Непутёвый

      «Непутёвый» с самого детства слышал о себе Чонгук. Это слово змеилось шипящим презрением за спиной. Сочилось ядом, прикрытое маской жалости. Даже родители, и те, после его очередной выходки, устало шептались между собой: «Непутёвый» и обречённо махали рукой. Хорошо, что бог одарил их не одним ребёнком, а то так бы и мучились с дурачком этим. Ну где это видано, чтобы обычный деревенский парень мнил себя этаким рыцарем? Не по чину. Так ведь и до беды недалеко. Вечно лезет куда-то, не подумав о последствиях.       То торгашам местным путает все карты, мешая завысить цену проезжим городским. То-то злился отец, когда к нему приходили с жалобой уважаемые люди на его непутёвого сына.       То крапивой отхлещет ватагу сверстников, что обидно дразнили прохожего калеку. А после, побитый этими же мальчишками, с горящими глазами сидел возле нищего бродяги и, делясь с ним своим скудным обедом, слушал рассказы того о всякой небывальщине. Никто из деревенских в такие сказки не верил, только их непутевый.              А когда подрос, и вовсе сладу с ним не стало.              Не так давно что отчебучил: огрел оглоблей по хребту жениха старшей дочери. Показалось ему, видите ли, в вечерних сумерках, что напал на девку кто-то, когда она мимо сеновала проходила. Пока Чонгук соображал, звать кого на помощь или нет, из сарая придушенные стоны сестры послышались. Ну точно, душегуб окаянный резвится! Схватил Гук первое, что попалось под руку, и ринулся девку спасать. Сначала от души приложил поганца по спине, а уж потом за шиворот (даром что семнадцать лет, а сил-то как у взрослого) выволок того на свет, чтобы получше разглядеть эту рожу поганую.       На переполох домочадцы вместе с соседями сбежались, да так и застыли, не зная, что делать: то ли плакать, то ли смеяться. Сестра потом с ним две недели не разговаривала, лишь шипела рассерженной кошкой, что этот непутёвый её на всю деревню опозорил.       А Чонгук разве опозорил? Где это видано, чтобы до свадьбы парни невинных девок на сеновале валяли? Пусть же́нится для начала, а потом тащит для баловства свою жену куда вздумается. Лучше бы «спасибо» сказала, что честь её спас. Да разве от этой глупенькой такого дождёшься?       А сколько их таких по деревне, и не сосчитать. Одна, вон, недавно подловила Гука в яблоневом саду, глазами лукаво стрельнула да яблоко румяное ему протянула со словами, мол, не хочет ли он разделить с ней заветный плод. Парень лишь головой покачал от удивления: вот же бестолковая какая, зачем одно яблоко на двоих делить, когда их здесь полным полно? Объяснять очевидное Гук не стал, просто тряханул от души ближайшее дерево, чтобы нападало побольше. Потом рукой величественно обвёл валяющиеся на земле яблоки, молчаливо приглашая к угощению. Вот только девица почему-то не оценила его старания. Потёрла набухающую шишку на лбу от прилетевшего яблока, окинула парня раздражённым взглядом и, выкрикнув со злостью: «Непутёвый!», убежала со всех ног. Чонгук в ответ только плечами пожал: глупая, что с неё возьмёшь-то.              И ладно бы неприятности были только подобного толка, от них Гук особенно не страдал. Зато за пристрастие к рисованию, что проявилось не так давно, получал с завидным постоянством.              Мать каждый раз недовольно хмурилась, заставая непутёвого сына в перепачканной угольной пылью одежде. Ругалась, что вместо помощи по хозяйству опять угольком стены портит. Отмывать да белить испорченные стены уже отец заставлял, прежде больно оттаскав за ухо. Наказывал, внушая размеренным голосом, что его баловство никакой прибыли в семью не принесёт. Ладно бы, если Гук рисовал цветы какие или узоры необыкновенные, можно было бы к гончару в ученики отдать. А этот непутёвый, что малюет? То силуэты какие-то непонятные, что и не скажешь сразу: человек это или нет. То глаза с вертикальным зрачком, как у нечисти, то крылья кожистые, с когтями на концах. Только плеваться тянуло при виде таких художеств да креститься!       А непутёвому всё нипочём! Как только выдавалась свободная минутка, так сразу за уголёк хватался. Даже к святому отцу за советом ходили, только без толку всё.              И вроде уже смирились, что ничего не поделать, а тут новая напасть. Удумал непутёвый, что летать, как птица может. Где ж это видано, чтобы нормальный человек о подобном помышлял? А этот днями напролёт витал в своих мыслях, да всё с надеждой на небо поглядывал. Говорил, что во снах видел, каково это — по небу летать. Что словно наяву чувствовал в своих видениях: как ветер в лицо бил, как солнце ласково грело, а то и дождь в него горстями холодную воду бросал, да только почему-то не мочил. И как прекрасно выглядела земля с высоты птичьего полёта, тоже запомнил. Ещё и про город какой-то диковинный плёл, что твой сказитель. Мол, там люди вместе с драконами живут и никаких горестей не знают.       Деревенские лишь насмехались в ответ — парню девятнадцатый год пошёл, а он всё со своими сказками носится. Одно слово — непутёвый.       Уж сколько отец розг переломал об упрямого сына, пытаясь хоть немного вразумить. Сколько мать слезами заливалась, прося не позорить семью. Только и добились, что перестал непутёвый свои бредни вслух озвучивать. Ну, хоть на том спасибо. Хотя, видели: не отступился от своей мечты, всё также продолжал на небо заглядываться.       Знали бы они, что самое сокровенное Чонгук на сердце спрятал и делиться ни с кем не собирается, наверняка бы переполошились пуще прежнего. Потому что там глаза чужие, бездонные, с множеством серебристых искорок, как небо звёздное. Там голос мужской просит с необъяснимой тоской, чтобы обязательно его дождался. И хоть голос тот незнакомый, а почему-то всё равно безумно родным кажется. И о том, как внутри Гука всё радостной струной отзывается на чужое проникновенное «душа моя», тоже помалкивал. И ждал, как просили.              А сегодня, на ночь глядя, потянуло непутёвого в лес. Да с такой силой, что не смог противиться странному желанию. Сорвался, не разбирая дороги, влекомый в неизвестность нехорошим предчувствием. Знал лишь, что кто-то в помощи нуждается, и непременно для этого он, Чонгук, нужен. Поначалу ломился сквозь заросли, не заботясь о скрытности, но чем ближе становился источник зова, тем осторожнее были шаги парня.       Крадучись, словно кошка на охоте, Гук приблизился к небольшой поляне, на которой возле костра расположились несколько человек. С одного взгляда определил — лихие люди. Всего четверо, а с ними пятый поодаль сидит, мальчишка совсем. На вид лет десять, не больше. Руки-ноги крепкой верёвкой опутаны, даже глаза ребёнку не поленились спрятать за плотной полосой ткани. Изверги! Наверное, украли у богатой семьи для выкупа и держат в лесу, пока о цене с родителями договариваются.       Чувство справедливости, что жило в нём с детства, тут же потребовало спасти мальчишку. Чонгук нахмурился, впотьмах зашарил ладонями по земле, ища какую-нибудь палку. Не с голыми же руками на разбойников бросаться! Повезло — увесистая дубинка словно сама прыгнула в руки. Парень замер в засаде, следя за засыпающими разбойниками. А вот пленённый мальчишка засыпать не торопился, будто чувствовал, что Гук рядышком: голову медленно в его сторону повернул и незаметно так кивнул, словно поздоровался. И ничего вроде не сделал такого, а у Гука вдруг дыхание на миг перехватило. А следом радость такая яркая вспыхнула, как будто встретил наконец-то того, о ком грезил с недавних пор. Да только там он взрослым чудился, а здесь — ребёнок совсем. Впрочем, долго размышлять об этом у парня времени не было. Потому как один из мужиков, что за сторожа остался, поднялся со своего места и прямиком в сторону гуковской засады направился — отлить, похоже, приспичило. Удачно-то как!       Чонгук перехватил поудобнее дубину, выжидая подходящий момент, и стоило лиходею зайти чуть поглубже в лес, огрел того по голове от всей души. Тут же подхватил обмякшее чужое тело и аккуратно на землю уложил. Обшарил ладонями чужую одежду, вспомнив, что у мужика на поясе нож чудной висел. Пригодится верёвки резать.       Затем бесшумно подкрался к мальчишке и давай как можно быстрее от пут его освобождать. Растёр посиневшую кожу, разгоняя кровь, чтобы тот передвигаться мог. А уж потом и повязку с глаз сдёрнул, да так и обмер.       Чужие глаза цвета ночи смотрели на него пристально, будто в самую душу заглядывали. Красивые глаза, да только не те, что во сне ему виделись.              — Идти сможешь? — шепнул Гук, помогая мальчишке встать. Тот кивнул головой, всё так же внимательно смотря на парня, словно ожидая чего-то. — Тогда сматываемся, пока остальные не проснулись, — дёрнул ребёнка за руку Гук, понуждая того сдвинуться с места.              Да только не успели они: из леса завопил оглушённый и криком своим всех поднял. Чонгук, недолго думая, подхватил мальчишку на руки, да так и охнул от удивления: уж больно тот тяжёлым оказался, хотя на вид щупленький. Не убежать с такой ношей далеко. Поставил мальчишку обратно на землю, за спину себе задвинул и приготовился обороняться.              — Ты чего натворил, непутёвый?! — испуганно выдавил один из мужиков, почему-то неотрывно смотря за спину Гука. — Он же сейчас в себя придёт, и нам всем хана!              — Ребёнка испугался? — насмешливо прищурился Чонгук, не поддаваясь на провокацию. Только отвернись, тут же нападут всем скопом. Вон уже и ножи достали, чтобы сподручнее было.              — Где ты тут ребёнка увидел? Дракон это, дурень! — зло сплюнул главарь и решительно двинулся на Гука. За ним и остальные потянулись.              — Ага, как же! — хмыкнул саркастически парень, медленно пятясь назад, чтобы сохранить дистанцию. — Да из него если только ящерка мелкая получится, а не дракон.              — Да морок на нём! — завопил истошно оглушённый, который только-только выполз из леса на поляну, держась за окровавленную голову.              Может, так всё и было, но Чонгуку недосуг было размышлять над этим. Видя, как его ловко берут в кольцо, он, не оборачиваясь, бросил приказное мальчишке:       — Беги в лес, я их отвлеку! — и, сжав покрепче нож, сделал неожиданный выпад в сторону разбойников.              Те внезапно остановились, а потом начали быстро отступать, бледнея на глазах. Ага, испугались! Чонгук воодушевился, видя неприкрытый ужас на чужих лицах. Он уже было собрался пойти в наступление, как неожиданно почувствовал нарастающий жар за своей спиной. И тут же откуда-то сверху ударил огненный вихрь, пронёсся лавиной по поляне, легко догоняя убегающих разбойников и превращая тех в кучки пепла за считанные секунды. А затем наступила полная тишина.       Чонгук застыл соляным столбом от увиденного. Но потом всё же собрался с духом и обернулся, да так снова и замер в немом восхищении.       Тёмно-синий гигант с серебристой вязью узоров на кожистых крыльях возвышался над ним мрачной громадиной. Мощные лапы твёрдо стояли на земле, длинный хвост, утыканный шипами, был угрожающе приподнят, словно готовясь к удару. И в довершении всего: приоткрытая пасть с множеством острых, как лезвие, зубов, из которой тянуло нестерпимым жаром.              — Дракон!.. — восторженно прошептал Гук, не смея отвести глаз от этого совершенства.              Тот скосил один глаз на парня, будто оценивая: съесть его сейчас или оставить напоследок. А затем, пыхнув дымом, пророкотал с ехидным видом:       — А может, всё-таки мелкая ящерка?              — Не-е-е, — пролепетал ошарашенный парень. — Точно дракон! — и вдруг улыбнулся широко. А потом смело так придвинулся поближе и рукой по шее чешуйчатой провёл, чуть не захлёбываясь от восторга.              Другой бы на его месте умер со страху или бежал без оглядки, а этот вон чего вытворяет. Одно слово — непутёвый! И ладно бы только непутёвый чудил, так и дракон, похоже, под стать ему попался. Ни слова грозного, ни огня убийственного в ответ, лишь глаза прикрыл да тихонько так вздохнул, словно получил, наконец, долгожданную ласку. И отчего-то таким знакомым показалось это Гуку, что полоснуло по сердцу острой щемящей нежностью, от которой мигом заволокло глаза влажной пеленой. Зажмурился, чтобы сморгнуть преграду, и тут же почувствовал, как исчезло из-под руки чужое тепло. Но не успел толком расстроиться, как вновь ощутил теплоту, уже оказавшись в сильных объятиях. Распахнул глаза в удивлении, да так и окаменел, провалившись в родные глаза. Те самые, что бездонные и с серебристыми искорками, как ночное небо. И неожиданно для себя выдохнул с облегчением:       — Тэ…              — Спасибо, что дождался, — низким, рокочущим в ответ.              — Я же обещал, — и прижался теснее к гибкому телу, впитывая обволакивающее его со всех сторон тепло. Отогреваясь не телом, но душой.              И поцелуй, что коснулся его губ, почти невесомый, но такой трепетный, будто пробивает брешь в тёмном пространстве, оживляя уснувшую память. Отрывки воспоминаний сложились в один яркий калейдоскоп событий его прошлой жизни, давая необходимые ответы на незаданные вслух вопросы.       Хранитель. Душа дракона. Таким было его призвание. Пока в одной из страшных битв не пожертвовал собой, возрождая своей жизненной энергией смертельно раненого Тэхена. А потом медленно угасал на его руках, обещая с улыбкой не оставлять надолго своего дракона одного и вскоре возродиться вновь. Чтобы соединить вместе их силу и душу, как и предначертано свыше каждому дракону и его хранителю.              — Как твоё новое имя, душа моя? — ласково заглянул в счастливые глаза своего хранителя дракон.              — Чонгук, — тихо на выдохе, пряча снова заблестевшие влагой глаза.              — Красивое. Мне нравится, — осторожное прикосновение тёплых губ к глазам. — Пора возвращаться домой, Чонгук-и.              — Пора, — твёрдое в ответ от непутёвого, обретшего свою силу в лице дракона. А нет. Уже хранителя!                            Высоко в небе, провожаемый взглядом одного нищего бродяги, летел огромный тёмно-синий дракон, на спине которого гордо восседал парень. Бродяга хитро усмехнулся и продолжил свой путь. Очередная его миссия завершена: ещё один дракон обрёл своего хранителя. Хотя и нарушил строгое указание мага города драконов: чтобы не тревожил парня, пока их связь окончательно не пробудится.       Он ещё отругает Тэхена за то, что тот не утерпел, рванул к своему любимому, потеряв бдительность, и попался в глупую ловушку, опоенный дурманным зельем охотников за драконами. Хорошо, что его хранитель рядом оказался. Смог услышать зов своего непутёвого дракона. Спас. И спасся сам от тоски, обретя утерянные знания.       Маг поправил сползшую котомку на плече и ускорил свой шаг: где-то неподалёку пробудилась ещё одна душа, по которой тоскует лишившийся её дракон.