Счастье

Тяжело привыкнуть к обычной, нормальной, спокойной жизни, когда ты уже под тридцать лет борешься со всякой вирусной нечистью и теми, кто ее создает. Тяжело вставать не по будильнику или сирене, а когда хочется; тяжело заниматься чем-то своим, никак не связанным с оружием и войнами. Тяжело жить. В доме Итана Крис чувствовал себя не в своей тарелке, почти ощущал себя слоном в посудной лавке, где любое его движение могло все разрушить. Он огромный, прямо как шкаф или медведь, не знал, куда притулиться, чтобы в залитых мягким солнечным светом комнатах смотреться органично: это как если бы его вырезали с какой-нибудь темной фотографии и коряво пытались прифотошопить на другой, более яркий снимок. Но он честно старался вписываться. Тем более, Итан говорил, что у него хорошо получается. Итан… Крис не ожидал, что свяжет свою жизнь с холостяком-инженером с маленькой дочерью на руках. Он думал, что до конца своих дней останется один, что будет общаться только с Клэр и видеть солнце максимум по телевизору, сидя в сырой квартире с маленькими зашторенными окнами. Крис боялся, что те редкие сеансы психотерапии, организованные начальством, не помогут, что он не сможет оправиться от всего пережитого ужаса, что тянулся еще с конца девяностых… он опасался, что из-за него с Итаном случится что-то плохое. С Итаном и его дочкой. Маленькой Розой, совсем еще ребенком, который тянул крохотные ручки каждый раз, как Крис протягивал ладонь, оттопырив палец. В сравнении с ним она казалась такой хрупкой, будто любая пылинка могла ей навредить. Или ему казалось. Итан уверял, успокаивал, что это нормально — волноваться: говорил, что сам поначалу так себя вел. Но Итан никогда не видел зомби или ожившие сгустки плесени, а банальное беспокойство за дочь и почти постоянный страх потерять ее или, того хуже, увидеть в белой лаборатории, залитой кровью, это совсем разные вещи. Но Крис старался отпугивать подобные мысли и не позволять им проникать в голову. Все плохое, что туда лезло, он стремился заменять хорошим: Роза недавно наконец-то осилила пюре из брокколи и не капризничала, Итан на работе получил премию, они вчера гуляли в парке, где все прошло на высоте — вот. Чем-то таким, что вызывало странное ощущение тепла в груди и улыбку. Нечто подобное проявлялось еще когда по ночам Итан подползал ближе, сонный, мазал сухими губами по колючей от темной щетины скуле и почти сразу отрубался, шумно посапывая и утыкаясь щекой в подушку. В такие моменты Крис мог позволить себе выдохнуть с облегчением, погладить того по светлым взлохмаченным волосам и уставиться в темно-синий из-за красок ночи потолок. Кажется, у этого приятного ощущения было название. Счастье. А счастье это что? Когда все дома.