Gasp

      ​Их кости переломаны в одинаковых местах, а раны криво затянуты только у неё. Его тело по-прежнему идеальное, а её испещрено уродливыми шрамами — подарками врагов. Их крылья давно сгорели в адском пламени. Руки по локоть в багровой жгучей крови злодеев, да и попросту обычных людей, которых просто случайно зацепило их великое спасение. Им давно пора сдохнуть, словно блохастым шавкам под забором, но они почему-то всё ещё цепляются за свою испачканную в мазуте, искореженную до неузнаваемости жизнь. ​      Они глушат бурбон на равных. Кэролайн мотает головой и осуждающе смотрит своими кукольными голубыми глазами. Ей не понять. Она живёт в своём бархатном мирке, где Клаус — принц из её ночных воздушных сладких снов. Она не хочет замечать его хищный оскал, направленный на мир. Малышка Форбс хочет видеть своего короля на белом коне, но Бонни и Деймон часто замечают опостылевший взгляд гибрида, направленный на их общую подругу. Ей бы направить молодую вампиршу на истинный путь, но сил осталось разве только на то, чтобы зажечь ещё одну вишнёвую сигарету и выпустить дым из окна машины, которая несётся на скорости за гранью понимания. Деймон сильнее нажимает на педаль, а ведьма хрипло смеётся. Ей нравится мчаться в открытые объятия смерти. Моментами ей кажется, что она слышит её шёпот по ночам. Иногда чудится, словно костлявые пальцы убирают ей волосы за уши, когда Беннет, в очередной раз наплевав на кодекс ведьм, совесть, да и в целом человечность, развлекается с паршивым вампиром на пару. ​      Она не помнила, когда они начали ближе общаться. Кажется, ненависть к нему осталась в прошлой жизни, где она заливисто смеялась, зажигая свечи и поднимая перья от подушки в воздух. Тогда всё было проще. Те, кто пьют людскую кровь, — зло в чистом виде, а они с друзьями хорошие. Они спасают. И совсем не важно, что вечно умирающие невинные люди могли ещё наслаждаться закатами, если бы их полоумная компания хотя бы на долю секунды не зацепилась за них взглядом. Главное — спасена Елена. Бонни долго не хотела признавать, что вся их прогнившая шайка, словно преданные собачонки, крутятся около старшей Гилберт. Блондинка была прекрасной болонкой, которую посадил на ошейник её личный доберман. Стефан был красивым пушистым шпицем, который разрывал глотки ради спасения своих. А они с Деймоном были как уличные собачонки. Их кормили ласковыми словами и обещаниями, словно сахарными косточками, когда в их маленьком, богом забытом мире в очередной раз кто-то хотел убить Елену.       ​Беннет долго не признавалась самой себе, что попросту устала жертвовать собой. Её крохотное, всё ещё бьющееся сердце с каждым взглядом на приторно сладкую парочку, воркующую на крыльце, заполнялось ядом и злобой. И в один момент она просто не взяла телефон. Она не открыла дверь ни Мэтту, ни Кэролайн, ни Стефану, ни даже Елене, однако старший Сальваторе вошёл через окно. Девушка, укутавшись пледом, смотрела дешёвую комедию, поглощая малиновое мороженое, а парень молча попивал виски, переодически возмущаясь, что у ведьмы нет даже нормального пойла. В этот день без её магии погибло много обычных людей, но что удивительно — ей стало плевать. Она не пришла ни на одни похороны. Её некогда подруги кричали что-то о том, что она не права, и трясли за плечи, стараясь пробудить хотя бы одну искру сострадания в потускневших болотных глазах. А ей было всё равно. Она выпила хорошего виски, посмеялась с абсурдных шуток и выяснила, что Сальваторе хорошо целуется.       ​Они долго не обсуждали этот момент. Ведьма пусть и считала себя гнилой до глубины души, но строить отношения с парнем, который безответно влюблён в сахарную девушку из прошлого, было слишком не в её стиле. Беннет сменила стиль. Кожанка, рваные джинсы и смазанная тушь под глазами, в кармане полупустая пачка сигарет, а на губах бордовая помада, почти цвета крови. Такой она стала нравиться мальчикам всё чаще. На неё заглядывались и приглашали покататься на машине, а она никогда не отказывалась. Но ей всегда чего-то не хватало. Эти короткие вылазки стали её глотком выхлопного газа. Жить всё ещё не захотелось, но встречать закат на обрыве с однокурсником казалось правильно. А голубые глаза, которые старались прожечь дырки в её куртке, всего лишь происки её подсознания.       — Кажется, нам надо поговорить, — Деймон всегда бесцеремонно заходил в ее дом (отчасти она даже пожалела, что пригласила его). По правде сказать, он единственный, кто теперь переступает порог её обители. Кэролайн и Елена нашли новую подружку-ведьму, которую Клаус притащил из Нового Орлеана. Ей было практически не больно, что её так просто променяли. Вместо фальшивых фарфоровых куколок, у Бонни были книги по ведьмовству и большая карта, где она отмечала место, куда поедет отдыхать. Она составила приличный список, а накопленных денег хватит на стабильно дерьмовое проживание на несколько месяцев.       — Хорошо, но давай завтра? — вампир закатил глаза, и практически начал возмущаться, но лёгкая аневризма в голове дала понять, что испорченная ведьмочка не в духе и лучше действительно заглянуть на следующий день. Уже с утра дом был пуст. В нем не было ни вещей Бонни, ни ее машины, ни ее самой. Только короткая записка: «Не ищи».

***

      ​Она в маленьком городке на берегу моря. Здесь тихо и никто никогда не донимает её расспросами о прошлом. Бонни устроилась в забегаловку, где по утрам подают пережаренные тосты, а по вечерам наливают до чёртиков разбавленный алкоголь, но ей нравится тут. Может, потому что, захватив бутылку из бара, каждую пятницу она идёт на пляж и долго вглядывается в границу между морем и небом. Откупоривая бутылку, она завидовала чайкам, считая тех свободными и счастливыми. Каждую пятницу она надеялась, что её сердце не выдержит и развалится на рубиновые ошмётки, но никотиновые нити скрепляли его, словно путами. И ведьма делала ещё один бессмысленный вдох. Ей бы бросить вредные привычки, сменить работу и выбросить старую и прожжённую в нескольких местах футболку, но сил хватает только пройтись по пляжу, чувствуя, как ноги утопают в холодном песке, и кинуть бутылку в урну (она всё-таки ещё связана с природой, какой бы дерьмовой колдуньей себя ни считала). И перестать проверять телефон в надежде, что кто-то из прошлого позвонит и скажет короткое «Возвращайся». Она всё ещё на поводке у прошлого, как бы ни пыталась перегрызть путь к свободе, стальные нити все сильнее сдавливали горло. Боль настолько была невыносима, что сброситься с обрыва казалось самой правильной затеей, но вечно недокуренная пачка переносила этот план на следующую неделю.       — Кажется, завтра — немного растяжимое понятие для тебя, Бон-Бон, — она улавливает его парфюм ещё задолго до того, как вампир открыл рот. Ей бы сбежать, как тогда, но она слишком пьяна, чтобы пошевелиться. Он не изменился. Бонни растерянно смотрит на бутылку и переводит взгляд на кожаную куртку в надежде на то, что её подсознание снова дало сбой. Но мираж не пропадает. От призрака прошлого пахнет кровью и смертью, и Беннет морщится. Она вытравливала этот запах каждый день, но он пропитался в самую её суть.       — Раз ты молчишь, то начну я, — вампир прокашлялся. Он искал полоумную ведьму не один месяц, израсходовав силы не одной слабенькой ведьмы: пробить защиту рода Беннетов было непросто. В голове всплыли глаза Елены, которая с мягкой улыбкой на губах, словно маленькому мальчику, объясняла, что Бонни бракованная, что её сладкий розовый мир отторг, словно ненужную деталь, и все смирились. Не возмущался ни Мэтт, который почему-то всё чаще брал смены в Гриль баре. Ни Кэролайн, которая всё чаще срывалась и практически убивала своих жертв. Ни Стефан, который всё чаще писал в своих дневниках. Гилберт не видела проблемы, она считала себя правой, защищая всех от страшнейшего вируса бессердечия, которым была заражена с рождения. И он просто устал. Устал видеть, как их шапито разваливается на куски, а его сердце каждый день хочет проверить маленький домик на окраине, не вернулась ли его хозяйка, — Бонни… ​      И поцелуй. Манящий, с привкусом Бурбона на языке. Её губы соленые, словно впитавшие в себя всю морскую воду, а его — с привкусом металла. Но ей плевать. Если ей давно пора к праотцам, то пусть хотя бы раз побудет счастливой. Одну грёбаную секунду. Один краткий миг — и их личная вселенная схлопнулась, раздробилась на атомы, перемешалась и собралась вновь. Движение рванные, ненасытные, смазанные. Мысли спутанные, черно-белые, грязные. А ноги и ладони перепачканы в чертовом песке. Но плевать. Она вдохнула, а он за ней, словно утопающий. ​      ​Их кости сломаны в одинаковых местах, а крылья сожжены дотла. Но завтра с утра они сядут в его машину, купят дешёвый кофе на заправке и будут долго спорить, куда поехать дальше. Серая футболка осталась лежать на пляже, как и телефон. Оковы прошлого спали навсегда, а дальше только…       ​Вдох…вдох…вдох…