу не принадлежит, и Йеджи наряду со смыслом немого вопроса отчетливо понимает, что мучимая чувством вины соперница примет любой ответ.       Хван шумно сглатывает и, затуманенным взором глядя в гипнотическую шоколадную темноту пристальных карих глаз, в которую ее без остатка и без пощады засасывает, как в сверхмассивную черную дыру, поглощая в плывущей и кружащейся голове абсолютно все прочие заботы и мысли, двигается к самому краю узкой неудобной скамьи. Фантастически длинные модельные ноги доверительно расходятся шире, подпуская Рюджин вплотную и открывая максимум пространства для активных действий, и брюнетка без лишних слов стаскивает с них шорты вместе со слегка намокшим бельем. Виднеющееся на белом хлопке объемное влажное пятно и терпкий запах чужого возбуждения дурманят окончательно поехавший разум, и она, предусмотрительно оставив пару сочных засосов на внутренней стороне обоих бедер, придвигается к Хван вплотную и едва-едва касается ее маняще раскрытого перед ней центра.       Громкий вздох вырывается из глубины горла капитана «Кошек», и она дугой выгибается навстречу Шин, забрасывая ноги ей на плечи и не справляясь со снедающим ее подобно лихорадке влечением. Так хорошо, так приятно, так мокро... Упрямая, гордая, честолюбивая, без конца враждующая с ней по поводу и без Шин Рюджин слишком и непозволительно близко – гораздо ближе, чем любой другой, даже самый надежный и доверенный для нее человек, – наряду с трепетными касаниями сводит ее с ума прерывистым щекотным дыханием и возбуждающей мягкостью иссиня-черных волос, и влекомая однополым соблазном Йеджи сплошь превращается в даримые ей в избытке ощущения, что с концами уносят ее в мир запретных плотских удовольствий и тайн.       – Ах, черт, Рюджин! Да!       Обходительные теплые губы не спеша обводят контуры гладких гиперчувствительных складок, собирая с них ароматную вязкую субстанцию, позволяющую ей наконец попробовать Йеджи Хван на вкус, прежде чем горячий влажный язык осторожно раздвигает их и полноценно входит в работу. Наряду с полностью накрывшим низ живота ртом он двигается медленно, сознательно, скрупулезно, и Йеджи протяжно и глухо стонет, в неверии различая главную атакующую «Ястребов» уже в себе. Ее дрожащие тонкие пальцы цепляются за темные шелковистые локоны, бессознательно принимаясь наматывать и тянуть их вверх на себя, безмолвно требуя, прося, умоляя, чтобы Рюджин двигалась активнее и смелее, и Шин, фиксируя над собой бедра лидера, послушно исполняет сквозящий в каждом встречном телодвижении приказ. Симпатичное юношеское лицо сильнее вжимается в сочащуюся потребностью и призывом промежность, в то время как ее нос с очаровательной круглой родинкой на самом кончике начинает энергично тереться о клитор девушки, добавляя острых ощущений и вводя Йеджи в полный телесный абсолют.       Яркие радужные искры сыплются перед глазами, а тазовая область вибрирует и зудит, пока сходящая с ума от обильных оральных ласк Хван в отчаянии кусает собственное предплечье, дабы не застонать, не закричать во весь голос от того, что ненавистная ею Шин Рюджин заставляет ее прямо сейчас испытывать. Скользяще-посасывающие движения губ и языка усиливаются, проникая все глубже и все настойчивее, а взмокшие ладони младшей девушки крепче впиваются в роскошные фигурные бедра Хван, оставляя на белой холеной коже продолговатые красные следы, назавтра наверняка перерастущие в синяки, и Йеджи плавится, полыхает, сгорает в их безрассудном плотском контакте, пока ее объемные, чувственные, пересохшие от жадно хватаемого ртом воздуха губы поощрительно шепчут:       – Боже, Рюджин... да... умница... делай это со мной... вот так...       Павшая жертвой уникального женского обаяния и красоты Шин Рюджин заметно выдыхается, но, даже будучи в неудобном положении на полу, лишенная кислорода и личного пространства, она продолжает старательно ублажать светловолосого лидера «Диких кошек». Нежные губы и язык вновь и вновь ритмично обводят и перебирают каждую пульсирующую интимную складку Йеджи, дразнят и играются с набухшим бугорком клитора, щекочут и кружат вокруг сокращающегося в частных предоргазменных спазмах входа, не оставляя без внимания ни одного отчаянно нуждающегося во внимании миллиметра. Густая прозрачная влага стекает по губам и изящному зауженному подбородку вниз, но Рюджин мало этого: она хочет испить Хван до полного физического изнеможения, погрузить ее в слепую маниакальную безотчетность, довести до абсолютной потери чувств. Йеджи несдержанно возится, ерзает и извивается над ней, начиная вспомогательно тереться об ее лицо, дабы приблизить себя к заветной разрядке, и Шин понимает, что пора закругляться. Ее вид, преданно сидящей между ног Йеджи, слишком хорош и лестен, чем упивающаяся своей властью и великолепием Хван готова любоваться вечно, но когда до ее заложенных в порыве эротического блаженства ушей доносится приглушенное, чуть различимое, но такое желанное и искреннее:       – Пожалуйста, Йеджи, кончи... Кончи ради меня, хорошо, малыш?.. она стискивает зубы и согласно гладит Шин по иссиня-черным волосам. Одна мысль об этом уничтожает последние крупицы стыда, совести и самообладания, и Хван, с силой впечатывая в себя лицо брюнетки и тем самым закрепляя за ней ее истинную позицию, обрушивается на него мощным, пронизывающим и чрезвычайно долгим оргазмом. В приступе эйфории ей хочется бить ее, полосовать, кромсать и кричать, чтобы эта несчастная, жалкая, уступающая ей абсолютно во всем сучка делала с ней это снова и снова, заставляя ее кончать и заливать потоками своей любви ее прелестное, кажущееся таким невинным и таким милым личико, но, будучи едва в себе от накрывшего ее штормовой лавиной экстаза, Йеджи с трудом цепляется за фрагменты тонущего в его бурлящей пучине сознания и вынуждает себя этого не делать. Взамен она лишь императивно сжимает на несколько секунд дрожащими вспотевшими бедрами чужую, исправно двигающуюся вверх-вниз голову, что, по-видимому, еще не оставляет надежд подбросить ее до райских небес во второй раз, а затем, обхватывая лицо Рюджин, тянет его наверх к себе.       Горячие нетерпеливые губы с чуть стершейся пастельной помадой врезаются в губы Рюджин, и обольстительный светловолосый капитан команды «Дикие кошки» целует соперницу так долго, мучительно и страстно, что спустя минуту или две та начинает хрипеть, задыхаясь от такого напора. Собственный солоноватый вкус приятно оседает на слизистой, и Йеджи с наслаждением сглатывает его, смакуя необычный пряный аромат, смешанный с густой вязкой слюной Шин. Ей патологично кажется, что ничего более вкусного и экзотичного у нее во рту никогда не было, и она ненасытно тянется, кусая и оттягивая чужие губы в попытке заставить их дарить его ей еще больше. Рюджин обреченно стонет в настойчиво липнущий и засасывающий ее рот и, несмотря на дикое нежелание, все же прерывает поцелуй, взамен обвивая руками колени лидера и утыкаясь куда-то между ее плечом и шеей.       – Из... вини, – рвано шепчет она и отстраняется, дабы хоть чуть-чуть глотнуть свежего воздуха, без которого ее легкие вот-вот грозят разорваться.       Живительный О2 приводит в чувство и возвращает из глубокого пограничного забытья и саму Хван, и она, сглотнув остатки ароматной влаги, действующей на нее сродни афродизиаку, нехотя выпускает девушку из своих объятий.       – Это ты прости, – дрожа всем телом, шепчет виновато и отстраненно.       Что это вообще сейчас было?..       Голова кружится и гудит, как после выпитой залпом бутылки соджу, и строгая неприступная Йеджи Хван не может поверить, до какого запредельного и неадекватного состояния ее сумел довести банальный оральный секс.       Остыв и вернувшись из царства Эроса обратно в скупую тягостную реальность, где Шин Рюджин – ее главная противница и помеха в борьбе за гордость и мяч, девушка пытается прикрыться, в смятении обнаруживая свои шорты вместе с бельем на соседней скамье. Рюджин перехватывает ее взгляд и, учтиво забрав вещи, помогает Йеджи одеться. То, что никто не спалил их за непотребным делом в раздевалке, ощущается не иначе как чудом или тактичным видом якобы не заметивших ничего мемберов и, хотя они и не слышали в коридоре ничьих шагов или голосов, это не значит, что во время секса никто не пытался к ним заглянуть.       – Ты сейчас обратно на тренировку или...? – вопрос звучит несколько смазано и нелепо, но Рюджин понимает, что обязана его задать. Ссадина на ноге Хван по-прежнему выглядит не очень, и девушка сомневается, что с ней капитану команды «Кошек» следует продолжать игру.       – Да нет... Пожалуй, сегодня мне лучше побыть дома и подержать на ноге компресс.       Шин понимающе кивает, старательно избегая чужого взгляда и чувствуя, как щеки и уши так и горят огнем. Ей стыдно, мутно, неловко, тошно, и она просто не знает, о чем нужно сейчас говорить. Да и нужно ли. Краем глаза наблюдая за Йеджи, прячущей завидный модельный стан в большом ярко-красном худи, она беспорядочно толкает вещи в собственную сумку и как бы невзначай осведомляется:       – Ясно. Я могу проводить тебя... в смысле, мне бы хотелось. Если ты не против.       В воздухе зависает гнетущая, уничтожающая морально пауза, и Шин, разворачиваясь на выход, с горечью готовится услышать сухое холодное «нет» или не менее жалящее «не стоит», что будет еще долго звенеть досадным издевательским эхом в ее голове и напоминать о том, чтó сегодня произошло.       Ведь разве может она после быстрого спонтанного секса здесь еще на что-то рассчитывать, особенно после того, как злостно вывела лидера «Диких кошек» из строя?       Вывела для того, чтобы тупо занять собой ее мысли. Так глупо, бездушно, наивно, самонадеянно...       И опасно.       Рюджин гонит слепые надежды прочь и открывает пронзенный миллионом незримых иголок рот, чтобы сказать Хван заключительное «пока» и покинуть раздевалку первой, когда нежная женственная рука вдруг резко останавливает ее, хватая за запястье и переплетаясь воедино с ее пальцами.       – Я не против, Рюджин. Совсем не против.       Атакующая «Ястребов» в неверии разворачивается, тотчас сталкиваясь с блестящими карими глазами с уникальным разрезом, смотрящими теперь не в окно на спустившееся на город вечернее марево с ничем непримечательным в нем, а на нее: кротко, лукаво, заинтересованно, со знакомой непоколебимой капитанской твердостью и долей фирменного девичьего очарования.       Так, как девушка по имени Шин Рюджин никогда не думала, что Йеджи Хван может на нее смотреть.       – Только пойдем не быстро, а то нога еще немного болит, хорошо?       – Конечно.       Они забирают сумки и выходят вместе в тихий безветренный весенний вечер. Чистый апрельский воздух окутывает приятной свежестью и прохладой, редкие прохожие неторопливо шагают мимо по своим делам, а горящие по обе стороны пешеходной улицы фонари придают ей особой городской романтики и шарма. Йеджи прихрамывает, ступая осторожно, стараясь не вызвать дополнительную боль, и Рюджин стягивает с ее плеча спортивную сумку, чтобы понести самой. Терзаемая чувством вины и бесчисленными сомнениями, она молчит, боясь взглянуть на идущую рядом высокую светловолосую девушку с самыми красивыми и завораживающими в мире глазами, с самой заразительной и лучистой улыбкой, с умопомрачительным обаянием и исключительной женской харизмой, неспособной оставить равнодушным попросту никого, но, когда ее сжатой по привычке в кулак руки вновь ободряюще касаются чужие пальцы, она обхватывает их в ответ и позволяет себе выдохнуть и улыбнуться.       ...Чем закончится для них двоих этот вечер?       Простит ли Йеджи ей глупую оплошность на баскетбольной площадке с не самой корректной попыткой сблизиться?       Станет ли их случайная близость в раздевалке началом чего-то серьезного, долгого, романтичного?       Чего-то такого, что позволит ей больше не скрывать давно, мучительно и необратимо возникших к Хван чувств?..       Рюджин очень надеется, что да.       Да.