Пребывая в вечном ожидании

В тёмных мрачных развилках и гротах горы Тунлу у Хуа Чэна есть только камень, холодный и грубый, тесак, ужасающее стремление и много, очень много времени... Времени, которое Хуа Чэн проводит в тоске, молитвах и покаянии. В пятьсот тридцать восьмой год он приходит сюда неизменно, в порыве выговориться, попросить прощения. "— Ваше Высочество, подождите ещё немного. " На него смотрит непроницаемое лицо Принца, Угодившего Богам. Его не слышат, его не видят, но демону всё равно — он совершает ежедневный ритуал, включающий в себя разговор по душам(с самим собой) в удушающих молчаливых объятиях этой пещеры. Он спрашивает Принца о погоде, интересуется его самочувствием и настроением. Но ему нет ответа, впрочем, он и не ждёт. Не после своей беспомощности и жалких попыток защитить. В год шестьсот двадцать первый Хуа Чэн ваяет статую выше остальных. Масштабная работа, долгая и кропотливая. Принц в боевой позе с мечом, замахнулся на неизвестного врага, но левую руку выставил возле груди, будто что-то или кого-то нежно удерживая... Нетрудно догадаться, к какому времени принадлежит этот образ — Хуа Чэн никогда не забывал первую встречу со смыслом своей жалкой жизни. Не забывал её и Хун-эр, давным давно забытый мальчишка, чьё рвение и жалкая преданность когда-то и привели нынешнего Хуа Ченчжу к вершинам. Во взгляде демона ни грамма боли от собственного прошлого, только глубокое сожаление и отчаянное желание стать сильнее всех на свете, чтобы ни за что не допустить страданий Его Высочества. Кроме самого себя, Хуа Чэна ненавидеть до самых костей, в общем-то, некому. Некому осудить за жалкую слабость перед чувством вечного тепла, которое он испытал когда-то в первый раз за всю жизнь в объятиях наследного принца. Там не было страха, привычной боли от побоев и воплей пьяного отца, только безопасность... Если бы Хуа Чэн мог отдать свой прах, то точно знал, кому. "В целом мире нет места безопаснее. Если сгинет оно, то и мне незачем существовать." - так решил Хуа Чэн, прижимаясь ближе к холоду камня, ненавидя себя за каждую долю слабости, но и не способный отлалиться от желанного чувства полной безопасности. Иногда он строит целый разговор. "— Хорошо ли Вам сегодня спалось? " Ответом служит лишь взгляд каменного изваяния, теперь уже другого — на ближайшие три метра статуй около десятка. И каждая, каждая по-своему особенная. Иногда демон представляет, что ему отвечают и поддерживает диалог. "— Всё верно, этот ничтожный последователь не нашёл лучшего места, чем подобные грязные углы. Обещаю, как только мы встретимся, я сделаю всё, что будет достойно Вас!" Он давал сотню обещаний и каждый раз стремился их исполнить. Что очень трудно, когда рядом только холод и молчание, раскалывающее давно мёртвое сердце. Хуа Чэн как мог очистил пространство, сорвал со стен мох, паутину и с помощью духовной силы сделал камни вокруг чистыми как после дождя. Но этого всё равно недостаточно. Он никогда не сделает ничего достаточно хорошего для Его Высочества. Но отнюдь не перестает пытаться и хранить надежду, что Наследный принц однажды хотя бы на него взглянет. "— Обещаю, как только это будет возможно, я отыщу Вашим статуям хорошие постаменты. Вы только дождитесь." Каждый раз, приходя сюда, он чувствует, что мог бы сделать больше, лучше, увереннее... Всё, на что Хуа Чэну остаётся воли и терпения, он делает самозабвенно, сбивая ладони в кровь. И всё же демон думает, что никакая статуя, даже самая великолепная и реалистичная, никогда и ни за что не затмит свет настоящего Его Высочества Наследного принца. Свет, который он и спустя семьсот девяносто девять лет помнит, будто тот высечен из того же камня, что и статуи. Это тяжело даже для мёртвого сердца — находить причины продолжать. Тяжело для Хуа Чэна, который за столько лет не нашёл даже короткой зацепки. Но неужели ему суждено искать вечно? Идиллию в холодных пещерах прерывает недовольный голос в духовной сети. Хуа Чэн находит в себе силы не поднять проценты от долга надоедливому соседу на невообразимые высоты, только потому что слышит короткое: "— Я набрел на след Наследного принца."