The Stupid, the Proud

Он заболел им, как только впервые услышал о Муад’Дибе. Лжепророк, ведущий за собой отвергнутый всеми народ. Ходило много слухов, но на-барон точно знал кто скрывается под именем маленькой песчаной мышки. Только он мог взять себе такое имя. Других вариантов просто не могло быть. Тот, кто долгие годы после встречи не выходил у него из головы… Юный сын Лето Артрейдеса и шлюхи из Бене Гессерит. Их первая встреча не дала возможности наследникам поговорить, но тогда в этом просто не было смысла. Фейд Раута Харконнен в то время гнался лишь за властью, стараясь всеми силами получить уважение и добиться расположения деспотичного дяди. Если Артрейдосы препятствие — значит они враги, а к врагам отношение должно быть соответствующее. Кто бы мог подумать, что печальные глаза юноши с Колодана начнут сводить его с ума и заставлять искать любую информацию о их владельце. Пола считали мягкосердечным и чувственным человеком, а таких Фейд всегда считал легкой добычей. Мужчину никогда не привлекали «жертвы», но этот взгляд заставлял вспоминать и представлять, думать о «враге» перед сном, в перерывах между тренировками и в любой свободный момент. Тогда началась первая стадия долгой, возможно неизлечимой болезни. В тот самый день сердце перестало биться. Все знали, но никто не говорил об участи дома Артдейдес на Арракисе… На-барон, потерял то, что ему не принадлежало. Фейд был убит первым поражением, невозможностью увидеть того, к кому в первый раз в жизни испытал что-то столь же сильное как ненависть, но совершенно ей противоположное. Боль утраты не заглушали ни изнуряющие тренировки, ни триумфальный вкус победы дома Харконнен. Нечестной и несправедливой победы. Тогда болезнь отступила, чтобы позднее ударить еще сильнее Когда появились первые слухи о «Том, Кто поведёт в рай» … Младший из Харконеннов сразу все понял. Это было больше похоже на безумное наваждение, но ему было этого достаточно, чтобы готовиться к новой встрече. Было очевидно, что эта история без хорошего конца. Они не могли существовать вместе. Вся их жизнь была бесконечной войной, итог которой предначертан — останется всего один. Так должно было быть и никак иначе. Фейд знал это, но никак не мог предвидеть того, что на дуэли впервые не сможет убить соперника. Чтобы выбить свой живой трофей, пришлось дать слишком много обещаний, но самое главное - жизнь Пола Артрейдеса стала полностью принадлежать одному ему. Ради этого можно было пойти на все. Фейд представлял, как овладеет столь желанным питомцем и подчинит своевольного юношу себе. Он должен был принадлежать только ему. Разум, тело и душа и гордость… Харконеннам не привыкать подавлять волю того, кто им нравится и забирать все без остатка. Фейд убеждал себя в этом, но с каждым днем уверенность в собственных убеждениях меркла. Он не мог позволить себе не то, что прикоснуться к пленнику… За несколько месяцев, один из самых сильных бойцов на Гайеди Прайм не мог решиться даже просто увидеть его. Чувство вины убивало, уничтожая изнутри. Как дотронуться до того, кого твой дом лишил всего? Неожиданный вопрос, возникающий в голове каждый раз, когда мужчина подходил к заметной двери. Пол Артрейдес «жил» в просторных и на удивление светлых покоях. Хорошая еда, чистейшая вода и огромная бумажная библиотека… Условия, которые совершенно не соответствовали статусу пленника. Раута был категорически против цепей и наркотика, оправдываясь перед собой разницей в физической силе. Ничего более… Он старался не думать о том, что его отношение было слишком особенным. Плевать, что думают другие… — Удивительно, прошло столько времени… Мне началось казаться, что никто кроме слуг не почтит меня своим присутствием — Пол смотрел на Фейда без намека на испуг. Несмотря на свое положение, в его глазах не было покорности. Совсем как в день дуэли… — Мне напоминали о моем хозяине и положении столько раз, что нетактично так поздно появляться. — Не боишься потерять свой острый язычок за такие слова? — несмотря на контекст, фраза была произнесена совсем беззлобно. — Страх — это маленькая смерть, влекущая за собой полное уничтожение. — Артрейдес устало посмотрел на своего «мучителя» — После всех моих потерь, утрата языка кажется совсем незначительной, ты так не думаешь? — его голос казался живым, но во взгляде читалась безграничная скорбь. Никакая маска из язвительности не способна была бы это скрыть. Печальная мышка, которую посадили в клетку.        Раута не посчитал, что вопрос требовал ответа и молча подошел к юноше. Частые отказы от еды давали о себе знать, сейчас перед ним стоял скелет, обтянутый кожей, который при всем желании не мог бы дать отпор. «Будто до этого мог» — пронеслась мысль в голове на-барона, сопровождаемая вспышками из воспоминаний о дуэли. Такая красивая и неопытная техника … По сравнению с его боевым опытом Артрейдес был совсем мальчишкой. Исход был предрешен с самого начала и это одновременно вызывало злость и отчаяние. Невозможно изменить. Невозможно принять. И уж точно невозможно стереть из памяти. Почему именно он? И имело ли бы это все смысл, если бы на его месте был кто-то другой? Фейд с глухим рыком толкнул Пола на кровать, нависая сверху. Он его собственная вещь и ничего больше. Очередная игрушка, которая скоро надоест и будет заменена на новую. Внутренний голос кричал об этом, пока зубы Харконнена оставляли на бледной шее следы укусов, которые сразу же зализывались. Артрейдес молчал, стараясь не делать лишних движений, лишь изредка позволяя себе тяжелые вздохи. Пальцы Рауты жадно изучали каждый миллиметр чужого тела. Такой изящный… Слишком светлый для мира, стремившегося кануть во тьме со скоростью света. Когда руки оказались у застежки брюк, молчание неожиданно прервалось. — Не надо. — Сухая, без привычной для подобных ситуаций мольбы, просьба. Юноша не был уверен, что это вызовет что-то кроме усмешки, но Фейд остановился. Его словно парализовало от собственного повиновения. Как сильно бы его не манил трофей, взять желаемое насильно не получалось. Каждая фантазия заканчивалась одинаково. Мужчина не мог переступить черту дозволенного и пойти против воли песчаной мышки.       Отчаяние, которое до этого удавалось подавлять, превратилось в истерику. — Убирайся из моих мыслей! Прочь из моей головы, — сдерживаемые столько времени эмоции вырывались наружу — Ты отравляешь мой разум одним своим существованием. Эти образы сводят меня с ума. — Казалось, еще немного и нервный шепот перейдет на крик. Почему именно он заболел шавкой с Колодана? — Боишься чувствовать что-то кроме злобы? — в голосе Пола не было и намека на насмешку. Ведения с на-бароном преследовали его задолго до Арракиса. Пока один игнорировал, другой превратил светлое чувство в болезненное помешательство. Отсутствие баланса всегда приводит к печальным последствиям. — Боюсь того, как сильно это меняет. — голос Пола успокаивал, даже если это были вопросы, на которые не хотелось давать ответ. Липкое, мерзкое ощущение беспомощности и уязвимости обволакивало. — Ляг рядом — просьба, которую просто невозможно было не выполнить. Фейд Раута любил отдавать приказы, но еще больше его возбуждала мысль подчиниться. Полу не нужно было использовать голос, чтобы что-то получить, хватит одного только взгляда. — И закрой глаза. Мужчина расположился в нескольких сантиметров от Артрейдеса. Неизвестность манила и будоражила. Когда на его шею опустилась ледяная костлявая рука, тело по инерции вздрогнуло. Длинные пальцы гладили бледную кожу, выводя бессмысленные узоры. Все было слишком нереально. События, которые просто не могли происходить в их реальности были явью. Фейду хотелось прижаться и вдыхать запах любимого врага. Зарыться в кудрявые волосы и навсегда остаться в этом моменте, где нет междоусобицы, нужды вгрызаться зубами в свое место, доказывая всем свое превосходство. — А если я решу тебя задушить? — отсутствие зрения никак не мешало почувствовать чужую улыбку. — Не много ли доверия к врагу? — Ты сильно льстишь себе, если думаешь, что все еще способен на что-то подобное — Раута глухо усмехнулся. — Если бы я хотел, то мог бы сломать все твои пальцы одним сжатием. — Но он не хотел и не стал бы делать это даже при острой необходимости. Однако агрессивная манера речи не уходила даже при столь уязвимом положении. — Можешь попробовать меня удивить, братишка, если не боишься ответной реакции. И Пол удивил. Холодные губы подарили Фейду самый теплый поцелуй. Без страсти и похоти, только нежность и умиротворение, на которое сам Харконнен был не способен. Он мог лишь подчиниться и получать удовольствие от неожиданной ласки. Ощущалась неопытность Артрейдеса, но это добавляло моменту особый шарм. Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Получилось удивить? — Ты сводишь меня с ума, маленькая песчаная мышка. — Я знаю. — Тебе это нравится? — Безумно.