Понимаешь?

Солнце медленно завершало свой длинный дневной круг. Тара стояла в своей опустевшей красе, что одновременно хотелось плакать, смеяться и кричать, но ничего из этого Скарлетт себе позволить не могла. Из её немногочисленных рабочих на поле она осталась совершенно одна, да и всё равно остальные не приносили особой пользы. Дорогие её сестры работы видеть не желали, а Порк и Мамушка были "приспособлены для дома и работы за его пределами в жизнь не видывали". Была молчаливая Дилси, которая единственная беспрекословно выполняла то, что наказывали, но её Скарлетт послала доить корову. Вот и выходило, что она в одиночестве собирала колючий хлопок, который своими шипами будто противился ей. С того момента, как в дом приходили ненавистные янки прошло полдня. Они вновь сожгли весь собранный хлопок. Хлопок, что был собран её раздертыми в кровь ладонями. Его было мало, пускай, но прошло бы время — и стало бы больше. Теперь же всё начинай сначала. О'Хара помнила каждую секунду нахождения голубых мундиров в её доме: их насмешки, перепуганное личико Уэйда за её юбками, раздевающие взгляды. И как она умудрилась отвоевать злосчастную саблю! И они заставили её пожалеть. Тот момент, когда она учуяла запах гари, был моментом такого отчаяния, что она не помнила, как бегала по кухне словно решившись ума. И слышала визжащую Мелани, а потом удар и тьма. Озабоченность в лице Мелани была разражающей до невозможности, однако немного, совсем немного приятной от того, что хоть кто-то проявляет к ней заботу. Вопреки всем уговорам Уилкс Скарлетт отправилась на плантацию, потому что ей хотелось восстановить всё, что она сегодня потеряла, побыть наедине с Тарой. А мысли, будто назойливые мушки метались по её больной голове. Последний месяц был чем-то совершенно ужасным, не желающим останавливаться. Никто не являл желания помочь Скарлетт, как будто лишь ей нужно было есть и во что-то одеваться. Только слабенькая Мелани один раз выпросилась на хлопок, где свалилась в обморок. О'Хара еле переставляла ноги по глинистой земле. Она боролась, работала не покладая рук, убила человека в конце концов! И всё коту под хвост. Никакого результата, она всё ещё голодает целыми днями, потому как другим нужно есть, и, чтобы они хоть как-то работали. А ей ничего не надо. Она выстоит и идёт прямо сейчас домой, правда еле-еле. Она поднимается по лестнице, боль от нарывов жжёт ноги, и Скарлетт тихо шипит. А потом она поднимает необычайно тяжёлую голову и видит беспокойные глаза Мелани. Чьи-то то нежные руки обнимают её сгорбленные плечи, и они вдвоём куда-то движутся. И у Скарлетт уже нет никаких сил, чтобы сопротивляться или разглогольствовать. Она чувствует, что смертельно устала, ведь ещё не отдыхала с того дня, как практически своими руками дотащила телегу с Мелани и её ребёнком в Тару. И Скарлетт чувствует, как непрошенные слезы застилают глаза, и она утыкается в чужую одежду. — Бедная, о, моя бедняжка Скарлетт, — приговаривала Уилкс, поддерживая девушку за хрупкие плечики. — Как же ты измучилась! Мелани усадила подругу на кровать — лучшую и предоставленную именно ей! Она пыталась вырвать из Скарлетт хоть слово, но та безудержно рыдала, а в обычно решительных глазах смешалось слишком многое сразу. Мелани спешно набрала стакан воды и не решилась вручить его в трясущиеся руки О'Хара, и поила её маленькими глотками. А потом бросила стакан и крепко — насколько были способны её слабые руки — обняла дорогую подругу. Постепенно поглаживания тонких пальчиков и вкрадчивый шёпот смогли немного успокоить девушку, и рыдания её сошли на редкие всхлипы. — Дорогая моя, что же с тобой случилось? Ты, наверное... — О, Мелани, — прервала её Скарлетт, — Как же... как же я ненавистна сама себе, но... Боже, я так устала, что готова умереть прямо сейчас! О'Хара было ещё тяжелей от того, что руки самой раздражающей особы в целом мире её успокоили. И именно Мелани увидела её в таком пакостном состоянии, чего теперь в жизни не забудет. — Прошу, не говори так, милая Скарлетт, — взмолилась Уилкс, глядя в зелёные глаза. — Невыносимо слышать это от тебя, но я понимаю: ты всех нас тащишь на своём горбу, и мои слова едва ли тебе в помощь... Но сейчас ты плачешь из-за сегодняшних событий? — Глупая, глупая Мелани, я так давно хотела плакать, но времени на это нет, да и если кто увидит мои слёзы, то все разом заревут. А плакать хочется невероятно ещё с того момента, как мы вошли в Тару тем утром. С той страшной ночи. Прости, Мелли, но я очень чётко помню твои роды, а потом много, много огня и всю Атланту в нём. И жестокие слова мерзавца Ретта. Не защищай его! Когда угодно, но не сейчас. Я помню, как счастливо бежала к дому, к маме... Но не нашла там ни мамы, ни отца, способного мыслить здраво, ни еды, которую не видела уже два дня. И нашла кучу проблем, свалившуюся на мою голову, — Скарлетт судорожно вздохнула, не понимая причины, по которой изливает душу Мелли. — Бедняжка, как много тебе пришлось пережить. Я сожалею, Скарлетт, Элл... — Не произноси это имя! А то я снова разревусь и тогда точно не успокоюсь до утра. — Прости. Ты же знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне, — Мелани приветливо улыбнулась. Все находили эту улыбку прелестной, и лишь Скарлетт с презрением глядела сверху. Мелани была так бесконечно добра ко всем... Но сейчас О'Хара так захотелось довериться кому-то, пускай даже Мелли и её обезоруживающей улыбке, с которой её лицо выглядит много лучше. — Ты помнишь того янки, которого я убила? Я убила человека, Мелани! Я стараюсь не думать об этом, но это настолько ужасно, что кошмары преследуют меня каждую ночь. — Но я поступила бы также, — твёрдо ответила темноволосая, и Скарлетт поразилась тому, как смело это звучало. — Что было бы, если бы он нас обокрал? Как славно, что у тебя был пистолет, дорогая! А кошмары это действительно ужасно. Знаешь, а поспи со мной сегодня. Это, конечно, совсем неприлично, но что сейчас за времена для приличий, если мы даже не носим пантолон. Если вновь будет тот сон, тебе не будет так страшно. Скарлетт всё больше поражалась Мелани — такой робкой, какой она видела её ранее. В действительности этой ночью ей категорически не хотелось остаться одной в комнате, где все печали вновь опустились бы ей на плечи, и тогда бы вся встроенная бравада точно рухнула. — Ловлю на слове, Мелли. Тогда Мелани расстелила кровать и они несколько смущённо сняли платья оставшись в ночнушках. Теперь же они сидели рядышком в кровати, и Уилкс мягко сжимала грубую ладонь Скарлетт в своей. — А сегодня, Мелли, ты видела, что произошло сегодня? Весь хлопок, что мы собрали — сгорел, а пока они ходили по дому, у меня сердце в пятки ушло. А потом запах гари... А когда ты меня огрела, я думала, что умру прямо там и в то мгновение, — усмехнулась девушка. — О, ещё раз прости меня, милая. У тебя загорелось платье, а я и не думала, что ты упадёшь, но ты, видно уже так устала и надышалась дыма... — Что чуть не сгорела заживо! — оборвала её Скарлетт и из её уст послышался смешок. — Реальная жизнь — такой абсурд. — Нет, Скарлетт, я так за тебя перепугалась, и ты так долго не открывала глаз. Твоё слишком умиротворенное лицо — хуже пытки. Ведь во всём твоём существе вечно столько жизни, что, кажется, на всех вокруг с лихвой хватит. В то мгновение я ещё острее почувствовала, как сильно я дорожу тобой. — Дорожишь? — ошеломленно вопрошала Скарлетт, хотя слышала это слово из уст темноволосой не раз и не два. — О, конечно! Разве ты можешь подвергать это сомнению? — воскликнула Мелани, сама испугавшись своей резвости. — Посмотри, милая, что ты сделала для меня и для Бо, да и для всех в этом доме. Выгляни в окно: там Тара, которую ты упорно продолжаешь поднимать с колен. За окном правда была Тара, такая красивая в лунном свете. Было что-то прекрасное в этом вечере: в этом пейзаже, в брошенном в поле плуге, в музыке сверчков и в янтарных глазах Мелли, которые, казалось, О'Хара впервые разглядела за всеми предрассудкамм. Ох, если бы Мелли знала, с какими ужасными мыслями она делала всё благое для неё! Ведь она обещала Эшли и для него она обещание сдержит. Но сейчас вдруг все деяния обрели ещё один смысл, что был всё время перед глазами, только Скарлетт распахнула ресницы минутой ранее. — Спасибо, Мелли, — просто отозвалась она. — Здорово, что хоть кому-то это нужно, кроме меня. — Пустяки. В иные моменты, Скарлетт, я думаю, что люблю тебя даже больше Эшли, — распалялась Мелани. — Ведь Эшли — он такой... он словно облако. И очень многие так, и я. Готовы сидеть на одном месте, пока ветер не подует. А ветер — это ты, Скарлетт. Я очень люблю Эшли, но тебя невозможно не любить, видя твою жизнелюбивость и упорство. Мелани говорила шёпотом, но каждое слово отдавалось в груди О'Хара эхом. Почему за образом Эшли она никогда не замечала это нежное, но решительное личико? Почему она не видела эту сторону кроткой Мелли? Скарлетт молчала, не находя слов для ответа. — Извини, дорогая, я, видно, сказала слишком много... — О нет, Мелли, я благодарна тебе. Знаешь, когда ты прибежала с саблей после того, как я убила янки, я... Я почувствовала, что ты мне тоже дорога. Ведь никто не пришёл бы спасти меня, если бы не ты. А как прелестно ты лжёшь! Я и подумать не могла, — рассмеялась девушка. — Этим талантом я пользуюсь только в благо, — проговорила чуть смущенная Мелани. — Я не сомневаюсь, дорогая. Тут Мелли как током ударило. Дорогая! Так Скарлетт её ещё не называла. Стало быть, она ей и вправду дорога! Они легли на единственную широкую подушку и встретились глазами. — Ты устала, Скарлетт, отдохни как следует, — шепнула темноволосая. — Да, — что-то борослось в О'Хара. — Мелли, мне невероятно неудобно, но... Понимаешь, всегда, когда мне снились кошмары, мама предлагала мне объятия... И я так скучаю... Не успела она закончить, как её стан обвили нежные руки. — Что угодно, лишь бы тот сон не возвращался, — уверила её Мелани. — Я очень... очень тебе благодарна, Мелли, — пробормотала Скарлетт, проваливаясь в сон после тяжёлого дня, многих дней. — Всё хорошо, — ответила она, но О'Хара уже не слышала. А Мелани всё блуждала взглядом по её мирному личику, по-долгу задерживаясь на чувственных губах. Она боялась своего желания, но оно было столь искренне и невинно, что Мелли махнула на всё рукой и коротко прикоснулась к губам подруги своими. И потом, будто пытаясь от кого-то скрыться и сохранить поцелуй на губах, она зажмурилась и постаралась уснуть. «О, как я люблю тебя, Скарлетт, » — подумала она напоследок.