***
Даже работая в онкологической клинике, Никита ни в какую не понимал, почему так больно терять волосы на голове. Звучит абсурдно, люди теряют от пятидесяти волос в сутки при нормальной жизнедеятельности, а люди, проходящие химиотерапию в его клинике, теряют в несколько раз больше, но никто не кричит от ужаса и не катается в истерике по кафельному полу. Только грустно и дико становится от мысли, что ты умираешь. Люди вокруг умирают, теряя прядь за прядью, но ни один по причине потери соулмейта. Никите никогда не доводилось встречать тех, кто лишался волос из-за утраты любимых. Он видел длинные, бесконечные ряды бледных людей в париках или с голыми черепами, методично шагающих мимо него, как по команде. Лишь пару раз это были те, кто покойно лежал в гробу, чьи волосы продолжали осыпаться подобно лепесткам с деревьев. Парень по имени Юра проходил лечение в их клинике уже более полугода. Он лишился уже доброй половины волос, скрывая полуголую голову под шапкой. Они знакомы давно, но Никита знал его только как паренька, болеющего раком. Юра стабильно подписывает отказы от химиотерапии и просто отсиживает последние мгновения своей жизни в холодной палате, выкуривая чуть ли не по целой пачке сигарет за день. — Вы не хотите жить? — Слишком много геморроя. Никита врач, и казалось бы, это его удел — спасать утопающих, но явно не тогда, когда этот утопающий привязывает камень к собственной шее, стремясь поскорее достигнуть дна. В первые дни работы было тяжело, он много плакал в подсобке, зажимая рот ладонью, чтобы не дай бог коллеги не услышали. Это больно. Больно видеть собственное бессилие. Но время шло, и прощаться с людьми стало проще — он просто перестал привязываться. Они с Юрой встречаются редко, пару раз на осмотрах, в коридоре у автомата со снеками, но чаще в больничной курилке. — Вам не хватает лейкоза, вы решили заработать рак лёгких? — Не успею. Юра затягивается, держа тонкие с едким запахом сигареты в руках, прослеживая взглядом рыжеватый след у самого фильтра. Его взгляд теряется где-то вдали серого безжизненного пейзажа за оконным стеклом. — Разве онкологи курят? — Юра театрально вскидывает брови. Никита не отвечает, стараясь поджечь сигарету. Вообще-то нет, не курят. Но именно сейчас что-то неведомое подтолкнуло и он не смог воспротивиться. Рука машинально проходится по волосам, пряди скользят между тонкими пальцами. Юра горько усмехается. — А у меня раньше волосы длинные были. Я их сзади собирал, чтоб не мешали, — ладонь ударяется о шапку, показывая место на затылке, где ранее красовался аккуратный пучок. Карие глаза смотрят куда-то вверх, словно видят ту самую причёску, пока руки неосознанно ощупывают воздух. — У нас есть подходящие парики. Никита приносит ему эти самые парики на следующий день. Он дежурит сегодня, точнее, проводит почти всю ночь сменяя парики один за другим на чужой голове, прослеживая как меняются черты лица при определённой причёске. — Вот этот. Длинные, но не слишком, слегка вьющиеся, покрывают шею и еле достают до плеч, обнимают скулы с обеих сторон и танцуют при движениях головы. Юра фыркает, когда при попытках собрать тот самый пучок парик соскальзывает и чуть ли не падает на пол, позволяя ухмылке расползтись на лице. — Кажется, без помощи вы здесь не обойдётесь. Никита осторожно прикасается к волосам, пусть не принадлежащим Юре, но всё же кажущимся очень хрупкими. Расчёска медленным движениями скользит вниз, а пальцы придерживают голову. Юра пару минут смотрит в отражение в окне, прежде чем прикрыть глаза и немного расслабиться. В палате пахнет лекарствами и печеньем. — Вот так. Юра держит зеркало около лица, наклоняясь к уху. Пучок довольно свободный, до боли похожий на тот, который он завязывал на собственных волосах. Лицо полностью открыто и даже пряди чёлки спрятаны где-то в причёске. Никита безмолвно наблюдает за реакцией пациента, приглаживая свою шевелюру рукой. Ужасается, осознавая, что чувствует, как на ладони остаются его собственные волосы. Он теряет их.***
Кожу головы жжёт как от спирта на открытой ране. Никита стал реже трогать волосы, стараясь убрать их назад простым ободком на голове, чтобы это не было заметно. Пришлось отрезать большую часть, потому что он стал находить их на полу в квартире слишком часто или ощущать как те скатываются по телу вместе с водой в душе. — Вы стали убирать волосы? — Для меня непозволительно, чтобы они попали куда-либо. Никита расчёсывает свои волосы только по вечерам, скидывая пряди в пакет. Ноет где-то внутри так, что даже кожа лица шелушится. А мозг будто разрывается, когда он видит Юру всего в крови на собственной больничной койке. Ведь кровотечение из носа опасно для жизни, и оказывается потеря частички души тоже. — Вы его не нашли? Соулмейта. Почему волосы сыпятся? Слова пропадают в кашле, после очередной затяжки, Юра, наплевав на запреты, выбирается в курилку, давит на медсестёр своим последним желанием и достаёт Никиту вопросами. — Я не знаю, я не искал. Никита выкидывает окурок, напоследок сжимая руку от резкой боли в голове и протягивает её Юре, чтобы помочь добраться до палаты. Он просит обрезать ему волосы, на ногах стоять не может, усаживается на кровать и ждёт, когда Юра возьмёт ножницы и сядет к нему. Никита сидит смирно, смотрит как последние еле живые волосы падают на открытые тонкие ноги в больничной пижаме. — Тц, осторожно. — Я ничего не делал. Такое ощущение будто ножницы соскользнули и пронзили шею, поднимаясь выше и задевая все участки головы. Прохладные пальцы оглаживают кожу, пока последние пряди разрезаются лезвием. Никита не может смотреть на себя в зеркало. Он живёт с постоянной головной болью ещё неделю и существует с гниющим мозгом ещё весь следующий день, когда смотрит на тело, которое отвозят в морг на последнем этаже. Палата теперь пустая, потому что люди умирают каждый день и каждый день сюда заселяются новые. Но волосы Никита потерял лишь однажды, сохраняя прозрачный пакет на дне комода, как единственное напоминание о том, что это когда-то было в его жизни. Потому что ежедневное напоминание о том, что кто-то был предназначен судьбой всегда будет отзываться глухой болью в самой черепной коробке, ставя барьеры на сердце и не позволяя новым волосам отрасти вновь.