«Я не боюсь тебя», — сказала она вчера, вызывающе глядя ему в глаза.
«Я боюсь твоего холода и твоего отсутствия», — сказала бы сейчас.
От внезапного осознания того, что она может потерять Кайю, Суна тяжело дышит, ей физически некомфортно, пульс учащается, а к горлу поднимается ком, и девушка хватается одной рукой за шею, оттягивая ворот кристально белой рубашки, а другой — судорожно открывает окно машины. Ферит, счастливый из-за освобождения отца, не сразу замечает состояние свояченицы, только когда она начинает издавать звуки, похожие не то на кашель, не то на хрип, он обращает на неё внимание, переставая напевать первую попавшуюся мелодию. — Суна, ты чего? — он беспокоится и резко останавливает машину на обочине недалеко от живописного парка. Корхан выскакивает из автомобиля и открывает дверь, помогая Суне выбраться и поддерживая её за руку. — Пожалуйста, дыши. Вот так, глубже. Под успокаивающий голос Ферита Суна очень медленно приходит в себя, крепко цепляясь за его руку, как за единственное, на что она сейчас может опереться. Как только дыхание восстанавливается, её глаза наполняются непомерной тоской и болью. После встречи с гадалкой она закрывалась от Кайи, все чувства, которые так активно просыпались, она запирала за глухой дверью со звукоизоляцией. И ей казалось, что она всё делает успешно… Только почему сейчас так тяжело? Почему эта дверь оказалась такой непрочной, и вся вина, чувства к мужу накрывают Суну с головой? Как же она обидела его… какую боль причинила Кайе, ведь предпочла ему общение с его соперником, которому не просто досталось счастливое детство, наследство, любовь и поддержка дедушки, но теперь ещё и его супруга, по словам гадалки, предназначенная по судьбе. «Не досталась, нет, о чём ты думаешь, Суна…» — Аллах, — шепчет Суна, и поток слёз не прекращается. Она желает захлебнуться в этих слезах, лишь бы все мысли и чувство вины испарились и больше не тревожили её. Лишь бы всё это закончилось. Ферит видит моральные терзания Суны, но не знает, как помочь своей свояченице — не понимает этого резкого изменения в её состоянии. Что нашло на неё? Только что улыбалась и обнимала его, когда освободили его отца, сейчас же она такая опустошённая, будто бы пропитанная болью и отчаянием. От неё пахнет именно так, а не привычными духами с лёгким цветочным ароматом. — Если ты сейчас не озвучишь, что тебя терзает, Суна, — осторожно начинает Ферит, поглаживая тыльную сторону её ладони, — ты уничтожишь себя изнутри. Что произошло, что изменилось? — Я ужасный человек, Ферит, — говорит она, смахивая слёзы с щёк. — Всё, что я делала в последнее время, это всё для того, чтобы помочь всем, спасти всех. А в итоге уничтожаю себя, уничтожаю своего мужа, а он не заслуживает такого отношения… только не он. Ферит пытается понять этот лепет и предлагает Суне пройтись до парка и сесть там на лавочку, чтобы спокойнее всё обсудить. Он не торопит её, даёт время всё осмыслить и прийти к определённым выводам. По дороге Корхан покупает бутылочку воды и протягивает её Суне, девушка садится на лавку и вертит в руках бутылку, стеклянным взглядом уставившись на каменную плитку, которой выложены дорожки в парке. Суна молчит. В один момент бутылка падает, и вместе с разбившимся стеклом будто бы разбивается и та стеклянная пелена, заполонившая глаза Суны. Девушка вздрагивает, а перед глазами проносятся воспоминания, когда она запирается в ванной комнате и слышит, как муж громит комнату, разбивая и бросая всё, что попадается под руку. А она слушает, сдерживает рыдания и терпит… терпит эту боль, которую причиняет и себе, и ему. Ферит реагирует мгновенно и начинает собирать осколки, качая головой. Суна останавливает его, произнеся: «Я сама всё соберу. Снова. Снова передо мной осколки и запах отчаяния». Она пугает его. Что же такое произошло, что в один момент от улыбающейся девочки не осталось ничего? Что сломало эту стену, за которой она прятала всю боль и переживания? Она убирает осколки сама, не позволяя сделать это мужу сестры, неаккуратно выбрасывает их в мусорный бак, и крупный осколок задевает нежную кожу её руки, оставляя на ладони неглубокий порез, из которого мгновенно сочится алая кровь. Суна поглаживает порез, размазывая кровь по ладони, на что с ужасом смотрит Ферит. Он достаёт влажную салфетку из её маленькой сумочки и очень аккуратно, стараясь не причинить боль, вытирает кровь. — Пусть мне будет физически больно, — комментирует Суна, смотря на него покрасневшими глазами и отдёргивая руку. — Если я должна была сделать этот шаг с Кайёй ради спасения остальных, если я должна была делать всё по своей истинной судьбе, тогда почему здесь так больно, Ферит? — она бьёт кулаком в грудь, в область, где находится сердце. — Почему мне кажется, что я поступаю неправильно? — А как ты поступаешь, Суна? — Отвергаю свои чувства к мужу, — отвечает девушка. — Разрушаю его жизнь, делаю больно себе и ему. Следую тому пути, который мне не нравится, но он предопределён моей судьбой. Корхан вздыхает, он не понимает и половины бреда, который высказывает его свояченица. Но он желает её понять. — Хорошо, не хочешь говорить конкретно — не говори, — кивает Ферит и настаивает на том, чтобы чистой салфеткой протереть покалеченную руку Суны. — Послушай, если ты считаешь, что твои поступки неправильные, если ты противишься всему этому, тогда это не может быть правильным, ведь ты подсознательно отвергаешь это и сейчас страдаешь. Я не буду выпытывать, что именно ты делаешь, но я так понимаю, это связано с разводом и твоими отношениями с моим братцем. Спрошу одно: кто тебе сказал, что у тебя другой предопределённый путь? Кто является таким авторитетом для тебя, что из-за его слов ты готова перечеркнуть свои чувства к мужу и развестись с ним? «Авторитетом… Слова гадалки я поставила выше слов Кайи, его влюблённости и своих зарождающихся чувств». Суна молчит, переваривает информацию, которая сегодня сильным потоком накрывает её с самого утра. Из-за кого ты готова перечеркнуть свои чувства к мужу и развестись с ним?— Я точно разведусь с тобой.
— Разводись.
Холод, презрение, разочарование всего в одном его слове. Раз-во-дись. Но ведь он не сказал, что сам хочет этого. Он сказал ей эту фразу в одностороннем порядке, перекладывая на неё ответственность за это действие. Не всё потеряно? Суна поднимается с лавочки, выдёргивая ладонь из рук Ферита, бережно обрабатывающего её порез. Мужчина цокает и недовольно смотрит сестру жены, сразу опасаясь её последующих действий. Истерика? Паническая атака? Предложение напиться? — Отвези меня в одно место, — просит Суна, и Ферит кивает, надеясь всё же, что ему не придётся везти свояченицу в какой-нибудь жуткий бар.***
Она даже не церемонится, не собирается быть вежливой, пихает дверь, которая оказывается незапертой, и вламывается в квартиру к гадалке, настроенная разнести здесь всё в пух и прах, пока эта чёртова женщина не объяснит ей всё, что происходит сейчас в её разломанной жизни и почему всё проваливается в Тартарары, если Суна следует предсказанной судьбе. Кажется, шум не привлекает внимание, потому что Суна слышит спокойный голос гадалки, увлечённо разговаривающей с кем-то. Воинственность, с которой девушка пришла сюда, отходит на второй план, как только Суна слышит своё имя в телефонном разговоре. Она пробирается ближе и наблюдает из-за двери, как Фикрие расхаживает по комнате, одной рукой придерживая телефон, а другой — окуривая помещение благовониями, от которых у Суны сразу же возникает рвотный рефлекс. — Я не виновата, что эта девчонка всё ещё сомневается и действует так несмело, — говорит женщина и закатывает глаза, выслушивая реплики собеседницы. — Причём тут я, дорогая моя? Либо ты подсыпаешь Суне недостаточно тех трав, либо она сама так противится из-за привязанности к Кайе и своей сестре. Суна раскрывает рот и чуть ли не ахает от шока, но вовремя затыкает рот ладонью. Её опаивали какими-то травами? Её всё это время обводили вокруг пальца? Не может быть, чёрт-чёрт-чёрт. Неужели она такая идиотка, раз повелась на всё? Чуяло её сердце неладное… — Я устала обманывать её ради твоих интриг, Ифакат, — Суна замирает, услышав имя женщины, неоднократно обманывавшей её. — Девчонка страдает ни за что, даже результата никакого нет, только крах её собственной жизни. Я хочу всё прекратить. Чувствую, что скоро всё раскроется. Гадалка сбрасывает звонок и садится на диван, устало потирая виски. Она наконец слышит шорох в коридоре и видит, как из-за двери появляется бледная, словно призрак, девчонка, о которой она сейчас вела разговор с давней подругой. И эта девчонка похожа на сломленного человека, которому уже нечего терять, значит, сотворить она может всё, что угодно. — Наверное, ты ещё никогда не была так точна в своих предсказаниях, — говорит Суна мертвецки ледяным голосом, с ненавистью смотря на Фикрие, у которой от этого холода пробежал мороз по коже. — Чёртова дрянь, как ты могла так манипулировать мной? — Сонмез срывается на крик и хватает подсвечник, стоявший на ближайшем кофейном столике, и швыряет его в стену. — Я приходила к тебе за советом, я искренне верила тебе и доверила свою судьбу в твои руки, а ты… ты врала мне! Ты травила меня какой-то травой, ничтожество! Дрянь! Ненавижу тебя и твою рыжую подругу! Суна швыряет очередной предмет в стену и чуть ли не задевает Фикрие, которая отскакивает в другой угол комнаты, хватаясь за сердце. ТЫ ВРАЛА, ВРАЛА, ВРАЛА. Девушка падает на колени в середине комнаты на мягкий ковёр и поднимает глаза к потолку: — Аллах, какой же грех я совершила… — шепчет она, сжимая кулаки, —доверилась мошеннице, а не мужу. Наплевала на свои чувства, на судьбу сестры. Видимо, это кара за то, как я относилась к Кайе. Я больше не вынесу этого, я не могу. — Суна, — тихо зовёт её гадалка. — Молчи, молчи, иначе я придушу тебя собственными руками! Фикрие всё же опасливо и аккуратно подходит к девушке, содрогающейся в рыданиях, и помогает ей переместиться на диван. Та сначала сопротивляется, но позже позволяет помочь. Гадалка предлагает кофе или чай, в ответ Суна огрызается, что в жизни больше не выпьет ничего, поданного из её рук. — Мы обманывали тебя, — объясняется Фикрие. — Ифакат попросила меня о помощи, она давно грезит стать хозяйкой особняка, и, используя тебя, она хотела избавиться от всех лишних людей в особняке: Кайи, Нюкхет, Сейран и… тебя. Для неё разлука Ферита и Сейран всегда была приоритетом, она ведь на этой почве изначально сводила вас с Кайёй, только потом всё пошло не так, ты и твой муж отошли от мести, стали поддаваться чувствам — он уж точно — и забыли о миссии Ифакат. Было придумано разлучить и вас и запудрить тебе голову, но я устала от этого фарса, как ты уже услышала. Суна утирает слёзы рукой, забывая о порезе, который и так саднит, а при попадании солёных капель боль усиливается. «Пусть, я заслужила это за свою глупость и наивность», — думает девушка. — Ты ещё можешь всё исправить, — продолжает гадалка. Хочется разрыдаться так громко, до невозможности, то срыва голоса и потери сознания, разломать здесь всё к чёрту, выместить злобу на гадалке за всё содеянное. Суна трёт порез, это причиняет ей ещё больше боли, но так она пытается заглушить голос этой женщины, слова которой для неё были важнее слов мужа, важнее их чувств. А оказались слова притворством, враньём, наглой ложью — вот какая она сама, Суна? Сколько раз врала Кайе, сбегала от него и выставляла дураком. Внешний мир заглушается, и Суна больше не слышит гадалку, продолжающую что-то рассказывать ей, как-то взывать к её разуму. Из-за двери, поставленной как преграда для чувств к Кайе, раздаётся вой, звукоизоляция сломана напрочь, и теперь это не просто воют чувства, так упорно сдерживаемые хозяйкой в недавнем прошлом, но и собственное чувство вины и осознание своей ничтожности. Обманщица, лгунья, ведомая… «И чем я лучше этих двух женщин? Такая же лживая». — Он твоя судьба, — говорит Фикрие, и Суна оборачивается к ней с немым вопросом и непониманием, — твой муж. Ваш брак — это то, что прописано в твоём предназначении. — Закрой рот. Играешь со мной, да? — шипит Сонмез. — Пытаешься усыпить мою бдительность, чтобы в моём плане мести тебе не так сильно досталось? Поздно. И тебе поздно, и мне поздно, слышишь? — Я не лгу тебе. — Да как мне верить тебе после всего? — Верь не мне, верь сердцу. Суна поднимается с дивана и, громко хлопнув дверью, выходит из квартиры гадалки. Ферит уехал, она долго просила его не ждать её, отправиться домой к отцу, воссоединения с которым он ждал так долго. Девушка решает прогуляться по набережной, оттягивает момент встречи с Кайёй настолько, насколько это возможно. Она до безумия боится посмотреть ему в глаза и рассказать всю правду, и увидеть в этих глазах после её слов ещё большее разочарование. Он не простит, не простит её, и даже влюблённость, о которой он сказал ей вчера, не поможет. «Я уверен, что мы можем быть счастливы». После всего Кайя продолжал в них верить, но сегодня Суна его добила, предала его доверие, когда в очередной раз соврала утром и снова поехала с Феритом. Снова предпочла Ферита.Твой голос громче города,
В нём без тебя так холодно.
Грустные песни в наушниках сопровождают мысли Суны, она ёжится и понимает, как сильно замёрзла. Только вот в холодной ли погоде дело? На набережной прохладно, очень свежо, но Суна, в своём тонком, совсем не защищающем от холода и пронизывающего ветра пальто продолжает гулять и сомневается, ехать ли сейчас в особняк или нет, подождать ли ей ещё, пока её длинные пальцы не раскраснеются от холода, а душа не замёрзнет от отсутствия Кайи рядом. Понимает, что хватит оттягивать это дело, поговорить с мужем сейчас — важнее всего, пусть и до жути страшно. Но, вернувшись, она не застаёт Кайю дома. Все уже сидят за праздничным столом, Халис Корхан бросает недовольный взгляд на невестку, ведь та опоздала на семейное торжество, так ещё и без мужа явилась, которого за столом тоже нет. И Суна обращает внимание именно на это, не на комментарии господина Халиса, не на беспокойные взгляды, брошенные в её сторону Феритом, Асуман и Нюкхет, а именно смотрит на два пустых места, которые обычно занимала молодая семья Сонмез — такая инородная для этого особняка, совершенно другая, ведь будто бы только у этой пары всё здесь было искренне и по-настоящему. До какого-то момента. Суна растерянно обводит взглядом комнату, молчит и натыкается на рыжую бестию, с ухмылкой оценивающей её отчаянный и побитый вид. И настроение меняется. Сонмез кое-как сдерживается, чтобы не вцепиться ей острыми ноготками в лицо, так щедро покрытое тональным средством, и в огненно-рыжие волосы, которые сегодня госпожа оставила распущенными. Она сочится ядом и притворством, отчего у Суны крутит живот. — Невестка, дорогая, где ты потеряла мужа? — спрашивает Ифакат, чем вызывает ещё большую злобу у девушки. Нюкхет хмурится, когда видит растерянность своей невестки и довольное лицо рыжеволосой женщины. Суна быстро приходит в себя и надевает маску сильной и независимой, той самой хозяйки особняка. — Ну что вы, дорогая Ифакат, я мужа не потеряла и не потеряю, не надейтесь, — цедит сквозь зубы Суна, и лицо женщины меняется, как только она замечает злобу и угрозу в глазах Суны. За столом проносятся вздохи, Шехмуз и Орхан добродушно смеются, а Нюкхет прикрывает рот рукой, чтобы никто не услышал её смешок. — Мой супруг увлечённо занят делом, он работает и не лезет в чужие отношения. Вам бы поучиться у него. Суна садится за привычное место рядом со свекровью, оставляя Ифакат с открытым ртом от своей «наглости», спокойно поздравляет Орхана с возвращением и кивает Халису, который с подозрением смотрит на невестку. Как-то не похожа она на ту забитую девочку, всегда следующую за своим мужем и покорно кивающую на семейных собраниях. Сегодня Суне хочется стать нарушительницей покоя. — Хотите, я Вам расскажу забавную историю? — аккуратно отрезая кусочек мяса и отправляя его в рот в той манере, как часто делает Кайя, интересуется Суна. — Решила сегодня посетить знакомую гадалку, вашу близкую подругу, моя дорогая Ифакат, — Суна нарочно не называет её госпожой, и та напрягается, услышав слова про Фикрие. — Она мне столько интересного поведала, как некоторые женщины ради величия и власти в особняке травят невесток, — пусть она не называет в открытую имя Ифакат, но все начинают догадываться, о чём говорит госпожа Сонмез. — Представляете, подсыпают им специально подготовленную смесь, чтобы дурманить разум, а потом пытаются избавиться от ненужных людей с их помощью, притворяются другом, обещают поддержку, а потом обращаются, как с мусором. Нюкхет, кажется, всё понимает раньше остальных и в знак той самой поддержки, нужной Суне, кладёт руку на предплечье невестки. Ифакат нервно хихикает, и Суна резко поднимается со стула: игривые искорки в глазах, появившиеся в момент этой прелюдии, пропадают, и появляются ненависть, злоба, желание отомстить, испепелить всё, как она обещала, как только стала госпожой Сонмез. — Суна, приди в себя, — осторожно говорит вдова Корхан. Ферит и Нюкхет поднимаются следом, чтобы остановить Суну, в случае если она не сдержится. — Ты… — угрожающе произносит девушка, когда Ифакат тоже встаёт и немного пятится, и подходит ближе к ней. — Ты хотела выставить меня и Кайю за дверь, называя себя единственной госпожой, ты начала травить меня, когда Кайя пошёл против тебя, ты сбила меня с истинного пути и хотела моими руками уничтожить брак Ферита и Сейран. Ничтожество, — оглушительная пощёчина эхом раздаётся в каждом углу комнаты, отчего все женщины в гостиной вскрикнули. — Я запомнила тот удар, госпожа, получай ответный. Только смотри, падать тебе будет намного больнее, нет у тебя мужа, который заслонит и убережёт. Под шум родственников, гневные высказывания Ифакат и Халиса, Суна с широкой улыбкой уходит в их с Кайёй комнату. Она слышит, как дедушка стучит тростью и яростно кричит Ифакат, чтобы та немедленно прошла в его комнату, слышит недовольство Нюкхет, жаждущей расправиться с рыжей бестией, которая вновь причиняет вред её сыну, слышит, как Орхан и Шехмуз чокаются бокалами, довольные происходящим цирком. Но ей сейчас хотелось бы слышать только одно: сердцебиение Кайи, когда он крепко прижимает жену к себе и целует в макушку, его шёпот, что всё будет хорошо, что они со всем справятся. Но в комнате Суну встречает оглушительная тишина: нет Кайи за рабочим местом, нет его в ванной комнате, нет его на кровати… Страх, одолевавший её сегодня в машине Ферита, сейчас накрывает её с головой. И весь огненный настрой потухает, как только она остаётся здесь одна. Суна жаждет его найти, хотя бы узнать, где он и как он, поэтому пишет ему сообщение:Кайя, где ты? Нам нужно серьёзно поговорить. Пожалуйста.
На что получает в ответ сухое: «Не жди меня». Она садится на кровать и отбрасывает телефон в сторону. Суна так уверенно говорила Ифакат, что не потеряет Кайю, но именно это она и делает. Она теряет своего мужа, и всё по её вине. Можно сколько угодно винить Ифакат и Фикрие, травы, которыми они её опаивали, но большая часть вины всё же на Суне: она не думала своей головой, полагалась на людей, доверие к которым было уже неоднократно подорвано. И только он был рядом. Ключевое слово: был. Суна слышит тихий стук и после видит, как в дверном проёме появляется свекровь. Суна кивает, разрешая той зайти в комнату. Она не знает, чего хочет от неё Нюкхет, они ни разу так нормально и не поговорили за весь период своего брака с Кайёй. Свекровь садится рядом и кладёт руку на плечо. — Расскажешь? — Я сделала больно вашему сыну, — говорит Суна, — только что сказала при всех, что не потеряю его, но это неправда. После его признания в любви, после такой сильной его веры в нас я всё разрушила. Я оказалась ведомой, дорогая свекровь, я поставила превыше всего не наше с ним счастье, а спасение всех вокруг, но это оказалось ложью, интригами других людей. Кажется, мы разводимся, госпожа Нюкхет, — она начинает плакать и чувствует, как мать Кайи поглаживает её по спине, — я теряю единственного человека, который смог полюбить меня, принять мой дурной характер… и смог вызвать во мне ответные чувства. Я в отчаянии. — Соберись! Не теряй надежду, девочка, — отвечает Нюкхет, — ты знаешь, что я не одобряю этот брак, но я никогда не пойду против своего сына. Если он любит тебя — а он любит, — то не отпустит, он будет злиться, возможно, будет избегать, но он даст тебе второй шанс. Я не помню ни одной девчонки, что могла так его зацепить, как ты. Значит, и он от тебя так просто не отцепится. Суна вздыхает и обнимает свекровь крепко-крепко, утыкаясь носом в её плечо и пачкая слезами пиджак. Та охотно принимает объятия и улыбается. Неожиданно Суна обращает внимание на объекты, лежащие у изголовья кровати. Она изначально их не заметила, но теперь, отстраняясь от Нюкхет, Суна берёт в руки кучу листов — те самые наброски, которые Суна так старательно пыталась подсмотреть. На них изображены различные украшения, творческие разработки Кайи и — у Суны замирает сердце — её портреты: сидящая у окна, читающая книгу, пьющая кофе, недовольная, счастливая, танцующая в центре комнаты, задумчивая… такая разная и такая красивая, запечатлённая талантливыми руками своего мужа. Но на листах вещи не заканчиваются, в ярко-синей коробочке из бархата Суна Сонмез находит украшения, эскизы которых только что видела на рисунках Кайи. Это комплект, состоящий из колье, серёжек и кольца, которые выполнены из белого золота с использованием камней необыкновенного голубого цвета. Подписан комплект как su perisi. В каждом украшении повторяется цветочный мотив, напоминающий то самое кольцо, с которым Кайя сделал Суне предложение, а также у колье есть подвеска в виде крыльев феи. У неё разрывается сердце. — Я всегда хотела посмотреть на его наброски, а Кайя отвечал, что я сама скоро всё увижу… Нюкхет подходит и тоже внимательно рассматривает украшения, разработанные по эскизам её сына, с гордостью улыбаясь при виде творчества сына, а после помогает невестке надеть комплект. Суна любуется невероятной красотой ювелирных изделий и не может сдержать улыбки от осознания того, что эта красота вдохновлена ею и сделана для неё же. Почему же Кайя лично не подарил ей эти украшения? Почему так небрежно оставил здесь на их кровати? Девушка переводит взгляд на подушку и замечает на ней ещё бледно-голубого цвета папку, к которой прикреплена записка: «Ты этого хочешь, я не буду тебя держать. Просто подпиши — и ты станешь свободной от меня. Надеюсь, ты сохранишь приятные воспоминания обо мне». Она открывает папку дрожащими пальцами и, прочитав первые строки, роняет из рук, как злосчастный поднос с кофе. Документы о разводе, на которых уже стоит его подпись… — Нет, пожалуйста, нет. Кайя… нет, не оставляй меня. Нюкхет подхватывает невестку, которая вот-вот, как ей кажется, упадёт в обморок. Диапазон между отчаянием и надеждой становится больше и больше, и Суна всё ближе к отчаянию настолько, что надежда уже едва виднеется на горизонте. Девушка бежит к двери, но та резко распахивается. — Я звонил брату, Суна, хотел узнать, когда вернётся, — говорит Ферит запыхавшимся голосом. — Он уехал в аэропорт и… он сказал, что улетает в Лондон. — Что ты такое говоришь, Ферит? — её голос дрожит, а по лицу стекают слёзы. — Какой аэропорт… как… нет, он не оставит меня, слышишь? Суна, не слушая никого, выбегает из дома, кричит первому попавшемуся на пути водителю ехать в аэропорт. От неожиданности тот не сразу реагирует, но позже заводит машину и везёт госпожу Сонмез по указанному адресу. По дороге Суна звонит Кайе и, хоть оператор твердит, что абонент то занят, то недосутпен, продолжает названивать, надеясь, что в какой-то момент муж ответит ей. Муж. Именно муж, чёрта с два она подпишет те бумаги! Не отпустит она Кайю, ни в коем случае. Только бы успеть, только бы не дать ему улететь… Как назло её телефон разряжается, и она больше не может продолжать попытки дозвониться до Кайи. В Стамбуле пробки, Суна гневно пинает пассажирское сидение и плачет от бессилия. Водитель с жалостью смотрит на госпожу в зеркало заднего вида, но не знает, как ей помочь, пытается найти по навигатору более быстрый путь до аэропорта… находит, но им всё равно нужно свернуть с этой улицы, перегруженной движением автотранспорта. Чтобы немного успокоить нервную госпожу, рыдающую на заднем сидении машины, он тихо — на фоне — включает радио, надеясь, что спокойные мелодии утешат её хоть чуть-чуть.Больше не ищи меня,
Больше не зови меня.
Я тебе не лучший друг,
Мы — разные берега.
Я тебе оставлю свои воспоминания.
Навсегда…
Суна слышит эти слова из песни, тихо доносившиеся из радио, и бьётся головой о пассажирское кресло. «Весь мир против меня. Только ты был со мной, но и ты оставил. И все мне кричат об этом, даже чёртово радио!» Водитель ударяет себя по лбу: помог, называется… С горем пополам они объезжают пробку и добираются до аэропорта. Суна выбирается из машины, даже когда она ещё не остановилась, и забегает в здание. Пройдя контроль на входе, она растерянно озирается по сторонам… а как же ей искать среди тысячи человек здесь своего мужа? Сердце, подскажи, не подведи! Она несётся к табло отправлений и видит огромное количество записей, мелькающих перед глазами. Но взгляд цепляется за ту самую строку: уже десять минут назад отправился самолёт в Лондон. — Пожалуйста, нет, только не этот самолёт. Ты не мог улететь, Кайя… Может, у тебя другой рейс, — шепчет девушка в панике и пытается разработать план действий. Она направляется к справочному бюро и просит узнать, на какой рейс зарегистрирован пассажир с именем Кайя Сонмез. Она долго уговаривает девушку помочь ей, и та сдаётся, видя, в каком состоянии находится Суна. Услышав название того самого самолёта, улетевшего несколько минут назад, Суна кивает сотруднице аэропорта и медленно отходит от стойки, слегка пошатываясь. Диапазон между отчаянием и надеждой прекращает существование, так как осталось только отчаяние, а надежда умерла со словами: «Самолёт взлетел. Мне жаль, госпожа Сонмез». Суна оседает на пол, опираясь о стену и цепляется рукой за колье с подвеской в виде крыльев феи… последнее прекрасное, что он оставил, вместе с чёртовыми документами о разводе, которые он успел уже так быстро подготовить. Так быстро хотел подарить ей свободу, избавить от своего присутствия… Суна даже не может больше проливать слёзы, кажется, запас солёной жидкости уже иссяк за сегодняшний день. Она смотрит на переливающиеся камни нового кольца и представляет, как Кайя дарит ей этот комплект при других обстоятельствах… например, они всё же идут вечером в ресторан, о котором говорили утром перед его отъездом на работу, Суна надевает шёлковое голубое платье, так красиво струящееся по её фигуре и подчёркивающее тонкую талию… вырез на левом бедре добавляет лёгкости и игривости её образу, демонстрирует длинные и стройные ноги, на которые засматривается Кайя. Её муж в рубашке такого же цвета, как её платье, протягивает эту бархатистую коробочку, подходит сзади, убирает её волосы на одно плечо и надевает колье, нежно касаясь ключиц и плеч, а затем целует её в шею. Она закрывает глаза и запрокидывает голову, касаясь затылком стены. «Ну что вы, дорогая Ифакат, я мужа не потеряла и не потеряю, не надейтесь…» И здесь она оказалась лгуньей. — Мой милый Кайя… я потеряла тебя. Потеряла. Надеюсь, ты сможешь меня простить… Она переводит дыхание и улавливает знакомый терпкий аромат вишни и коньяка. Запах Кайи… теперь он ей мерещится, и она знает, что точно скоро сойдёт с ума. Суна мотает головой, пытается прогнать этот аромат, преследующий её. И вот девушка чувствует, как кто-то садится рядом. Суна открывает глаза и видит рядом его, сидящего в такой же позе, как она. — Видимо, я сам нашёлся, — произносит Кайя, горько усмехаясь, и смотрит на жену. — Нет, — машет она головой, не понимая, что происходит. Отрицает. — Нет, я сошла с ума… это иллюзия, да? Мне снова что-то подсыпали. Ты нереален ведь, правда? Кайя хмурится на последней реплике… снова? Суна касается его руки и ощущает тепло этой мягкой бронзовой кожи. Металл обручального кольца, которое всё ещё надето на безымянном пальце мужа, холодит и отрезвляет. Девушка проводит другой рукой по щеке Кайи, касается его ямочки на щеке, большим пальцем очерчивает контур нижней губы, чуть оттягивая её, и утыкается носом в его шею, так глубоко вдыхая полюбившийся аромат спелой вишни. — Мой Кайя. — Наверное, я настолько отчаянный и влюблённый идиот, ведь, прочитав сообщение от Ферита, что ты бежишь за мной в аэропорт, я сразу же покинул борт самолёта… в погоне за надеждой, — Кайя тяжело выдыхает и смотрит куда-то в пространство перед собой. Всё будто затуманено, он качает головой, словно отгоняя все мысли от себя. Но не может. Суна льнёт к нему всем телом, как кошка, нуждающаяся в ласке и любви. Мягко и невесомо касается губами его шеи, пробует на вкус эту нежную кожу и спокойно выдыхает. — Не оставляй меня, Кайя. Пожалуйста, никогда не оставляй меня. Наконец он прижимает её к себе, притянув за талию и зарывшись носом в этих густых, пахнущих зелёными яблоками волосах. Он срывается, больше не может сдерживаться. — Девочка моя… моя нимфа, — шепчет он, покрывая поцелуями её лицо. — Как же я нуждаюсь в тебе. В отчаянии решил оставить тебя, думал, что ты хочешь другой жизни с другим человеком, но до последнего надеялся, что ты меня остановишь, хоть эти надежды казались такими глупыми. Суна немного отстраняется от него, чтобы посмотреть в эти тёплые каре-зелёные глаза… которые снова светятся, снова видят надежду и избавляются от этого жуткого отчаяния. — Кайя, — осторожно начинает Суна, чувствуя потребность объясниться. — Я обязана рассказать тебе всю правду. Но я так боюсь, что после этой правды ты не захочешь иметь со мной дело, всё же сядешь в этот чёртов самолёт, ведь поймёшь насколько я ведомая и ненадёжная, насколько я готова была довериться чужому человеку, а не мужу, обещавшему мне защиту и поддержку… так беспамятно влюбившегося в меня… Он прерывает поток её слов поцелуем… таким глубоким и нужным им обоим. Суна понимает, как долго не касалась его пухлых губ, как давно не ощущала этой страсти и напора, на которые способен только этот мужчина в её жизни. Он оттягивает большую губу зубами, слегка прикусывая её, отчего девушка издаёт едва слышный стон. — Не говори ничего, Суна, не сейчас. Я выслушаю тебя, но позже, — просит он, с мольбой смотря в любимые шоколадного цвета глаза. — Дай мне насладиться этой прекрасной надеждой, ставшей реальностью. И Суна не может отказать ему в этой просьбе, вновь отвечая на желанный поцелуй.