Куда делся посох?

Крисания и Милли сидели в спальне жрицы и рассматривали блокнот с набросками свадебных платьев. – Я бы вот к этой модели приделала кружевные рукава, как у платья, которое было пару страниц назад, – задумчиво сказала Крисания. Милли на мгновение замерла, что-то осмысляя и прикидывая, а потом схватила карандаш и начала шустро рисовать. В коридоре раздались тяжелые, медленные шаги и тихое шебуршание, словно идущий шел, держась за каменную стену замка – Может, мыши? – притворно всполошилась Милли. Она и сама понимала, что предположение более чем бредовое, но выскочить из комнаты и кинуться на помощь не могла. Рейстлин явно воспринял бы подобное как унижение. – Мыши, детка, мыши, –устало вздохнула Крисания, очевидно думая о том же – большие такие, седовласые и в сапогах! Милли хотела что-то ответить, но в этот момент в комнату вошел Рейстлин. Судорожно схватившись за дверной косяк, чародей замер, пытаясь отдышаться. Наклонив голову и завесив лицо волосами, он вытянул руку перед собой. Жрица и ведьмочка переглянулись. Милли смущенно потупилась, схватила блокнот и встала. Отошла к журнальному столику и замерла, но к чародею подойти так и не решилась. Немного придя в себя, Рейстлин отлепился от косяка и, шаркая, побрел к кровати. – Рейст, где твой посох? – Крисания не выдержала и все же подбежала к мужу, взяв его за руку. – Этот... этот... – Рейстлин покосился на застывшую в уголке Милли и поджал губы, стараясь сдержать ругательство. – Наш сын? – догадалась Крисания, усаживая мужа на кровать – Да. С-с-сын! – сплюнул Маджере, искривив губы в сардонической усмешке. – Неужели этот зеленоглазый кошмар забрал у тебя посох? – неверяще спросила Милли, чувствуя как в душе с каждой секундой крепнет желание прибить жениха. Она прекрасно понимала, что Ник циничен и язвителен, как все темные, но... отобрать у отца единственную опору, зная, как ему тяжело, – это уже за гранью добра и зла. Рейстлин дробно рассмеялся, одарив Милли насмешливым взглядом серо-голубых глаз. – Наивное дитя! – сквозь смех констатировал чародей и вдруг осекся. Посмотрел на испуганно сжавшуюся в комок Милли и горько усмехнулся: – Эта бестолочь перемагичила мой посох в хоккейную клюшку. Милли ошалело моргнула и выронила блокнот, который все это время прижимала к груди. – Что?! – неверяще переспросила она. Рейстлин пожал острыми плечами и шало развел руками, мол, "ну вот так, вот такая у меня сын бестолочь, что уж теперь" – Слово "клюшка" мне знакомо... – задумчиво пробормотала Крисания, на миг прикусив ноготь – Наш сын иногда в шутку зовет детку Милли "старой клюшкой". Милли в этот момент смущенно вспыхнула. "Надо будет сказать Нику, чтобы прекращал прикалываться надо мной по поводу возраста. В конце-концов, ему тоже двадцать пять!" – негодующе подумала она. – А вот что значит ху... – Хоккейная, – подсказала Милли. Подняв свой драгоценный блокнот и впихнув туда пару выпавших листков, она все же подошла к супругам Маджере и примостилась по левую руку от Рейста. – Хоккей – это игра такая, – пояснила девушка. – На льду, с шайбой и клюш...Ни-и-ик! Возглас был такой силы, что Рейстлин и Крисания вздрогнули. Дальнюю стену тотчас разрезала сверкающая портальная полоса, из которой вышел нахально ухмыляющийся зеленоглазый брюнет. – Звала, звездочка? – весело спросил он.