Присутствие

Обычный день. Ничем не примечательный. Снова и снова одно и то же. Такой день был вчера, и позавчера, и позапозавчера… Все было как всегда. Это рутина, убивающая, тяготящая, тянущая вниз, в бесконечную пучину отчаяния. Снова заводы, снова смог, снова грустные лица жителей… Одно и то же… Руслан сидел на подоконнике собственной квартиры и меланхолично курил сигарету, вперившись взглядом в окно, за которым практически ничего не было видно из-за опустившегося на город густого тумана. Никотин проникал в легкие, сигарета издавала трескающий звук при горении, а Енисейский лишь прикрывал глаза и опирался затылком в стену, не желая больше существовать. Утопать в этом отчаянии. Хмари, как говорили некоторые. Противное слово, но оно так хорошо описывало все происходящее. «Надо сходить на улицу. Проветриться» Мысль билась в голове Руслана, заставляя его затушить сигарету о стоявшую рядом пепельницу, слушая тихое шипение. Штаны, футболка, кофта, носки. Что там еще надо для улицы? Плевать. Красноярск невидящим взглядом уперся в противоположную стену с наклеенными на нее классическими советскими обоями. Ничего не меняется. Неизвестно, сколько от так простоял, но спустя некоторое время он сильно тряхнул головой, отгоняя от себя ступор. Пытаясь взять себя в руки. Он же Руслан Енисейский в конце концов. Он не может быть таким. Не имеет права себе такое позволить. Укутавшись в кофту Дугара, которую тот оставил у него несколько лет назад, Красноярск прикрыл глаза, на автомате взял ключи от квартиры и вышел за дверь. На улице было промозгло и сыро. Начало весны — дальнейшие комментарии излишни. От впадания в окончательную депрессию спасала именно кофта «лучшего друга». Она давала ощущение присутствия Иркутска. Дугар — единственный человек, которого Руслан был рад видеть в любом виде, в любое время и в любом состоянии. Он любил его. Возможно, не так как, например, Питер любит Москву, и определенно не так, как Екатеринбург любит Челябинск. Его любовь была ни на что не похожа. Это было ощущение безнадежной привязанности, ощущение тепла в груди, которое разливается по всему телу, будто согревая прогнившие и засоренные органы Красноярска. Это была бесконечная дружба, это было что-то большее. Что-то разрывающее грудь, заставляющее доверять, наслаждаться улыбкой, расцветающей на его лице… Руслан, занятый мыслями, не заметил, как уже подошел к нужной ему точке. Магазину с табаком. Там еще продавался и алкоголь, но Енисейский решил, что ему сегодня не надо. Его тонкая, исхудавшая после нескольких дней ненадлежащего питания, рука толкнула дверь в магазин, глаза были направлены в пол, да и сам он напоминал скорее не себя, а просто тень собственного существования. Смотря на собственные ноги, Руслан сосредоточился на том, чтобы поднять оную и просто шагнуть вперед, но, когда он уже шагнул за порог теплого помещения, в поле его зрения попало что-то смутно знакомое. Это было странно, но он почувствовал атмосферу. Его атмосферу. Руслан поднял голову и наткнулся на такой знакомый, такой родной взгляд золотых глаз, на немного неловкую и уставшую улыбку, на такое любимое лицо. В руках Иркутск держал только что купленный блок сигарет и упаковку любимого печенья Руслана. — Эм… А я к тебе шел как раз, — почти шептал, в голосе слышалась усталость, такая похожая на его собственную. — Дугар?.. Ты чего тут? — в глазах Красноярска читался шок, непонимание ситуации. Что он здесь делает? Зачем приехал? — Да, я так устал. От всего. Решил, что не вывезу всего этого дерьма без тебя, вот и приехал. Печенье твое любимое купил вот, сигарет… Не дожидаясь конца фразы, Руслан подался вперед и выхватил из рук Ангарского покупки. Устало, но искренне улыбается, смотрит не в глаза — прямо в душу. — Ну и хули тогда стоять, пойдем, раз пришел, — Енисейский развернулся на пятках и вышел из магазина, заставляя Иркутск следовать за ним. Путь до квартиры Енисейского прошел в полном молчании. Уютном молчании. Руслан отодвинул свои депрессивные мысли, замечая, что Дугар еле передвигает ноги, также как и он, в его глазах читалась вселенская заебанность. Было видно, что он давно не спал, на его лице красовались темные синяки, залегшие от, видимо, мучающей бессонницы. Для Иркутска всегда было одно решение в таких ситуациях — Руслан. Открыв дверь в свое жилище, Енисейский быстро стянул ботинки и прошел на кухню, чтобы щелкнуть чайник. Дугар уже тоже разделся и прошел за Русланом, входя в просторную комнату кухни, выполненную в лучших традициях пост-панка. Почему только Руслан ее никак не поменяет? Наверное, атмосфера безнадежности и хтони просто соответствует душевному состоянию Красноярска. Что ж, это можно понять. Все еще не говоря ни слова, Дугар аккуратно взял Красноярск за руку и потянул за собой в сторону спальни. — Дугар… Что?.. А чай?.. — Руслан ничего не понимал. Снова. Но продолжал послушно идти за Иркутском. Дойдя до нужного места, Ангарский схватил парня в охапку и повалил на кровать, оказавшись сверху. Казалось бы, очень горячая сцена, но ему не то было нужно. Обхватив Руслана за талию, Дугар просто уткнулся лбом тому в живот, устроившись между разведенных ног Красноярска и полностью расслабившись. По комнате раздался облегченный выдох. Дугар блаженно прикрыл глаза и, прислушиваясь к дыханию Руслана, растворился в блаженной неге. Ему слишком этого не хватало. Не хватало его… Красноярск, наблюдающий за этим с пониманием и легкой улыбкой, лишь запустил тонкие пальцы в длинные волосы Иркутска, аккуратно поглаживая и перебирая пряди. Почти нежно. Почти с той самой любовью. Он смотрел на Дугара, лежащего на нем и любовался тем, как на ранее хмуром лице начинает появляться расслабленная полуулыбка, морщинки разгладились, пальцы перестали так сильно сжимать худое тело, а дыхание выровнялось. Сам Руслан тоже свободно откинулся на спинку кровати и прикрыл глаза, не прекращая поглаживать Дугара не только по голове. Его вторая рука легла тому на напряженную шею, начиная мягко разминать ее и плечи, наслаждаясь ощущением крепких мышц под ладонью. Неизвестно, сколько они так пролежали, но чайник успел остыть, печенье так и осталось лежать на столе, а любящие все наслаждались присутствием друг друга. В прекрасном безмолвии...